Стоявшие рядом с ним караванщики были бородаты, как лесные духи Санд-Карина. Они громко смеялись и потрясали огромными пивными кружками.
— Господин купец, господин купец… Сморите, кого я привел…
— Что там еще, Гарр? — купец повернулся, и заметив Аттона, радостно взмахнул руками.
— Армельтинец, забери тебя дракон прямиком в Джайллар! Я искал тебя по всему Виесту…
— Птица-Лезвие? — Квадратный, с чудовищными, до земли, руками и иссиня-черной бородой караванщик с удивлением смотрел на Аттона. Аттон улыбнулся.
— Файя! Рад тебя видеть, старик!
— Сам Птица-Лезвие?
Купец переглянулся с братьями и захохотал. Бородачи окружили Аттона и захлопали его по плечам.
— Проклятый Джайллар! Ты спас моего брата, как когда-то спас меня… Помнится, не отбей ты тогда стрелу мечом, лежать Старому Крабу в могиле с во-о-о-т такой дырой в голове… Тебе ведет на нашу семейку…
Аттон рассмеялся. Встреча, о которой говорил караванщик, произошла несколько лет назад. Тогда он искал по всей Лаоре Душегуба Крэя, а наткнулся на него случайно на ярмарке, когда тот попытался убить герцога Данлонского.
— Чушь, Файя! Ты сам был молодцом, махал секирой так, что лопнули штаны на заднице…
Раздавшийся взрыв смеха испугал лошадей. Один из бородачей опрокинул бочонок и одним ударом выбил дно.
Купец протянул Аттону грубую, покрытую рубцами от вожжей, руку
— Виктор Файя, но можешь называть меня просто Вечер. Это мои братья Вейс Оползень Файя, и Доо Пивная Бочка Файя. Этого старого мошенника ты, похоже, знаешь…
Бородачи по очереди протягивали руки и хлопали Аттона по плечу.
— Мне нужна работа, Вечер… — напрямик начал Аттон, после того, как вся компания, вооружившись двумя бочонками и целым окороком, расположилась прямо напротив цейхгауза.
— Ты знаешь, какие караваны куда направляются… Есть ли кто-нибудь, идущий в Марцин?
— Не… Нету… — Вечер откусил огромный кусок мяса и задвигал челюстями. Сидящий рядом Оползень объяснил Аттону:
— Все караваны на Марцин уже ушли… Ихние купцы не берут на зиму руду. Берут уголь, медь. Но мало… Если кто и остался, то пойдут без охраны… Дороги через Прассию пока спокойны. Берут в Лишанце, когда идти нужно холмами да топями… Вона, Крабище идет до Бетаптица… Да, Старый?
— Ум-гу… Иду… до самого, что ни на есть, Бетаптица. С воском. И немного бронзы… Это на корабль, до Канцы. Хошь возьму… По медяку за переход, по серебряному — за каждый труп… Но дороги тихие, денег на таком переходище ты навряд ли заработаешь…
Краб осушил кружку залпом. Потом посмотрел Аттону в глаза:
— Люди тут интересовались… А я вот не понял, что речь о тебе идет… Но вот Вечер, как начал шестопером махать… Ужасть… Так и не поговорили. Что ты принес на хвосте, Птица-Лезвие?
— Не знаю, Краб, не знаю… Что за люди?
— Аведжийцы… Мы тоже аведжийцы… Никто не любит аведжийцев, даже сами аведжийцы.
— Будь проклят Фердинанд, ..
— Тише, Джайллар тебя забери… Хоть и в Бадболе, а немного боязно…
— Вечно тебе боязно, Бочка. Вона, возьми Птицу—Лезвие себе в охранники…
— Так с ним на дыбу и поволокут…
— Ну ладно. Краб. Я согласен. До Бетаптица. Могу даже даром…. Когда выходим?
— Даром? Не переигрывай, рубака… Не на ярмарке в Зиффе… Хаживал с тобою по всяким дорогам, знаю, что не деньги тебе нужны, а проход свободный… А выходим? — Файя сплюнул, и посмотрел на братьев, — Да вот, завтра утром и выходим. Бери пожитки свои, да и приходи сегодня на постоялый двор хозяина Воулы. Конь, как, есть у тебя?
— Есть, как не быть…
— Продай. Пешим пойдем. В Бетаптице купишь…
Заморосил мелкий холодный дождь, Аттон встал, поправил перевязь, и, не прощаясь, пошел, обходя обширные, зловонные лужи. Пивная Бочка смотрел ему вслед, пока голова Аттона не скрылась за высокими бортами груженых телег. Потом он повернулся к братьям:
— Зачем ты взял его. Старый?
Краб запустил пятерню в густую, бороду и задумчиво уставился на мостовую. Оползень пихнул младшего брата локтем.
— Этому мечнику цены нет, Бочка… Старый знает, что делает.
