Эти мысли так захватили меня, что я удивилась, когда вернулись мои в обществе Ганса и оказалось, что наступило время позднего обеда.
Ганс сидел до вечера. Эльжбета была в превосходном настроении, чего нельзя было сказать о Войтеке.
– Ты должен согласиться, – сказала Эльжбета, когда Ганс ушел и мы остались одни, – что Ганс интеллигентный.
– Да, – неохотно согласился мой ребенок. – Ну и что из этого?
– Ничего. Но он также очень интересный, не заметил?
– Мне это безразлично, – буркнул он.
– О! – удивилась Эльжбета. – А кто недавно, стоя перед зеркалом, уверял, что у меня интересный муж?
– Ну ладно, он ужасно красивый и страшно интеллигентный! – взорвался Войтек. – Это, впрочем, отнюдь не означает, что я должен терпеть его общество. И в следующие выходные я не хочу, чтобы он у нас околачивался.
– А если бы с нами была Лиза, ты тоже имел бы что-нибудь против его общества?
– Вот еще! И оставь меня в покое с этой Лизой! Я одобрительно кивнула Эльжбете. Она правильно коснулась вопроса о Лизе. Но особа Ганса явно обеспокоила моего ребенка. Вот олух. Не знает, что, если жена говорит о каком-то мужчине с демонстративной симпатией, мужу можно не беспокоиться.
Крысь, видимо уставший от прогулки, капризничал.
Не хотел убирать с пола игрушки, которые успел разбросать после возвращения, и Эльжбета довольно долго мучилась, пока уговорила его это сделать. Когда я пришла поцеловать его на ночь, у него была улыбающаяся и порозовевшая после купания мордочка. Я позволила ему несколько минут покувыркаться в постели, что привело ее в некоторый беспорядок. Хорошо быть бабушкой! Снова есть любимый ребенок, но зато избавлена от хлопот по воспитанию.
Когда вечером мы с Эльжбетой убирали кухню, она сказала:
– У Ганса в Германии есть невеста, он постоянно рассказывает о ней. Время от времени она к нему приезжает. Но не нужно говорить об этом Войтеку.
– Не беспокойся! – заверила я.
Я отправилась в супермаркет рано утром, чтобы избежать встречи с высоким голландцем. Войтек мог оказаться олухом в отношении Ганса, но что касается высокого голландца, то теперь я готова была согласиться с моим ребенком в том, что его интерес ко мне выглядит более чем подозрительным. Мое самолюбие получило по носу, и ощущение не было приятным.
Опять стояла хорошая погода, было солнечно и, несмотря на ветер, тепло. Похоже, что зима здесь уже кончилась. Днем, закрыв дверь за Крысем, который отправился после обеденного перерыва в школу, я долго стояла на пороге, глядя на быстро бегущие по небу весенние облака. Я даже не заметила, как с конца улицы подъехал серый «порше», и увидела его только тогда, когда он остановился у нашего дома и из него вышла госпожа Хение.
– Я слышала, вы спрашивали обо мне. Вероятно, вас беспокоит, как я выполнила ваше поручение, но так сложились обстоятельства, что мне нужно было сразу же уехать, и я не могла с вами связаться. Вернулась только вчера вечером.
Я пригласила ее в дом. К счастью, газ под кофейником не был выключен, и я смогла быстро сделать кофе. Госпожа Хение удобно уселась в кресле.
– Можно закурить? – вежливо спросила она, вынимая из сумочки сигареты.
Я непроизвольно отметила, что такие же покупал высокий голландец, и, вспомнив этого человека, почувствовала неприятную тяжесть в области сердца.
В первый раз я присмотрелась к ней внимательно. Ей, похоже, около сорока, она не интересная, но зато выглядит очень элегантно, и волосы у нее хорошие.
– Я передала меховую шапку, как вы и просили, амстердамской полиции. Сообщила также ваш адрес. – Она сделала глоток и затянулась сигаретой. – Владелица шапки еще не нашлась?
Мне стало не по себе, но я изобразила нечто вроде смущенной улыбки:
– К сожалению, нет…
– Нет? – удивилась госпожа Хение. – А я уж думала, что мне удалось помочь вам в этом деле.
– Наверное, полиция не смогла ее найти, а кроме того, у них наверняка есть дела поважнее, чем посредничество в поиске перепутанных головных уборов. – Я старалась говорить это беззаботным тоном, чтобы создать впечатление, будто это дело не имеет для меня большого значения. Про себя я молилась, чтобы она переменила тему.
