Он сидел напротив нее по диагонали, через проход, в переднем ряду. Она не заметила его раньше, но это был он, в той же самой черной куртке, с той же самой злорадной усмешкой. Что ж ты одурачил меня, подумала она. У тебя это получилось. Ты не убивал Джорджа. Ты всего лишь уличный хулиган. Ты не настолько умен, чтобы участвовать в такой игре, как эта. И все же я не хотела бы встретиться с таким типом темным вечером!
Она снова собралась с мыслями; пока все идет хорошо, пора заканчивать. И она побыстрее сделала заключение, обращаясь к тем, кто сидел на возвышении.
– Мы должны вырабатывать новый взгляд на мир. Я надеюсь, что вы понимаете это и не можете не признать, что предложение о строительстве должно быть отвергнуто.
Ее сердце все еще колотилось, когда она села.
– Ты была великолепна. Такое красноречие, – прошептала Джилл. В ее глазах светилось восхищение.
Радость охватила Дженни. В то же самое время ей бы очень хотелось знать, о чем говорили между собой Вулфы.
Мэр спросил, будут ли еще реплики из зала, и, поскольку ответа не последовало, обсуждение было закончено.
Теперь наступила очередь совета сделать свой выбор и голосовать. Дискуссия была короткой и не обещала никаких неожиданностей, как было на первом собрании, где сердитые замечания о благодетелях, которые больше заботились о скунсах и ласках, чем о людях, вызвали смех у одной части аудитории и аплодисменты у другой. Фишер демонстративно поднялся с места, чтобы выразить свое одобрение. Библиотекарь высказался за сохранение местности. Худощавый человек, сидевший рядом с ним, был Джек Фулер, владелец молочной фермы. «У тебя фантастическая память на имена», – говорил Джей.
Затем началось голосование. Один за. Один против. Двое против. Три за. Дженни подалась вперед на своем месте.
Грузный мужчина в очках с толстыми стеклами поднялся с места.
– Должен сказать, что я в самом начале вечера еще колебался. Я видел преимущества и в том, и в другом исходе голосования. Но, послушав молодую женщину, которая выступала последней, я сделал свой выбор. Да, мы должны иметь обязательства перед будущими поколениями. Она совершенно права. И поэтому я голосую за отклонение предложения. Оставим Грин-Марч в покое.
– Четыре к четырем, – пробормотала Дженни. Джилл стиснула ее руку. Лицо мэра было красным и злым, когда он обратился к мужчине, сидящему в конце стола.
– Мистер Гаррисон?
Тот, у кого есть денежные проблемы. Скромный человек, вспомнила Дженни. Но говорили, что его можно было бы склонить на свою сторону.
Сейчас он прочистил горло, словно собирался произнести речь, и принял торжественный вид. Он явно осознавал свою собственную значимость.
– У меня тоже было два мнения, – начал он. – Всегда можно найти, что сказать в пользу сохранения окружающей среды. Но также многое можно говорить и о необходимости создания рабочих мест и, естественно, мы должны использовать возможности для снижения налогового бремени.
Дженни молча застонала.
– Этот вопрос нужно тщательно взвесить. С одной стороны…
О, ради Бога, кричала она про себя, когда же ты примешь решение?
– С другой стороны…
После двухминутного взвешивания он наконец пришел к заключению.
– Итак, я голосую за то, чтобы отвергнуть это предложение. Пусть государство возьмет землю под охрану, как заповедник дикой природы.
Дженни засмеялась. Ее глаза наполнились слезами. Джилл поцеловала ее в щеку.
– Ты сделала это! Ты смогла!
Толпа медленно двигалась к выходу на темную улицу к стоянке машин. Позади и вокруг себя Дженни слышала разговоры о случившемся.
– Если бы не эта молодая женщина-адвокат, то они, по моему мнению, проголосовали бы по-другому.
– Может быть, и так. Она помогла, я в этом уверен.
– Она убедила их, я видел их лица.
– Было видно даже, как Гаррисон принимал свое решение.
– Хотя много осталось озлобленных. Трудно видеть, как деньги уплывают из твоих рук, от этого можно сойти с ума.
– Ты должна чувствовать себя на седьмом небе, – заметила Джилл, когда они отъехали. – Ты сделала все это.
– Нет, не я все сделала. Я сделала совсем немного, и я просто счастлива, – отозвалась Дженни.
Джей аплодировал бы такому выступлению. Оно было кратким, выразительным. «Вся моя гордость и все мое сердце были вложены в него».
Они проехали через город и выехали на шоссе. Дженни посмотрела на часы на приборной доске.