— Проклятый Джайллар! За ним следят люди Щуколова, а Щуколов, братец Файя, это не голодные крестьяне, промышляющие на дорогах…
— Заткнись, Бочка… — Краб дернул себя за бороду. — Я знаю, что ты уже готов наложить в подштанники. Мальчишка… Птица-Лезвие помог мне, помог твоему брату, и будь я распоследним боравским бродягой, если не помогу ему… Даже, если все люди герцога будут потом гоняться за мной…
— Он прав, Бочка… — Вечер со злорадством швырнул пустой кувшин в ворота цейхгауза. Из-за ворот выскочили солдаты и подозрительно уставились на караванщиков. — Герцоги приходят и уходят, а род Файя уже триста лет водит караваны по всей Лаоре… Что торговцу грош — герцогу вошь… Он, конечно, странный парень, этот армельтинец, и одному Иллару известно, что у него на уме. Когда-то, если верить Старому, он убил Душегуба Крэя. Великое дело свершил, значит. Люди Душегуба не давали проходу купцам по всем трактам, от королевства, до Латеррата. Пойманных купцов они вспарывали как свиней. Мы платили половину барыша Имперским солдатам за конвой и спали в обнимку с арбалетами. В общем, паршивые были времена… Ну, чего уставились… — Вечер встал, и упер руки в бока. Солдаты, пожимая плечами, скрылись за воротами.
42
Дибо жестом остановил повозку, выбрался на мостовую и задумчиво осмотрел солдат и жандармов, столпившихся у мрачного серого строения, с узкими окнами-бойницами, затем указал солдатам на клетку из толстых стальных прутьев, прикрепленную к повозке.
— Стащите это дерьмо. И разместите где-нибудь рядом, да попрочнее, не ленитесь.
Потом махнул рукой вознице:
— Катись в замок. Передай моим людям, пусть разыщут Гайсера, и сообщат ему, что я жду его на улицу Желтых Листьев. То есть — здесь. Ты запомнил, болван?
Возница бодро закивал головой. Солдаты кряхтя и ругаясь стащили тяжелую клетку на мостовую. Дибо, засунув руки в рукава балахона, прошелся вдоль фасада и обратился к капитану стражников.
— Вы уверены, что он здесь?
Капитан в ответ четко кивнул и довольно ухмыляясь сказал:
— Ваши люди сбились с ног, разыскивая его по всей Аведжии. А мы нашли его у вас под носом.
— Не петушитесь, капитан. Вы просто проследили за его сыном. Кстати, где он?
Капитан махнул рукой. Из-за спин солдат двое гвардейцев выволокли отчаянно упирающего большеголового веснушчатого мальчишку, и подтащили прямо к монаху. Мальчик, одетый в аккуратную кожаную курточку, исподлобья смотрел на Дибо яркими васильковыми глазами. Капитан, улыбаясь, потер свежие ссадины на запястье.
— Кусается, сын вонючего гурпана… Его прятали соседи, вон там. — Он указал Дибо на небольшой домик с зелеными воротами. Из ворот домика, солдаты вывели подталкивая древками алебард, рыдающую старуху и двух заплаканных девушек в цветастых передниках. Дибо, поджав губы, глянул на жандармов.
— Разгоните зевак, перекройте улицу. Пускать сюда только с моего личного разрешения. Вызовите дворцовых плотников, пусть начинают сооружать виселицу.
Командир жандармов приподнял брови.
— Где?
Дибо ткнул пальцем себе под ноги.
— Да прямо здесь, болван! Вздерните на ней этих женщин. Они укрывали сына государственного преступника. Впрочем, — недовольно добавил он, — старуху зарубите прямо сейчас, от нее много шума.
Здоровенный капрал довольно крякнул, легко взмахнул алебардой и старуха с размозженной головой рухнула к его ногам. Дибо раздраженно закричал на солдат:
— Чего рты пораскрывали? Заткните девиц, и несите сети.
Солдаты, гремя оружием, засуетились перед серым домом. Дибо подошел к мальчишке.
— Ты ведь правда сын Зуи Камилла, прозванного «Мастером»?
Мальчишка гордо поднял голову, кивнул и спросил дрожащим голосом:
— А ты правда тот самый монах, сын больного триппером гурпана и клумийской сороконожки?
Стоявший рядом гвардеец пнул мальчика ногой в живот. Мальчишка захрипел и обмяк в руках солдат. Гвардеец поднял для удара тяжелый кнут. Дибо взмахнул рукой и усмехнулся.
— Пока достаточно. Он действительно сын Камилла. Поднимите его.
Гвардейцы грубо дернули мальчишку и поставили его на ноги. Дибо взял мальчика за подбородок, приподнял голову и заглянул ему в глаза.
— Позови своего отца, щенок. Пусть выйдет и сдастся на милость герцога. И тогда мы пощадим тебя.