– Наша полиция очень тщательно работает, все-таки есть надежда, что она отыщет эту женщину.
Госпожа Хение внимательно осмотрела гостиную.
– Ваш сын арендовал дом меблированным? – поинтересовалась она.
Я удивилась, что это ее интересует, но подтвердила.
– Мой сын стипендиат, покупать тут мебель было бы ему слишком дорого. Конечно, стоит это дороже, чем аренда немеблированного дома, но зато у него потом не будет хлопот с продажей вещей.
– Ах, так! – удивилась она. Вероятно, думала, что мой ребенок останется в Голландии навечно.
– Я хотела бы пояснить, что заходила к вам не в связи с той меховой шапкой. Я узнала о смерти мужа вашей родственницы, моего земляка… и хотела выразить соболезнование. Я слышала об обстоятельствах смерти. Это, вероятно, было для вас тяжелым ударом… Смерть в семье всегда удар…
– Он не был моим родственником, до смерти тетки я мало его знала, но больше года мы жили с ним под одной крышей, – сказала она, допивая остатки кофе.
Я уже поняла, что мое соболезнование выглядело несколько неестественно. Скорее всего, она отнеслась к этой смерти так же, как и Лиза, – как к нормальному явлению для старика. Можно привязаться к чужому ребенку, но не к чужому старику. Хорошо, что она не делает вид, будто он был для нее близким. Это свидетельствует об определенном внутреннем такте. Скорее всего, она жила с ним из каких-то рациональных побуждений. На карту ставился дом. Возможно, она опасалась, что если бы с вдовцом тетки стал жить кто-то чужой, то он урвал бы себе что-нибудь из наследства. Как бы там ни было, но старый солдат до самой смерти имел опеку.
Госпожа Хение тоже сочла эту тему исчерпанной и перешла к другой.
– Аннеке Девриеен сказала мне, что вы вчера вместе с ними посетили боксерский матч в N. и ее муж был в восторге от того, что потом мог с вами профессионально обсуждать бокс, ведь сама Аннеке в боксе ничего не понимает.
Я ухватилась за тему Девриеенов обеими руками.
– Госпожа Девриеен, наверное, была красавицей, она и сейчас еще очень хороша и мила. Пожалуй… – заколебалась я, но решила продолжать, – она не голландского происхождения?
– Ну, это сразу видно, – засмеялась госпожа Хение. – Неудивительно, что он в свое время потерял из-за нее голову. Ее мать, как она мне рассказывала, была яванкой, а отец голландцем. До войны Индонезия была нашей колонией, – объяснила госпожа Хение. – Девриеен уехал туда очень молодым человеком и работал в одной из голландских фирм. Он провел в Индонезии почти полжизни, потому что остался там и после войны, когда она уже перестала быть нашей колонией. Вернулся сюда с женой около пятнадцати лет назад. Но у него есть еще какие-то дела в Индонезии, так как время от времени он туда ездит.
Она встала с кресла.
– Мне очень жаль, что мое обращение к полиции пока не помогло найти вашу попутчицу. Спасибо за кофе, он был отличным.
Я смотрела, как она садится в свой «порше». Фигура у нее была великолепной. Когда я вернулась в гостиную взять пустые чашки, я невольно принюхалась. Госпожа Хение пользовалась хорошими духами. Я очень люблю хорошие духи.
Крысь вернулся из школы с известием, что его подвез на «тойоте» господин, с которым мы ходили в лес, что он и сегодня может свозить нас в лес и что сейчас он как раз ждет в машине.
– Этого еще не хватало!
– Мы не можем сейчас ехать в лес, – сказала я решительно.
– А я хочу! – тут же воспротивился мальчишка. Подкупать ребенка очень гадко, но что я могла сделать?
– А ведь я сегодня приготовила тебе сюрприз. Пойдем в магазин за подарком для тебя.
Крысь, конечно, сразу же захотел узнать, что за подарок, но я твердо придерживалась идеи сюрприза и заинтриговала его настолько, что он согласился отказаться от поездки.
Через минуту он вернулся и сообщил, что господин из «тойоты» спрашивает, не собираюсь ли я на этой неделе ехать на рынок.
Это было уже слишком! Подавляя в душе страх, я заставила себя выйти из дома. Избегая взгляда высокого голландца, я поблагодарила его за предложение поехать как в лес, так и на рынок, добавив, что уже хорошо ориентируюсь в магазинах.
