Потом мы подведем черту под обоими столбцами и перевернем страницу. Подобным же образом, – добавил он, понизив голос, что было весьма необычно для Сыновей Неба, – мы подведем итог и произведем полный расчет по всему, довольно-таки бесполезному делу с Месогой. Просто кто-то отчитается.
Бардас промолчал.
Конечно, они прочитали его письма. Такова была стандартная процедура, когда речь шла о наблюдении за офицером, совершившим ошибочное или сомнительное деяние.
Письмо, о котором идет речь, нашло его не в самый подходящий момент, когда он разбирался с графиком караульной службы.
– Не сейчас, – сказал он и, подняв голову, увидел выражение лица посыльного. Судя по всему, солдат с трудом сдерживал приступ тошноты. – Что у тебя там?
– Письмо для вас, – ответил посыльный. – И вот это. – Он показал на большой глиняный горшок, который держал в руках другой солдат с похожей миной на лице. – Человек, который это доставил, находится сейчас в караульной будке.
Бардас кивнул.
– Хорошо, – сказал он, не понимая, что происходит. – Дайте мне письмо. А горшок отнесите в мою палатку, я сейчас приду.
На то, чтобы разобраться с караулами, у него ушло около получаса, и за это время Бардас успел совершенно забыть о письме. Только вечером, когда выдался свободный час, и он опустился на стул, чтобы немного передохнуть, на глаза ему попался тот самый горшок.
Печать была сломана – что ж, он к этому привык, – но знакома. Банк Лордана. Значит, оно от одного из двоих. Вряд ли сестра Нисса стала бы писать ему письма, а уж тем более присылать подарки.
Дорогой Бардас!
Если ты читаешь письмо, значит, выиграл сражение. Прими мои поздравления! А теперь вернемся немного назад.
Когда я закончу это письмо, оно пойдет к моему человеку в лагере Темрая. Он работает на меня довольно давно: его задача состоит в том, чтобы с Темраем ничего не случилось, пока ты не доберешься до него, а потом будь что будет, главное, чтобы он не сбежал. Если ты доберешься до него – что ж, отлично, письмо останется непрочитанным. Если же он ускользнет – тогда все в порядке.
Это меньшее, что я могу сделать. Знаю, как важно для тебя – твоей карьеры, твоего будущего – выиграть эту войну. Они ведь играли с тобой, не так ли? Сначала собирались отправить огромную армию, что означало бы отсутствие у тебя каких-либо шансов на успех. Конечно же, мы не могли это допустить, согласен? К счастью, мне удалось отвлечь их немного: островитяне такие жадные и глупые, что мне стоило только намекнуть на возможность получения с Империи дополнительной платы за флот, как они уже загорелись. Разумеется, затем они зашли слишком далеко и получили то, что получили, – аннексию.
Должен сказать, я и сам почувствовал себя немного дураком, когда узнал об этом. Но время еще было, и я послал на Остров своих людей, которые подняли там небольшое восстание – шансов не успех было немного, но получилось. Я, впрочем, знал, что все сработает, потому что эта война случилась ради тебя, и на этот раз тебе ничто не должно помешать.
Надеюсь, тебе понравится мой подарок, ты еще с детства что-то для меня делал (руки у тебя всегда были ловкие). Ты знаешь, что я не могу смастерить какую-нибудь безделушку даже ради спасения жизни, поэтому вместо меня все сделал этот проворный парень Дассаскай. И как убийца, и как повар он со своей работой справился отлично. Если же нет… что ж, дары не подарок, а внимание.
Как всегда твой любящий брат, Горгас.
Бардас отложил письмо, срезал воск вокруг крышки. Снял ее и вытащил то, что находилось в горшке.
Сначала он решил, что перед ним свиная голова, вроде тех, что так пугали его, когда он был мальчишкой, хотя отец и Горгас почитали их за изысканные деликатесы. Делалось это так: в голове просверливали дырку, оставляя все остальное нетронутым, потом ее заправляли солью и всякими специями – базиликом, красным коллеонским перцем, сушеными абрикосами, корнями хмеля, мускатными орехами, тмином, зубчиками чеснока, корицей – и заливали жидким, прозрачным, почти белым домашним медом. Бардас всегда удивлялся парадоксальному несоответствию между сладкой, вкусной, ароматной начинкой и мерзкой, страшной, застывшей оболочкой. Как могла существовать столь причудливая, столь неестественная комбинация? Кто ее придумал? Будучи послушным и почтительным сыном, он всегда брал свою долю, выражал приличествующую случаю радость и ел, стараясь не обращать внимания на то, что лежит перед ним на тарелке. Чтобы есть, не обязательно смотреть, достаточно уметь владеть ножом.
