А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

С обеих сторон ниши протянулись горбатые черные скалы, закрывая ее от ветра, а внутри рассыпался мелкий песок. Здесь Джеррит отпустил меня и, к моему удивлению, протянул руку и отбросил спутанные волосы с моего бледного лица. Казалось, целую вечность его глаза напряженно всматривались в мои. Затем Джеррит вдруг отвел от меня свои руки и прижал их к бокам, сжав кулаки. Он отвернулся, уставился на океан и долго смотрел на него, плотно сжав зубы, прежде чем опять обернулся ко мне. Затем, не дотрагиваясь до меня, Джеррит, наконец, нарушил тягостное молчание, воцарившееся между нами.
– Итак, Ники лгал, да? – хриплым от раздирающих его чувств голосом спросил он.
– Да… да, – прошептала я с надеждой и беспокойством.
Чувства и мысли путались, когда глаза Джеррита мрачно смотрели в мои, пытаясь прочитать в них все тайны души и сердца.
В это мгновение мой внутренний мир резко отличался от того тихого местечка на берегу, где мы стояли, как будто какая-то неведомая сила сплела вокруг него волшебный кокон, окутывая нас тонкими складками, успокаивая ночь, ветер и море.
– Докажи мне, Лаура, – мягко потребовал он. – Докажи мне, что Ники лгал.
Я задохнулась, потому что трудно было ошибиться, что Джеррит имел в виду, хотя то, о чем он просил, было невероятным. Но каким иным способом можно было доказать правду? Если я откажу ему, мой будущий супруг может с презрением отвергнуть меня, поверив в ложь о том, что брат уже попользовался мной. Он требовал у меня выкуп. Другого выбора не было.
Возможно, все мои мысли отражались в глазах, потому что ни один мужчина еще никогда не смотрел на меня так, как Джеррит сейчас. Он как будто знал, что через несколько минут овладеет этой девчонкой, и та беспрекословно уступит и будет принадлежать ему до конца своих дней. От этой мысли у меня перехватило дыхание, а по всему телу разлилось какое-то никогда ранее не испытываемое мной ощущение, заставившее задрожать от страха и ожидания. Что следовало от него ожидать? Будет ли он ласков со мной, или безжалостен, как Ники? Ответа не находилось, пульс на шее забился, а во рту пересохло. Мне казалось, что как только этот человек до меня дотронется, я рассыплюсь, как стекло.
С моря дул сильный ветер, неся с собой соленую морскую пену. Мне казалось, что я прижимаюсь к телу Джеррита, слизываю соленый пот и ощущаю его резкий вкус. Меня захлестнула волна незнакомого, тлеющего огня, который вдруг стал таким сильным и неистовым, что даже пугал меня. Мои губы раскрылись; язык появился, чтобы смочить их. Тихий, бессвязный звук вырвался из горла, когда я медленно качнулась в сторону Джеррита, притягиваемая к нему какой-то непреодолимой силой.
Каким-то образом он подтвердил мои мысли, что я хочу этого мужчину, хочу всеми фибрами своего существа. Мне просто было необходимо, чтобы Джеррит смыл с меня поцелуи и следы Ники, поставив свою собственную метку. Возможно, завтра я пожалею об этом, мне будет стыдно и придется раскаяться в том, что отдалась ему. Но сегодня существовали только песок, море и Джеррит.
Мои руки сами обвили его шею; вся дрожа, я подняла к нему лицо и коснулась губами его рта. Чего нужно было ожидать от Джеррита? Его пальцы грубо вцепились мне в волосы, приподнимая голову вверх, заставляя смотреть ему прямо в глаза.
– Не искушай меня, Лаура, – резко предостерег он, – по крайней мере, до тех пор, пока не узнаешь о последствиях, которые я тебе обещаю. Я беру тебя, а что я беру, то никогда не отдаю. Так или иначе, для тебя уже не будет обратного пути, когда эта ночь закончится.
– Да, это мне известно. – Я немного подумала, а потом крикнула: – Тогда возьми меня, Джеррит! Покончим с этим! Я не прошу у тебя сострадания, только немного нежности, потому что я еще девственница.
– Тогда ты найдешь во мне все, что только пожелаешь, сердце мое, – ласково ответил он, – потому что я люблю тебя. Я всегда любил тебя. Просто из-за Ники ты меня никогда не замечала.
Его признание было как шок. Мне трудно было что-либо сказать. Я никогда и представить себе не могла, что Джеррит любит меня, возможно глубоко и страстно, в отличие от Ники. Его слова были произнесены искренне, потому что ему не было нужды говорить это. Все равно я бы досталась ему. О боже! Все эти годы… Неужели я была настолько слепа? Из глаз брызнули слезы: любить брата, который не любил меня – и так мало знать о том, кто любит.
