Остановившись на относительно ровной каменной площадке, он мысленно сказал Рорану:
«Темница Катрины примерно в пятидесяти футах от нас, чуть дальше и справа».
«Мы не можем рисковать, – ответил Роран. – Нельзя освобождать ее, пока мы не знаем точно, живы эти раззаки или гдето прячутся».
«Ну а если они так и не объявятся? Я по какой-то причине совершенно не способен чувствовать их присутствие. Они могут до скончания веков тут от нас скрываться. Ну что, будем ждать невесть сколько или все же освободим Катрину, пока есть такая возможность? Я, кстати, могу установить вокруг нее кое-какую защиту, это спасет ее от многих неприятностей»
Роран несколько секунд молчал, потом все же сказал:
«Ладно, идем за ней».
И они снова осторожно пошли вперед по низкому проходу с грубым щербатым полом. Эрагону приходилось постоянно следить за тем, куда он ступает, чтобы не потерять равновесие.
В результате он чуть не пропустил послышавшийся справа слабый шорох одежды и легкий звон стали.
Он в ту же секунду прижался к стене, заслонив собой Рорана, и нечто острое пронеслось мимо его лица, успев довольно сильно ободрать ему правую щеку. Порез сразу стало жечь, словно туда плеснули кислотой.
– Квейква! – выкрикнул Эрагон. Это слово означало «молния».
Красный свет, яркий, как полуденное солнце, вспыхнул в туннеле и, не имея конкретного источника, сразу осветил все вокруг, не отбрасывая теней, отчего окружающие предметы стали казаться странно плоскими. От яркого света у Эрагона даже слегка закружилась голова, однако на одинокого раззака, что стоял перед ним, свет подействовал гораздо сильнее: он уронил свой лук, закрыл лицо и заверещал громко и пронзительно. Ему ответил точно такой же вопль, и Эрагон понял, что второй раззак у него за спиной.
«Роран!»
Резко обернувшись, Эрагон увидел, что Роран уже сражается со вторым раззаком, с силой размахивая своим молотом. Ошеломленный внезапной вспышкой света, монстр пытался отступить, но в какой-то момент замешкался, и молот упал ему на голову.
– За моего отца! – громко крикнул Роран и ударил снова. – За наш дом! – Раззак был уже мертв, но Роран снова поднял свой молот. – За Карвахолл!
Последний удар расколол панцирь раззака, точно сухую тыкву. В безжалостном рубиновом сиянии расширяющаяся лужа крови казалась фиолетовой.
Описав посохом круг и отбросив в сторону стрелу или меч, которые наверняка были направлены в него, Эрагон повернулся лицом к оставшемуся в живых раззаку и увидел, что туннель перед ним пуст. Он чертыхнулся, пробежал несколько шагов и обнаружил на полу скорчившегося «жука». Размахнувшись посохом, Эрагон что было силы воткнул его в грудь мерзкой твари. Раздался глухой треск.
– Сколько же времени я ждал этого момента! – вырвалось у Эрагона.
– И я тоже.
Братья посмотрели друг на друга.
– Ох! – невольно вскрикнул Эрагон и схватился за раненую щеку, поскольку боль в ней стала вдруг почти нестерпимой.
– Она раздувается! – воскликнул Роран. – Сделай же что нибудь!
«Раззаки, должно быть, смазали свои стрелы колдовским маслом сейтр», – подумал Эрагон. И, вспомнив, чему его учили эльфы, сперва очистил рану, а потом наложил на нее целительные чары. Затем он несколько раз открыл и закрыл рот, проверяя, хорошо ли работают мышцы лица, и с мрачной усмешкой сказал:
– Можно себе представить, хороши бы мы были без помощи магии!
«Поговоришь позже, – услышал он в ушах голос Сапфиры. – Как только те рыбаки доберутся до Драс-Леоны, прикормленные Гальбаториксом городские заклинатели быстренько сообщат ему, чем мы тут занимаемся. А нам совсем не нужно, чтобы Гальбаторикс обратил свое внимание на Хелгринд, пока мы отсюда еще не убрались».
«Да, ты права», – поспешно согласился Эрагон.
