— Более-менее.
— А что… что вы доложите Низу? Ведь я мог бы… — Не ваше дело, — резко бросил Гном и двинулся за удаляющимся Агентом.
Фальшивые призраки остались одни. Какое-то время стояла абсолютная тишина. Потом Бельфагор коротко вздохнул и поднял с земли берет, краем глаза наблюдая, как его выученики отряхивают сброшенные одеяния. Вероятно, они думали то же, что и он. У посланца Низа была впереди дальняя дорога и, как знать, окончится ли она удачно. Кроме того…
Ректор прекрасно знал чиновников Низа. Многие из них недурно заработали на этом мероприятии. К тому же, разве разоблачение фальшивых упырей было на руку кому-нибудь из свиты Люцифера? Разве это не подорвало бы и без того надтреснутого престижа Пекла в современном мире? Ведь даже поддельные уроды могут с успехом действовать на пользу страху и предрассудкам. Неужто взаправду надо заламывать руки, прикидываться, будто все кончено, и отказываться от основных принципов научного вампиризма?
— Возвращаемся в классолаборатории!
— Так точно, маэстро! — рявкнули хором, послушно и без колебаний ученики.
Потом побежали наверх. Бельфагор же пружинящим шагом направился в только ему известный лабиринт коридорчиков. Если он первым окажется около реактивных саней, бросит щепотку сахара в бак с горючим, то Агент, сопровождаемый преданным ему предателем (Бельфагор не сомневался, что анонимку накарябал Мистер Приап), останутся в ледяной пустыне навсегда. На ходу он не обращал внимания на все более обильные струйки воды и неприятные колебания ледовой массы. Впрочем, он не был гляциологом и откуда ему было знать, что замок вместе со всем ледником медленно, но неотвратимо сползает к побережью, ничто, даже самые лучшие заклинания, не сдержат этого процесса и недалек тот день, когда очередная глыба белой массы оторвется от материкового льда, рухнет в соленые воды и отправится на юг, где неизбежно растает в воде или столкнется с каким-нибудь современным «Титаником».
Разумеется, могло случиться и так, что прежде чем школа упырей растворится окончательно, ее кадры захватят мир. Таковы законы гонок!
Фаусон принял от Гнома присягу верности на ходу. Интуитивно он чувствовал, что «дьявол из пробирки» — редкостная сволочь, исключительно пригодная для его планов. Мистер же Приап, словно дитя, радовался выпавшей ему возможности вернуться в цивилизованный мир и проявить себя в сотворении зла, а в будущем, кто знает… Посланец Пекла казался ему дьяволом, которого легко обставить на лестнице служебной иерархии.
— Я потерял массу времени, — ворчал Мефф. — Как сделать, чтобы сегодня же оказаться в Париже? — лишь сейчас он уразумел, что практически не обеспечил себе возвращения. Конечно, на санях он доберется до побережья, а дальше? Ну и кретин!
— А вы не обладаете, — вставил Гном, — способностью к левитации? Когда-то я читал…
— Левитация — не проблема. Была бы метла. Боюсь только, что попытка пересечь на метле Арктику уже через несколько минут окончится нашей смертью. Летать полагается нагишом…
— Ай-ай-ай, — протянул Приап. — А что, летать можно только на метле?
— Летать можно на метле, щетке, швабре либо ином средстве для подметания и уборки, — вздохнул синьор Дьябло, цитируя соответствующий пункт инструкции. — Так и надо было сказать сразу, воскликнул новобранец. — Пошли!
Было что-то около одиннадцати. Солнце, висевшее над самым горизонтом, наконец продралось сквозь слои туч. Двое из спрятавшихся сотрудников Полярной стражи дремали в своей норе. Третий, притопывая, кружил около, всматриваясь в бескрайнюю дорогу, которая, казалось, связывает плюс бесконечности с ее минусом. Он не жаловался, так как давно служил в этих краях, чтобы обижаться на скуку или бессонницу. Те, кто их сюда прислали, знали, что делают. И все тут. Вообще-то было приказано следить за трактом в его северном направлении, но он время от времени позволял себе посматривать и на юг.
И вдруг…
Он протер глаза и схватился за бинокль.
Когда в Центре раздался звонок тревоги, дежурный офицер пил кофе. Захваченный врасплох резким звонком, он выронил алюминиевую кружку и схватился за трубку.
— Что? Что такое? Повторите!
