Ему было уже не важно. – Проводите его вон отсюда, – сказал он стражникам.Перс поднял с пола свою маленькую лампу.– Я возьму свою вещь? – спросил Абу Халиб и показал пальцем на стол, где лежал отобранный при аресте кинжал голубоватой стали, четыре рубина на узкой золоченой рукоятке.– А штраф за прогулки ночью у дворца надо платить? – усмехнулся этериарх.– Я заплачу деньгами.– Ты что же – богат?– Я приторговываю, чтобы не быть стесненным в дороге. Сейчас у меня есть деньги.– Возьмите, – указал этериарх стражникам на кинжал, – и отдайте ему тогда, когда отведете подальше от дворца.Абу Халиб подумал, что, наверное, зря напомнил о своем оружии. Приказ стражникам звучал двусмысленно: отведут подальше, возвратят кинжал – под ребро. А потом, вытерев об полу халата Абу Халиба… интересно – себе возьмут или принесут начальнику? Путешественник стоял, соображая, не отдать ли кинжал сразу и без последствий? Они в чем-то подозревают его, Абу Халиба. А подозревая, могут зарезать. «Нелечимую рану мечом резать подобает», – вспомнил Абу Халиб заповедь первого императора ромеев Константина. Его передернуло.– …К этериарху! К этериарху! – послышались крики за дверями.Двери распахнулись, качнулось пламя свечей, и серебряные световые зайцы заплясали в воздухе от множества пряжек и мечей варяжской стражи. Несколько фонарей качались, поднятые над головами. Идущие впереди Гуннар и Рулав расступились. Перед вскочившим со скамьи этериархом оказался человек в длинном плаще, ростом и сложением с Абу Халиба. Человек отер шелковой полой лицо, и на ткани отпечатались густые полосы черной и желтой краски. Арестованный захохотал. Этериарх склонился в поклоне василевсу.– Я с удовлетворением вижу: не один я бодрствую в моей столице, – смеялся Лев.Гуннар сразу же заметил, что в комнате этериарха все спокойно. Кроме их начальника, двух дежурных у дверей и арестованного недавно перса, – никого и ничего. За парчовыми портьерами пусто, засады нет. Значит, заговора не было.Гуннар увидел кинжал на столе.– Чей? – шепотом спросил он у дежурных стражников.Стражники повалили араба на колени перед василевсом.– Его, – ответил один из них, ткнув пальцем в спину Абу Халиба.Абу Халиб знал язык варягов, но не понял, о чем была речь. Но, кажется, уже понял, что в комнату к этериарху тем же путем, что и он, Абу Халиб, попал сам василевс.– Кто это? – заинтересовался Лев, показав на спину, в которую один из стражников только что ткнул пальцем.– Арестованный владелец вот этой вещицы, – ответил этериарх.Лев рассматривал поданные ему рубины. Кивнул в сторону перса:– Где вы его взяли?– На площади Августа. Гулял. Шпион, прикидывающийся поэтом.– Ты пишешь стихи? – спросил Лев Абу Халиба. Сам-то василевс был сочинителем, все это знали. Похоже, он решил устроить проверку.– Позволь, государь, показать тебе поэзию, скрытую в этой вещи, – попросил перс. И протянул руку за кинжалом.Наступила тягучая тишина. Масляные огни, рвущиеся от прерывистого дыхания людей, постепенно стали совсем ровными, вытянулись по вертикалям.– Пусть покажет! – Лев передал кинжал этериарху.Начальник стражи подошел к Абу Халибу так, чтобы не повернуться к василевсу совсем спиной, но чтобы загородить государя от перса. Стражники нависли над Абу Халибом.