Мальчишка изогнулся и плюнул в монаха кровью. Дибо спокойно вытер лицо, повернулся к дому и прокричал:
— Мастер Камилл! У нас в руках находится твой сын. Если ты выйдешь и сдашься властям, то его пощадят. Если нет… — Дибо громко рассмеялся. — Я буду считать до трех. Один! — Дибо сделал шаг назад. Стоявший рядом капитан гвардейцев покрутил головой.
— Эх, не выйдет… А мальчишка-то храбрец!
Дибо поднял руку.
— Два! — он повернулся к солдатам и пробормотал. — До трех считать бессмысленно, он не выйдет. Возьмите ублюдка и распните на этих воротах, вниз головой. Потом вспорите его как свинью, и растяните потроха по улице, пусть полакомятся летучие коты. Надеюсь, что его папочка увидит эту картину… Исполняйте. — Дибо отвернулся и направился к дому. Мальчик посмотрел ему вслед сухими злыми глазами и закричал:
— Когда-нибудь ты сдохнешь страшной смертью, проклятый пожиратель слизней!
Гвардеец наотмашь ударил его рукоятью кнута по лицу, заставив замолчать. Затем солдаты потащили мальчишку к воротам.
43
На широкой площади у постоялого двора Воулы стояли клети с каторжниками. Несколько костров освещали копошение грязных, забитых тел. Охранники, бантуйские темнокожие остроносые головорезы, проводили Аттона мутными взглядами. Заунывная каторжная песнь причудливо вплеталась в сизый дым, добавляя в вездесущую вонь что-то такое, от чего хотелось бежать без оглядки…
Аттон прошел в полумрак зала и махнул рукой хозяину. Хозяин Воула, чудовищно толстый, как болотный свин, заорал так, что с потолочных балок посыпались тощие крысы:
— Будь я проклят! Три тысячи отборных джайлларских свиней, так похожих на моего покойника папашу! Сам господин Птица-Лезвие пожаловал, растуды его туды!
— Привет, старый болотный змей! — Аттон обнял огромного старика.
Воула, колыхая брюхом, сделавшим бы честь любому морскому чудовищу, захохотал.
— Давненько, давненько, друг мой, ты не был в этих местах! Соскучился по пиву, что делает папаша Воула? Или работенка нужна? Есть тут один винтирец, игрок… — зашипел он Аттону на ухо, предпринимая попытку увести его в сторону своих покоев. Аттон легко вывернулся.
— Спасибо, хозяин ночи… Я уже нанялся…
— Ты? И к кому же?
Аттон ткнул пальцем в глубь зала, где пировала компания бородачей.
— К Крабу? — Воула развел огромными руками. — Ты ведь дорогой мечник, Птица-Лезвие! А Старый пустой! Второй год в прогаре. У него и денег-то, как в бедняцкой ухе — рыбы… Опять один воск тащит, да телегу бронзы. И волов заложил…
— Уж не тебе ли?
— Кому еще? Не Монтессе же, в кабалу соваться… Эх, Старый, Старый… У него и охрана-то, оттого, что коротким путем ходит, через Гземей… Куда нормальный купец не сунется. А людишек понабирал, тьфу, а не караванщики. Сопляки аведжийские, да пару работников с большака. Братов Косых вон взял… По мне так лучше гремлин какой. Все оттого, что денег у него…
— Слышал—слышал… Говорить ты много стал, на старости.
— Да, уж… Ну ты подумай, у меня работенка найдется…
Аттон оставил старика у стойки и подошел к Крабу.
— А, Птица-Лезвие… Не передумал? Что энтот болотный свин про меня наговорил? Как волов моих в заклад захапал?
— Да ладно тебе, Старый! Не будь его сердце таким же большим, как и живот, висеть тебе всю жизнь на крючке у Монтессы.
— Да… Тот угорь своего не упустит. Как узнал, что я по оказии волов своих Воуле заложил, так ядом плевался, что передохли все мухи до самого Тарра… Да, Птица-Лезвие, а ты часом не из Боравии путь держишь?
— Что ты, Старый? Там нелюди королю задницу надирают… А я из Данлона. А что, интерес какой?
— Да вот, опять шибко интересуются мечниками, приехавшими со стороны Пустошей… Человек, по имени Гайсер. Может знаешь такого?
— Охотник за головами? Что-то не слышал…
— Да, нет. На господина Дибо работает, чтоб торчать ему до скончания веков в Джайлларе…
— Дибо? Что забыл этот палач в Бадболе?
— Не знаю, Птица-Лезвие. Но у меня перед тобой должок. А потому и не думай об этом… Я все устрою… У меня с господином Дибо свои счеты. Смотри, вот дружки твои, на этот переход. — Файя махнул рукой в сторону разношерстной компании, восседающей на лавках.
