– Да, он сводит меня с ума. Он проявляет ко мне нездоровый интерес. Пишет обо мне без конца. Умоляю, не отходите от меня, – попросила Паулина.
Непривычный к роли хозяина приемов, Каспер Стиглиц не встречал вновь прибывших гостей, чтобы провести их по комнате и познакомить с присутствующими, но Сирил Рэтбоун был не из тех гостей, которые ждут, когда хозяин их представит. Увидев в гостиной Паулину Мендельсон, эту знаменитость, он, не дослушав приветствие Пеппер Бельканто, бросился в ее направлении с видом гарцующей лошадки, протягивая к ней руки и восклицая напыщенным голосом, словно они были лучшими друзьями:
– Паулина! Как чудесно!
– Здравствуйте-как-поживаете? – произнесла скороговоркой Паулина. По движению Сирила Рэтбоуна Паулина поняла, что он собирается расцеловать ее в щеки, и если она, не желая неприятностей, вынуждена была пожать протянутую им руку, то уж позволить целовать себя в щеки человеку, которого она недолюбливала, не могла. Сирил уже приблизился к ее лицу, но она внезапно отступила.
– Я простужена, – сказала она, покачав головой. Рэтбоун покраснел, получив такой отпор. Он ненавидел Паулину за ее аристократическое высокомерие в отношении себя, но в то же время как подхалим испытывал чувство гордости от близости к такой знаменитости, как Паулина. Улыбнись она ему лишний раз или пригласи его на один из своих пользующихся славой приемов – и его ненависть испарилась бы, превратив его в самого преданного поклонника. Но этого не случилось.
– Вы знакомы с Филиппом Квиннеллом? Сирил Рэтбоун, – сказала Паулина, представляя их друг другу.
Сирил посмотрел на Филиппа с любопытством, поскольку его интересовало, кто был этот молодой человек, который, как он заметил, входя в гостиную, очень задушевно беседовал с Паулиной. Лицо Филиппа показалось ему знакомым.
– Простите, не расслышал вашего имени, – сказал он Филиппу.
– Квиннелл, Филипп Квиннелл, – сказал Филипп. Он припомнил, что Лонни, не разобрав его имени, представил его в тот день Сирилу как Фила Квина.
– Мы уже встречались?
– Если бы мы встречались, я бы наверняка запомнил вас, – сказал Филипп. Если бы Филипп не стоял рядом с Паулиной, то Сирил, вероятно, вспомнил бы, при каких обстоятельствах они встречались.
– Несмотря на присутствие здесь вас, Лески и Перл, прием кажется мне второстепенным, – сказал Сирил, обращаясь к Паулине и подразумевая, что он тоже принадлежит к перечисленным именам, которые по социальному положению стоят намного выше других гостей. Говоря это, он ожидал, что это замечание будет оценено Паулиной, но ошибся: она не засмеялась и не выразила согласия.
– Как поживают ваши желтые фаленопсии? – спросил он, пытаясь втянуть ее в разговор. Он нарочно упомянул о редком сорте орхидей, который она вывела, потому что он писал об этом в своей колонке.
– Очень хорошо, – ответила она.
– Только сегодня я вспомнил о нашем общем друге Гекторе, – сказал он, прибегая к последнему средству, чтобы завязать разговор.
Она молча кивнула.
– Дня не проходит, чтобы не случилось того, о чем бы мне не хотелось поделиться с Гектором, – сказал Сирил. В свое время именно Сирил Рэтбоун послал Гектору Парадизо вырезки из парижских газет с фотографиями Фло Марч, спасающейся от пожара в гостинице «Мерис», с Жюлем Мендельсоном на заднем плане. – Бывало, мы беседовали с ним каждый день.
У Паулины не было никакого желания заводить разговор о своем большом друге Гекторе Парадизо с таким человеком, как Сирил Рэтбоун. Паулина опустила глаза. Она никогда не понимала, что такого интересного находил Гектор в Сириле, а сейчас она опасалась еще того, что любое ее замечание может быть опубликовано в его колонке, и, возможно, не совсем правильно. Не поднимая глаз, она рассмотрела, что Сирил Рэтбоун носит галстук одной из привилегированных школ Англии, в которой он никогда не учился, а ноги с маленькой ступней обуты в чересчур начищенные ботинки от «Лобба» на Сент-Джеймс стрит.
В этот момент гостей пригласили к столу, и Паулина немедленно воспользовалась ситуацией, чтобы отделаться от человека, которого считала неприятным.
– Боже мой! – сказала она, пожав плечами и как бы недоумевая, как она и Жюль могли оказаться в таком доме.