Погасив сверкающее красное сияние, он промолвил: «Брисингр раудхр!» – и перед ним повис маленький красный огонек, как и в прошлые ночи, но на этот раз огонек, точно пришпиленный, висел в шести дюймах от потолка а не сопровождал каждое движение Эрагона.
Теперь, когда у него была возможность осмотреть туннель, Эрагон заметил, что в каменных стенах по обе стороны от него имеется множество дверей, штук двадцать, по крайней мере. Он указал Рорану, куда идти, и сказал:
– Девятая от нас справа. Ты ступай за Катриной, а я проверю остальные темницы. Раззаки вполне могли оставить там кое-что интересное.
Роран кивнул. Присев на корточки, он осмотрел труп раззака, но никаких ключей не нашел и, пожав плечами, сказал:
– Что ж, значит, придется дверь рубить.
Подбежав к указанной двери, он бросил щит на пол и принялся молотом срубать дверные петли. Каждый удар сопровождался немыслимым грохотом, разносившимся по всему лабиринту.
Эрагон ему не помогал. Впрочем, в данный момент его брат в помощи и не нуждался. А Эрагону и без того было чем заняться. Подойдя к первой темнице, он прошептал три слова и, услышав, как замок со щелчком открылся, рывком распахнул дверь. В крошечном помещении была только черная цепь да груда гниющих останков. Это печальное зрелище было совсем не тем, чего он ожидал; однако, уже зная, где находится предмет его поисков, изображал неведение и открывал одну дверь за другой, чтобы не вызывать подозрений со стороны Рорана.
Еще две двери как бы сами собой открылись и закрылись под воздействием магического заклятья. И наконец распахнулась четвертая дверь. Волшебный огонек осветил внутренность темницы, и Эрагон увидел того самого человека, которого, как он надеялся, никогда в жизни больше не увидит: это был Слоан.
4. Расставание
Мясник сидел, неловко привалившись к стене слева от входа; обе его руки были цепью прикованы к кольцу над головой.
Рваные лохмотья едва прикрывали бледное, истерзанное тело; кости проступали под ставшей полупрозрачной кожей. Синие вены страшно набухли. Запястья были до крови стерты наручниками. Седые остатки волос отвратительными грязными лохмотьями свисали вдоль щек, отчасти скрывая его покрытое оспинами лицо.
Удары молота Рорана заставили Слоана очнуться от забытья; он поднял голову навстречу свету и дрожащим голосом спросил:
– Кто это? Кто там?
Волосы упали с его лица, открывая странно темные глазницы. Эрагон пригляделся: вместо век там теперь виднелось лишь несколько почерневших клочков кожи, под которыми зияли страшные кровавые раны, да и вокруг вся кожа была в ссадинах и порезах.
Эрагон в ужасе понял, что раззаки выклевали Слоану глаза.
Он никак не мог решить, что же ему теперь делать. Этот мясник донес раззакам, что он, Эрагон, нашел яйцо Сапфиры. Дальше – больше: Слоан зверски убил стоявшего на часах Бирда и пропустил в Карвахолл солдат Империи. Если бы сейчас его судили односельчане, то наверняка признали бы его виновным и приговорили к повешению.
Эрагон не сомневался, что за все эти преступления мяснику полагается смертная казнь. Однако он колебался, понимая, что Роран любит Катрину, а Катрина, что бы ни со творил Слоан, отца все же, безусловно, любит. Слушать, как в суде Слоану выносят обвинительный приговор и приказывают его повесить, ей было бы слишком тяжело; нелегко это было бы и Рорану. Столь тяжкие переживания могли бы, наверное, даже поселить между ними вражду, которая привела бы их отношения к печальному концу. В общем, Эрагон был уверен: если сейчас они возьмут Слоана с собой, это, конечно же, поселит разногласия между всеми – между ним и Рораном, между Рораном и Катриной, между ними и остальными жителями Карвахолла; кроме того, это может оказаться опасным в том смысле, что ссоры отвлекут их от борьбы с Империей.
«Самое простое решение, – думал Эрагон, – попросту убить Слоана и сказать, что я нашел его в этой темнице мертвым…» Губы его задрожали, ибо ему тяжело было даже про себя произносить этот смертный приговор.