– Уже половина десятого, на дороге мало машин. Мы доберемся домой где-то в полночь.
Поля, разделенные черной лентой дороги, казались черно-белыми, где снег растаял, а потом подморозило. Небо было светлым и спокойным.
– Я никогда не думала, что так много свободного пространства на Востоке, – заметила Джилл.
– Но ведь ты была только в Нью-Йорке. Вот эта небольшая дорога ведет в Грин-Марч. – Озеро находится всего в полумиле отсюда. Это одно из чудеснейших мест, которые можно найти, вряд ли такое найдется даже в Нью-Мексико.
– Ну хорошо, покажи мне его.
– Сейчас? Ночью?
– А почему нет? Посмотри, как светло кругом. Да и это всего в полумиле, ты говоришь.
Дженни была тронута готовностью девушки посмотреть Грин-Марч.
– Хорошо. Не беда, если мы вернемся домой всего лишь на пятнадцать минут позже.
Маленький автомобиль притормозил и свернул на боковую дорогу, а потом остановился там, где дорога стала совсем узкой. Маленькая тропинка, проложенная по хрустящему снегу, привела их на вершину холма, возвышавшегося над озером. Оно, так же, как и земля, было похоже на ковер из черных и белых лоскутов. Там, где лед сломался, вода блестела, как черный мрамор. Глубокое спокойствие царило над покрытыми елями холмами и застывшими березами, неподвижными в этой безветренной ночи.
Она впервые пришла сюда днем и стояла при ярком свете, возможно, даже на этом самом месте, его руки обнимали ее, и вся их жизнь лежала перед ними, такая же теплая и золотая, как солнце и воздух.
– Ой, смотри Дженни, сова!
Птица смотрела на них с нижней ветки своими круглыми янтарными глазами; потом, расправив свои огромные крылья, она пролетела вниз над их головами, пересекла озеро и скрылась в тени среди деревьев.
– Как здесь красиво! Теперь я знаю, что ты имела в виду и почему ты боролась за это, – прошептала Джилл.
И Дженни поняла, что и она умела наслаждаться покоем. Ее захватило это место. Сцепив руки перед собой, она стояла и смотрела на спящую дикую природу, в то время как Дженни смотрела только на нее.
Потом они вернулись к машине и поехали дальше в город. Какое-то время они ехали молча, был слышен только гул мотора и шуршание шин по асфальту. Джилл заговорила первой:
– Я рассказала все маме и отцу.
– Все?
– Да, о тебе и о том, почему ты не хотела меня видеть. Мама сказала, что мне не следовало настаивать.
– Просто скажи маме, что все обернулось хорошо.
– Это действительно так?
Если бы все было так просто, так ясно, как граница между черным и белым!
– Да. Действительно!
– Я только хочу кое-что сказать. Твой секрет, ну обо мне, так и останется секретом. Я никогда не скажу об этом.
Комок подкатил к горлу Дженни.
– Я бы не смогла жить с такой ложью. Вставать каждый день, видеть его, знать и скрывать от него то, что не знает он.
– Но так же делают.
– Только не я.
Во второй раз за этот вечер Джилл положила свою руку на руку Дженни; две руки теперь лежали на руле.
«Что я чувствую? – спрашивала себя Дженни. – Прилив любви, благодарность пополам с печалью. – Затем она стала молча уговаривать себя: – О, мы все были слишком заняты собой в эти дни! Прекрати это бесконечное ковыряние в себе! Просто принимай все так, как оно есть. Перестань спрашивать себя о том, что ты чувствуешь или почему. Это все ни к чему не приведет».
И она заметила рассудительно:
– Ты, должно быть, проголодалась, ты же что-то лишь перекусила в спешке. Давай остановимся где-нибудь поесть.
– Я не голодна. Не думаю, что нам придется долго добираться.
– Ну ладно, уже довольно поздно. Слишком поздно, чтобы возвращаться в общежитие. Тебе лучше сегодня переночевать у меня. Почему бы тебе не поспать немного? У тебя сегодня был такой длинный день. – Посмотрев на Джилл, она подумала: «Я говорю, как мать».
– Ты говоришь, как мама, – сказала Джилл.
– Неужели? Вот и хорошо.
Девушка спала. Подъезжая к городу, она оставила позади себя места, которые никогда больше не увидит: мост, рынок, где Джей обычно покупал яблоки для дома. «И вот я здесь, – подумала она, – с моим случайным ребенком, нежданным и нежеланным, сидящим возле меня. Ее чудесные волосы как воротник вокруг чистого личика. Мы обе едем в ночь».
