– Ты думаешь, глупая Лиза не пробовала героин, потому что он дорогой? Как бы не так! Она испугалась его последствий, которые хорошо видела на примере той одноклассницы, в ее поведении и внешности. Знаешь, почему тот наркоман, которого ты встретила, выглядел живым трупом? Потому что пищевод наркомана не работает нормально, организм разрушается и в конечном счете теряет способность сопротивляться инфекциям. Даже ничтожная инфекция может оказаться смертельной. Та ее одноклассница наверняка подхватила самый обычный грипп, который повторяется через год или два и длится три дня. Но она от этого гриппа должна была умереть, так как сопротивляемость ее организма была уже нулевой.
– Почему ты не объяснил все это Лизе?
– За каким чертом я должен был трепать языком! Она не такая дура, чтобы пробовать наркотики. И наверняка в глубине души она связывает смерть той девушки с ее дурной привычкой. А взгляды Петера и Йохана на проблему наркомании? Если их послушать, это крайняя грань общественной жизни, которая их не касается. Для них молодежь, тянущаяся к наркотикам, – это отбросы, мыслями о которых не стоит забивать себе голову…
– А что, это так просто – купить здесь, в Голландии, наркотики? – поинтересовалась я.
– Достаточно пройтись по некоторым улицам в Амстердаме.
– Каким?
– В районе борделей и секс-магазинов.
Мой премудрый ребенок так много знал о наркотиках, что я рискнула спросить:
– Действительно после их принятия наступают приятные ощущения?
– Есть наркотики, после которых реальный мир исчезает, вместо него возникают великолепные цветные иллюзии; после других возникает состояние блаженства и счастья.
– И человек забывает обо всех своих заботах? Очень бы мне пригодилось такое состояние, – добавила я неосторожно.
Войтек встал с кресла и наклонился надо мной с неслыханно важным видом.
– С тобой нельзя ни о чем нормально разговаривать. У тебя сейчас такое выражение, словно ты услышала о существовании великолепной игрушки. Насколько я тебя знаю, ты готова хоть сейчас испробовать на себе какой-либо наркотик. Пушистик, неужели ты когда-нибудь отважишься на это? Я запрещаю тебе, понимаешь!
Сторонний наблюдатель, если бы он сейчас видел нас и слышал, не усомнился бы в том, что это Войтек родил меня, а не я его.
– Какой ты хороший, добрый! Как я могу попробовать наркотики, если бы даже и захотела, ведь это стоит больших денег. И что тебе приходит в голову! – защищалась я.
– Заводишь тут неведомо какие знакомства. Что ты знаешь о том типе, который ухаживает за тобой?
Я нахохлилась.
– А что я должна знать, ведь это магазинное знакомство. Такие знакомства – в магазинах, в залах ожидания, в поезде – заканчиваются рукопожатием. Ты думаешь, я знаю что-нибудь о своих подобных знакомых из варшавских магазинных очередей? Ни я о них, ни они обо мне ничего не знают. Что не мешает нам, если мы встретимся на улице, обмениваться поклонами. Бывает, кто-нибудь из нас поделится ценной информацией о том, что он купил в таком-то магазине…
– Ты как ребенок. Ну как можно сравнивать Польшу и Голландию? В Варшаве не орудуют банды торговцев наркотиками. Там подростки, копируя западную моду, травятся отваром из маковой соломы, которую добывают в деревне и обрабатывают кустарным способом, что, кстати, еще хуже, так как плохо очищенный наркотик еще более токсичен. Здесь же есть банды, «зарабатывающие» на наркотиках миллионные состояния. Но ты наверняка не знаешь, как становятся наркоманами. Каждый из них в первый раз попробовал наркотик из любопытства, вбей это себе в голову. Те, кто обогащаются на этом промысле, хорошо знают, как заполучить клиентов. Достаточно какому-нибудь дурню подсунуть наркотик один раз, вроде бы для пробы, для интереса, для удовлетворения любопытства, накопления опыта. Ни с кого из этих пробующих вначале денег не берут. Откуда ты можешь быть уверена в том, что твой знакомый из магазина не является, например, членом банды торговцев наркотиками? В Польше наркомания распространяется исключительно среди молодежи, на Западе клиентурой торговцев наркотиками также является молодежь, но не только она. Зачем этот тип, который, как ты сказала, производит впечатление солидного человека, крутится возле тебя? Мужчина, если он вьется вокруг женщины, всегда делает это с какой-то целью, в основном с одной. Я не хочу обижать тебя, ты хорошо выглядишь, но обычно пожилые солидные мужчины не увиваются возле женщин твоего возраста. Ему достаточно пошевелить пальцем, чтобы около него оказалась куча девушек значительно моложе и привлекательнее тебя. Здесь, на Западе, ценятся в основном деньги. Кстати, если речь идет о деньгах и девушках, у нас тоже десятки тысяч таких…
Это уже было слишком для меня, я сорвалась с кресла.