Абу Халиб, стоя на коленях, взял свой кинжал правой рукой за лезвие, острием к груди, а пальцами левой руки – за рукоятку. Он словно пересчитывал на ней рубины, и тут рукоять постепенно стала отдаляться от груди Абу Халиба, а конец лезвия оставался на месте. Клинок вытягивался: щелкнув раз и другой, он оказался втрое длиннее прежнего, но одинаково остр по всей длине. Переходы от одной трети клинка к другой были едва различимы. На потайной части выдвижного лезвия змеились письмена – арабская вязь, похожая на смерч из знаков препинания.– Вот здесь я ношу свои мысли. – Абу Халиб отдал кинжал этериарху. Тот, подзадержав у себя в руках, передал кинжал Льву.– Затейная вещица, – хмыкнул василевс.– Слепой мастер, наверное, делал, – прошептал Гуннар.– Ты его знаешь? – удивился Абу Халиб.Гуннар пожал плечами:– Самое хитрое оружие обычно делают слепые мастера.– Откуда кинжал? – проговорил Лев.– Из Антиохии, государь.– Прочти, что на нем написано.– По-арабски?– Переведи сразу на язык ромеев.– Здесь высечена только одна строка. Я прочту все целиком: «Если в мире однажды заговорятВсе вещи, одна за другою подряд.Не узнаешь ты больше, чем знать раньше мог, –Все солгут, скажет правду только клинок. Соврет саксаул, потому что коряв,Халат – потому что потерт и дыряв,Ковер – потому что красив и богат,Но скажет правду булат. Кубок соврет – он выпит до дна,Кувшин – потому что в нем много вина,Обманет пустой и тугой кошелек,Но скажет правду клинок». – Теперь скажи это по-армянски. – Отец Льва был армянин.Абу Халиб перевел. Стихи остались стихами.– Теперь на языке моих варягов.Абу Халиб сказал, причем так, как принято у скандинавских скальдов, – слово в стихах заменялось двумя-тремя: например, «кошелек» он назвал «желудок для золотых лепешек», а «кубок» – «кошелек вина»…По варягам было видно: перевод им понравился.– Похоже, что ты не шпион, прикидывающийся поэтом, а поэт, прикидывающийся шпионом, – сказал Лев.Половина свечей погасла от хохота (василевс пошутил!)…– Я куплю… эти стихи. – Лев покачивал кинжал, держа его пальцами за самый конец клинка.– Я был бы счастлив подарить… – хрипнул перс.Лев недоуменно поднял глаза на этериарха.– Василевс сказал: куплю, – твердо и тихо изрек тот.– Цену назначит Мраморная Рука, – добавил Лев и повернулся к выходу. Этериарх – за ним, сопроводить до постов первого пояса внутренней стражи. Еще одно происшествие той же ночи Украли статую с ипподрома. Это случалось то каждый месяц, то вдруг следовал перерыв на полгода, даже на год, и опять начинали таскать, даже чаще прежнего. Статуи находили всегда: они были очень большие, а в Городе было много платных глаз. Воры были не так заметны, как статуи, выследить их было труднее, и отчаянные ночные кражи продолжались.Полнеющий краснолицый начальник Города – эпарх – привык к этим пропажам. «Вор, стремящийся украсть солнце… Может быть, его сын будет великим полководцем?» – шутил эпарх. «Хуже, если бы воровали живых людей, но столь же высоких», – глубокомысленно ронял он на пиру. «Смотрите, как бы они не украли Золотой Рог», – издевался он над городской стражей.Но временами собственные шутки переставали веселить эпарха. Ипподром – в самом центре города, возле дворца и святой Софии. «Хватайте всех, кто вчера надорвал себе живот!» – кричал ополоумевший эпарх. Он становился мрачным. Говорил, что надо приковывать на ночь к каждой статуе по три человека из стражи. Грозился сам спать на ипподроме.Потом статую находили, ставили на место. Являлся эпарх. Задрав голову, тяжело дыша, смотрел на бронзовое лицо, спрашивал: «Ну, будешь еще бегать, порождение Гомера?», подходил поближе и тихо говорил: «Чушка бронзовая. На что тебя переплавить?» Напугав так произведение античного искусства, он уходил.В эту ночь с ипподрома унесли Елену Прекрасную из зеленого эфесского мрамора. «Все течет, как говорил Гераклит, земляк этой статуи», – проворчал эпарх. Согласно его приказу о таких случаях ему сразу же докладывали. «Почему они никогда не унесут Гермеса – покровителя воров?» Но в голосе эпарха не было ни ехидства, ни философической усмешки. Он был осунувшийся и скучный. «Запереть вход в гавань! – заорал он свистящим со сна голосом. – Запереть до тех пор, пока не найдется эта мраморная языческая девка!» Теперь он повеселел, на лице выступил румянец.