Было уже около часа ночи, когда Дженни остановила машину.
На улице было темно, но окна в ее квартире ярко горели.
Что на этот раз? Кто теперь? Она почувствовала желание убежать, забраться снова в автомобиль и скрыться.
– Что случилось? – спросила Джилл.
– В моей квартире горит свет. Не думаю, что нам стоит заходить.
– Почему?
– Как ты можешь спрашивать после того, что случилось в моем офисе?
– Дай мне ключ. Мы поднимемся, и, если что-нибудь не так, мы закричим и поднимем весь дом.
– Ты заставляешь меня чувствовать себя трусихой. Хорошо. Я пойду, но хочу, чтобы ты оставалась внизу.
– Я буду идти в нескольких шагах от тебя.
– Не в нескольких шагах! Внизу, я сказала.
– Ты опять говоришь, как мама.
Дженни начала подниматься. На площадке третьего этажа она перестала прислушиваться. В доме не было слышно ни звука. «Послушай, – размышляла она, – это может быть просто попытка ограбления». Воры как-то забрались внутрь, взяли магнитофон, телевизор, кое-что из одежды, потому что там больше нечего взять. Это еще не самое страшное в мире. В этом городе такое случается каждый день.
Дверь была закрыта, и она колебалась, собирая все свое мужество. Джилл прошла вперед нее и толкнула дверь. Она открылась.
– Входи, Дженни. Входи.
В дальнем конце гостиной поднялись двое мужчин. Питер смеялся, а Джей с распростертыми объятиями бежал навстречу Дженни.
– О, Дженни! – закричал он.
Боясь поверить в реальность происходящего, она спросила, заикаясь:
– Ч-что это? Что ты делаешь здесь?
– О, Дженни! – снова воскликнул Джей. Он обнял ее. – Тебе следовало бы ударить меня! Избить меня! Сбросить меня с лестницы! Что я сделал с тобой! Что я сделал!
Она снова спросила сквозь набежавшие слезы:
– Что ты делаешь? Я не понимаю.
– Питер пришел ко мне в офис сегодня днем и все рассказал. Почему… о, Господи, почему ты не рассказала мне все сама?
Она уткнулась в его плечо.
– Ты могла бы рассказать мне, – повторил он, когда она ничего не ответила.
– Нет, она не могла, – возразил Питер.
Джей приподнял голову Дженни и заставил ее посмотреть ему в глаза.
– Почему ты не могла? – повторил он.
Она все еще была не в состоянии отвечать и смогла только прижать руку к сердцу, словно стараясь сдержать его биение.
Питер уже перестал смеяться, его глаза снова стали серьезными. Он сказал:
– Я попытаюсь объяснить это так, как мне представляется… Она слишком боялась.
– Боялась меня? – Джей был ошеломлен. – Неужели меня? Я не могу поверить в это.
– Пожалуйста, – прошептала она.
– Дорогая Дженни, тебе следовало сказать мне это в самом начале, когда ты только узнала.
Питер решил взять всю ответственность на себя:
– Я отвечу за нее. Она боялась потерять тебя. И, – добавил он глуховатым голосом, – как я уже говорил тебе, это снова связано со мной. И моей семьей. Я много размышлял об этом в последние несколько дней… Мы как бы поставили на ней метку. После этого она постоянно чувствовала, что чего-то не заслужила, чего-то не достойна. Ситуация повторилась.
– Ты именно так и относилась к этому, Дженни? – с грустью спросил Джей.
– Полагаю, что так, очень похоже на это, – прошептала она.
– Мы бы могли все потерять, если бы Питер не пришел ко мне. То, как все выглядело, я подумал… я должен был думать… Я едва не сошел с ума, словно вдруг узнаешь, что твоя мать была вражеским шпионом… Он замолчал. – А это твоя девочка?
Джилл ждала, наблюдая за происходящим с нежностью и любопытством.
Дженни наконец полностью обрела дар речи. Она с гордостью сказала:
– Да, это Джилл. Виктория Джилл.
– Так это ты причина всему! – Джей взял Джилл за плечи и поцеловал в обе щеки. Он посмотрел на нее, потом на Дженни, потом снова на нее. – Если это твое произведение, Дженни, то ты должна иметь еще дюжину.
У Дженни кружилась голова, в ногах была слабость, и ей пришлось сесть.
– Такая неделя, – прошептала она, прикрыв глаза.
– Ужасная, – ответил Джей. – Ужасная. Но о чем я говорю? Я только что узнал, что случилось с тобой в офисе. Я едва не сошел с ума, когда Питер рассказал мне.
