Но у нее зрение было в полном порядке, и вместо линз с диоптриями в очках были самые что ни на есть простые стекла. Теперь появляетесь вы, казалось бы, в самых обычных очках, но стекла в них как раз непростые.— Ну, конечно! — улыбнулась Изобел. — Это маленькая женская хитрость. Я не могу носить контактные линзы, у меня сильно краснеют глаза. Обыкновенные очки превращают женщину в какую-то школьную учительницу. А темные очки, напротив, придают ей вид кинозвезды. Правильно?— Носите на здоровье, — сказал я. — Кто знает, вдруг пригодятся. Бывают моменты, когда осколок стекла может очень даже сильно выручить.— Не надо лишних драматических деталей. Мои очки стоят всего-то пятьдесят долларов. Кроме того, без них я как слепая. Ну, а что случилось с той женщиной?— С которой?— С той, что прикидывалась близорукой?— Она умерла.— Ясно. — Помолчав, Изобел тихо сказала: — Не буду спрашивать, как это случилось. Мне даже не хочется об этом знать. Да и вы, скорее всего, мне не скажете.— Совершенно верно, — согласился я. — А теперь, если больше пить мы не будем, самое время что-то съесть. Нет, сначала надо кое-что выяснить. Вас сильно укачивает в лодке по вечерам?Зрачки ее серых глаз слегка расширились от неожиданного вопроса.— Меня вообще никогда не укачивало, — ответила она.— Что ж, рано или поздно мы теряем невинность, — сказал я. — Я хочу посмотреть на якобы необитаемый кусок берега — так, чтобы никто об этом не догадался. На Молокаи. Нет, не поворачиваться!— Виновата! Дала маху! А за нами следят? Не отвечая на ее вопрос, я сказал:— Это будет долгая, сырая поездка против ветра, даже если мне удастся раздобыть достаточно надежное средство передвижения. Я-то как раз собирался съездить туда вечером, пока вы боролись бы с головной болью. Если бы все было нормально, я бы сразу же отправился туда. Но раз вы выступили как соучастница, я не могу оставить вас. Как только я исчезну, “наблюдатели” пожелают узнать, куда я делся, а поскольку меня им спросить не удастся, разговор для вас может оказаться не из приятных. Поэтому в лодке, на ветру и с мокрыми волосами все равно будет безопаснее.— Я, конечно, не Христофор Колумб, — спокойно отвечала Изобел, — но мне приходилось немного плавать. Когда мы отправляемся?— Спокойно, спокойно, — улыбнулся я. — Вы слишком порывисты. Сейчас мы идем обедать, но где-то в середине трапезы я выйду в туалет. Вы будете сидеть, нетерпеливо притопывая ножкой, потом доедите десерт, потом, пылая от негодования, выкурите сигарету и вернетесь сюда. Тут вы утопите ваши печали, как принято у женщин. Это немного займет нашего смуглолицего и крючконосого приятеля. Ему придется волей-неволей пасти вас. Сейчас он террасой выше со своим неразлучным биноклем... Не оглядывайтесь, пусть считает себе невидимкой.— Я и не думала оглядываться.— Против меня, тем самым, останется Камехамеха-младший. Сейчас он сшивается у машины. Я постараюсь его устранить тем или иным способом по дороге от отеля до города, а там договорюсь насчет лодки. Когда я вернусь к вам, вы будете бушевать, метать громы и молнии. Мы удалимся в темноту, чтобы выяснить отношения. Возможно, нам удастся выманить сюда крючконосого соглядатая и тоже его убрать. На время. К счастью, у меня достаточные запасы сонного зелья для шприца.— Очень ловко придумано, — холодно отозвалась Изобел. — Знаете, на что это похоже?— На что?— На попытку молодого человека отделаться от девушки. Она ждет его, а он далеко-далеко. Откуда мне знать, вернетесь вы или нет?Я рассмеялся, взял со стола темные очки и, наклонившись вперед, водрузил их ей на нос.— По крайней мере, не напивайтесь, пока будете предаваться мучительным раздумьям, — посоветовал я. — Нет ничего хуже похмелья на морс.Три четверти часа спустя, прикончив хороший бифштекс, я извинился и встал из-за стола. Пока мы обедали, в зале появился крючконосый, сел за столик на двоих и стал есть. Я прошел мимо него, не удостоив взглядом, свернул в сторону сортира, но в него не вошел, а вместо этого обогнул затейливый фонтан в центре вестибюля, где в горшках и кадках стояли разные тропические растения и кусты. Я укрылся за одним таким кустом и стал наблюдать через распахнутые двери ресторана за столиком, где сидела Изобел.