– Ты осел! Не желаю больше слушать твои бредни! – выпалила я разъяренно. – И наверху буду курить! – бросила я уже с лестницы.
Мой любимый ребенок вывел меня из равновесия так, что и речи не было о том, чтобы заснуть. И как ему могло прийти в голову такое! Его подозрения в отношении высокого голландца были настолько вздорными, что отодвинули в моей голове мысли о Йохане и Петере, а ведь поиск убийцы у канала для меня сейчас самое важное дело. Наконец, повторив мысленно в сотый раз «глупый сопляк», я занялась обдумыванием выводов, которые вытекали из визита к Лизе.
Уже сама фигура Йохана подходила для роли одного из мужчин, тащивших Янину Голень к каналу. Из его высказываний можно было сделать вывод, что это примитивный тип, которому импонирует беспощадность; его интересы ограничиваются зарабатыванием денег, к тому же он любит хорошо поесть и выпить. То, что он взял в жены глупую Лизу, тоже кое о чем говорит: каждый имеет такую жену, какой он достоин, значит, интеллигентная ему не нужна.
И почему Войтек завел с ним товарищеские отношения? Может быть, потому, что здесь существует обычай поддерживать контакт с ближайшими соседями? Трудно представить себе, о чем могут разговаривать Войтек с Йоханом, а Эльжбета с Лизой. Но в том, что Войтек мог с интересом болтать с Лизой, я убедилась воочию, однако обычно такая болтовня имеет целью не обмен взглядами, а нечто другое.
Думая об этом, я почувствовала себя неловко по отношению к Эльжбете – ведь это я была организатором встречи. Однако утешилась тем, что, с учетом интеллектуального уровня моего ребенка, в худшем случае Лиза могла быть для него хорошей закуской, хотя я не хотела бы, чтобы он ел ее вне дома.
Я снова вернулась мыслями к Йохану. Может ли он быть жестоким? Учитывая его физическую силу – предмет восхищения многих людей, может. Именно Йохан, а не Петер мог быть одним из убийц. Хотя… По сравнению с Петером Йохан производил впечатление более добродушного. Петер – холодный, неприятный тип. Аргументы, которые он выдвигал в разговоре о наркомании, не оставляли сомнений в том, что этого человека нельзя разжалобить чьей-то слабостью. А вообще-то, разве там, у канала, убийце нужна была большая физическая сила? Их ведь было трое на нее одну. А Петер наверняка достаточно сильный и крепкий, нормально тренированный молодой человек. Однако он научный работник… Хоть и очень посредственный, как утверждает Войтек, но все же научный работник, физик. Что общего может быть у него с людьми, занимающимися «мокрыми» делами? Но факт остается фактом: Янина Голень была убита, а шляпка от дождя, упавшая с ее головы при ударе, выброшена в мусор в одном из здешних домов. Это бесспорно. И почему Петер спросил меня о впечатлениях об Амстердаме? Возможно, он узнал меня?
Я раздумывала надо всем этим долго и безрезультатно. Несмотря на теплое одеяло, мне стало холодно. Я попробовала избавиться от чувства страха с помощью логических аргументов. Дорога у канала была слабо освещена, я остановилась в конце улицы. Сколько метров могло отделять меня от них? Тридцать, а может, пятьдесят. Во всяком случае видны были только их силуэты. И если я не смогла никого из них хорошо рассмотреть с этого расстояния, то и они видели меня не лучше. Самое большее, что они могли разглядеть, – это мой силуэт, дамы достаточно высокой, худой, в пальто и брюках. Правда, сочетание пальто и брюк нехорошее, так как здесь оно очень редко встречается. Надо будет занять у Эльжбеты какую-нибудь куртку, а мой осенний макинтош спрятать и не доставать до самого отъезда. А в принципе у меня не было ни одного доказательства того, что именно Петер или Йохан входят в число убийц. Этим человеком мог быть и живущий через два дома Девриеен.