Пожалуй, он понял, что я больше не хочу его видеть, потому что сказал: «В таком случае извините, до свидания». Не подавая руки, я только кивнула и бегом вернулась в дом в состоянии замешательства. Я была и напугана, и недовольна собой, тем, что вела себя так гадко. А что если он не был в компании убийцы на матче, а оказался рядом с ним случайно?
Ко всему прочему Крысь ухватился за идею подарка-сюрприза, а я понятия не имела, что бы такое для него придумать… В конечном счете мы с ним купили коробку с деталями самолета для вырезания и склеивания. Дали ему название «летающий кролик». Крысь остался доволен подарком и, что так же важно, был занят им до обеда. Я же, в процессе чистки картошки и помешивания в кастрюлях, перебирала в мыслях подробности визита госпожи Хение и особенно услышанные от нее новости.
Какие дела мог вести Девриеен, которые требовали от него поездок в Индонезию? Госпожа Хение не сказала, ездит ли он туда с женой, что можно было бы объяснить ее желанием посетить своих родственников, или его поездки обусловлены делами, которые он еще ведет.
Я никогда не была сильна в географии, к тому же с тех пор, как ее изучала, все изменилось. Я попыталась вспомнить, какие заморские территории принадлежали Голландии до войны. Что входит в состав Индонезии?
Пожалуй, Суматра, Целебес, Ява – ведь госпожа Хение вспомнила, что мать госпожи Девриеен была яванкой, – и, наверное, еще что-то. А куда отнести Цейлон? Не он ли сейчас называется Шри Ланкой? Откровенно говоря, я уверенно знала только то, что все это расположено в пределах Индийского океана. Но как далеко, например, Цейлон находится от Явы, не имела представления. В аэропорту Окенче задержали цейлонцев, перевозивших наркотики. Но могут ли они перевозиться с Явы или Целебеса? Не знаю почему, у меня в голове вертелся вопрос, не имеющий к этому делу никакого отношения: премьером какого государства была госпожа Бандаранаике и что с ней потом произошло?
Единственно возможным способом получения информации для меня было спросить у Войтека, хотя реакцию можно было предвидеть.
Я спросила его обо всем этом вечером.
– Пушистик, как можно не знать таких элементарных вещей? – возмутился мой ребенок.
– Твой вопрос вызван отсутствием интеллигентности, – парировала я. – Значит, можно, раз не знаю.
После этого я прослушала лекцию, произнесенную полным сострадания ко мне тоном, в которой мой ребенок постарался просветить меня в области географии – политической и экономической – этого района мира. Это было, конечно, слишком много для меня, но я уже не хотела прерывать его и портить ему удовольствие от ощущения, что он может стольким вещам меня научить.
Его лекция дала мне косвенное подтверждение моей гипотезы: острова Индонезии могут находиться на пути пересылки наркотиков. В сущности, ничего больше меня не интересовало.
Не помню точно, когда мне позвонила госпожа Девриеен, но скорее всего, на следующий день после визита госпожи Хение. Она пригласила меня на ленч. Я сказала, что очень благодарна за приглашение, но ленч должна съесть вместе с внуком и до его возвращения в школу буду занята. Мы договорились, что я приду к ней после этого.
Когда я позвонила, дверь открылась так же внезапно, как и в тот раз, когда я приходила узнать о владелице «порше». Для такой тучной особы, какой была Аннеке Девриеен, она двигалась очень быстро, ведь нельзя же было предположить, что она оба раза ждала моего звонка под дверью.
– Очень приятно вас видеть, – сказала она и лишь потом поздоровалась. – Мужа не будет дома весь день, и никто нам не помешает болтовней о боксе.
В гостиной все уже было приготовлено к моему приходу. На низком столике громоздились горы печенья и фруктов, а большой домашний электрический кофейник стоял на подносе, накрытый куском шерстяной ткани.
– Я люблю хороший крепкий кофе. А вы? – спросила она, разливая так знакомо пахнущий напиток в чашки.
– Я тоже, – заверила я ее вполне искренне.
– Люблю я также печь, – добавила Аннеке Девриеен, пододвигая мне плоскую вазу с пирожными. – Никакие готовые продукты не заменят домашних.
Уплетая пышное миндальное пирожное, я с готовностью поддакнула.
– Сто лет не ела настоящего миндального пирожного, которое считаю лучшим лакомством в мире!