По всей видимости, именно этот рецепт Горгас заботливо переписал и отправил своему повару, дав строгий наказ не пытаться его улучшить. Горгас любил готовить и умел наслаждаться едой; для него и то, и другое было важным составляющим элементом жизни. Если подумать, из него получился бы едва ли не образцовый Сын Неба. Но то, что вытащил из горшка Бардас, не было свиной головой: залитое медом, сморщенное и искаженное – вероятно, из-за соли, обладающей сушащим эффектом, – то было лицо вождя Темрая.
Капельки меда, похожие на золотистые слезы, стекали по пухлым, напоминающим перезрелые груши щекам. Веки прикрывали пустые глазницы – Бардас повидал немало закрытых глаз и знал, что он могут многое видеть. Рот был зашит тонкой нитью из крученого сухожилия, которое в двух местах прорезало кожу пухлых губ. Лице было мягкое и податливое на ощупь, как кожаный мешок, как набитый соломой мочевой пузырь, которым мальчишки играют, пиная ногами, как вкусный пудинг из желудка овцы, которым по праздникам баловала их мать. Покрытая золотистой глазурью кожа напоминала светлый мрамор и отливала перламутром.
Странно, подумал Бардас, странно и непрактично, что те, кто создавал людей, спрятали твердое под мягким, череп под лицом. Разумеется, все должно было быть наоборот; крепкая кость должна была бы скрывать, защищать уязвимые характерные черты, отличающие людей друг от друга. В этом отношении им было бы неплохо поучиться кое-чему в Пробирной палате.
Мягкое, не до конца оформившееся, но в то же время морщинистое и съежившиеся, лицо Темрая выглядело очень молодым и очень старым. В этом лице Бардас видел и спрятавшегося под повозкой мальчишку и старика, которым Темрай мог бы стать, проживи он еще пару десятков лет. Бардас подумал о том, что все происходящее не что иное, как попытка остановить колесо или перекрыть плотиной реку, попытка найти способ спасти обреченный город или предотвратить смерть осужденного человека. Верующий в Закон мог бы развить мысль в теорию, возможно, такая теория уже существовала. Ведь исходного материала хватало вполне.
– Теперь об этом думать поздно, — заметил возникший из-за спины Анакс. – Кроме того, людьми нас делает именно способность делать из одних вещей другие. И может, именно это делает нас такими, какие мы есть, – добавил он с усмешкой. – Кстати, из этой головы получилась бы неплохая болванка для шлемов.
– Уходи, – сказал Бардас.
– Ты раздражен из-за того, что никогда не имел возможности его поблагодарить, — ответил Анакс. – А еще тебя злит то, что в шахтах ты ни разу не увидел лица своего врага.
Бардас нахмурился:
– Я никогда не думал о нем, как о враге. Откровенно говоря, я вообще не видел в нем человека.
– Сейчас, боюсь, уже поздно, — укоризненно сказал Анакс. – Потому что теперь перед тобой не человек, а вещь. Кстати, о вещах, тебе подошли те доспехи?
– Да.
– И это все, что ты можешь сказать, «да»? Посмотри, на тебе ни единой отметины, а ведь прошел все испытания. И ты говоришь мне всего лишь «да».
Бардас улыбнулся:
– Но это была всего лишь война. Болло со своим молотом превратил бы их в груду хлама.
Анакс улыбнулся; Бардас, конечно, не видел самой улыбки, но знал, что не ошибается.
– Сынок, на земле нет ничего, что могло бы противостоять молоту Болло. Таково правило заведения. Болло всегда выигрывает. Важно лишь то, сколько ударов ты сможешь продержаться.
Немного погодя Бардас отправился к караульной будке.
– Тот человек, который доставил мне письмо, он все еще здесь?
Ему ответили, что да, посыльный еще здесь.
– Хорошо. Вы спрашивали, как его зовут?
– Конечно, ответили ему, спрашивали; он назвал себя Дассаскаем. Назвался сам. Похоже, посыльный ожидал приличного вознаграждения.
– Он свое получит, – сказал Бардас. – Возьмите белый флаг и пусть двое солдат отведут этого Дассаская к вождю Силдокаю. Только держите его покрепче, возможно, он не пожелает идти. И еще передайте Силдокаю этот горшок и это письмо. Когда выполните поручение, побыстрее возвращайтесь. Я бы на вашем месте даже побежал.
Сын Неба откинулся на спинку стула.
– Чисто из любопытства, – произнес он. – Что было в горшке?