Аттон всмотрелся в смуглые молодые лица. Большинство караванщиков были аведжийцами.
— Это Лломми, — Краб представил пожилого данлонца с широченными плечами — мой помощник…
— Это… Это Мерриз… Лучший караванщик Рифлера…
Аттон посмотрел на молодого паренька в тяжелом зеленом плаще, и сразу его узнал. Он протянул руку для приветствия, и улыбнулся:
— Не болит голова?
Парень, которого Файя назвал Мерризом, не ответил, лишь слегка улыбнулся уголками губ. Краб посмотрел на Аттона:
— Знакомы?
— Да, нет. Он вчера при мне опустошил половину винных запасов хозяина «Гиблого места»…
Краб посмотрел на Мерриза с удивлением. Потом повернулся к Аттону:
— Да? Ну и ладно. Пойдете вместе замыкающими…
44
Фердинанд полулежал на низкой тахте среди множества мягких подушек и прищурив серые глаза внимательно смотрел на мрачного монаха.
— Вы взяли его, Дибо?
— Нет, мой повелитель. Он ускользнул.
Фердинанд разжал кулак, задумчиво посмотрел на звезду в руке и спокойно сказал:
— Ты совершил ошибку, монах. Непростительную ошибку. Камилл был почти у вас в руках, а вы упустили его… Ты варварски обрек его сына на мучительную смерть, посчитав, что уже расправился с оружейным мастером, а он обвел тебя вокруг пальца. Такой промах требует серьезного осмысления и соответствующих выводов.
Дибо вздрогнул всем телом и забормотал:
— Мы отыщем его, мой герцог, обязательно отыщем.
— Конечно, конечно. Это в твоих же интересах. Если Камилл доберется до тебя раньше, то того, что от тебя останется, вряд ли хватит для нормального захоронения. А я могу остаться без верного помощника. Где же я найду еще такого монстра, с руками по плечи в крови? Скольких людей вы потеряли?
— Одиннадцать, мой герцог, и сети нам не помогли. У Камилла был инструмент, способный резать любую сталь. — Дибо нахмурился и продолжил. — У него остались еще две дочери, они учатся в академии Маэнны. Скорее всего он отправится к ним. Мы можем опередить его.
Фердинанд резко вскочил, его лицо исказила гримаса ярости. Дибо отшатнулся к стене и закрыл лицо руками.
— Проклятый палач, Джайллар тебя забери! Мне не нужны изувеченные дети, мне нужен сам Камилл! Если ты вздумаешь устроить в Маэнне что-то подобное сегодняшнему, я прикажу привязать тебя за ноги к хвосту дикой лошади и собственноручно погоню ее в Санд-Карин! Найди мне Камилла, живого и здорового, я хочу наконец узнать, куда мой брат отлучался ночами незадолго до своей смерти. Раз уж ты не смог выяснить это, быть может его бывший слуга и оружейник прольет мне свет на эти загадочные исчезновения.
Дибо нервно закашлялся и пряча глаза тихо предложил:
— Мой герцог, егеря мне рассказывали об эльфах, живущих на окраине Санд-Карина, совсем недалеко от столицы. Вернее, об одной эльфийке. Быть может, ваш брат связался с нелюдями?
— Эльфы? Мой брат и эльфы… — Фердинанд захохотал, уселся на тахту и плеснул себе вина. — Если бы покойный Генрих повстречал в лесу эльфийку, то он с гиканьем бы бросился вдогонку, для того, чтобы испробовать свой новый лук. Не говори ерунды, монах… Скорее всего, он тешился в объятьях какой-нибудь экзотической шлюхи, из тех, что живут в заливе. Там он мог обронить свою Звезду.
— Мой герцог, мы уже перетрусили через мелкое сито все злачные места. Всех скупщиков краденного от Лишанцы до Урта. Всех ювелиров и мастеровых. Не мог ли ваш покойный брат преподнести древнюю реликвию кому-нибудь в подарок? Кому-нибудь, следующему за пределы Аведжии?
— Мой брат был редкостным болваном, и от него можно было ожидать всего. Поэтому мне и нужен Камилл. К тому же… — Фердинанд задумчиво посмотрел на монаха. — Я уверен, что Камилл знает тайну гибели наследника. Иначе, он не исчез бы сразу после похорон. И это очень опасно. Если его пути пересекутся с долгорскими монахами, династию ждут значительные потрясения. А потому, мы должны спешить.
45
Прассия встретила их волшебным листопадом. Теплый ветер кружил желтые и багряные водовороты, засыпая разбитый тракт сугробами листьев. Повозки, запряженные огромными форелнскими волами, погружались в феерию сказочного ганца, наполненную всеми оттенками красного и желтого. Лес, вокруг них, протяжно пел осеннюю балладу под упругим натиском ветра, охотно расставаясь с красочным покрывалом листвы. Здесь было намного теплее, чем в Бадболе, косматые низкие тучи отсвечивали бардовым, и изредка проливались дождем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Господин купец, господин купец… Сморите, кого я привел…
— Что там еще, Гарр? — купец повернулся, и заметив Аттона, радостно взмахнул руками.