– О, Джеррит… Джеррит! – всхлипнула я. – Что же я наделала! – и отвернулась, чтобы он не смог увидеть боль и раскаяние на моем лице.
Но молодой человек не позволил мне страдать одной.
– Успокойся, моя любимая, – тихо сказал он, обнимая и прижимая к своей груди, осыпая волосы поцелуями. – Успокойся, я вовсе не хотел, чтобы ты плакала. Мне хотелось, чтобы ты знала: я хочу сделать тебя своей сейчас и навсегда и излечить твои внутренние страдания.
– Но как ты можешь быть так добр ко мне, зная, что я не лю…
– Тихо, я говорю! – он прижал пальцы к моему рту. – И позволь мне любить тебя. Пока этого достаточно.
Он расстелил свое пальто и потянул меня вниз. Боязнь этого человека исчезла. Я только опасалась не понравиться, потому что совершенно ничего не смыслила в этом, а то, что познала ранее, этой ночью, оставило у меня ужасные впечатления. Его поцелуи, быстрые и легкие, как крылья бабочки, покрыли мои веки, губы, виски. Я даже и не подозревала, как медленно может язык мужчины обвести мои губы, прежде чем проникнуть во влажное тайное местечко внутри. До сих пор мне не было известно, как медленно и ласково могут мужские руки скользить по обнаженной коже, вызывая во всем теле какую-то особенную дрожь и с легкостью возбуждать мою грудь, делая соски твердыми.
Сладкие, чувственные губы и сильные, гибкие руки Джеррита сделали свое дело. Я с радостью приняла его ласки. Губы приоткрылись, как распустившийся бутон, и потянулись к его рту; пальцы напряглись, когда коснулись его упругого тела, столь отличного от моего, и почувствовали, как оно напряглось. Джеррит был такой высокий и сильный, что я почувствовала себя маленькой и слабой в его объятиях, – ивовый прутик, который этот мужчина мог либо согнуть, либо сломать по своему усмотрению. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль: «Неужели он так же легко войдет в меня?» Я слегка вздрогнула от нее. Как бы догадываясь о моих опасениях, Джеррит крепче обнял меня, будто боялся, что девушка подобно испуганной птице улетит и лишит его того, чего он так жаждет.
Постепенно наша одежда начала исчезать. Я не хотела, чтобы Джеррит снимал с меня изорванный корсаж платья. Его глаза угрожающе потемнели, когда он увидел багровые синяки на груди. Джеррит выругался, и я поняла, что смягчила его только на несколько мгновений. Но, тем не менее, Джеррит злился не на меня, а на того, кто оставил на этом теле столь ужасные метки. Он стал целовать их по очереди, как будто хотел изгнать воспоминания о том, как они появились.
– Какой же глупец мой брат, – пробормотал Джеррит, – так обойтись с тобой и отвергнуть. Он больше никогда не тронет тебя, Лаура – и любой другой мужчина тоже. Ты целиком принадлежишь мне, каждая твоя частичка, а когда все пройдет, в твоей постели и в твоем сердце не останется места для другого, клянусь.
Время шло, а Джеррит все еще пробовал свою жертву, прикасался, целовал, становясь все более настойчивым. Я задыхалась от его губ, которые поглощали меня, язык обжигал своим жаром. Умелые пальцы Джеррита возбуждали во мне и радость и страстное желание; тело ломило от неведомой сладостной боли. Честно говоря, я и не подозревала, что мужчина может доставить женщине такое удовольствие.
С моря тянулся туман, прикрывая нас одеялом – белым, сырым и холодным. Ветер ласкал мое обнаженное тело своими ледяными пальцами. Но я не чувствовала осенней прохлады, потому что Джеррит укрыл нас моей бархатной накидкой и под ее широкими складками, он согревал меня своим телом. Я продолжала открывать для себя этого человека. Мне нравились его темные волосы на груди, такие шелковистые под моими ладонями; широкая спина оказалась гладкой как атлас, а бедра твердые словно из железа. От него пахло ромом, бренди и табаком, а тело было солоноватым от ветра и воды. Я с жадностью изучала его, исследовала каждую линию и изгиб.