Это была шальная выходка: Золотой Рог запирался только в случае военной опасности. Зачем нагонять страху на Город? Вряд ли, если принять меры, статуя могла бы незаметно уплыть на корабле. Дикая шутка – запереть залив. Купцы будут протестовать. Конечно, быстрее донесут на воров, если что узнают. И никто не решится купить краденую. Но все-таки… никого не выпускать! И не впускать…Эпарх уже хотел крикнуть слугам, чтобы вернули стражника, который помчался с приказом эпарха. Но… крякнул, потер раскрасневшуюся шею и широкими шагами отправился в свою роскошную постель. До завтра.Пусть пока поволнуются, запертые.Он спал сладко, с удовольствием.Из Галаты потянулись вслед за лодками цепи – к башне морской стены Константинополя. Говорят, нельзя видеть след корабля в воде – здесь он был виден, железный. Цепи протянулись, хрустнули замки в каменной утробе башни. Золотой Рог был отрезан от Босфора.Кто бы мог подумать, что уже завтра в Городе заговорят о поступке эпарха как о чудесном предвидении… О предположениях 1. То, что случилось сегодня, не может повториться завтра.2. Когда сегодня станет вчера, ты поймешь его иначе.3. То, что случится завтра, начинается сегодня.4. Не спрашивай у завтра, где оно было вчера. Ночные бдения Абу Халиба оставили во дворце до утра. Его отвели спать в служебное помещение, которое находилось девятью ступенями ниже первого этажа и под хорошим присмотром. Утром этериарх должен был пойти с Абу Халибом к Мраморной Руке. Та назначит цену за кинжал, Абу Халибу выдадут деньги и отпустят на все четыре стороны. Так можно было предполагать. Абу Халиб погасил свечу, он лежал на скамье и не спал.Абу Халиб не мог думать ни о чем, кроме событий этой ночи. Только что он пережил ряд превращений.Из путешественника стал арестованным. Затем из одной опасности – быть заключенным по подозрению в темницу, перешел во власть другой опасности – быть зарезанным. Но, не сходя с места, а только повалившись на пол, попал с допроса у этериарха на аудиенцию к василевсу. И тут превратился из шпиона в поэта. Что сделалось с ним дальше? Он уже как будто не арестованный. Но еще не свободный. Из поэта он превратился… в торговца! Да, он теперь торговец редким оружием. Наверное, если бы кто-то явился с такой именно целью ко дворцу, то его поместили бы – если бы впустили вообще – в эту же комнату. И он пребывал бы под присмотром до окончания торга.Несколько превращений претерпел и кинжал. Из любимого оружия Абу Халиба стал угрозой его жизни. А затем – спасителем. Это чудесный кинжал. Не потому, что с секретом. Между ним и Абу Халибом существует, видимо, тесная связь. Может быть, сходство. Как и Абу Халиб, кинжал в эту ночь путешествует, почти не меняя места, но постоянно превращаясь. Был собственностью, стал предметом спора, теперь – товар. Два превращения подряд. А сколько раз менял кожу за это же время Абу Халиб? Арестованный, заложник собственного кинжала, неизвестный гость василевса, поэт, торговец. 5 превращений на человека и 2 – на кинжал. Но миром, Абу Халиб в это верил, правят числа 7 и 4. Значит, прежде чем приключение завершится, Абу Халибу и кинжалу предстоит еще по два превращения?Подсчет удивил Абу Халиба. Чтобы круг приключения замкнулся, достаточно было еще по одному превращению на человека и на вещь. Завтра кинжал будет куплен василевсом. Из товара он станет собственностью, то есть вернется в начальное состояние. Абу Халиб же, сразу после этого превращения кинжала, хотел вернуться в свое первое состояние – стать путешественником (выполнив как можно быстрее две важные заповеди хождения по миру: купить новое оружие взамен утерянного и не задерживаться в чужом городе).Но тогда будет только 6 и 3 превращения. Абу Халиб проверил свой счет и убедился, что он точен. Значит, прежде чем кинжал станет собственностью василевса, а Абу Халиб – путешественником, случится еще что-то? Что же еще такое может произойти?