— Армельтинец, забери тебя дракон прямиком в Джайллар! Я искал тебя по всему Виесту…
— Птица-Лезвие? — Квадратный, с чудовищными, до земли, руками и иссиня-черной бородой караванщик с удивлением смотрел на Аттона. Аттон улыбнулся.
— Файя! Рад тебя видеть, старик!
— Сам Птица-Лезвие?
Купец переглянулся с братьями и захохотал. Бородачи окружили Аттона и захлопали его по плечам.
— Проклятый Джайллар! Ты спас моего брата, как когда-то спас меня… Помнится, не отбей ты тогда стрелу мечом, лежать Старому Крабу в могиле с во-о-о-т такой дырой в голове… Тебе ведет на нашу семейку…
Аттон рассмеялся. Встреча, о которой говорил караванщик, произошла несколько лет назад. Тогда он искал по всей Лаоре Душегуба Крэя, а наткнулся на него случайно на ярмарке, когда тот попытался убить герцога Данлонского.
— Чушь, Файя! Ты сам был молодцом, махал секирой так, что лопнули штаны на заднице…
Раздавшийся взрыв смеха испугал лошадей. Один из бородачей опрокинул бочонок и одним ударом выбил дно.
Купец протянул Аттону грубую, покрытую рубцами от вожжей, руку
— Виктор Файя, но можешь называть меня просто Вечер. Это мои братья Вейс Оползень Файя, и Доо Пивная Бочка Файя. Этого старого мошенника ты, похоже, знаешь…
Бородачи по очереди протягивали руки и хлопали Аттона по плечу.
— Мне нужна работа, Вечер… — напрямик начал Аттон, после того, как вся компания, вооружившись двумя бочонками и целым окороком, расположилась прямо напротив цейхгауза.
— Ты знаешь, какие караваны куда направляются… Есть ли кто-нибудь, идущий в Марцин?
— Не… Нету… — Вечер откусил огромный кусок мяса и задвигал челюстями. Сидящий рядом Оползень объяснил Аттону:
— Все караваны на Марцин уже ушли… Ихние купцы не берут на зиму руду. Берут уголь, медь. Но мало… Если кто и остался, то пойдут без охраны… Дороги через Прассию пока спокойны. Берут в Лишанце, когда идти нужно холмами да топями… Вона, Крабище идет до Бетаптица… Да, Старый?
— Ум-гу… Иду… до самого, что ни на есть, Бетаптица. С воском. И немного бронзы… Это на корабль, до Канцы. Хошь возьму… По медяку за переход, по серебряному — за каждый труп… Но дороги тихие, денег на таком переходище ты навряд ли заработаешь…
Краб осушил кружку залпом. Потом посмотрел Аттону в глаза:
— Люди тут интересовались… А я вот не понял, что речь о тебе идет… Но вот Вечер, как начал шестопером махать… Ужасть… Так и не поговорили. Что ты принес на хвосте, Птица-Лезвие?
— Не знаю, Краб, не знаю… Что за люди?
— Аведжийцы… Мы тоже аведжийцы… Никто не любит аведжийцев, даже сами аведжийцы.
— Будь проклят Фердинанд, ..
— Тише, Джайллар тебя забери… Хоть и в Бадболе, а немного боязно…
— Вечно тебе боязно, Бочка. Вона, возьми Птицу—Лезвие себе в охранники…
— Так с ним на дыбу и поволокут…
— Ну ладно. Краб. Я согласен. До Бетаптица. Могу даже даром…. Когда выходим?
— Даром? Не переигрывай, рубака… Не на ярмарке в Зиффе… Хаживал с тобою по всяким дорогам, знаю, что не деньги тебе нужны, а проход свободный… А выходим? — Файя сплюнул, и посмотрел на братьев, — Да вот, завтра утром и выходим. Бери пожитки свои, да и приходи сегодня на постоялый двор хозяина Воулы. Конь, как, есть у тебя?
— Есть, как не быть…
— Продай. Пешим пойдем. В Бетаптице купишь…
Заморосил мелкий холодный дождь, Аттон встал, поправил перевязь, и, не прощаясь, пошел, обходя обширные, зловонные лужи. Пивная Бочка смотрел ему вслед, пока голова Аттона не скрылась за высокими бортами груженых телег. Потом он повернулся к братьям:
— Зачем ты взял его. Старый?
Краб запустил пятерню в густую, бороду и задумчиво уставился на мостовую. Оползень пихнул младшего брата локтем.
— Этому мечнику цены нет, Бочка… Старый знает, что делает.