Хриплый голос человека на другом конце многокилометрового кабеля доносил об объекте, который появился на небе со стороны базы 345. Офицер, придерживая трубку плечом, правой рукой пытался вытереть пролившийся кофе, а левой лихорадочно нажимал на кнопки чрезвычайной тревоги — сателлитарный радар, самолеты ранней защиты, наземные датчики и, наконец, компьютер.
— Доложите еще раз. То, что вы говорите, противоречит одно другому.
— Докладываю о том, что вижу. На высоте ста метров, беззвучно, с выключенным двигателем летит тяжелый снежный плуг… ну, этакое устройство для уборки снега… с двумя голыми типами в кабине. Повторяю…
Офицер вздохнул и взглянул на интеллигентный экран компьютера, принимающего решения.
— Что у вас получается из анализа сообщения?
В приборе замигало, заискрило, после чего появилась надпись: ДОКЛАДЫВАЮЩИЙ НЕТРЕЗВ И ДОЛЖЕН ЛЕЧЬ СПАТЬ!
Левая рука офицера быстро выключила сеть тревоги, вызвав вполне понятное успокоение на базах, в штабах, казармах и на бирже. Правая же, положив трубку, снова задела несчастную кружку, так что пайковый кофе разлился окончательно.
— Ну и идиотизм же! — выругался дежурный офицер.
XIV
Когда мы задаем себе вопрос, почему остатки упыриного рода сохранились не раскрытые до сих пор, несмотря на развитие кибернетики, информатики, деятельность разведок и контрразведок, то напрашивается единственный разумный ответ: люди видят только то, что хотят видеть. Всегда найдется научный авторитет, который скажет: «Это невозможно». Он подвергнет сомнению чудотворность явления, так что даже очевидцы спустя некоторое время придут к выводу, что стали жертвой галлюцинации и станут стыдиться собственного легковерия.
Кроме стрелков Полярной стражи летающий плуг видели еще два охотника, группа дровосеков, пассажиры Северо-Западной железной дороги, экипаж рыболовецкого сейнера и пара влюбленных туземцев, однако тщетно было бы искать какое-либо запротоколированное сообщение или заверенную печатью служебную записку на сей счет.
Какой ученый согласится признать истинной теорию, утверждающую, что вся новейшая история полна событий, которые могут быть логично и до конца объяснены только в том случае, если мы уверуем во вмешательство дьявола? Увы, никто не рискнет. Я даже подозреваю, что публичное выступление представителя Пекла перед камерами Евровидения вызвало бы поток упреков в адрес телекомпаний и их обвинили бы в попытке воздействовать на общественное мнение с помощью средневековых аксессуаров.
Привлечения заклинателей (пример тому мы имели во время охоты на Утопленницу) все еще весьма спорадичны и случаются лишь в немногих государствах, в других же они абсолютно немыслимы. Несколько лет назад в Албании нашли в силках юного дьяволенка. Экземпляр не должен был вызывать сомнений — у него были рожки, шерсть и хвостик. И, однако, местные ученые признали его (нет-нет — не козленком, это было бы уж совсем того…) атавистическим экземпляром человека, на всякий случая обрили, удалили рога, ампутировали хвост и услали за границу.
Дьяволенок куда-то запропастился, а наука лишилась, быть может, единственной оказии детально исследовать представителя альтернативного мира.
Но не станем огульно обвинять балканских медиков. Их поступок уберег стройное здание мировой науки от разрушения. Что было бы, если б научно подтвердился факт существования сатаны, и сообщены его анатомические и морфологические признаки?.. Страшно подумать!
Все эти проблемы были, вероятно, совершенно чужды Аните Гавранковой, которая в тот вечер осталась в читальном зале до самого закрытия библиотеки, изучая любопытные разработки и наброски, касающиеся последних раскопок в Иерихоне, результаты которых добавили истории человека добрых два тысячелетия. Она несколько раз пыталась угадать, заглянет ли сегодня в библиотеку таинственный незнакомец. Но он не заглянул. И не позвонил в обитель, которую содержали сестры фелицианки. (Она дважды в течение дня проверяла это). Анита не разбиралась в мужчинах. Тем не менее нетипичное поведение интересного чужеземца показалось ей по меньшей мере удивительным.
Спать ей не хотелось. Поэтому вместо того, чтобы отправиться в общежитие, она пошла прогуляться, что в столь большом городе могло оказаться небезопасным. Несколько раз к ней приставали затуманенные наркотиками эмигранты, один раз к своему изумлению она услышала несколько крепких слов от размалеванной проститутки. И, когда уже намеревалась возвращаться, увидела их на веранде кафе.