Ждать мне долго не пришлось. Она вовсе не стала проделывать все те маневры, которые я ей предложил.Она отказалась от десерта и кофе. Она доела то, что лежало на ее тарелке, подозвала официанта, подписала чек, встала и пошла в мою сторону, открывая сумочку. Поравнявшись с крючконосым, она достала сигарету и остановилась.Он поднял голову и учтиво встал, чтобы поднести ей спичку. Она поблагодарила его легкой улыбкой, вышла из ресторана, пересекла вестибюль и исчезла из поля моего зрения. Стройная, хорошо одетая, миловидная женщина, у которой, как могло показаться, на уме лишь то, какое впечатление производит она на окружающую публику в этом фешенебельном отеле.Я вздохнул. Плохо дело. Она была отличной актрисой. Легенда “золовки” была блестящим ходом, и я до сих пор не мог понять, что тут было правдой, а что нет. Но в конце концов она увлеклась и переиграла. Женщины в нашей профессии нередко грешат этим. Они почему-то исходят из предположения, что сексуальное начало имеет большое значение и в этой сфере, и потому стараются развеять все сомнения партнера, пытаясь как можно скорее соблазнить его. Но, к несчастью, мне никогда не удавалось внушить себе, что я столь неотразим, что все женщины в мире только и думают, как бы затащить меня в постель. Когда, как сегодня, им это удается, я спрашиваю себя: что еще побудило даму пойти на это, кроме эротики. Похоже, в самое ближайшее время мне предстояло это выяснить. Глава 16 Разумеется, я счел необходимым все проверить. Закуренная сигарета и несколько слов украдкой, конечно, могли свидетельствовать о предательстве, но это нужно было еще доказать. Немного поломав голову, вполне можно было придумать самое невинное объяснение случившемуся. К тому же в нашей профессии немало разочаровавшихся в человечестве людей, готовых с легкостью делать самые неблагоприятные выводы насчет окружающих. Это наша профессиональная болезнь, и мне самому случалось страдать от этого недуга. Поэтому я решил еще раз все проверить.Минут через десять из ресторана вышел и крючконосый. Все это время он нервничал и несколько раз взглянул на часы, как человек, боящийся опоздать на важное деловое свидание. Я прицепился к нему. Он немножко поблуждал по отелю, проделал; несколько стандартных в таких случаях маневров, дабы удостовериться, что за ним никто не следит. Но делал он это без души, не ожидая получить никаких неприятных сюрпризов, и я постарался, чтобы он их и не получил. Она, похоже, убедила его, что я уже двигаюсь в сторону Лахаины. Вскоре он махнул рукой на предосторожности, вышел на дорожку, ведущую к берегу, и двинулся по ней. Изобел ждала его в потемках.Довольно долго они о чем-то там шептались. Я не стал рисковать и потому не подкрался на такое расстояние, чтобы слышать, о чем у них там шла речь. Мне уже достаточно было того, что разговор имел место. Похоже, мое первоначальное подозрение там, в Гонолулу, оказалось верным, несмотря на опровержения Монаха. Женщину подсадили мне очень умело и с убедительной легендой. Короче, кем бы она ни являлась, то, что она секретничала с одним из молодцов Монаха, означало лишь новые неприятности для меня.Наконец их совещание закончилось, и он пошел к берегу, а она в отель. Она прошла мимо того места, где прятался я. Глядя ей вслед, я отметил, что в отличие от большинства женщин в узких платьях и на высоких каблуках она шла, практически не виляя бедрами. У нее был весьма респектабельный, шикарный вид, и держалась она с достоинством, ничем не напоминая женщину, которая способна спокойно отдаться мужчине только для того, чтобы войти к нему в доверие. Я внутренне хмыкнул и напомнил себе, что все идет хорошо. Даже отлично. Этот новый поворот заметно повысил мое настроение. Надежные женщины возлагают на тебя слишком большие обязательства, напомнил я себе, особенно если они к тому же хороши собой. Начинаешь испытывать чувство ответственности перед ними и их чертовой красотой. С другой стороны, коварные обманщицы — независимо от внешности — позволяют твоей совести спать спокойно. И от них порой больше пользы. Например, они могут знать то, о чем и не подозревают женщины надежные.