– Победа, – ответил Бардас и едва заметно улыбнулся. – По крайней мере то, что дает такой же результат. Можно сказать, некоего рода секретное оружие.
– Понятно. – Сын Неба вскинул бровь. – Вроде той воспламеняющейся жидкости, которую вы использовали во время осады Перимадеи, да?
– Не совсем, – сказал Бардас, – хотя это оружие тоже было в горшке. Извините, я говорю первое, что приходит в голову. – Он потер подбородок, словно думая о чем-то другом. – Итак, когда мне выезжать?
– Как только прибудет ваш сменщик, сегодня вечером или завтра утром. Передадите все дела полковнику Илшелю. Молодой, но с хорошими задатками, мы возлагаем на него большие надежды. Он проследит за эвакуацией и сопроводит кочевников до гор. Работа в общем-то довольно простая.
– Очень хорошо, – ответил Бардас, и его лицо не выдало никаких чувств, словно оно уже умерло и попало в рассол.
– Так вы уже пользовались почтовой каретой? – спросил курьер.
Бардас кивнул:
– Да, пару раз.
Курьер с уважением посмотрел на него:
– Тогда вы, должно быть, важная птица. Как, вы сказали, вас зовут?
– Бардас Лордан.
– Бардас… Бардас… что-то знакомое… Ага, вспомнил. Ап-Эскатой, да? Вы же герой.
Бардас кивнул:
– Точно.
– Ну и ну. – Курьер покачал головой. – Не каждый день доводится возить героев. И как там было? Я имею в виду на самом деле?
– В основном скучно. Иногда – страшно.
Курьер расхохотался.
– О, все так говорят. Спроси любого, что он делал на войне… Я так понимаю, что вам просто не разрешено рассказывать. И куда же вы теперь? Или это тоже военная тайна?
– Есть такое место, Хоммира, но где это – я не знаю, – ответил Бардас. – А вы знаете?
– Хоммира. – Курьер нахмурился. – Если это там, где я думаю, то далековато. На другом конце Империи, на востоке. Неужели и там какая-то война? Впрочем, это не так уж и важно.
– Мне сказали, что дорога займет шесть недель. Так что, наверное, действительно далеко.
– Повышение по службе?
– Теперь я капитан.
– Вот как? Для чужака совсем неплохо.
– Спасибо.
Карету Бардас сменил в Ап-Эскатое. Его немного встревожило странное ощущение, появившееся, когда он проходил по улице. Он почувствовал себя дома и тут же постарался отбросить назойливо полезшие в голову мысли. По этой же причине Бардас не стал задерживаться у ворот, над которыми, как ему сказали, были выставлены на всеобщее обозрение головы трех вожаков мятежа на Острове. Проходя мимо, Бардас старательно отвернулся, он боялся, что узнает их или увидит таблички с их именами и описаниями совершенных ими преступлений.
– Взять, к примеру, тех же кочевников, – говорил курьер. – Конечно, можно было бы все сделать и поумнее, но в конце концов получилось вполне сносно: мы от них избавились, их вождь умер, а у нас теперь еще и флот есть. А что до разговоров о том, что кто-то там подорвал престиж Империи, то это пустая болтовня. Важен ведь конечный результат, не так ли?
– Абсолютно согласен, – ответил Бардас.
– Минутку. – Курьер посмотрел на него. – Вы же тоже там были, да? Я где-то слышал про парня из Ап-Эскатоя, принимавшего участие в этой войне. Так это вы?
– Я присоединился уже в конце.
– Вот оно что. А в боях участвовали?
– Самую малость.
– Ну и как? – Курьер усмехнулся. – Говорят, артиллерия сделала всю работу, это правда? И что слава досталась коннице, да?
– Более или менее.
– Так всегда. Артиллеристы – это настоящие герои, только их не замечают, – с серьезным видом констатировал курьер. – Обычно все хвалят этих чертовых пикейщиков, и, надо отдать должное, они действительно хороши. Очень хороши. Но я вот что скажу, при осаде самые главные это саперы. Саперы и инженеры. Взять хотя бы, к примеру, вас.
– Меня?
– Ну да. Вы же все-таки инженер.
Бардас пожал плечами:
– Наверное, да.
– Никаких наверное, – твердо сказал курьер. – Мой отец был инженером. Пятнадцать лет занимался дорогами и мостами, потом его перекинули в артиллерию, и он дослужился до сержанта. Конечно, до вас ему далеко, но вот один мой дядя…
– Это не море там?