– Печь меня научила моя бабка, мать отца, когда я была еще маленькой девочкой. Я очень любила сидеть на кухне. Знаете, старые голландские кухни были огромными, с кирпичным полом, большим массивным столом, а у камина с дымоотводом на стенах висели сковородки, котелки, латунная и медная утварь…
Очевидно, она заметила на моем лице удивление, так как пояснила:
– Я воспитывалась у бабки, матери отца, в Роттердаме. Моя мать умерла через три месяца после моего рождения…
Это было для меня неожиданностью. Из того, что мне рассказала госпожа Хение, мне показалось, что молодой Девриеен познакомился с красивой Аннеке на Суматре или Яве.
Госпожа Девриеен словно читала мои мысли. Она улыбнулась своей прекрасной улыбкой и, глядя на меня смеющимися глазами, добавила:
– На Яву я поехала в первый раз, поскольку не беру в расчет свое пребывание там в первые три месяца жизни, в семнадцать лет в связи с тяжелой болезнью отца. Он там был представителем крупной голландской фирмы. В детстве я видела его только в короткие периоды, когда он возвращался в страну.
В устах госпожи Девриеен эта «страна» звучала совершенно естественно.
– Тогда, у отца, я и познакомилась со своим будущим мужем, который был как-то связан с фирмой отца. Мы обручились, а через полгода поженились, и я уехала к нему. Бабка к тому времени уже умерла. Но всегда, когда я пеку пирожные, я тоскую по нашей роттердамской кухне…
Она сказала это со вздохом, но ее глаза оставались смеющимися. Она, вероятно, отдавала себе отчет в том, что, если бы пожаловалась на тоску по выложенной тростниковыми циновками хижине, это подошло бы ей гораздо больше. Она казалась сейчас значительно интеллигентней, чем я предположила вначале.
Я быстро переключилась на кулинарные дела.
– Я очень люблю вкусную еду, но ее приготовление отнимает много времени. На прошлой неделе я ела в Амстердаме в китайском ресторане нечто такое… даже не помню, как называется, но это было замечательно… смесь риса с побегами бамбука, с креветками, кусочками мяса разного сорта и Бог знает еще с чем. Приготовление всего этого, должно быть, очень трудоемко.
– Вы были на прошлой неделе в Амстердаме? – госпожа Девриеен больше не улыбалась. Без улыбки ее лицо казалось значительно старше.
– Я хотела наконец побывать в музее Ван Гога, не говоря уже о картинах ваших старых мастеров…
Она молча смотрела на меня, и – не знаю почему – но у меня создалось впечатление, что сказанное мною она восприняла с каким-то недоверием. Чтобы убедить ее, я добавила:
– Удивляюсь, как великолепно приспособлено старое здание городского музея к приему тысяч посетителей. В музейном кафе-баре слышны все языки мира, за исключением, пожалуй, голландского.
– В любой стране музеи посещают только туристы. Я, например, в последний раз была в музее еще в школьные годы… – Она слегка улыбнулась кончиками губ. – Конечно, вы посетили также то, что посещают и другие туристы, то есть район известных развлечений?
К счастью, она сейчас не смотрела на меня, занятая разливанием кофе в чашки, и я решилась на отрицание:
– У меня было мало времени, а кроме того, те развлечения, скорее, для мужчин… Я хотела немного поглазеть на витрины магазинов, хотя мне нужно было спешить, чтобы вернуться на поезд не слишком поздно…
– В таком случае жаль, что мой муж не познакомился с вами раньше, так как он тоже был в прошлое воскресенье в Амстердаме. Тогда вы спокойно вернулись бы вместе с ним на машине.
Она снова улыбалась, во мне же все затрепетало. Девриеен был тогда в Амстердаме! И зачем она мне об этом сказала?!
Я лихорадочно начала вынимать из пачки сигарету и долго не могла прикурить. Я избегала взгляда Аннеке Девриеен, боясь, что прочту в ее глазах иронию или насмешку. Наконец, глотнув кофе, я произнесла:
– В Амстердаме вы не были вместе?
– Нет, муж ездил по своим делам. Я нужна ему только на боксерских матчах, как талисман.
Мое сердце стучало так сильно, что мне казалось – она его слышит. Я пробормотала:
– После такого количества крепкого кофе сердце бьет, как конь копытом…
– Вам плохо? – забеспокоилась госпожа Девриеен.
– О нет, я гипотоник и только после кофе оживаю.
– Слава Богу! Марийке Хение как-то предъявила мне претензию, что после выпитого у меня кофе глаз ночью не сомкнула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21