Вместо этого я увидел худощавую черноволосую женщину небольшого роста, в элегантном восточном наряде, включавшем, между прочим, и норковое манто, продав которое, можно было бы накупить изрядное количество лампового масла для освещения китайских хижин. Дверца кабины захлопнулась, и грузовик увез их в восточном направлении.— Наверное, они попросят оставить их в Инвернессе, — предположил я. — Вряд ли нам стоит их преследовать: они наверняка ожидают погони. Сколько лет мадам Линь?Вадя пожала плечами.— У этих гладколицых желтых сучек нет возраста, милый. Ей больше двенадцати, но меньше восьмидесяти. А что, она тебе понравилась?— Да, как ядовитая змея. Не люблю малорослых субтильных женщин. Крупные фигуристые дамы куда интереснее! — При этих словах Вадя скорчила недовольную гримасу, а я, усмехнувшись, продолжал: — Ну, теперь, пожалуй, мы можем, ничего не опасаясь, туда спуститься. Вряд ли этот самосвал вернется. Даже если они возьмут водителя на мушку, ему не удастся развернуться на такой узкой дороге.Спускаясь по склону холма, мы натолкнулись на предусмотрительно разбежавшееся стадо лохматых черномордых овец. Добравшись до “мерседеса”, я был поражен существенным уроном, нанесенным моим “тридцать восьмым” окну и ветровому стеклу, однако потом понял, что кто-то из компании мадам Линь с помощью придорожного булыжника тщательно скрыл все следы пулевых отверстий — во избежание неудобных вопросов. Автомобиль врезался в дорожное ограждение правой стороной, вследствие чего у него была разбита фара, погнут обод колеса и бампер, а на кузове образовалось великое множество царапин и вмятин. Признаться, это зрелище меня ужаснуло. Все-таки красивая была машина.Внутри я не обнаружил ничего существенного: обычные для “мерседеса” навороты, дорогая обивка. В замке зажигания торчали ключи. Это заставило меня заволноваться: уж не предвидела ли мадам Линь нашего возвращения и не оставила ли здесь мину-ловушку? Но ничего не взорвалось — ни когда я вынул ключи, ни когда вставил нужный ключ в замок багажника, ни когда открыл багажник. Кроме запаски и ящика с инструментами, в багажнике ничего не было.Я глубоко вздохнул. Наверное, я все-таки рассчитывал что-то или кого-то найти. В общем, ничего ужасного я не обнаружил — скажем, трупа. Я медленно выпрямился и поглядел на Вадю.— Твоя гениальная идея не подтвердилась, — сказал я. — Ни крови, ни заколок, ни вырванных с головы блондинки волос. Ставлю два против двадцати, что в этом багажнике никого не перевозили — ни живого, ни мертвого.Вадя слегка передернула плечами под кожаной курткой, на которой выступили бусинки дождевой воды.— Мне такая возможность казалась вполне логичной, милый.— Угу, логичной, — повторил я, вынул ключ из замка багажника и перебросил ей. — Вставь ключ в зажигание, куколка!Когда она отвернулась, я вытащил из кармана небольшой металлический предмет и приставил его к днищу, прежде чем захлопнуть багажник. Полковник Старк, наверное, немного удивится, обнаружив свой радиомаяк на другом автомобиле, однако я надеялся, что, когда радиопеленгатор выведет его сюда, он поймет этот мой безмолвный намек и поищет хозяина поврежденного “седана”. У него ведь гораздо больше, чем у нас, возможностей что-нибудь разузнать, хотя у меня не было особой веры в его успех. Мадам Линь, без сомнения, хорошо замела следы.И все же это была хоть какая-то зацепка, которая в случае нашей неудачи помогла бы распутать клубок… Я подошел к раскрытой дверце, возле которой стояла Вадя, и увидел, что она, перегнувшись через руль, роется в бардачке.— Какая, однако, пикантная для женщины поза заметил я. — Что-нибудь нашла?Вадя помотала головой и, подавшись назад, обернулась. Она бросила на меня довольно пристальный взгляд, а потом мельком взглянула на закрытый багажник, точно подозревая, что пропустила нечто очень важное, Но я счел возможным не сообщать ей о своих манипуляциях. Ее тяга к международному сотрудничеству, вероятно, не распространялась на британцев. Вообще-то говоря, я даже сомневался, что эта тяга у Вали настолько сильна, чтобы сделать меня своим партнером на постоянной основе.