Дженни прикрыла глаза, чтобы унять головокружение, а Джей, сидя рядом с ней, положил ее голову к себе на плечо и гладил ее волосы.
– Я чувствую себя так, словно прожил целую жизнь с сегодняшнего утра, – медленно начал он. – Когда Питер пришел в мой офис, я не мог поверить своим глазам.
Питер засмеялся.
– Он узнал меня по моим волосам. Трудно скрыться в толпе, когда у тебя волосы такого цвета.
– Он вошел и начал учить меня. Он набросился на меня и сказал, что я не имел права так обращаться с тобой, что это жестоко и…
– Я, наверное, казался храбрее, чем был на самом деле. Я действительно ожидал, что меня вышвырнут из офиса. Но я должен был сделать это. Я не мог улететь в Чикаго и оставить Дженни в таком состоянии, когда это была моя вина.
– На самом деле, это не твоя вина.
– Ну, какая разница. Как бы там ни было, я вспомнил о твоей соседке. Ширли. Ты говорила, что она знает все обо всех, так что я пришел сюда, задал ей несколько вопросов – как твой друг врач, конечно. Вот как я узнал про Джея. Это было легко. – Питер был доволен собой.
Теперь засмеялся Джей.
– Нетрудно заставить Ширли разговориться, спаси ее Господь. Вся хитрость в том, как заставить ее замолчать.
– Я все это время знала, что задумал Питер, – заговорила теперь Джилл. – И, когда мы подъехали, и я увидела свет в окнах, я уже знала, что у него все получилось. Я весь день была как на иголках, думая об этом.
– Неудивительно, что ты так спешила вернуться назад, даже не захотела остановиться поесть, – сказала Дженни.
– Ох! – воскликнул Джей. – Я совершенно забыл о сегодняшнем дне. Я был в таком состоянии, что просто не мог думать ни о Грин-Марч, ни о чем-либо еще. Но Дженни не забыла, Дженни, ты поехала…
– Это Джилл заставила меня поехать.
– Да, а разве ты не рада, что сделала это? Она победила, – сказала Джилл мужчинам. – Она произнесла такую замечательную речь, и это решило исход голосования. Она боролась и выиграла.
– Да, моя Дженни борец. Затем раздался голос Питера:
– Это для будущего. Для других людей.
Некоторое время никто не произносил ни слова. Потом Джей спросил как-то неуверенно, были ли его родители на собрании.
– Они там были. Но мы не разговаривали. – Было кое-что, что она хотела знать. – Что ты сказал им обо мне?
– Только то, что подумал. У меня было основание считать, что ты нашла кого-то еще. Я был в полном смятении. Я не мог сказать ничего больше, да они и не спрашивали.
– Они такие добрые люди, – пробормотала Дженни.
– Да. Они очень любили тебя. Но, конечно, когда они поверили, что ты обидела их сына, то ты можешь понять, почему отец взял другого адвоката. Я просил его не делать этого, но он не стал слушать, он сам был так сильно обижен.
– Мне придется помириться с ними, Джей.
– Тебе не придется ни с кем мириться! И послушай, первое что мы сделаем завтра утром, – отправимся в брачную контору. Я не хочу ждать больше трех дней. – Он поднялся и взял Джилл за руки. – Я хочу, чтобы ты присутствовала тоже. Ты дочь Дженни и станешь моей дочерью. – И потом очень тихо, так тихо, что Дженни едва могла услышать, он закончил: – Я так сильно люблю твою маму, Джилл. И я едва не потерял ее. По своей собственной вине.
– Ну, если выяснять до конца, то все началось с меня. Моя вина, – сказала Джилл. – Я очень страдала от мысли, что чуть не разрушила все.
– Я думаю, наступило время прекратить все эти разговоры о чувстве вины и сожалениях, – заметил Питер. – Давайте смотреть в будущее. – Он зевнул и потянулся. – Уже поздно, а мне вставать рано на самолет, так что я собираюсь попрощаться. – Он взял свое пальто. – Джилл, я тебя когда-нибудь увижу в Чикаго?
– Конечно. Я могу изменить свои планы и по дороге домой на рождественские каникулы пообедать с тобой.
Хотя я так спешу попасть домой, увидеть маму, папу и детей.
Джей с интересом посмотрел на нее.
– Вы, кажется, удивлены, – с улыбкой заметила Джилл.
– Не совсем так. Просто я ничего не знаю о тебе и хочу узнать.
– Вы узнаете. Я буду приходить в гости, если вы пригласите. Я люблю ходить в гости.
– Только в «гости»?