Кем станет завтра торговец Абу Халиб? Сможет ли он догадаться, ведь предыдущее было так неожиданно и удивительно. Не проще ли сообразить, чем станет кинжал? Чем он еще может быть? Собственность, предмет спора, товар…Абу Халиб встал со скамьи, и вытканные на матерчатых обоях темные круги из лепестков, которые он давно уже различал в темноте, стали медленно вращаться в его глазах. Кинжал мог стать оружием! Чем же еще?.. А кем же тогда станет Абу Халиб… Свидетелем?..Завтра он и этериарх пойдут к Мраморной Руке. Этериарх понесет кинжал с собой – Мраморная Рука должна видеть товар. Кого может заколоть начальник стражи?.. По дороге? На площади? По дороге назад? Во дворце, где Абу Халибу будут в это время отсчитывать деньги?У бывалого странника закружилось в голове.И здесь мы оставим его наедине с бессонницей. Только что Абу Халиб сбился с верного пути в расчетах и не сможет подойти к истине ближе, чем подошел. Он не знал: наутро случится такое, что этериарх не пойдет с ним к Мраморной Руке. А как мог подумать Абу Халиб, что этериарх не выполнит наказ василевса?Но принцип рассуждений у Абу Халиба верный. Дело, конечно, не в числах 4 и 7, вы понимаете. История с путешественником и кинжалом в эту ночь закрутилась так лихо, что вряд ли могла окончиться просто и скоро. Это чувствовал и ученый перс. А для предсказаний будущего у мира всегда хватало разных формул. Данные византийской разведки о князе Олеге на 907 год «Через купцов, мореходов, а также через Херсонес известно:Олег правит в городе Киеве около тридцати лет. Он никогда не платил дани хазарам и печенегам, но почти вся Русь – данница Олега. Он язычник, не женат по христианскому закону. Ни одна из женщин не имела и не имеет на него влияния, которое могло бы представлять интерес.Олег воспитывает наследника киевского престола Игоря, по-видимому, своего дальнего родственника.Самое большое внимание Олег уделяет строительству и торговле с иными землями. Авторитет Олега в глазах Руси силен и постоянен. Происхождение такого авторитета остается для нас не очень ясным.Через варягов, служивших в Киеве, известно:Три страсти Олега – ставить города и укреплять Киев; забота о новом и дорогом снаряжении дружины; упрощение обычаев правления. Ловко пресекает споры, многое решает сам.Ближние воеводы Олега – Велмуд и Стемид. Они появились в Киеве вместе с князем. Оба нехристи. Велмуд, как говорят, похож на большую серую сову. Подозрителен. Настойчив в переговорах. В последние годы не раз сносился с печенегами. Стемид похож на медведя. В его заботах – княжеская охота, веселье князя и дружины, занимается книжниками, собирает сведения о иных странах.Любит представляться незлобивым, прощает мелкие нарушения данникам Киева. Оба опытны в войне и походах; осторожны, бережливы, их действия неожиданны.В войске совсем не развивается кавалерия. Предполагают, причина та, что князь Олег и его воеводы очень велики ростом и считают коней неподходящими для русских воинов».Приписка другой рукой: «Не много. Составитель похож на мышь, он может отгрызать только малые кусочки по краям».Еще ниже добавлено третьей рукой:«Дополнено по данным Ипсилона и Омеги:Князь Олег никогда не был в землях Ромеи. И в Херсонесской феме не был, и в иных климатах империи. Велмуд (или Велемуд) и Стемид (или Стратемид) бывали не раз в Константинополе как богатые русские купцы.В прошлом году, когда на базаре ромеи убили пятерых купцов-славян, воеводы Олега, по нашим данным, не выезжали из Руси».Той же рукой:«В этом году караван купцов из Руси в Город не приходил». Памятка славянского воина Слон у арабов, яд у аваров, конь у хазар, терновник у булгар, Дунайские булгары обносили свои владения высокой оградой из колючего терновника. В ограде были смотровые отверстия – окошки.