— Проклятый Джайллар! За ним следят люди Щуколова, а Щуколов, братец Файя, это не голодные крестьяне, промышляющие на дорогах…
— Заткнись, Бочка… — Краб дернул себя за бороду. — Я знаю, что ты уже готов наложить в подштанники. Мальчишка… Птица-Лезвие помог мне, помог твоему брату, и будь я распоследним боравским бродягой, если не помогу ему… Даже, если все люди герцога будут потом гоняться за мной…
— Он прав, Бочка… — Вечер со злорадством швырнул пустой кувшин в ворота цейхгауза. Из-за ворот выскочили солдаты и подозрительно уставились на караванщиков. — Герцоги приходят и уходят, а род Файя уже триста лет водит караваны по всей Лаоре… Что торговцу грош — герцогу вошь… Он, конечно, странный парень, этот армельтинец, и одному Иллару известно, что у него на уме. Когда-то, если верить Старому, он убил Душегуба Крэя. Великое дело свершил, значит. Люди Душегуба не давали проходу купцам по всем трактам, от королевства, до Латеррата. Пойманных купцов они вспарывали как свиней. Мы платили половину барыша Имперским солдатам за конвой и спали в обнимку с арбалетами. В общем, паршивые были времена… Ну, чего уставились… — Вечер встал, и упер руки в бока. Солдаты, пожимая плечами, скрылись за воротами.
42
Дибо жестом остановил повозку, выбрался на мостовую и задумчиво осмотрел солдат и жандармов, столпившихся у мрачного серого строения, с узкими окнами-бойницами, затем указал солдатам на клетку из толстых стальных прутьев, прикрепленную к повозке.
— Стащите это дерьмо. И разместите где-нибудь рядом, да попрочнее, не ленитесь.
Потом махнул рукой вознице:
— Катись в замок. Передай моим людям, пусть разыщут Гайсера, и сообщат ему, что я жду его на улицу Желтых Листьев. То есть — здесь. Ты запомнил, болван?
Возница бодро закивал головой. Солдаты кряхтя и ругаясь стащили тяжелую клетку на мостовую. Дибо, засунув руки в рукава балахона, прошелся вдоль фасада и обратился к капитану стражников.
— Вы уверены, что он здесь?
Капитан в ответ четко кивнул и довольно ухмыляясь сказал:
— Ваши люди сбились с ног, разыскивая его по всей Аведжии. А мы нашли его у вас под носом.
— Не петушитесь, капитан. Вы просто проследили за его сыном. Кстати, где он?
Капитан махнул рукой. Из-за спин солдат двое гвардейцев выволокли отчаянно упирающего большеголового веснушчатого мальчишку, и подтащили прямо к монаху. Мальчик, одетый в аккуратную кожаную курточку, исподлобья смотрел на Дибо яркими васильковыми глазами. Капитан, улыбаясь, потер свежие ссадины на запястье.
— Кусается, сын вонючего гурпана… Его прятали соседи, вон там. — Он указал Дибо на небольшой домик с зелеными воротами. Из ворот домика, солдаты вывели подталкивая древками алебард, рыдающую старуху и двух заплаканных девушек в цветастых передниках. Дибо, поджав губы, глянул на жандармов.
— Разгоните зевак, перекройте улицу. Пускать сюда только с моего личного разрешения. Вызовите дворцовых плотников, пусть начинают сооружать виселицу.
Командир жандармов приподнял брови.
— Где?
Дибо ткнул пальцем себе под ноги.
— Да прямо здесь, болван! Вздерните на ней этих женщин. Они укрывали сына государственного преступника. Впрочем, — недовольно добавил он, — старуху зарубите прямо сейчас, от нее много шума.
Здоровенный капрал довольно крякнул, легко взмахнул алебардой и старуха с размозженной головой рухнула к его ногам. Дибо раздраженно закричал на солдат:
— Чего рты пораскрывали? Заткните девиц, и несите сети.
Солдаты, гремя оружием, засуетились перед серым домом. Дибо подошел к мальчишке.
— Ты ведь правда сын Зуи Камилла, прозванного «Мастером»?
Мальчишка гордо поднял голову, кивнул и спросил дрожащим голосом:
— А ты правда тот самый монах, сын больного триппером гурпана и клумийской сороконожки?
Стоявший рядом гвардеец пнул мальчика ногой в живот. Мальчишка захрипел и обмяк в руках солдат. Гвардеец поднял для удара тяжелый кнут. Дибо взмахнул рукой и усмехнулся.
— Пока достаточно. Он действительно сын Камилла. Поднимите его.
Гвардейцы грубо дернули мальчишку и поставили его на ноги. Дибо взял мальчика за подбородок, приподнял голову и заглянул ему в глаза.
— Позови своего отца, щенок. Пусть выйдет и сдастся на милость герцога. И тогда мы пощадим тебя.