– О, неужели вы подумали, что я хочу переехать к Дженни? Я никогда этого не хотела! У меня есть чудесная собственная семья! Все, что я хотела, – искренне сказала Джилл, и Дженни увидела знакомый блеск в ее глазах, – это только знать, кто я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Она снова собралась с мыслями; пока все идет хорошо, пора заканчивать. И она побыстрее сделала заключение, обращаясь к тем, кто сидел на возвышении.
– Мы должны вырабатывать новый взгляд на мир. Я надеюсь, что вы понимаете это и не можете не признать, что предложение о строительстве должно быть отвергнуто.
Ее сердце все еще колотилось, когда она села.
– Ты была великолепна. Такое красноречие, – прошептала Джилл. В ее глазах светилось восхищение.
Радость охватила Дженни. В то же самое время ей бы очень хотелось знать, о чем говорили между собой Вулфы.
Мэр спросил, будут ли еще реплики из зала, и, поскольку ответа не последовало, обсуждение было закончено.
Теперь наступила очередь совета сделать свой выбор и голосовать. Дискуссия была короткой и не обещала никаких неожиданностей, как было на первом собрании, где сердитые замечания о благодетелях, которые больше заботились о скунсах и ласках, чем о людях, вызвали смех у одной части аудитории и аплодисменты у другой. Фишер демонстративно поднялся с места, чтобы выразить свое одобрение. Библиотекарь высказался за сохранение местности. Худощавый человек, сидевший рядом с ним, был Джек Фулер, владелец молочной фермы. «У тебя фантастическая память на имена», – говорил Джей.
Затем началось голосование. Один за. Один против. Двое против. Три за. Дженни подалась вперед на своем месте.
Грузный мужчина в очках с толстыми стеклами поднялся с места.
– Должен сказать, что я в самом начале вечера еще колебался. Я видел преимущества и в том, и в другом исходе голосования. Но, послушав молодую женщину, которая выступала последней, я сделал свой выбор. Да, мы должны иметь обязательства перед будущими поколениями. Она совершенно права. И поэтому я голосую за отклонение предложения. Оставим Грин-Марч в покое.
– Четыре к четырем, – пробормотала Дженни. Джилл стиснула ее руку. Лицо мэра было красным и злым, когда он обратился к мужчине, сидящему в конце стола.
– Мистер Гаррисон?
Тот, у кого есть денежные проблемы. Скромный человек, вспомнила Дженни. Но говорили, что его можно было бы склонить на свою сторону.
Сейчас он прочистил горло, словно собирался произнести речь, и принял торжественный вид. Он явно осознавал свою собственную значимость.
– У меня тоже было два мнения, – начал он. – Всегда можно найти, что сказать в пользу сохранения окружающей среды. Но также многое можно говорить и о необходимости создания рабочих мест и, естественно, мы должны использовать возможности для снижения налогового бремени.
Дженни молча застонала.
– Этот вопрос нужно тщательно взвесить. С одной стороны…
О, ради Бога, кричала она про себя, когда же ты примешь решение?
– С другой стороны…
После двухминутного взвешивания он наконец пришел к заключению.
– Итак, я голосую за то, чтобы отвергнуть это предложение. Пусть государство возьмет землю под охрану, как заповедник дикой природы.
Дженни засмеялась. Ее глаза наполнились слезами. Джилл поцеловала ее в щеку.
– Ты сделала это! Ты смогла!
Толпа медленно двигалась к выходу на темную улицу к стоянке машин. Позади и вокруг себя Дженни слышала разговоры о случившемся.
– Если бы не эта молодая женщина-адвокат, то они, по моему мнению, проголосовали бы по-другому.
– Может быть, и так. Она помогла, я в этом уверен.
– Она убедила их, я видел их лица.
– Было видно даже, как Гаррисон принимал свое решение.
– Хотя много осталось озлобленных. Трудно видеть, как деньги уплывают из твоих рук, от этого можно сойти с ума.
– Ты должна чувствовать себя на седьмом небе, – заметила Джилл, когда они отъехали. – Ты сделала все это.
– Нет, не я все сделала. Я сделала совсем немного, и я просто счастлива, – отозвалась Дженни.
Джей аплодировал бы такому выступлению. Оно было кратким, выразительным. «Вся моя гордость и все мое сердце были вложены в него».
Они проехали через город и выехали на шоссе. Дженни посмотрела на часы на приборной доске.
– Уже половина десятого, на дороге мало машин. Мы доберемся домой где-то в полночь.
Поля, разделенные черной лентой дороги, казались черно-белыми, где снег растаял, а потом подморозило. Небо было светлым и спокойным.