Незнакомец сидел с какой-то ужасной американкой в больших очках и потягивал вино. Хотя, в принципе, он был Аните безразличен, она все же почувствовала неприятное сердцебиение, особенно когда американка, весело хихикая, поцеловала молодого человека в губы. Гавранкова хотела как можно скорее уйти, но тут обнаружила, что не она одна приглядывается к парочке на веранде, и испугалась. Какой-то тип стоял в тени и курил сигарету. Это был упитанный итальянец среднего возраста с антипатичной физиономией мафиози. Он заметил ее присутствие. На устах у него появилась наглая улыбка. Он приподнял шляпу. Она отбежала, как испуганная антилопа. Только когда была уже в нескольких сотнях метров от него, подумала, что ее незнакомый поклонник может оказаться в опасности. И она, собственно, должна его предостеречь.
Из записок Мэрион
«Если б я знала, во что влипла, никогда б не связалась с Меффом Фаусоном. В отличие от всех задниц, только и живущих сексом, перебивающихся от тряпки к тряпке по принципу „где бы, что бы, когда бы“, я в основном поступала, руководствуясь рассудком и чувствами высшего порядка. Я всегда знала, с кем иду в постель и что из этого получится. Почему с Меффом? Убейте меня — не знаю! Я познакомилась с ним в тот день, когда он переступил порог нашей конторы. Элегантный, молодой, он был так прелестно простоват и беспомощен. Ему можно было трижды сказать, но он все равно сделал бы что-нибудь не так. Хотя идеи у него водились. И, собственно, с первой минуты я знала, что он выбьется в люди, если только при нем будет кто-нибудь постоянный, кто поверит в него, ну и так далее. Вначале он меня даже не замечал. Либо прикидывался, будто не замечает. Тогда все говорили, что я-де бегаю за стариком, а какой от него прок? Пальчиками поиграет, вот и вся радость. И только зимой, когда мы вечером остались заканчивать проект для «Эксона» , как-то само собой получилось…
Моя сестра Мейбл, у которой язык, вроде бормашины, всегда говорила: «Не связывайся с мужиками странными, нормальные делают это лучше». И сегодня я знаю, что она попала в десятку. Мефф был немного чудаковат. Словно кастрюля с подожженным дном. Я всегда чувствовала, что там пригорела какая-то тайна, только неведомо — какая. Но как это узнать, если таскать кастрюлю за ручку? В Париж я приехала, потому что, в конце концов, когда человеку за тридцать и у него маленький чертенок под сердцем, то надо ставить вопрос прямо.
Ну, и вот я сижу в отеле «Парадиз», который выглядит, как огромная проеденная мышами оттоманка. Вроде бы, стиль позднего барокко, но на мой вкус — древность и больше ничего!
С первой минуты мой чертушка показался мне не в своей тарелке. Клубок нервов и вдобавок проткнутый вязальными спицами. Подобная акупунктура не шла ему на пользу. Я до сих пор еще не знаю, но уверена, что он впутался в какую-то кошмарную аферу. Факт, деньги у него есть, но что ему с них? Он смотрит на всех волком, со мной ведет себя так словно видит впервые, а в постели… Развалюха!
Ничего не хочет говорить о своих занятиях. Сегодня целый день бегал по городу и вернулся с полной сумкой каких-то трав и химикалиев. Неужто почувствовал в себе призвание к наукам? А эти его ассистенты? Таких паскудных цветных не встретишь и в Гарлеме. Маленькие, юркие, пронырливые. Вчера я вытащила одного из шкафчика под умывальником. Зато здешней «мадам» никак не меньше ста пятидесяти лет. Повсюду ходит за мной, что-то вынюхивает. Я успела заметить, что у них в комплекте есть еще одна бабища — сущая мастодонтиха.
Что общего у моего парня с этой подозрительной компанией? Наркотики? Разведка? И почему его ни на минуту не покидает страх?
Ночью он сайт скорчившись, словно дохлый паук, прикрывает себе руками лицо. Когда я попыталась разбудить его, он только простонал глухо по-французски: «Non, поп, Christine». Неужели скрывает от меня еще какую-то бабу? Зачем? Ведь знает же, что я отношусь к таким штукам терпимо. Да, напротив пансионата стоит на стоянке белый «опель». Днем и ночью в нем сидят двое — этакие типчики с упаковки набора для новорожденных. Волосики в завитушках, кожа — кровь с молоком, при этом один кругленький, как свиная задница, а у второго такой белый чуб, что он мог бы продать его на бороду Деду Морозу. Если так выглядят французские шпики, то благодарю покорно… Похоже, они не спят, не едят. Только сидят в своем авто. Даже сигареты ни один не выкурил. Я спросила о них Меффа. Он отвел глаза и только буркнул: «Не лезь не в свои дела» А я так хотела ему помочь.