– Вы были не очень вежливы с мистером Рэтбоуном, – сказал Филипп.
– Сирил Рэтбоун не из обидчивых, – ответила Паулина. – Надеюсь, вы сидите рядом со мной за столом, Филипп?
– Если даже нет, то я воспользуюсь опытом Гектора Парадизо и поменяю карточки мест, – сказал Филипп.
* * *
В другом конце гостиной стоял Жюль в окружении Марти Лески, Дома Бельканто и хозяина дома. Он делал вид, что восхищается картинами Каспера Стиглица, которые для Каспера подобрал художник-декоратор со студии, когда оформлял внутреннее убранство его дома. На самом деле Жюль, как и его жена, ненавидел подобную живопись, но, будучи сам коллекционером, проявлял учтивость ко вкусам других людей, даже если находил их низменными. Его репутация как знатока искусства была так высока, что каждое его слово считалось в высшей степени авторитетным, а потому Касперу доставляло большое удовольствие фальшивое восхищение Жюля. Когда Дом Бельканто спросил у него имя художника, изобразившего на полотне разбитые тарелки и кофейные чашки, Каспер изо всех сил пытался припомнить его фамилию, но не мог. Доверительно шепнув Жюлю, что ему надо отлучиться, чтобы высморкать нос и проверить, все ли в порядке на кухне, он извинился и исчез. Он очень беспокоился, чтобы обед, а затем демонстрация фильма начались вовремя, так как хотел избавиться от гостей до того, как придут Ина Рей, Дарлин и порнозвезда Лонни, на приглашении которого настояла Ина Рей, чтобы вчетвером развлечься после приема. Арни Цвиллман, воспользовавшись отсутствием Каспера, сам представился Жюлю и познакомил его со своей будущей женой Адриенной Баскетт.
Обед начался.
* * *
Карточки мест за обеденным столом готовила секретарь Каспера Бетти. Ни Жюль, ни Паулина словом не обмолвились о том, что на карточках их фамилия был написана неправильно: с двумя «д» вместо одного. Эта ошибка была еще одним доказательством низкого уровня приема. Паулина, ни на минуту не забывавшая о натянутости отношений с Жюлем, удержалась от того, чтобы поймать его взгляд и посмеяться над неграмотно написанными карточками, как обычно они делали на протяжении двадцати двух лет супружества, понимая друг друга без слов. Удержалась она и от того, чтобы привлечь его внимание к черным салфеткам и черного цвета посуде, так как Жюль знал, что ей претит подобный вкус. Они не обменялись взглядами и тогда, когда официанты, приглашенные из бюро по обслуживанию приемов, несколько раз подходили не с той стороны, чтобы наполнить их бокалы вином, не улыбнулись друг другу и при виде низкосортного итальянского вина «Соаве» в высоких бутылках с оставленными на них ценниками в 8 долларов, а ведь Паулина знала, что это привело Жюля в бешенство. Жюль ждал кульминации этого вечера, которая имела непосредственное отношение к Арни Цвиллману, и хотел заставить его сделать первый шаг.
Почти все сидевшие за столом отдавали в разговоре предпочтение Жюлю Мендельсону, даже Марти Лески, привыкший доминировать в подобных беседах. Жюль олицетворял власть, и в его присутствии разговоры о фильмах, актерах, провалах и успехах, которые обычно вели за столом люди, связанные с кино, казались тривиальными. Поэтому ему задавали вопросы о президенте, об экономике и, наконец, о проводившихся в то время в Вашингтоне слушаниях в Сенате, связанных с обсуждением кандидатуры на вакантный пост в Верховном суде, предложенной президентом, в ходе которых были выявлены повергшие всех в изумление сведения о жизни кандидата, связанные с женщинами и злоупотреблением алкоголем.
– У меня нет достоверной информации, но что-то подобное в прошлом Джона было, – сказал Жюль осторожно, не желая вдаваться в подробности в разговоре с людьми, которых он не знал и которые наверняка на следующий день будут его цитировать, особенно Сирил Рэтбоун в своей колонке сплетен. На самом деле Жюль был прекрасно осведомлен о том, как проходят слушания, и вполне отдавал себе отчет, что некоторые аспекты поведения кандидата как в зеркале отражают его собственные грехи, а потому могут быть использованы против него, когда придет время ему самому предстать перед Сенатом, и тогда его связь с Фло Марч выйдет наружу. Холодок пробежал у него по спине. Он посмотрел на сидевшую напротив него за столом жену, красивую и элегантную, и впервые ясно осознал, каким сокровищем обладает. Жюль, никогда не пивший за столом много вина, взял бокал с дешевым вином Каспера Стиглица, залпом выпил, отчего лицо его исказилось в гримасе.