– Я никогда не думала, что так много свободного пространства на Востоке, – заметила Джилл.
– Но ведь ты была только в Нью-Йорке. Вот эта небольшая дорога ведет в Грин-Марч. – Озеро находится всего в полумиле отсюда. Это одно из чудеснейших мест, которые можно найти, вряд ли такое найдется даже в Нью-Мексико.
– Ну хорошо, покажи мне его.
– Сейчас? Ночью?
– А почему нет? Посмотри, как светло кругом. Да и это всего в полумиле, ты говоришь.
Дженни была тронута готовностью девушки посмотреть Грин-Марч.
– Хорошо. Не беда, если мы вернемся домой всего лишь на пятнадцать минут позже.
Маленький автомобиль притормозил и свернул на боковую дорогу, а потом остановился там, где дорога стала совсем узкой. Маленькая тропинка, проложенная по хрустящему снегу, привела их на вершину холма, возвышавшегося над озером. Оно, так же, как и земля, было похоже на ковер из черных и белых лоскутов. Там, где лед сломался, вода блестела, как черный мрамор. Глубокое спокойствие царило над покрытыми елями холмами и застывшими березами, неподвижными в этой безветренной ночи.
Она впервые пришла сюда днем и стояла при ярком свете, возможно, даже на этом самом месте, его руки обнимали ее, и вся их жизнь лежала перед ними, такая же теплая и золотая, как солнце и воздух.
– Ой, смотри Дженни, сова!
Птица смотрела на них с нижней ветки своими круглыми янтарными глазами; потом, расправив свои огромные крылья, она пролетела вниз над их головами, пересекла озеро и скрылась в тени среди деревьев.
– Как здесь красиво! Теперь я знаю, что ты имела в виду и почему ты боролась за это, – прошептала Джилл.
И Дженни поняла, что и она умела наслаждаться покоем. Ее захватило это место. Сцепив руки перед собой, она стояла и смотрела на спящую дикую природу, в то время как Дженни смотрела только на нее.
Потом они вернулись к машине и поехали дальше в город. Какое-то время они ехали молча, был слышен только гул мотора и шуршание шин по асфальту. Джилл заговорила первой:
– Я рассказала все маме и отцу.
– Все?
– Да, о тебе и о том, почему ты не хотела меня видеть. Мама сказала, что мне не следовало настаивать.
– Просто скажи маме, что все обернулось хорошо.
– Это действительно так?
Если бы все было так просто, так ясно, как граница между черным и белым!
– Да. Действительно!
– Я только хочу кое-что сказать. Твой секрет, ну обо мне, так и останется секретом. Я никогда не скажу об этом.
Комок подкатил к горлу Дженни.
– Я бы не смогла жить с такой ложью. Вставать каждый день, видеть его, знать и скрывать от него то, что не знает он.
– Но так же делают.
– Только не я.
Во второй раз за этот вечер Джилл положила свою руку на руку Дженни; две руки теперь лежали на руле.
«Что я чувствую? – спрашивала себя Дженни. – Прилив любви, благодарность пополам с печалью. – Затем она стала молча уговаривать себя: – О, мы все были слишком заняты собой в эти дни! Прекрати это бесконечное ковыряние в себе! Просто принимай все так, как оно есть. Перестань спрашивать себя о том, что ты чувствуешь или почему. Это все ни к чему не приведет».
И она заметила рассудительно:
– Ты, должно быть, проголодалась, ты же что-то лишь перекусила в спешке. Давай остановимся где-нибудь поесть.
– Я не голодна. Не думаю, что нам придется долго добираться.
– Ну ладно, уже довольно поздно. Слишком поздно, чтобы возвращаться в общежитие. Тебе лучше сегодня переночевать у меня. Почему бы тебе не поспать немного? У тебя сегодня был такой длинный день. – Посмотрев на Джилл, она подумала: «Я говорю, как мать».
– Ты говоришь, как мама, – сказала Джилл.
– Неужели? Вот и хорошо.
Девушка спала. Подъезжая к городу, она оставила позади себя места, которые никогда больше не увидит: мост, рынок, где Джей обычно покупал яблоки для дома. «И вот я здесь, – подумала она, – с моим случайным ребенком, нежданным и нежеланным, сидящим возле меня. Ее чудесные волосы как воротник вокруг чистого личика. Мы обе едем в ночь».
Было уже около часа ночи, когда Дженни остановила машину.
На улице было темно, но окна в ее квартире ярко горели.
Что на этот раз? Кто теперь? Она почувствовала желание убежать, забраться снова в автомобиль и скрыться.