Мальчишка изогнулся и плюнул в монаха кровью. Дибо спокойно вытер лицо, повернулся к дому и прокричал:
— Мастер Камилл! У нас в руках находится твой сын. Если ты выйдешь и сдашься властям, то его пощадят. Если нет… — Дибо громко рассмеялся. — Я буду считать до трех. Один! — Дибо сделал шаг назад. Стоявший рядом капитан гвардейцев покрутил головой.
— Эх, не выйдет… А мальчишка-то храбрец!
Дибо поднял руку.
— Два! — он повернулся к солдатам и пробормотал. — До трех считать бессмысленно, он не выйдет. Возьмите ублюдка и распните на этих воротах, вниз головой. Потом вспорите его как свинью, и растяните потроха по улице, пусть полакомятся летучие коты. Надеюсь, что его папочка увидит эту картину… Исполняйте. — Дибо отвернулся и направился к дому. Мальчик посмотрел ему вслед сухими злыми глазами и закричал:
— Когда-нибудь ты сдохнешь страшной смертью, проклятый пожиратель слизней!
Гвардеец наотмашь ударил его рукоятью кнута по лицу, заставив замолчать. Затем солдаты потащили мальчишку к воротам.
43
На широкой площади у постоялого двора Воулы стояли клети с каторжниками. Несколько костров освещали копошение грязных, забитых тел. Охранники, бантуйские темнокожие остроносые головорезы, проводили Аттона мутными взглядами. Заунывная каторжная песнь причудливо вплеталась в сизый дым, добавляя в вездесущую вонь что-то такое, от чего хотелось бежать без оглядки…
Аттон прошел в полумрак зала и махнул рукой хозяину. Хозяин Воула, чудовищно толстый, как болотный свин, заорал так, что с потолочных балок посыпались тощие крысы:
— Будь я проклят! Три тысячи отборных джайлларских свиней, так похожих на моего покойника папашу! Сам господин Птица-Лезвие пожаловал, растуды его туды!
— Привет, старый болотный змей! — Аттон обнял огромного старика.
Воула, колыхая брюхом, сделавшим бы честь любому морскому чудовищу, захохотал.
— Давненько, давненько, друг мой, ты не был в этих местах! Соскучился по пиву, что делает папаша Воула? Или работенка нужна? Есть тут один винтирец, игрок… — зашипел он Аттону на ухо, предпринимая попытку увести его в сторону своих покоев. Аттон легко вывернулся.
— Спасибо, хозяин ночи… Я уже нанялся…
— Ты? И к кому же?
Аттон ткнул пальцем в глубь зала, где пировала компания бородачей.
— К Крабу? — Воула развел огромными руками. — Ты ведь дорогой мечник, Птица-Лезвие! А Старый пустой! Второй год в прогаре. У него и денег-то, как в бедняцкой ухе — рыбы… Опять один воск тащит, да телегу бронзы. И волов заложил…
— Уж не тебе ли?
— Кому еще? Не Монтессе же, в кабалу соваться… Эх, Старый, Старый… У него и охрана-то, оттого, что коротким путем ходит, через Гземей… Куда нормальный купец не сунется. А людишек понабирал, тьфу, а не караванщики. Сопляки аведжийские, да пару работников с большака. Братов Косых вон взял… По мне так лучше гремлин какой. Все оттого, что денег у него…
— Слышал—слышал… Говорить ты много стал, на старости.
— Да, уж… Ну ты подумай, у меня работенка найдется…
Аттон оставил старика у стойки и подошел к Крабу.
— А, Птица-Лезвие… Не передумал? Что энтот болотный свин про меня наговорил? Как волов моих в заклад захапал?
— Да ладно тебе, Старый! Не будь его сердце таким же большим, как и живот, висеть тебе всю жизнь на крючке у Монтессы.
— Да… Тот угорь своего не упустит. Как узнал, что я по оказии волов своих Воуле заложил, так ядом плевался, что передохли все мухи до самого Тарра… Да, Птица-Лезвие, а ты часом не из Боравии путь держишь?
— Что ты, Старый? Там нелюди королю задницу надирают… А я из Данлона. А что, интерес какой?
— Да вот, опять шибко интересуются мечниками, приехавшими со стороны Пустошей… Человек, по имени Гайсер. Может знаешь такого?
— Охотник за головами? Что-то не слышал…
— Да, нет. На господина Дибо работает, чтоб торчать ему до скончания веков в Джайлларе…
— Дибо? Что забыл этот палач в Бадболе?
— Не знаю, Птица-Лезвие. Но у меня перед тобой должок. А потому и не думай об этом… Я все устрою… У меня с господином Дибо свои счеты. Смотри, вот дружки твои, на этот переход. — Файя махнул рукой в сторону разношерстной компании, восседающей на лавках.
Аттон всмотрелся в смуглые молодые лица. Большинство караванщиков были аведжийцами.