– Но ведь у всех должностных лиц есть секреты, которые их компрометируют, – сказала Перл Силвер, известная своим умением поддержать разговор, – разве не так, Жюль? Даже у Рузвельта, несмотря на его инвалидную коляску. У него была некая Люси, забыла ее фамилию, которая, к тому же, считалась хорошей подругой Элеоноры. Я хочу сказать, что у всех таких людей есть секреты.
– Мне кажется, у любого человека есть в прошлом что-то, о чем он не хочет, чтобы узнали, – сказала Сильвия Лески.
– Только не у меня, – сказал Каспер Стиглиц, хотя все знали, что он был арестован за перевозку наркотиков, возвращаясь с натурных съемок за границей, и что Марти Лески, глава студии, обращался с просьбой к влиятельному лицу в Вашингтоне, чтобы Каспера не сажали в тюрьму в их округе.
– Тогда вы исключение, Каспер, – сказала Перл Силвер, обмениваясь взглядами с Сильвией Лески.
Воцарилось молчание. Но тут заговорил Филипп Квиннелл, хотя на подобных приемах было принято, что разговор ведут важные гости, а остальные молчат.
– Я всегда считал, что если в твоем прошлом есть, что скрывать, то рано или поздно, все равно это станет известным, – сказал он и посмотрел на Жюля, но Жюль отвернулся, чтобы ответить на вопрос, заданный ему Пеппер Бельканто.
– Вы так считаете? – спросила Паулина. Она тоже взглянула на Жюля.
Филипп, захватив внимание сидевших за столом, продолжал:
– Но поверьте мне, миссис Мендельсон, что для людей высокого положения или близких к высокому положению всегда найдется способ избежать наказания. Это такая же истина, как то, что день сменяет ночь. В этом суть власти.
Наступило неловкое молчание. Филипп почувствовал устремленный на него тяжелый взгляд Жюля Мендельсона.
– Кто этот парень? – спросил Арни Цвиллман у Каспера Стиглица, наклонившись к нему за спиной Адриенны Баскетт.
– Он написал книгу, – ответил Каспер.
– Дерьмовое занятие, – сказал Арни.
Каспер извинился и вышел из-за стола. Филипп обратил внимание, что частые отлучки Каспера в ванную комнату начинают давать свои результаты. Он почти ничего не ел, постоянно сморкался, притворяясь простуженным. Джоэль Циркон, не сказавший ни слова за весь обед, вышел из комнаты вслед за Каспером, надеясь получить приглашение принять участие в том, что он называл «некое занятие».
Обычно разговоры, вроде того, что состоялся за столом, в доме у Каспера не велись. Было время, когда он был заметной фигурой в общественной жизни кинематографии, но в последние несколько лет, с тех пор как он снял фильм, который ни в какой степени не мог сравниться с его ранними фильмами, имевшими бешеный успех, коллеги, наслышанные о его подозрительных привычках, перестали приглашать его к себе на приемы и отказались ходить к нему. Через год после развода Каспер пристрастился к разговорам вроде тех, что он вел с Иной Рей и ей подобными, которых она приводила к нему в дом.
Весь обед Гортензия Мэдден сидела злая и молчаливая. Вечер ей испортил неожиданно явившийся Сирил Рэтбоун, которого, казалось, знали все, в то время как ее никто из гостей не знал. Это она поняла, когда ее представляли. Все мечты о том, что ее заметит Паулина Мендельсон и пригласит к себе на прием, разбились, когда Сирил монополизировал Паулину до обеда, и она не смогла даже познакомиться с ней. Рядом сидел Филипп Квиннелл, но все свое внимание он сосредоточил на Паулине, сидевшей по другую сторону от него. Несколько раз она пыталась завести разговор с другим своим соседом Арни Цвиллманом, но он отвечал только «да» или «нет» и возвращался к разговору с Адриенной Баскетт, тоже его соседкой. У Арни Цвиллмана никогда не находилось времени на некрасивых девушек. Когда Каспер вышел из-за стола, разговор перестал быть общим, и Филипп обратил внимание на нее.
– Каспер говорил мне, что вы – литературный критик в «Малхоллэнд», – сказал он.
– Да, – ответила она с важным видом. За весь вечер ее впервые узнали.
– Вы здорово побили меня в рецензии, которую написали о моей книге, – сказал он.
– Какая это была книга? – спросила она, хотя прекрасно знала, о какой книге идет речь.