Вчера вечером я пошла прогуляться. Проходя мимо «опеля», поклонилась пассажирам. Они прикинулись, будто меня не видят. Но когда я возвращалась, они, видимо, получили новые инструкции, потому что улыбнулись мне и поздоровались. Я хотела поболтать с ними, да о чем?
Пожалуй, если б мне удалось вытащить Меффа из такого состояния, он пришел бы в себя. И в меня. Только б знать, что его держит. Деньги?
Вчера была свидетелем скандала. Видимо, Мефф думал, что я его не слышу. Разговор шел в прихожей нашего номера. Мое внимание привлекли возбужденные голоса. Один из этих кофейных, кажется, Холи, выговаривал Меффу, почему тот не ходит в библиотеку.
— Не хочу с ней там встретиться! — кричал мой бедолага.
— Надо! — проникновенно ответил Холи. — Он бы так сделал!!
— Скажите мне хотя бы, зачем? Когда все это кончится? О, господи…
— Тихо ты, человек!
Хлопнула дверь. Наглый ассистент ушел, Мефф, пятясь, вошел в комнату и, увидев меня, на мгновение замер. Потом, опустив глаза, быстро вытащил какую-то книжку из кипы журналов.
— Чертушка, — сказала я, — ты не мог бы хоть немного доверять мне?
— Не называй меня чертушкой! — крикнул он и выбежал из комнаты.
А потом наступила ночь. Такая же как предыдущая. Я пыталась его немного растормошить, но он повернулся ко мне спиной. Из-за стены долетали шум и грохот. «Стипендиаты» забавлялись на свой манер. Я прекратила свои ласки. Мы не разговаривали. Все мои попытки в тот вечер наталкивались на глухую стену молчания. Я уснула быстро, но это был сон некрепкий… Часа через два меня разбудил какой-то звук. Не шевелясь, я отворила глаза. Тьма. Даже из комнаты ассистентов не проникало ни капли света.
Рядом со мной раздался тихий плач. Мой мужчина лежал втиснув лицо в подушку и плакал, как малое дитя, заблудившееся в лесу. Не знаю, что меня толкнуло. Я повернулась и очень нежно прижала его к себе, как мать. Плач прекратился. Я почувствовала, как по его телу прошла дрожь. Я начала его ласкать, нежно, но решительно. Он не сопротивлялся. Я раскрыла пижаму. Он по-прежнему был податлив, как маленький олененок. Недурно. Я повернула его без особого труда и поцеловала. Он, словно ребенок, прижался ко мне. Может, и верно спал. Не переставая ласкать его, я понемногу снимала мешающие нам одежды. Он был все ближе. Я потянула его… Он коснулся меня…
— Нет, нет! — вдруг крикнул он, и сел на постели. Я почувствовала себя, как испорченный бумеранг.
— Скажи, что тебя мучит? Что произошло за эту неделю? Ты совершенно изменился.
— Об одном тебя прошу: не спрашивай… Может, когда-нибудь будет иначе…
— Но я хочу тебе помочь!
— Никто мне не поможет! Я погиб.
— Тебя шантажируют?
Он не ответил, но и не возразил.
— Тебе грозит смерть?
Он пожал плечами.
— Но кто они такие? Гангстеры? Террористы? Чего они от тебя хотят?
— Я уже ничего не знаю. Иногда даже думаю, что свихнулся.
— Почему?
— Ты веришь в дьяволов, Мэрион?
Как истинная католичка я, конечно, верила в дьяволов, как и в Святую троицу и Непорочное зачатие. Не в субъектов с рогами или ведьм, а в бестелесные силы Зла, которые всюду, а в основном — в нас самих.
— У тебя с ними какие-то неприятности? — спросила я почти весело.
— Я хотел бы встретиться со священником…
— Католическим? — спросила я удивленно.
— Конечно. То есть… можно и с католическим. Мне надо его кое о чем спросить, но они… меня сторожат, — несколько мгновений английский язык Меффа отдавал сильным французским акцентом. — А вообще, я хочу спать. — И хоть я тискала его, словно тубу с кремом, мне не удалось выдавить из него ни слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29