Уснула я уже под утро, и Эльжбета, уходя, с трудом меня разбудила.
Я не успела еще снять бигуди, на которые вечером накрутила волосы, и стереть крем с лица, как в дверь энергично позвонили. Уверенная, что это вернулся за чем-то из школы Крысь, я поспешно побежала открывать, но это была Лиза с пустым пакетом для мусора в руке. Она с любопытством обозрела мой внешний вид, чем-то напоминающий «сотэ в натуральном виде», что не способствовало улучшению моего самочувствия.
– Извините, что я так рано, но есть повод познакомить вас с Девриеенами…
– Сейчас, немедленно? – удивилась я.
– Ах, нет.
Лиза поспешно рассказала, что в воскресенье в N. состоится матч по боксу, на который едут они с мужем и Девриеены. Йохан должен для всех купить билеты и мог бы также купить мне и Войтеку.
– А поскольку Йохан еще не выехал из дома, я и пришла, – закончила она.
Я взглянула на ее пакет для мусора. Лиза слегка смутилась.
– Это пришло мне в голову как раз в тот момент, когда я выбрасывала мусор…
Несмотря на бигуди в волосах и блестящую от крема физиономию, я почувствовала себя в седле. Ведь она могла сказать мне об этом по телефону, но Йохан дома и услышал бы разговор, а она хотела, чтобы он не знал, что у нее есть желание затащить на матч Войтека…
– Очень вам благодарна, но мой сын вообще не интересуется боксом.
Теперь я с любопытством рассматривала Лизу. Она не сумела скрыть разочарования.
– Я не знала, жаль… Вы хотели познакомиться с соседями, и я таким способом представила бы вас Девриеенам…
– Но мне этот способ очень нравится, – радостно заверила я. – Весьма охотно поеду с вами на матч. Скажите мужу, что я буду признательна, если он купит для меня билет и мне найдется место в вашей машине. Я часто смотрю такие матчи по телевидению, – соврала я с удивительной легкостью, – и охотно посмотрю собственными глазами борьбу на ринге. В котором часу матч?
– В одиннадцать, но мы должны выехать до десяти, так как Йохан всегда заранее заключает с коллегами пари.
– В таком случае буду у вас не позднее 9.45.
Закрыв за разочарованной Лизой дверь, я почувствовала, что мое настроение решительно улучшилось. У меня было приятное ощущение, что я загладила свою вину перед Эльжбетой. А глупой Лизе казалось, что она так хитро все задумала! Естественно, у меня не было намерения информировать Войтека об отвергнутом от его имени предложении. Он не является страстным болельщиком какой-то одной спортивной дисциплины, но интересуется всеми, и вообще я не была уверена, что он не поехал бы с охотой на этот матч…
– На воскресенье я пригласила Ганса, – объявила вечером Эльжбета.
– За каким чертом? – тут же выпалил Войтек.
– Если бы ты жил здесь один, тебе тоже было бы приятно получить чье-то приглашение на воскресенье, – парировала она. – У него здесь нет никого из близких.
– Не знаю, было бы мне приятно или нет, но в воскресенье я хочу отдохнуть от чужих людей. На работе ко мне прикрепили сейчас молодого растяпу, которого нужно всему учить. Он ни на шаг не отходит от меня и обо всем спрашивает, даже во время обеда вертится рядом.
– Однако ты охотно пошел к чужим людям, как только тебя пригласили…
Разговор приобретал нехороший оттенок, и я сочла уместным вмешаться.
– Не будь старым брюзгой. Ганс интеллигентный парень, с которым можно обо всем говорить. Я была вместе с ним в музее Ван Гога в Амстердаме.
– Он ничего мне об этом не сказал, – удивилась Эльжбета.
– Время, проведенное со мной, не было для него событием, о котором стоит рассказывать, – объяснила я. – А в воскресенье можете взять его с собой на какую-нибудь прогулку, как раз будет свободное место в машине, так как я еду в N. и вернусь только к обеду. – И я попросила Эльжбету дать мне какую-нибудь старую ветровку, поскольку для этого климата мое пальто оказалось слишком жарким.
В воскресенье без двадцати десять я уже была перед домом Лизы. Она, должно быть, увидела меня через кухонное окно, потому что сразу выбежала. Оказалось, Йохану еще нужно что-то дома сделать, и, чтобы не мешать ему, мы решили подождать его за углом в конце улицы.