– Что случилось? – спросила Джилл.
– В моей квартире горит свет. Не думаю, что нам стоит заходить.
– Почему?
– Как ты можешь спрашивать после того, что случилось в моем офисе?
– Дай мне ключ. Мы поднимемся, и, если что-нибудь не так, мы закричим и поднимем весь дом.
– Ты заставляешь меня чувствовать себя трусихой. Хорошо. Я пойду, но хочу, чтобы ты оставалась внизу.
– Я буду идти в нескольких шагах от тебя.
– Не в нескольких шагах! Внизу, я сказала.
– Ты опять говоришь, как мама.
Дженни начала подниматься. На площадке третьего этажа она перестала прислушиваться. В доме не было слышно ни звука. «Послушай, – размышляла она, – это может быть просто попытка ограбления». Воры как-то забрались внутрь, взяли магнитофон, телевизор, кое-что из одежды, потому что там больше нечего взять. Это еще не самое страшное в мире. В этом городе такое случается каждый день.
Дверь была закрыта, и она колебалась, собирая все свое мужество. Джилл прошла вперед нее и толкнула дверь. Она открылась.
– Входи, Дженни. Входи.
В дальнем конце гостиной поднялись двое мужчин. Питер смеялся, а Джей с распростертыми объятиями бежал навстречу Дженни.
– О, Дженни! – закричал он.
Боясь поверить в реальность происходящего, она спросила, заикаясь:
– Ч-что это? Что ты делаешь здесь?
– О, Дженни! – снова воскликнул Джей. Он обнял ее. – Тебе следовало бы ударить меня! Избить меня! Сбросить меня с лестницы! Что я сделал с тобой! Что я сделал!
Она снова спросила сквозь набежавшие слезы:
– Что ты делаешь? Я не понимаю.
– Питер пришел ко мне в офис сегодня днем и все рассказал. Почему… о, Господи, почему ты не рассказала мне все сама?
Она уткнулась в его плечо.
– Ты могла бы рассказать мне, – повторил он, когда она ничего не ответила.
– Нет, она не могла, – возразил Питер.
Джей приподнял голову Дженни и заставил ее посмотреть ему в глаза.
– Почему ты не могла? – повторил он.
Она все еще была не в состоянии отвечать и смогла только прижать руку к сердцу, словно стараясь сдержать его биение.
Питер уже перестал смеяться, его глаза снова стали серьезными. Он сказал:
– Я попытаюсь объяснить это так, как мне представляется… Она слишком боялась.
– Боялась меня? – Джей был ошеломлен. – Неужели меня? Я не могу поверить в это.
– Пожалуйста, – прошептала она.
– Дорогая Дженни, тебе следовало сказать мне это в самом начале, когда ты только узнала.
Питер решил взять всю ответственность на себя:
– Я отвечу за нее. Она боялась потерять тебя. И, – добавил он глуховатым голосом, – как я уже говорил тебе, это снова связано со мной. И моей семьей. Я много размышлял об этом в последние несколько дней… Мы как бы поставили на ней метку. После этого она постоянно чувствовала, что чего-то не заслужила, чего-то не достойна. Ситуация повторилась.
– Ты именно так и относилась к этому, Дженни? – с грустью спросил Джей.
– Полагаю, что так, очень похоже на это, – прошептала она.
– Мы бы могли все потерять, если бы Питер не пришел ко мне. То, как все выглядело, я подумал… я должен был думать… Я едва не сошел с ума, словно вдруг узнаешь, что твоя мать была вражеским шпионом… Он замолчал. – А это твоя девочка?
Джилл ждала, наблюдая за происходящим с нежностью и любопытством.
Дженни наконец полностью обрела дар речи. Она с гордостью сказала:
– Да, это Джилл. Виктория Джилл.
– Так это ты причина всему! – Джей взял Джилл за плечи и поцеловал в обе щеки. Он посмотрел на нее, потом на Дженни, потом снова на нее. – Если это твое произведение, Дженни, то ты должна иметь еще дюжину.
У Дженни кружилась голова, в ногах была слабость, и ей пришлось сесть.
– Такая неделя, – прошептала она, прикрыв глаза.
– Ужасная, – ответил Джей. – Ужасная. Но о чем я говорю? Я только что узнал, что случилось с тобой в офисе. Я едва не сошел с ума, когда Питер рассказал мне.
Дженни прикрыла глаза, чтобы унять головокружение, а Джей, сидя рядом с ней, положил ее голову к себе на плечо и гладил ее волосы.