И вот, наконец, Джеррит добрался до моей девственности, туда, где не побывал еще ни один мужчина, и лишил меня ее. Вскрикнув, я почувствовала острую, сладкую боль, которая делает из девушки женщину, а из мужчины – завоевателя. Его черные глаза широко раскрылись, а потом удовлетворенно закрылись, когда он глубоко и уверенно вошел в меня опять. Казалось, что до этого момента Джеррит все еще сомневался, ну может быть чуть-чуть.
Я могла простить ему и это.
Мы вместе лежали грудь к груди, бедро к бедру, руки Джеррита под моими ягодицами, изгибая их навстречу себе. А в это время тысячи звезд падали с неба, и внизу на пустынный берег катились морские волны.
ГЛАВА 10
ОБ УТЕРЯННОЙ МОЛОДОСТИ И РАССТАВАНИЯХ
Месть – блюдо, которое лучше подавать холодным.
«Опасные связи». Пьер Шадерло де Лакло
Луна скрылась за облаками, звезды померкли, начал накрапывать дождь. Прибой со злостью бился о черные скалы, поднимая в воздухе белую пену.
Но мы медлили, не желая сознавать, что ночь так быстро закончилась, а нам так много не удалось друг другу сказать. В пылу страсти мы не заметили, как быстро прошло время. Моя голова спокойно лежала на груди Джеррита. Наслаждаясь приятным ощущением, оставшимся после нашей близости, он заговорил:
– Сколько раз я мечтал об этом моменте! Ах, Лаура! Наверное, с тех самых пор как повзрослел. Мне всегда хотелось понять, что бывает между мужчиной и женщиной. Ты тогда была еще ребенком, но все равно, я любил смотреть, как прыгали твои темные косички. Золотистые пряди блестели на солнце и мне думалось: «Однажды, когда Лаура вырастет, я расплету эти косички и запущу свои пальцы в эту великолепную гриву». Вот так, – сказал он и, взяв мои длинные волосы, прижался к ним лицом, обвивал пряди вокруг шеи. – Как давно я люблю тебя, дорогая…
Так странно было слышать от него эти слова. Ведь я, несмотря на сегодняшнюю вместе проведенную ночь, так мало зная Джеррита, отдалась ему с легкостью и нисколько об этом не жалела. У него были все достоинства мужчины, которому бы мне хотелось отдаться – нежность в ярости, ласка в обладании. «Я не люблю его, но любовь придет со временем, – рассуждала я, – вырастет из семени, посаженного сегодня ночью. Если взрастить его в своем сердце». И когда он снова потянулся ко мне, я с радостью раскрыла ему свои объятия.
Я уже не знала, где заканчивается рот Джеррита и начинается мой. Между ними не было места, слитые языки и губы, переплетенные руки. Он слился со мной сильным толчком, доставляя мне неописуемые мучения, которые заканчивались так сладко. Его возглас был пронзителен, как призыв чаек, гнездившихся на холмах. Наши крики слились воедино, когда, наконец, я почувствовала, как он вибрирует во мне, длинный и твердый, и сама задрожала от страсти в сильных мужских руках.
Времени у нас почти не осталось. Слишком уж короткой была та ночь. Но все равно, я не променяла бы ее на другую, потому что эта была самая прекрасная ночь в моей жизни. В моем сердце она навсегда заняла почетное место.
Мы встали, оделись. И в тишине направились назад к Хайтсу. Шел дождь. Факелы на древних стенах поместья мерцали, освещая тропу, по которой мы шли. Извилистая дорожка была скользкой от дождя и опасной в темноте. Казалось, что она бесконечна. Эти противные сырость и холод вернули нас к реальности и все очарование ночи померкло. Понемногу меня начинали охватывать сомнения. Я была близка с мужчиной. А ведь он еще мне не муж. Но что сделано, то сделано, теперь уже поздно что-либо изменить. Кроме того, не такое уж это страшное преступление: мы все равно поженимся. Решив этот вопрос, я подавила в своей душе смутную тревогу и заставила себя сосредоточиться на подъеме по холмам, стараясь не смотреть вниз, где пропасть круто обрывалась к чернеющему океану.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем мы добрались до Хайтса. Мне не хотелось идти в дом. Как я могла объяснить свой потрепанный вид, выражение глаз, совсем не такое, как у невинной молодой женщины, а такое, как у только что проснувшейся невесты? У ворот дома Джеррит подвел меня к старому, безумному слуге своего отца Реншоу. Тот был слишком пустоголов, чтобы что-либо заметить, и приказал ему заложить лошадей и подогнать экипаж. Потом, когда я, дрожа, уже сидела в одиноком жилище Реншоу, пытаясь согреться у очага, Джеррит оставил меня и пошел искать Клеменси. Он вернулся через некоторое время. Я так и не узнала, что Джеррит сказал ей. Когда он вернулся с моей горничной, ее лицо было белым, как мел, с двумя красными пятнами на щеках. Клеменси старалась избежать встречаться со мной глазами. Когда я заговорила с ней, она отвечала мне только: «Да, мисс Лаура», причем, с гораздо большим уважением, чем когда-либо ранее, не делая даже ни малейшего намека на мое состояние. Из этого я заключила, что Джеррит каким-то образом нагнал на нее столько страха, что она побоится что-нибудь разболтать об этой ночи.