— Это Лломми, — Краб представил пожилого данлонца с широченными плечами — мой помощник…
— Это… Это Мерриз… Лучший караванщик Рифлера…
Аттон посмотрел на молодого паренька в тяжелом зеленом плаще, и сразу его узнал. Он протянул руку для приветствия, и улыбнулся:
— Не болит голова?
Парень, которого Файя назвал Мерризом, не ответил, лишь слегка улыбнулся уголками губ. Краб посмотрел на Аттона:
— Знакомы?
— Да, нет. Он вчера при мне опустошил половину винных запасов хозяина «Гиблого места»…
Краб посмотрел на Мерриза с удивлением. Потом повернулся к Аттону:
— Да? Ну и ладно. Пойдете вместе замыкающими…
44
Фердинанд полулежал на низкой тахте среди множества мягких подушек и прищурив серые глаза внимательно смотрел на мрачного монаха.
— Вы взяли его, Дибо?
— Нет, мой повелитель. Он ускользнул.
Фердинанд разжал кулак, задумчиво посмотрел на звезду в руке и спокойно сказал:
— Ты совершил ошибку, монах. Непростительную ошибку. Камилл был почти у вас в руках, а вы упустили его… Ты варварски обрек его сына на мучительную смерть, посчитав, что уже расправился с оружейным мастером, а он обвел тебя вокруг пальца. Такой промах требует серьезного осмысления и соответствующих выводов.
Дибо вздрогнул всем телом и забормотал:
— Мы отыщем его, мой герцог, обязательно отыщем.
— Конечно, конечно. Это в твоих же интересах. Если Камилл доберется до тебя раньше, то того, что от тебя останется, вряд ли хватит для нормального захоронения. А я могу остаться без верного помощника. Где же я найду еще такого монстра, с руками по плечи в крови? Скольких людей вы потеряли?
— Одиннадцать, мой герцог, и сети нам не помогли. У Камилла был инструмент, способный резать любую сталь. — Дибо нахмурился и продолжил. — У него остались еще две дочери, они учатся в академии Маэнны. Скорее всего он отправится к ним. Мы можем опередить его.
Фердинанд резко вскочил, его лицо исказила гримаса ярости. Дибо отшатнулся к стене и закрыл лицо руками.
— Проклятый палач, Джайллар тебя забери! Мне не нужны изувеченные дети, мне нужен сам Камилл! Если ты вздумаешь устроить в Маэнне что-то подобное сегодняшнему, я прикажу привязать тебя за ноги к хвосту дикой лошади и собственноручно погоню ее в Санд-Карин! Найди мне Камилла, живого и здорового, я хочу наконец узнать, куда мой брат отлучался ночами незадолго до своей смерти. Раз уж ты не смог выяснить это, быть может его бывший слуга и оружейник прольет мне свет на эти загадочные исчезновения.
Дибо нервно закашлялся и пряча глаза тихо предложил:
— Мой герцог, егеря мне рассказывали об эльфах, живущих на окраине Санд-Карина, совсем недалеко от столицы. Вернее, об одной эльфийке. Быть может, ваш брат связался с нелюдями?
— Эльфы? Мой брат и эльфы… — Фердинанд захохотал, уселся на тахту и плеснул себе вина. — Если бы покойный Генрих повстречал в лесу эльфийку, то он с гиканьем бы бросился вдогонку, для того, чтобы испробовать свой новый лук. Не говори ерунды, монах… Скорее всего, он тешился в объятьях какой-нибудь экзотической шлюхи, из тех, что живут в заливе. Там он мог обронить свою Звезду.
— Мой герцог, мы уже перетрусили через мелкое сито все злачные места. Всех скупщиков краденного от Лишанцы до Урта. Всех ювелиров и мастеровых. Не мог ли ваш покойный брат преподнести древнюю реликвию кому-нибудь в подарок? Кому-нибудь, следующему за пределы Аведжии?
— Мой брат был редкостным болваном, и от него можно было ожидать всего. Поэтому мне и нужен Камилл. К тому же… — Фердинанд задумчиво посмотрел на монаха. — Я уверен, что Камилл знает тайну гибели наследника. Иначе, он не исчез бы сразу после похорон. И это очень опасно. Если его пути пересекутся с долгорскими монахами, династию ждут значительные потрясения. А потому, мы должны спешить.
45
Прассия встретила их волшебным листопадом. Теплый ветер кружил желтые и багряные водовороты, засыпая разбитый тракт сугробами листьев. Повозки, запряженные огромными форелнскими волами, погружались в феерию сказочного ганца, наполненную всеми оттенками красного и желтого. Лес, вокруг них, протяжно пел осеннюю балладу под упругим натиском ветра, охотно расставаясь с красочным покрывалом листвы. Здесь было намного теплее, чем в Бадболе, косматые низкие тучи отсвечивали бардовым, и изредка проливались дождем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35