— Спокойно, Эрик, — услышал я за спиной голос, который сразу же узнал. Это Фрэнсис, он же Билл Менандер. — Теперь вы смотрите прямо, если не хотите получить дырку в черепе. Вы проверьте свое снадобье, которым угощали меня: я проспал всего час с четвертью.— Передам медикам, — пообещал я. — Что будем делать сейчас?— Медленно, не торопясь, передайте мне свою пушку.— Прошу, — я подал револьвер, который Фрэнсис тут же забрал. — А теперь?Не успел он ответить, как кто-то подбежал к машине.— О`кей, Билл, — услышал я незнакомый мужской голос. — Я разобрался с канакой. С ним порядок. Он без сознания.— Надолго?— Надолго. Давай убираться отсюда, пока Пресман не заявился к своему крутому приятелю. Давай, шевелись. Эй, кому говорят.Говорили мне, и я зашевелился. У меня, конечно, было про запас несколько впечатляющих ответов, но большинство из них приводит к тому, что ваш собеседник оказывается мертвым. Отбирать револьвер у человека — занятие, мягко говоря, рискованное. Отбирать его и оставлять оппонента целым и невредимым — занятие, имеющее смысл, только если у вас есть одна-две запасных жизни. Сложившаяся ситуация обещала любопытные повороты. Мне хотелось спокойно исследовать эти варианты и не разыгрывать из себя лихого киногероя.Я послушно уселся справа от водителя, чувствуя затылком револьверный ствол. Неизвестный мне молодой человек сел за руль, и мы спустились с холма, на котором раскинулся отель, а потом покатили по шоссе в южном направлении.— Что такое канака? — осведомился я. Водитель бросил на меня недовольный взгляд, словно собираясь попросить меня заткнуться, но Фрэнсис подал голос с заднего сиденья.— Это в общем-то означает “человек”, точнее, “туземец”. Джек Лондон когда-то написал рассказ под названием “Прибой Канака”. Там рассказывалось о могучем прибое канака, с которым могли справляться только туземцы — в отличие от прибоя малахини, ерунда для белых туристов. Когда-то это было гордое слово, канака. Но нынче его употребляют в пренебрежительном смысле. В общем надо быть осторожнее с этим словом. Например, Рог вряд ли посмел бы назвать канакой мистера Глори в глаза, верно я говорю?— Иди к черту, — отозвался шофер. — Плевать я хотел на этого туземца. Если бы ты видел, как я с ним разобрался. Он и опомниться не успел...— Мистер Глори? — переспросил я. — Это бронзовый спортсмен в “джипе”?— Вообще-то его зовут Джимми Ханохано, — сказал Фрэнсис. — Он считает себя потомком королей...— Подумаешь, — фыркнул шофер. — Ну и что с того?— Ханохано по-гавайски означает честь или слава, — продолжал Фрэнсис. — Поэтому он именовал себя мистер Глори в своем оркестрике. Мистер Глори и его Короли Прибоя. Он и сейчас иногда поет и играет на гитаре в барах, а также занимается любовью с туристками. Они от него все млеют. Иногда у него неплохо получаются старинные местные штучки, но это зависит от настроения. Только не дай Бог попасться ему, когда он пьян и в руке у него битая бутылка.— Да заткнись ты, — буркнул Рог. — Хватит его рекламировать. Не такой уж он крутой.— Надеюсь, ты его надолго вывел из строя. Он из тех, с кем бы я не хотел столкнуться один на один. Ну, и с Пресманом тоже. Этому крючконосому распорядиться, чтобы нас укокошили, все равно что яичницу на завтрак заказать.— Может, он уже так и поступил. Он или Монах... Вот кто меня пугает. Одни голубые глаза чего стоят... Погоди, можно и свернуть, пожалуй, хватит ехать по шоссе...При повороте фары высветили красочный щит местного туристского бюро. Такие щиты указывают на разные достопримечательности. Затем машина стала переваливаться с кочки на ухаб. Мы виляли среди мескитовых деревьев... виноват, среди киаве. Затем дорога нырнула в заросли сахарного тростника, казавшиеся в темноте бесконечными. Справа и слева от машины в свете фар возникали и убегали высокие зеленые стебли. Наконец мы доехали до какого-то подобия каньона, уходившего к высоким горам. Рог остановил машину за укрытием в виде скалы, выключил фары и вырубил мотор. Воцарилась тишина. Потом Фрэнсис похлопал меня по плечу.— Вот ваш револьвер, мистер Хелм, — сказал он, протягивая его рукояткой вперед.