Реншоу, хотя и сумасшедший, умело справлялся со своими обязанностями и, наконец, подогнал коляску Чендлеров. Верх коляски был поднят из-за дождя, а фонари мерцали в темноте мягким светом. Укрыв меня от дождя своим пальто, Джеррит помог нам с Клеменси забраться внутрь, потом взял у Реншоу кнут и вожжи. Старик слез и пошел к своему домику. Громко щелкнув кнутом, Джеррит стеганул лошадей. Коляска медленно покатилась по дороге.
– Я сказал дяде Уэллесу и тете Саре, что у тебя мигрень, – сообщил он мне, ловко управляя лошадьми, направляя их к Гранджу, – и ты прилегла в комнате Анжелы. Но так как тебе не стало легче, мне пришлось везти тебя домой. А так как, к счастью, – его глаза сверкнули в сторону моей безмолвной служанки, – Клеменси очень долго отсутствовала в этот вечер, все решили, что она около тебя, и поэтому история о головной боли явилась правдоподобным и удовлетворившим всех объяснением твоего отсутствия на вечеринке.
«Как умен и находчив этот Джеррит, – подумала я, в очередной раз убедившись в его предприимчивости и сообразительности, – а ведь всего лишь несколько месяцев назад ты с негодованием осуждала эти качества». Честно говоря, я не знала, как объяснить мое долгое отсутствие в Хайтсе или возвращение домой без папы и мамы, сопровождавших меня.
Джеррит же все уладил. В очередной раз за эту ночь я была ему очень благодарна. Вдруг вспомнился Николас. Я озабоченно прикусила губу.
– А что если Ники…
– Со своим братом я сам разберусь, Лаура, – мрачно сказал он. – Мы найдем способ поладить. А, кроме того, ему и самому не хочется, чтоб все узнали о его сегодняшнем поведении!
– Мне тоже так кажется, – согласилась я и, увидев, как Клеменси судорожно сцепила руки на коленях, мельком подумала: «Приходил ли к ней Ники, как в тот вечер в саду и получил ли то, чего не добился от меня?»
«Конечно же, она была с ним», – снисходительно решила я. Для меня он теперь ничего не значил – даже больше, чем ничего. И если бы я вышла за него замуж, он сделал бы мою жизнь невыносимой, именно об этом и предупреждала меня однажды Анжелика. Мне будет жаль Лиззи, если она выйдет за него замуж – хотя, честно говоря, лучшего эта девица и не заслуживала.
«Как бы не плоха была эта мысль, – думаю я сейчас, на закате своей жизни, – но она сопровождала меня всю жизнь, и до сих пор». Но не в моих силах повернуть время назад. Могу только рассказать вам по порядку, что произошло потом, отчего я стала испытывать жалость к Ники и бедной Лиззи, хотя она и была пустой, тщеславной и злобной.
Мы уже подъехали к Гранджу; колеса коляски зашуршали по гравию. Я надеялась, что шум дождя скроет звуки подъезжающего экипажа, потому что Джеррит решил высадить нас у заднего входа, чтобы никто не увидел. Все получилось так, как он и хотел, к моему величайшему облегчению.
– Спокойной ночи, дорогая, – прошептал Джеррит, нежно и крепко поцеловав меня, прежде чем раствориться в темноте.
Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся из вида за пеленой тумана, не подозревая, что теперь не увижу его долгое время.
Наступило утро, серое и холодное, землю покрывал серебристый, сверкающий иней – первый предвестник зимы. Холод проник даже под одеяла. Поплотнее закутавшись, чтобы согреться, я почувствовала какое-то незнакомое и удивительное ощущение в своем усталом теле. Наверное мне все приснилось, – во сне Джеррит прижимал меня к песку, возносил к небесам и опускал на землю. Но боль между бедрами, когда Джеррит проник в меня на берегу, была настоящей, острой. Нет, это был не сон, и я уже больше не девушка.
Когда мне стало понятно, что все было наяву, события прошедшей ночи вновь нахлынули на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28