корабль у варягов, панцирь у фрягов. Фряги – генуэзцы, вообще западноевропейцы. Нигде такой тяжелой брони, как в Западной Европе, не надевали.
Сам у славян. Об оружии Копье начинается с острия, меч с рукояти, стрела с тетивы, нож из сапога.Копье летит, меч падает, нож скачет.Щит встречает, стрела догоняет, лук посылает.О копье. Копье летит в солнце. Ломается, но не гнется.О мече. Меч – продолжение руки. Тяжелому мечу потребна легкая рука. Легкому мечу – рука тяжелая.О щите. Копье пробьет щит и увязнет, меч разрубит и застрянет.О стреле. Стрела летит куда пошлют и чуть в сторону. Стрела с ядом, как дождь с градом.О ноже. Нож сказал – все сказали. Нож говорит последним. О крепости, об осаде Ворота заперты с обеих сторон. Одни не войдут, другие не выйдут.Не достать мечом, достать калачом.Дождь мочит осаду и поит засаду.Стрела из города вылетит – никого не убьет. Гонец выскочит – погибель придет.Воин теряет голову, князь теряет воина, дружина теряет товарища. В Босфоре Рог и бубен – соловьи дружинные – молчали до Босфора. Но когда с башни Христа забил барабан тревоги, они откликнулись. Перед тем как барабан забил – с задних лодий этого видно не было, – два первых корабля славян побились своими надстроенными бортами о цепи. Несколько обломков понесло течением в сторону морских стен, они путались между других лодий, становилось тесно.Стратимир вскочил, жестом приказал своей лодье приблизиться к цепям, еще не верил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Абу Халиб, стоя на коленях, взял свой кинжал правой рукой за лезвие, острием к груди, а пальцами левой руки – за рукоятку. Он словно пересчитывал на ней рубины, и тут рукоять постепенно стала отдаляться от груди Абу Халиба, а конец лезвия оставался на месте. Клинок вытягивался: щелкнув раз и другой, он оказался втрое длиннее прежнего, но одинаково остр по всей длине. Переходы от одной трети клинка к другой были едва различимы. На потайной части выдвижного лезвия змеились письмена – арабская вязь, похожая на смерч из знаков препинания.– Вот здесь я ношу свои мысли. – Абу Халиб отдал кинжал этериарху. Тот, подзадержав у себя в руках, передал кинжал Льву.– Затейная вещица, – хмыкнул василевс.– Слепой мастер, наверное, делал, – прошептал Гуннар.– Ты его знаешь? – удивился Абу Халиб.Гуннар пожал плечами:– Самое хитрое оружие обычно делают слепые мастера.– Откуда кинжал? – проговорил Лев.– Из Антиохии, государь.– Прочти, что на нем написано.– По-арабски?– Переведи сразу на язык ромеев.– Здесь высечена только одна строка. Я прочту все целиком: «Если в мире однажды заговорятВсе вещи, одна за другою подряд.Не узнаешь ты больше, чем знать раньше мог, –Все солгут, скажет правду только клинок. Соврет саксаул, потому что коряв,Халат – потому что потерт и дыряв,Ковер – потому что красив и богат,Но скажет правду булат. Кубок соврет – он выпит до дна,Кувшин – потому что в нем много вина,Обманет пустой и тугой кошелек,Но скажет правду клинок». – Теперь скажи это по-армянски. – Отец Льва был армянин.Абу Халиб перевел. Стихи остались стихами.– Теперь на языке моих варягов.Абу Халиб сказал, причем так, как принято у скандинавских скальдов, – слово в стихах заменялось двумя-тремя: например, «кошелек» он назвал «желудок для золотых лепешек», а «кубок» – «кошелек вина»…По варягам было видно: перевод им понравился.– Похоже, что ты не шпион, прикидывающийся поэтом, а поэт, прикидывающийся шпионом, – сказал Лев.Половина свечей погасла от хохота (василевс пошутил!)…– Я куплю… эти стихи. – Лев покачивал кинжал, держа его пальцами за самый конец клинка.– Я был бы счастлив подарить… – хрипнул перс.Лев недоуменно поднял глаза на этериарха.– Василевс сказал: куплю, – твердо и тихо изрек тот.