– Я чувствую себя так, словно прожил целую жизнь с сегодняшнего утра, – медленно начал он. – Когда Питер пришел в мой офис, я не мог поверить своим глазам.
Питер засмеялся.
– Он узнал меня по моим волосам. Трудно скрыться в толпе, когда у тебя волосы такого цвета.
– Он вошел и начал учить меня. Он набросился на меня и сказал, что я не имел права так обращаться с тобой, что это жестоко и…
– Я, наверное, казался храбрее, чем был на самом деле. Я действительно ожидал, что меня вышвырнут из офиса. Но я должен был сделать это. Я не мог улететь в Чикаго и оставить Дженни в таком состоянии, когда это была моя вина.
– На самом деле, это не твоя вина.
– Ну, какая разница. Как бы там ни было, я вспомнил о твоей соседке. Ширли. Ты говорила, что она знает все обо всех, так что я пришел сюда, задал ей несколько вопросов – как твой друг врач, конечно. Вот как я узнал про Джея. Это было легко. – Питер был доволен собой.
Теперь засмеялся Джей.
– Нетрудно заставить Ширли разговориться, спаси ее Господь. Вся хитрость в том, как заставить ее замолчать.
– Я все это время знала, что задумал Питер, – заговорила теперь Джилл. – И, когда мы подъехали, и я увидела свет в окнах, я уже знала, что у него все получилось. Я весь день была как на иголках, думая об этом.
– Неудивительно, что ты так спешила вернуться назад, даже не захотела остановиться поесть, – сказала Дженни.
– Ох! – воскликнул Джей. – Я совершенно забыл о сегодняшнем дне. Я был в таком состоянии, что просто не мог думать ни о Грин-Марч, ни о чем-либо еще. Но Дженни не забыла, Дженни, ты поехала…
– Это Джилл заставила меня поехать.
– Да, а разве ты не рада, что сделала это? Она победила, – сказала Джилл мужчинам. – Она произнесла такую замечательную речь, и это решило исход голосования. Она боролась и выиграла.
– Да, моя Дженни борец. Затем раздался голос Питера:
– Это для будущего. Для других людей.
Некоторое время никто не произносил ни слова. Потом Джей спросил как-то неуверенно, были ли его родители на собрании.
– Они там были. Но мы не разговаривали. – Было кое-что, что она хотела знать. – Что ты сказал им обо мне?
– Только то, что подумал. У меня было основание считать, что ты нашла кого-то еще. Я был в полном смятении. Я не мог сказать ничего больше, да они и не спрашивали.
– Они такие добрые люди, – пробормотала Дженни.
– Да. Они очень любили тебя. Но, конечно, когда они поверили, что ты обидела их сына, то ты можешь понять, почему отец взял другого адвоката. Я просил его не делать этого, но он не стал слушать, он сам был так сильно обижен.
– Мне придется помириться с ними, Джей.
– Тебе не придется ни с кем мириться! И послушай, первое что мы сделаем завтра утром, – отправимся в брачную контору. Я не хочу ждать больше трех дней. – Он поднялся и взял Джилл за руки. – Я хочу, чтобы ты присутствовала тоже. Ты дочь Дженни и станешь моей дочерью. – И потом очень тихо, так тихо, что Дженни едва могла услышать, он закончил: – Я так сильно люблю твою маму, Джилл. И я едва не потерял ее. По своей собственной вине.
– Ну, если выяснять до конца, то все началось с меня. Моя вина, – сказала Джилл. – Я очень страдала от мысли, что чуть не разрушила все.
– Я думаю, наступило время прекратить все эти разговоры о чувстве вины и сожалениях, – заметил Питер. – Давайте смотреть в будущее. – Он зевнул и потянулся. – Уже поздно, а мне вставать рано на самолет, так что я собираюсь попрощаться. – Он взял свое пальто. – Джилл, я тебя когда-нибудь увижу в Чикаго?
– Конечно. Я могу изменить свои планы и по дороге домой на рождественские каникулы пообедать с тобой.
Хотя я так спешу попасть домой, увидеть маму, папу и детей.
Джей с интересом посмотрел на нее.
– Вы, кажется, удивлены, – с улыбкой заметила Джилл.
– Не совсем так. Просто я ничего не знаю о тебе и хочу узнать.
– Вы узнаете. Я буду приходить в гости, если вы пригласите. Я люблю ходить в гости.
– Только в «гости»?
– О, неужели вы подумали, что я хочу переехать к Дженни? Я никогда этого не хотела! У меня есть чудесная собственная семья! Все, что я хотела, – искренне сказала Джилл, и Дженни увидела знакомый блеск в ее глазах, – это только знать, кто я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34