– «Смена», – ответил Филипп, – О Резе Балбенкяне, финансисте с Уолл-стрит.
– Ах, эта, – сказала она. – Совершенно не в моем вкусе.
– Я это хорошо понял, – сказал Филипп, потом добавил: – Но она стала популярной.
– Как будто это имеет значение, – Она засмеялась, и смех ее был похож на фырканье. – Вас только это и волнует, не так ли?
– А вас будто не волнует признание?
– Конечно, нет.
– И аплодисменты?
– Нет, – она покачала головой. Филипп заметил что-то знакомое в ней.
Гортензия взяла его карточку и прочла имя, словно не запомнила его. Она прищурила глаза и сложила губы трубочкой, пока читала. – Вы зарабатываете на жизнь писательским трудом, мистер Квиннелл?
– Да, конечно, – сказал он.
– Хм, – ответила она и склонила голову. Филипп наблюдал за ней.
– А я знаю, что вы зарабатываете на жизнь не как певица ночного клуба, – сказал он.
Она посмотрела на него испуганно.
– Что вы хотите этим сказать?
– Как только что заметила Перл Силвер «все люди имеют компрометирующие их секреты», – сказал Филипп.
– Не могу понять, о чем вы говорите, – сказала Гортензия.
Филипп очень тихо, так, что даже его соседка Паулина Мендельсон не могла услышать, начал напевать:
– «Ты не первая моя любовь, я знавала другие чары, но то была прелюдия, прелюдия в других объятиях».
Гортензия смотрела не него, напуганная возможным разоблачением.
– Марвин Маккуин? Певичка? В «Мисс Гарбо»? Кстати, о плохих рецензиях. Ваш коллега Сирил Рэтбоун не рецензировал еще ваши выступления? Мне было бы очень интересно почитать его рецензию, – сказал Филипп и снова запел, немного громче:
– «Теперь тебе лучше уйти, потому что я слишком люблю тебя, лучше уходи».
– Чего вы хотите? – спросила она.
– У меня есть рукопись, я хочу, чтобы вы ее прочли.
– Ваша?
– Нет, не моя.
– А чья?
– Вот этого я вам не скажу. Я хочу, чтобы вы ее прочли и сказали, кто, по вашему мнению, ее написал.
– Что это, игра?
* * *
Марти и Сильвия Лески ушли сразу после обеда, объяснив, что видели этот фильм накануне у себя дома. Перл Силвер, сославшись на головную боль, уехала с Лески. Дом Бельканто, выполнив обязательство перед Арни Цвиллманом, тоже уехал, сказав, что он с женой в тот же вечер собирается вернуться в Палм-Спрингс. Амос Свэнк с женой вообще ушли по-английски, не извинившись и не попрощавшись.
Спустя пятнадцать минут после начала фильма в темноте демонстрационной комнаты Арни Цвиллман похлопал Жюля по колену и вышел из комнаты.
– Если тебе не нравится этот фильм, мы можем показать другой, – сказал вслед уходящему Арни Каспер Стиглиц.
– О, нет, нет, я смотрю с удовольствием, – сказала Адриенна Баскетт. – Люблю исторические фильмы.
– Картина не заработает и цента, – сказал Каспер. Через несколько минут после ухода Арни, Жюль шепнул на ухо Паулине:
– Я скоро вернусь. Надо позвонить Симсу Лорду. Когда он поднялся с места, его фигура оказалась в луче проектора, отбросив огромную тень на экран.
– Не загораживайте экран, – послышался голос Гортензии Мэдден, которую больше не восхищало присутствие Мендельсонов, поскольку они так и не знали ее имени и всячески избегали разговора с ней за кофе.
Пока Жюль пробирался к двери, через которую вышел Арни Цвиллман, Паулина наблюдала за ним. С тех пор, как возникла идея посетить прием у Каспера Стиглица, Паулина не понимала цели их визита. Она чувствовала, что уход Жюля как-то связан с отсутствием Арни Цвиллмана. Она не могла понять, что связывает их, и только надеялась, что это не имеет никакого отношения к Киппи.
– Разве она не божественна? – прошептал Сирил Рэтбоун, наклонившись к Паулине, которая сидела впереди него. Сирил был не из тех, кто легко сдается.
– Кто? – спросила Паулина.
Сирил назвал имя очень красивой актрисы, появившейся в этот момент на экране. Паулина, не оборачиваясь, согласно кивнула головой. Она никогда не вмешивалась в дела Жюля, но сейчас у нее появилось непреодолимое желание последовать за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55