– Цену назначит Мраморная Рука, – добавил Лев и повернулся к выходу. Этериарх – за ним, сопроводить до постов первого пояса внутренней стражи. Еще одно происшествие той же ночи Украли статую с ипподрома. Это случалось то каждый месяц, то вдруг следовал перерыв на полгода, даже на год, и опять начинали таскать, даже чаще прежнего. Статуи находили всегда: они были очень большие, а в Городе было много платных глаз. Воры были не так заметны, как статуи, выследить их было труднее, и отчаянные ночные кражи продолжались.Полнеющий краснолицый начальник Города – эпарх – привык к этим пропажам. «Вор, стремящийся украсть солнце… Может быть, его сын будет великим полководцем?» – шутил эпарх. «Хуже, если бы воровали живых людей, но столь же высоких», – глубокомысленно ронял он на пиру. «Смотрите, как бы они не украли Золотой Рог», – издевался он над городской стражей.Но временами собственные шутки переставали веселить эпарха. Ипподром – в самом центре города, возле дворца и святой Софии. «Хватайте всех, кто вчера надорвал себе живот!» – кричал ополоумевший эпарх. Он становился мрачным. Говорил, что надо приковывать на ночь к каждой статуе по три человека из стражи. Грозился сам спать на ипподроме.Потом статую находили, ставили на место. Являлся эпарх. Задрав голову, тяжело дыша, смотрел на бронзовое лицо, спрашивал: «Ну, будешь еще бегать, порождение Гомера?», подходил поближе и тихо говорил: «Чушка бронзовая. На что тебя переплавить?» Напугав так произведение античного искусства, он уходил.В эту ночь с ипподрома унесли Елену Прекрасную из зеленого эфесского мрамора. «Все течет, как говорил Гераклит, земляк этой статуи», – проворчал эпарх. Согласно его приказу о таких случаях ему сразу же докладывали. «Почему они никогда не унесут Гермеса – покровителя воров?» Но в голосе эпарха не было ни ехидства, ни философической усмешки. Он был осунувшийся и скучный. «Запереть вход в гавань! – заорал он свистящим со сна голосом. – Запереть до тех пор, пока не найдется эта мраморная языческая девка!» Теперь он повеселел, на лице выступил румянец.
Это была шальная выходка: Золотой Рог запирался только в случае военной опасности. Зачем нагонять страху на Город? Вряд ли, если принять меры, статуя могла бы незаметно уплыть на корабле. Дикая шутка – запереть залив. Купцы будут протестовать. Конечно, быстрее донесут на воров, если что узнают. И никто не решится купить краденую. Но все-таки… никого не выпускать! И не впускать…Эпарх уже хотел крикнуть слугам, чтобы вернули стражника, который помчался с приказом эпарха. Но… крякнул, потер раскрасневшуюся шею и широкими шагами отправился в свою роскошную постель. До завтра.Пусть пока поволнуются, запертые.Он спал сладко, с удовольствием.Из Галаты потянулись вслед за лодками цепи – к башне морской стены Константинополя. Говорят, нельзя видеть след корабля в воде – здесь он был виден, железный. Цепи протянулись, хрустнули замки в каменной утробе башни. Золотой Рог был отрезан от Босфора.Кто бы мог подумать, что уже завтра в Городе заговорят о поступке эпарха как о чудесном предвидении… О предположениях 1. То, что случилось сегодня, не может повториться завтра.2. Когда сегодня станет вчера, ты поймешь его иначе.3. То, что случится завтра, начинается сегодня.4. Не спрашивай у завтра, где оно было вчера. Ночные бдения Абу Халиба оставили во дворце до утра. Его отвели спать в служебное помещение, которое находилось девятью ступенями ниже первого этажа и под хорошим присмотром. Утром этериарх должен был пойти с Абу Халибом к Мраморной Руке. Та назначит цену за кинжал, Абу Халибу выдадут деньги и отпустят на все четыре стороны. Так можно было предполагать. Абу Халиб погасил свечу, он лежал на скамье и не спал.