На Лизе был огромный стеганый жилет цвета хаки и цветастая блузка с оборками, а к ним желтые брюки и туфли на очень высоких каблуках. По моему убеждению, все части туалета должны быть выдержаны в одном стиле. Брюки – это спортивная одежда. Носить с ними иную обувь, чем на низком каблуке, это уголовное преступление против хорошего вкуса. К тому же разнородность стиля отдельных элементов одежды свидетельствует не только о плохом вкусе, но и об абсолютном отсутствии понятия об элегантности. Мне чертовски трудно привыкать к здешней моде. Прежде каждая девушка чуть ли не на уши становилась, добиваясь того, чтобы ее одежда имела четко выраженную индивидуальность, а сейчас пунктом амбиций является стремление всех выглядеть одинаково.
Убедив себя в душе, что Лиза одета ужасно, я сказала ей нечто утешительное:
– Вы очень модно выглядите, я много таких оборок видела в Амстердаме.
Когда подъехал Йохан, я уселась за ним на заднем сиденье. Мне хотелось убедиться, что вид сзади его головы и плеч не напоминает кого-нибудь из людей у канала. Никого он мне не напоминал. Кстати, у тех силуэтов я не запомнила никаких деталей, кроме того, что это были мужские силуэты.
Лиза начала щебетать о прекрасной погоде. Но разговор не получился, так как Йохан производил впечатление чем-то озабоченного и молчал. Потом он начал говорить с Лизой по-голландски, она слушала, задавая время от времени, судя по интонации, какие-то вопросы. Она была настолько поглощена его речью, что, кажется, забыла о моем присутствии. Только уже выходя из машины в N., она обратилась ко мне:
– Муж должен был мне кое-что сказать… – И, видимо, хотела еще что-то добавить, но запнулась.
– Прекрасно понимаю, – заверила я ее.
– Вы понимаете по-голландски? – вскрикнула она, испуганно глядя на меня.
– Нет-нет, я ни слова не понимаю на вашем языке, но мне понятно, что бывают вещи, требующие безотлагательного обсуждения.
Мой ответ, похоже, успокоил ее, поскольку она улыбнулась с явным облегчением. Ясно, они говорили о чем-то таком, что не было предназначено для чужих ушей, по крайней мере моих.
Мы с трудом выбрались с переполненной стоянки. Йохан явно спешил, Лиза старалась успеть за ним, стуча высокими каблуками, как автоматная очередь.
В холле здания, куда мы вошли, толпилось множество людей, а гул голосов напоминал жужжание улья. Я старалась не потерять Лизу из виду и поэтому чуть не наступала ей на пятки. Йохан прокладывал дорогу, взмахами руки приветствуя знакомых.
Мы вошли в длинное помещение. Оно было также заполнено людьми, стоящими малыми и большими группами и оживленно разговаривающими. У одной из стен перед буфетом вилась большая очередь. Лиза потащила меня в этом направлении, а ее муж куда-то пропал.
С картонными коробками апельсинового сока и пачками орешков в руках мы стояли посреди зала, ожидая Йохана. К моему удивлению, Лиза, которая всегда охотно болтает, молча тянула сок через соломинку. Я довольно неумело справилась с отрыванием приклеенной соломинки и проделыванием отверстия в нужном месте коробки и теперь, потягивая сок, глазела на людей. В огромном большинстве преобладали мужчины, а сопровождавшие некоторых из них женщины были не старше тридцати. Никто долго не стоял на одном месте. Люди останавливались, приветствовали знакомых, разговаривали минуту и шли дальше, подобно тому как это бывает на рауте.
Несколько мужчин, стоявших поблизости и оживленно разговаривавших, разошлись, открыв мне вид в глубину зала. И тут я поперхнулась и закашляла. Я увидела типа с перрона! Одетый в синюю куртку с красным поясом, он стоял недалеко от входа в обществе другого мужчины, повернутого ко мне спиной. Несмотря на сильный кашель, я смотрела на него как загипнотизированная. Только когда Лиза стукнула меня по спине, я пришла в себя и повернулась к ней. Как раз в это время прибежал Йохан с сообщением, что он еще не закончил свои дела и, как только придут Девриеены, пусть подождут его вместе с нами в холле у входа.
Я шла за Лизой с душой в пятках, украдкой оглядываясь, но, к счастью, тот тип уже исчез.
Мы остановились, как просил Йохан, неподалеку от входа, и через минуту Лиза с криком «Эй!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21