– Так и есть, – сказал курьер. – Прямо за холмами, милях в двух отсюда. Мы проедем вдоль берега до Ап-Молиана, потом повернем к Ризалин, это займет пару дней, и дальше я уже не поеду. А вам надо сесть на карету из Торрена. Кстати, там курьером один мой родственник, спросите, не знает ли он парня по имени…
Имя так и осталось тайной для Бардаса: курьер замолчал на полуслове, пошатнулся и свалился с козлов.
Ну вот, опять, подумал Бардас, беря поводья, но, оказалось, они остались в руках курьера. Его тело волочилось по земле, пока лошади наконец не остановились. Где-то за спиной должен был висеть арбалет, но, как и следовало ожидать, его там не оказалось. Сабля с остальным багажом лежала где-то сзади. Если драться невозможно, нужно отступать. Он пересел на место курьера. Наклонился за поводьями, потянулся, потерял равновесие и упал. Последнее, что увидел Бардас, было наезжающее на него колесо…
– Бардас?
– Анакс?
– Алексий. Я ненадолго, только попрощаться.
– А, значит, ты уходишь.
– Наконец-то. Теперь, когда она мертва, дела, можно сказать, благополучно завершены.
– О ком ты говоришь? Об Исъют, моей племяннице?
– Нет. Кое о ком другом. Не знаю, может быть, ты не помнишь ее. Ветриз Аузелл. Она тоже имела ко всему косвенное отношение.
Бардас не знал, что за место: было темно, ни запахов, ни звуков.
– Помню, ты, кажется, рассказывал мне о ней. И я вроде бы встречался с ее братом и с ней самой. Они были друзьями Эйтли Зевкис.
Он вроде бы хотел сказать что-то еще, но не стал.
– Знаю, ты скептик, поэтому не буду вдаваться в детали. Полагаю, она играла в происходящем какую-то роль. Иначе ее смерть не стала бы, так сказать, концом главы. В общем, вот так.
– Ну… что ж… – Бардас промолчал, но все же решил наконец спросить. – А ты не знаешь, что сталось с Эйтли?
– Что с ней сталось в конце, не знаю. Она сыграла определенную роль в обороне Шастела, но уцелела после этого или нет, я не выяснял. В одной книге о коллеонских войнах есть ссылка на нее. Но ничего конкретного. Неясно даже, о какой войне, Первой или Второй, идет речь…
– Так это не ее голова была над воротами в Ап-Эскатое?
– Нет, третья голова принадлежала Исъют Месатгес: ее по ошибке приняли за твою племянницу, Исъют. Надо признать, имя действительно необычное.
– Я о ней не слышал, – сказал Бардас. – Спасибо, Алексий. Теперь, когда я знаю, что Эйтли уехала, мне легче.
– Что ж… Мы, конечно, еще увидимся. Но как Алексий я являюсь тебе в последний раз. Извини, мне не следовало быть здесь, но…
Бардас открыл глаза.
– Слава богам, – сказал Горгас. – Я уж боялся худшего.
Брат склонился над ним, держа в одной руке кувшин с водой, а в другой влажную тряпку. Тряпка, заметил Бардас, совсем недавно была рукавом его рубашки.
– Все в порядке, – говорил Горгас. – Ты ударился головой и набил здоровенную шишку, но опухоль спадет, а внутреннего кровотечения, по-моему, нет. Бардас? Ты ведь уважаешь меня, да?
– Кажется, да, – ответил Бардас. – Ты мой брат Горгас, верно?
– Да, так и есть.
Бардас попытался кивнуть, но тут же отказался от этой идеи.
– Мы вместе построили домик на дереве, – сказал он. – На большой яблоне. Потом она упала. А еще у нас возле самого окна гуляла белка.
– Ну вот, вспомнил, – обрадовался Горгас. – Теперь лежи тихо и не волнуйся. Все под контролем.
– Где отец?
Горгас посмотрел на него и улыбнулся. Улыбка была теплая и добродушная.
– Где-то здесь. Ты не беспокойся, все будет хорошо.
Бардас попытался улыбнуться в ответ, но у него сильно болела голова.
– Ты ведь никуда не уходишь?
– Конечно, нет. Я буду здесь. Успокойся.
Он снова закрыл глаза, а когда открыл, то все вспомнил.
– Горгас?
Бардас попытался сесть, но телу не хватало сил. Он лежал на палубе какого-то маленького корабля, со свернутым парусом под головой, укрытый грудой плащей и одеял. Солнце светило ярко, резко, даже безжалостно, но лицо освежал приятно прохладный ветерок.
– Бардас? – Голос донесся откуда-то издалека, с носа корабля. – Держись, я сейчас приду.
Бардас не мог повернуться, но ощутил шаги брата по вибрации палубных досок;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61