Абу Халиб не мог думать ни о чем, кроме событий этой ночи. Только что он пережил ряд превращений.Из путешественника стал арестованным. Затем из одной опасности – быть заключенным по подозрению в темницу, перешел во власть другой опасности – быть зарезанным. Но, не сходя с места, а только повалившись на пол, попал с допроса у этериарха на аудиенцию к василевсу. И тут превратился из шпиона в поэта. Что сделалось с ним дальше? Он уже как будто не арестованный. Но еще не свободный. Из поэта он превратился… в торговца! Да, он теперь торговец редким оружием. Наверное, если бы кто-то явился с такой именно целью ко дворцу, то его поместили бы – если бы впустили вообще – в эту же комнату. И он пребывал бы под присмотром до окончания торга.Несколько превращений претерпел и кинжал. Из любимого оружия Абу Халиба стал угрозой его жизни. А затем – спасителем. Это чудесный кинжал. Не потому, что с секретом. Между ним и Абу Халибом существует, видимо, тесная связь. Может быть, сходство. Как и Абу Халиб, кинжал в эту ночь путешествует, почти не меняя места, но постоянно превращаясь. Был собственностью, стал предметом спора, теперь – товар. Два превращения подряд. А сколько раз менял кожу за это же время Абу Халиб? Арестованный, заложник собственного кинжала, неизвестный гость василевса, поэт, торговец. 5 превращений на человека и 2 – на кинжал. Но миром, Абу Халиб в это верил, правят числа 7 и 4. Значит, прежде чем приключение завершится, Абу Халибу и кинжалу предстоит еще по два превращения?Подсчет удивил Абу Халиба. Чтобы круг приключения замкнулся, достаточно было еще по одному превращению на человека и на вещь. Завтра кинжал будет куплен василевсом. Из товара он станет собственностью, то есть вернется в начальное состояние. Абу Халиб же, сразу после этого превращения кинжала, хотел вернуться в свое первое состояние – стать путешественником (выполнив как можно быстрее две важные заповеди хождения по миру: купить новое оружие взамен утерянного и не задерживаться в чужом городе).Но тогда будет только 6 и 3 превращения. Абу Халиб проверил свой счет и убедился, что он точен. Значит, прежде чем кинжал станет собственностью василевса, а Абу Халиб – путешественником, случится еще что-то? Что же еще такое может произойти?Кем станет завтра торговец Абу Халиб? Сможет ли он догадаться, ведь предыдущее было так неожиданно и удивительно. Не проще ли сообразить, чем станет кинжал? Чем он еще может быть? Собственность, предмет спора, товар…Абу Халиб встал со скамьи, и вытканные на матерчатых обоях темные круги из лепестков, которые он давно уже различал в темноте, стали медленно вращаться в его глазах. Кинжал мог стать оружием! Чем же еще?.. А кем же тогда станет Абу Халиб… Свидетелем?..Завтра он и этериарх пойдут к Мраморной Руке. Этериарх понесет кинжал с собой – Мраморная Рука должна видеть товар. Кого может заколоть начальник стражи?.. По дороге? На площади? По дороге назад? Во дворце, где Абу Халибу будут в это время отсчитывать деньги?У бывалого странника закружилось в голове.И здесь мы оставим его наедине с бессонницей. Только что Абу Халиб сбился с верного пути в расчетах и не сможет подойти к истине ближе, чем подошел. Он не знал: наутро случится такое, что этериарх не пойдет с ним к Мраморной Руке. А как мог подумать Абу Халиб, что этериарх не выполнит наказ василевса?Но принцип рассуждений у Абу Халиба верный. Дело, конечно, не в числах 4 и 7, вы понимаете. История с путешественником и кинжалом в эту ночь закрутилась так лихо, что вряд ли могла окончиться просто и скоро. Это чувствовал и ученый перс. А для предсказаний будущего у мира всегда хватало разных формул. Данные византийской разведки о князе Олеге на 907 год «Через купцов, мореходов, а также через Херсонес известно:Олег правит в городе Киеве около тридцати лет. Он никогда не платил дани хазарам и печенегам, но почти вся Русь – данница Олега. Он язычник, не женат по христианскому закону. Ни одна из женщин не имела и не имеет на него влияния, которое могло бы представлять интерес.