Это сомнение укрепилось во мне после того, как я нашел багажник “мерседеса” пустым. То есть в нем не было маленьких блондинок, живых или мертвых, но не было в нем также никакого багажа — в грузовик, который увез команду Линь, ничего не переносили. А такая шикарная женщина, как мадам Линь, вряд ли приехала бы в Лондон без, по крайней мере, одного чемодана, набитого туалетами.Все это говорило о том, что она вовсе не прибыла с юга, обогнав нас в пути, как на том настаивала Вадя, а напротив, спешила к нам наперехват откуда-то из окрестных мест, так что ей не было нужды брать с собой сумку с туалетными принадлежностями. Возможно, мадам Линь и в Лондоне-то не появлялась в течение многих месяцев и не занималась похищением людей. В конце концов, единственным человеком, который убеждал меня в обратном, была Вадя... Глава 14 Вадя предложила остановиться где-нибудь на ночь, мотивируя свое предложение тем, что если мы не выкроим несколько часов для отдыха, то вряд ли сохраним хорошую форму для решения возникших серьезных проблем. Я не поверил ее аргументам, но и не стал с ней спорить. Место, выбранное нами для ночлега, хотя и именовалось “отелем”, представляло собой двухэтажный горный пансионатик под покатой крышей, который располагался вдали от проезжей дороги в лощине рядом с мелководным быстрым ручьем. Похоже, это пристанище использовалось двояким образом — для рыболовов летом и для лыжников зимой. В лощине росло несколько деревьев, отчего этот клочок земли казался более безопасным по сравнению с мрачного вида болотами и горными грядами.На парковке стояло около дюжины автомобилей. Великое множество черномордых шотландских овец пощипывало траву вокруг отеля. Более лохматых созданий я в своей жизни не видывал — они были похожи на блуждающие стога сена. Ближайшие к нам животные прервали свою трапезу и глубокомысленно наблюдали, как мы паркуемся и заходим в отель. Портье, облаченный в твидовый костюм, сдал нам на ночь номер на втором этаже и сообщил, что ванная находится в конце коридора, что время ужина уже началось и что завтрак подают в половине восьмого утра. Здесь, как и везде в Британии, стоимость завтрака включалась в стоимость номера.Я заприметил телефонную будку под лестницей и, пока Вадя осваивала душевую в конце коридора, отправился вниз звонить. Я без труда дозвонился до нашего лондонского связника, однако когда я представился ему, используя условный код, он заявил, что я ошибся номером. Сие означало: повесь трубку да побыстрее, пока тебя не засекли, и никогда больше сюда не звони.Я повесил трубку и, нахмурившись, побрел обратно на второй этаж. Правда, нельзя сказать, что к такому повороту событий я не был готов. По телефону полковник Старк произвел на меня впечатление помпезного служаки, который недолго думая направил по инстанциям рапорт с осуждением моих действий — реальных и воображаемых — при том, что одновременно снабдил мой автомобиль приборчиком радиослежения. По моим догадкам, Маку не хотелось сейчас вступать со мной в беседы, потому что он получил от вышестоящего начальства указание во имя сохранения англо-американской дружбы сделать нечто, что делать ему вовсе не улыбалось, а именно: заставить меня смотреть нашим британским союзникам в рот, предлагая им мои скромные услуги, хотя бы даже это позволило им заполучить нашего Макроу в качестве дрессированного поросенка.Это обычный выход из сложных официальных ситуаций. В конце концов, система подпольной связи печально известна своей ненадежностью, и тебе возбраняется перезванивать человеку, с которым не удалось связаться с первого захода. Так что я не особенно-то удивился тому, что меня “лечили”, меня смутил тон, которым назначили лекарство. В своем предыдущем сообщении я задал несколько вопросов. Даже если наш человек в Лондоне не считал свою линию чистой, он вполне мог шифром намекнуть мне, где и когда я смогу получить запрашивавшуюся мной информацию. А то, что он дал мне без разговоров от ворот поворот, не предложив никакого альтернативного варианта связи, означало, что ответа на мой запрос нет и не предвидится. Я был предоставлен самому себе.Когда я вернулся в номер, Вадя стояла перед большим зеркалом и расчесывала волосы, строя в зеркало недовольные гримаски. Она взглянула на меня через плечо.