Я испытал нечто вроде испуга. Я уже говорил, что мы давно разуверились в человечестве и не верим в Санта-Клауса. Существует немало грязных трюков, и начинаются они именно с того, что пленнику возвращают его оружие. Но не успел я взять револьвер, как Рог протянул руку и выхватил его у Фрэнсиса.— У тебя совсем шарики за ролики закатились? — свирепо спросил он.— Нам нужна его помощь, — ответил Фрэнсис. — Кроме как к нему, нам не к кому обратиться. А кто будет помогать под дулом револьвера? Верни ему пушку. — Затем он обратился ко мне: — Извините за такой арест, но нам нужно было поговорить с вами, а вы находились под надзором. У нас не было иного пути... Верни ему пушку, Рог...— Не кипятись. Сначала давай послушаем, чем он сможет нам помочь, а потом уж будем раздавать оружие. Спроси его насчет Джилл.— Что вас интересует? — спросил я.— Нас беспокоит вот что, — начал Фрэнсис. — Дело в том, мистер Хелм, что у вас утром было с ней нечто вроде свидания. Она собиралась вам рассказать... — Он замолчал.— Что она собиралась? — переспросил я.— Вы с ней утром виделись? — подозрительно осведомился Рог.— Виделись. Она учила меня серфингу.— Представляю, — мрачно отозвался Рог. Некоторое время я разглядывал его, благо освещение это позволяло. Очередной экземпляр одного из этих загорелых, мускулистых, смазливых, нахальных мальчиков с длинными волосами, каких вокруг хоть отбавляй. Нет, я не имею ничего против длинных волос, Билл Хикок, например, отрастил волосы до плеч, и никто не жаловался. Но у Билла имелось кое-что еще, не только длинные волосы. Про Рога можно было сказать одно: на его фоне Фрэнсис выглядел гораздо приятнее, несмотря на пухлую физиономию и дурацкие усики.— Кончай, Рог, — сказал Фрэнсис. — Не сердитесь на него, мистер Хелм. Просто он напугался. И я тоже. Мы понятия не имеем, во что впутались. Дом на Килауеа-стрит не функционирует, телефон не отвечает, Ланни погиб, а Джилл исчезла. Разве вы не знаете, кто она? Она говорила, что вас прислали по поводу информации, которую она передала в Вашингтон. Она собиралась открыться перед вами, как только найдет в себе силы. Она вам ничего не сказала?Я ответил не сразу. То, что Джилл доверилась этим юнцам, стало неприятным сюрпризом, обратив в фарс наши конспиративные потуги, особенно теперь, когда Фрэнсис разболтал это теплому ветру. Мне не нужно было долго размышлять на предмет того, насколько можно довериться ему и его партнеру. Я им не верил ни на грош. Даже если они говорили от чистого сердца, что еще нужно было доказать, они совершенно очевидно не отличались ни опытом, ни смекалкой, необходимой в подобных делах.Впрочем, это не имело особого значения, потому как в потемках имел место некто, кого я опасался еще больше, и этот некто уже услышал слишком многое. Глава 17 Я, правда, не знал, кто именно там находился, но слух и опыт безошибочно подсказали мне, что нас выследили, словно лосей на поляне. Я сразу исключил Изобел. Эта работа была явно не для нее, да и одета она была не самым подходящим образом. Это вполне мог быть крючконосый, которого, как я теперь выяснил, звали Пресман, или его бронзовый подручный мистер Глори. Рог, правда, утверждал, что вывел его из строя и надолго, но для меня Рог не являлся авторитетом.Так или иначе, скрытничать теперь было бесполезно. Мы говорили обычными голосами, окна машины были открыты. Вечер выдался тихий, идеальный для подслушивания. Я исходил из того, что человек в потемках услышал такие сведения о Джилл, каковые не должен был уже никому рассказать. Поэтому не имело значения, услышит он кое-что еще или нет. Пусть наслушается вдоволь, а потом уж я постараюсь заманить его туда, где и успокою.Поэтому я сказал четко и достаточно громко:— Она кое-что мне рассказала. Правда, не упомянула о том, что посвятила в свои планы половину населения Гавайских островов. Кто же еще знает, что она вступила в контакт с Вашингтоном?— Только мы, мистер Хелм, — сказал Фрэнсис. — И еще Ланни, но он погиб.— Кто такой Ланни и как он погиб?— Нас было четверо — Джилл, Ланни, Рог и я. Мы, так сказать, работали вместе. Ну, сами знаете, над проблемой мира... Джилл была нашим лидером. Всегда полна разных идей...— Ясно. Она успела поплакаться мне насчет бедных азиатов. Это в сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20