Олег воспитывает наследника киевского престола Игоря, по-видимому, своего дальнего родственника.Самое большое внимание Олег уделяет строительству и торговле с иными землями. Авторитет Олега в глазах Руси силен и постоянен. Происхождение такого авторитета остается для нас не очень ясным.Через варягов, служивших в Киеве, известно:Три страсти Олега – ставить города и укреплять Киев; забота о новом и дорогом снаряжении дружины; упрощение обычаев правления. Ловко пресекает споры, многое решает сам.Ближние воеводы Олега – Велмуд и Стемид. Они появились в Киеве вместе с князем. Оба нехристи. Велмуд, как говорят, похож на большую серую сову. Подозрителен. Настойчив в переговорах. В последние годы не раз сносился с печенегами. Стемид похож на медведя. В его заботах – княжеская охота, веселье князя и дружины, занимается книжниками, собирает сведения о иных странах.Любит представляться незлобивым, прощает мелкие нарушения данникам Киева. Оба опытны в войне и походах; осторожны, бережливы, их действия неожиданны.В войске совсем не развивается кавалерия. Предполагают, причина та, что князь Олег и его воеводы очень велики ростом и считают коней неподходящими для русских воинов».Приписка другой рукой: «Не много. Составитель похож на мышь, он может отгрызать только малые кусочки по краям».Еще ниже добавлено третьей рукой:«Дополнено по данным Ипсилона и Омеги:Князь Олег никогда не был в землях Ромеи. И в Херсонесской феме не был, и в иных климатах империи. Велмуд (или Велемуд) и Стемид (или Стратемид) бывали не раз в Константинополе как богатые русские купцы.В прошлом году, когда на базаре ромеи убили пятерых купцов-славян, воеводы Олега, по нашим данным, не выезжали из Руси».Той же рукой:«В этом году караван купцов из Руси в Город не приходил». Памятка славянского воина Слон у арабов, яд у аваров, конь у хазар, терновник у булгар, Дунайские булгары обносили свои владения высокой оградой из колючего терновника. В ограде были смотровые отверстия – окошки.
корабль у варягов, панцирь у фрягов. Фряги – генуэзцы, вообще западноевропейцы. Нигде такой тяжелой брони, как в Западной Европе, не надевали.
Сам у славян. Об оружии Копье начинается с острия, меч с рукояти, стрела с тетивы, нож из сапога.Копье летит, меч падает, нож скачет.Щит встречает, стрела догоняет, лук посылает.О копье. Копье летит в солнце. Ломается, но не гнется.О мече. Меч – продолжение руки. Тяжелому мечу потребна легкая рука. Легкому мечу – рука тяжелая.О щите. Копье пробьет щит и увязнет, меч разрубит и застрянет.О стреле. Стрела летит куда пошлют и чуть в сторону. Стрела с ядом, как дождь с градом.О ноже. Нож сказал – все сказали. Нож говорит последним. О крепости, об осаде Ворота заперты с обеих сторон. Одни не войдут, другие не выйдут.Не достать мечом, достать калачом.Дождь мочит осаду и поит засаду.Стрела из города вылетит – никого не убьет. Гонец выскочит – погибель придет.Воин теряет голову, князь теряет воина, дружина теряет товарища. В Босфоре Рог и бубен – соловьи дружинные – молчали до Босфора. Но когда с башни Христа забил барабан тревоги, они откликнулись. Перед тем как барабан забил – с задних лодий этого видно не было, – два первых корабля славян побились своими надстроенными бортами о цепи. Несколько обломков понесло течением в сторону морских стен, они путались между других лодий, становилось тесно.Стратимир вскочил, жестом приказал своей лодье приблизиться к цепям, еще не верил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10