— Ты куда ходил?— Сказать тебе правду или солгать?— О, ну конечно, солги! Ложь всегда куда более забавна, чем правда. Скажи, что ты спускался запереть машину и вовсе не собирался никому звонить.Я только усмехнулся. Вадя в последний раз попыталась придать своей прическе безукоризненный вид, поморщилась, отбросила расческу и, подойдя ко мне, обвила мои плечи руками. Я не без удовольствия отметил, что она опять надела туфли на высоком каблуке. По моему разумению, женщинам в теннисных тапочках лучше оставаться на теннисном корте, где им в такой обуви самое место. Она выглядела довольно хорошо, если учесть, что последние двадцать четыре часа не снимала верхней одежды. Она каким-то образом ухитрилась удалить все следы наших дневных приключений с черного хлопчатобумажного платья. Хотя ее черные кружевные чулки получили пару пробоин за время автопробега, материал, из которого они были сделаны — темный, прочный и сексапильный, — явно не полз так же легко, как простой нейлон, чем идеально подходил для дамы нашей профессии. О каком ином чулочно-колготочном изделии может мечтать женщина-агент?Не опуская рук, она томно заглянула мне в глаза и сказала:— Я в тебе разочаровалась, милый. Мне так грустно! Вот мы здесь, вновь одни после двух долгих и пустых лет, но ты ни на минуту не можешь расслабиться. Ты все что-то обмозговываешь, планируешь, втихаря бежишь к телефону. Разве мы не можем хотя бы на эту ночь забыть, что мы — агенты, и подумать только о себе и о нашей любви?Я издал восхищенный возглас.— Ты великолепна, Вадя! Как же красиво это у тебя получается! Она рассмеялась.— Конечно! У меня большой опыт. Но у меня это получилось бы еще лучше, если бы мне удалось чего-нибудь поесть и выпить. Слушай, я умираю с голода!Существует мнение, пущенное, я так думаю, французами, будто англичане плохие кулинары. С давних пор приученный к мясу и картошке, я не клюю на эту клевету. Правила потребления спиртного на этом острове не поддаются осмыслению: даже если вы на совершенно законных основаниях заказываете себе мартини, это воспринимается здесь как неслыханное святотатство, но вот еда всегда оказывается более чем подходящей моему неизощренному вкусу. Возможно, правда, что я сужу с пристрастием, ибо имею слабость к белым скатертям и отличному обслуживанию, кои здесь практически всегда получаешь в придачу к пище — даже в далеком шотландском высокогорье.К тому же в продолжение всего ужина меня весьма умело соблазняли, что также способствовало лучшей усвояемости блюд. Этот акт совращения, по-видимому, и был главной целью Вали, настойчиво уговаривающей меня остановиться тут на ночевку, и она работала в этом направлении трудолюбиво и со знанием дела. Она продолжала исполнять вариации на тему, заявленную ею в номере: мы два старых профи, обреченные судьбой сражаться по разные стороны баррикад, но нам тем не менее удалось однажды ухватить восхитительное мгновение неги, и мы сможем еще раз насладиться этим моментом, если только нам удастся отрешиться от внешнего мира и всяких темных заговоров хотя бы на одну ночь.Вадя и впрямь была замечательной актрисой. Она почти заставила меня поверить, что из всех мужчин, которых она знала по роду своей деятельности, я единственный, кого она не могла забыть — с той самой ночи в Тусоне.Мы досидели до закрытия обеденного зала — что у них происходило довольно рано, около девяти. Когда мы поднялись в номер, за окнами еще серел день. Заехав так далеко на север в летнее время, мы могли надеяться только на несколько часов настоящей ночной тьмы. Оказавшись в номере, я включил свет и подошел к окну, чтобы задернуть ночные шторы. Они, похоже, защищали нас не только от шотландских сумерек, но и от всего остального мира.Вадя все еще стояла у дверей. Я повернулся к ней. Она поправляла легкий шарфик — тот самый, с помощью которого она убила человека, но теперь снова набросила себе на плечи, — по-прежнему не сходя с места. Я пересек комнату, подошел к ней и, заключив в объятия, поцеловал. Я выполнил эту работу не спеша и с чувством. Наконец она высвободилась из моих рук и удовлетворенно вздохнула.— Ну, так-то лучше, — промурлыкала она. — Так куда лучше. А я-то уж боялась, что придется всю инициативу брать на себя, милый. — Она опустила глаза, развязала шарфик и отложила его в сторону. — Теперь можешь снять с меня платье. Но только осторожно. Это единственное платье, которое у меня есть.— Ну конечно! — Я расстегнул “молнию” и снял первый слой одежды, оставив ее в черной нейлоновой комбинации. Я произвел эту операцию с превеликой осторожностью, точно свежевал норку и хотел оставить в целости драгоценную шкурку. Я аккуратно повесил платье в шкаф и вернулся к ней.— Итак, мэм, одно платье сняли, не повредив его. Она покачала головой.— Мэттью, с тобой так трудно. Ты сегодня такой циничный, колючий! Можно подумать, ты подозреваешь меня в каких-то коварных замыслах. Ну, как мне возбудить в тебе подлинную страсть?— А ты не оставляй попыток, — посоветовал я. — Мы имеем еще комбинацию и чулки. Процесс снятия чулок с женских ног — к тому же черных чулок — должен оказать на мужчину нужное воздействие. Сядь на кровать, и попробуем это проделать.В ее глазах полыхнуло гневное пламя.— Ну тебя к черту, друг мой! — тихо сказала она. — Что-то мне это совсем не нравится.— А мне ты тоже не нравишься, куколка. Не надо умничать. Я получил огромное удовольствие наблюдать за тем, как ты работаешь, но ты, похоже, не умеешь вовремя остановиться. Это же я, твой старый друг Мэтт, Вадя! Ты хоть знаешь, сколько лет я занимаюсь этим бизнесом? И все равно ты. Господи, прости, наводишь старую песню: “Помоги мне, пожалуйста, снять платье” — и воображаешь, что я обмякну от страсти и похоти. Черт побери, да я столько платьев снял с женщин куда красивее тебя, и все равно при этом у меня сохранялся ровный пульс — ну, почти ровный. Достаточно ровный.Она облизала губы.— Что ты хочешь этим сказать?— Все очень просто, — грубовато ответил я. — Я с удовольствием лягу с тобой в постель, но только не думай, что этим ты чего-нибудь от меня добьешься! Прошло уже много времени с тех пор, как одной женщине удалось усыпить мою бдительность и извлечь из этого какую-никакую выгоду для себя. Но только она не обращалась со мной как с легковерным сосунком. Вадя смутилась.— Ну и... предположим, мне от тебя что-то нужно, тогда как бы ты мне посоветовал поступить, чтобы получить это?— Скажем, ты могла бы просто попросить.— Тогда я прошу.Я нагнулся, вытащил из носка записку Уоллинга, положил ее на стол и поставил сверху пепельницу для верности.— Вот, пожалуйста. Здесь написано название одного местечка в графстве Сазерленд, которое начинается к северу от Аллапула — совсем недалеко отсюда, прямо по этой дороге. А во внутреннем кармане моего пальто лежат карты. Тебя может заинтересовать карта номер U 58. А теперь давай-ка отправимся в постель и займемся любовью как взрослые люди — или у тебя в запасе еще есть какие-то детсадовские приемчики, которые ты хочешь на мне опробовать?Она мельком взглянула на клочок бумаги под стеклянной пепельницей. Ясное дело, ей ужасно не терпелось посмотреть, что же там написано, — не терпелось настолько, что она была готова заставить меня немного подождать, пока она в нее не заглянет. Но в этом случае она бы выказала отсутствие самоконтроля. Бумажка-то ведь лежала на столе и должна была там оставаться до тех пор, пока мы не кончим с неотложным интимным делом. Она тихо засмеялась и пришла в мои объятия. Глава 15 Чуть позже я услышал, как она усмехнулась своим мыслям, лежа рядом со мной на довольно-таки узкой двуспальной кровати. Я повернулся, чтобы увидеть ее лицо. В комнату пробивался дневной свет, хотя время уже было позднее и шторы задернуты. С рассыпанными по подушке волосами, в сумерках, она казалась по-девчоночьи симпатичной.— Что смешного? — поинтересовался я.— Ты ведешь себя вовсе не как убитый горем молодожен!— Ах ты, стерва! — нежно сказал я. — Надо мне было тебя придушить в удобный момент. В конце концов, я ведь всего только женился, а не вступил в бойскауты.— О да! — ответила она недоверчиво, но не стала дальше развивать эту тему. — Это и впрямь все ужасно, — вздохнула она.— Что именно?— Знаешь, мне ведь приказано тебя убить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23