– Чего вам еще от меня надо? – спросил Слоан, вертя головой из стороны в сторону и пытаясь понять, где находится его собеседник. – Я уже и так рассказал вам все, что знаю!
Эрагон проклинал себя за эти неуместные колебания. Вина Слоана сомнению не подлежала; он был убийцей и предателем. Любой судья приговорил бы его к смертной казни.
И все же, несмотря на все эти доводы, он не мог решиться. Слоан сейчас лежал перед ним совершенно беспомощный. Слоана он знал всю свою жизнь, почти с рождения. Может, этот мясник и был человеком крайне неприятным, однако щемящие воспоминания о прошлом, которое отчасти, безусловно, было связано и со Слоаном, не давали ему покоя. Нанести сейчас Слоану смертельный удар было бы все равно что поднять руку на Хорста, или Лоринга, или на кого-то из стариков Карвахолла.
Однако Эрагон вновь приготовился произнести слова смертоносного заклятья.
И вдруг перед его мысленным взором возникло воспоминание о том, как Торкенбранд, тот работорговец, которого они с Муртагом повстречали во время своего бегства к варденам, стоял на коленях в дорожной пыли, а Муртаг несся верхом во весь опор, чтобы отсечь ему голову.
Эрагон тогда тоже возражал Муртагу, пытаясь ему помешать, и потом случившееся много дней не давало ему покоя.
«Неужели я настолько переменился, – спрашивал он себя, – что теперь и сам способен совершить точно такое же убийство? Как сказал Роран, я ведь уже убивал… Но ведь только в пылу битвы и никогда вот так…»
Он оглянулся через плечо и увидел, что Роран срубает последнюю дверную петлю в темнице Катрины. Затем, бросив на пол молот, он хотел было ударом плеча вышибить дверь, но передумал и решил попросту приподнять ее в дверной раме. Дверь чуть приподнялась, замерла и опасно качнулась.
– Помоги! Я не хочу, чтобы эта проклятая дверь рухнула на нее! – крикнул Роран.
Эрагон снова посмотрел на мясника. Времени на бессмысленные сомнения больше не было. Приходилось выбирать. Так или иначе, а выбирать ему придется…
– Эрагон!
«Я не знаю, как будет правильно». Эрагон понимал, что уже сама его неуверенность свидетельствует о том, что убить беззащитного Слоана было бы неправильно; впрочем, неправильно было бы и вернуть его варденам. Однако пока что он понятия не имел, как еще можно с ним поступить, какой третий выход, не столь исполненный откровенного насилия, может быть найден из этого положения.
Подняв руку, как для благословения, Эрагон прошептал: «Слитха», и тело Слоана сразу обмякло, наручники на бессильно обвисших руках звякнули, и он погрузился в глубокий сон. Убедившись, что заклинание подействовало, Эрагон снова закрыл дверь в темницу, запер ее и поставил возле нее магическую охрану.
«Ты чем это занимаешься, Эрагон?» – спросила Сапфира.
«Погоди, вот соберемся все вместе, и я все объясню».
«Что объяснишь? У тебя ведь никакого плана нет».
«Дай мне немного времени, и он будет».
– Что там было такое? – спросил у него Роран, когда он явился ему на подмогу.
– Слоан. – Эрагон подпер плечом дверь. – Он мертв.
– Как? – Глаза Рорана расширились от удивления.
– Похоже, они сломали ему шею.
На мгновение Эрагону показалось, что Роран ему не поверил. Затем Роран что-то проворчал и сказал:
– Ну что ж, наверно, так оно и лучше. Готов? Раз, два, три…
Вместе они вытащили тяжеленную дверь из рамы и бросили на пол в коридоре. Гулкое многократное эхо прокатилось по подземным переходам. Не медля ни секунды, Роран бросился в темницу, освещенную одной-единственной тонкой свечой. Эрагон последовал за ним.
Катрина, сжавшись в комок, сидела в дальнем углу железной лежанки.
– Оставьте меня в покое, беззубые ублюдки! Я… – Она вдруг умолкла, увидев Рорана, который шагнул к ней. Лицо ее было совершенно бледным от отсутствия солнечного света и свежего воздуха; на нем виднелись грязные потеки, и все же в эту минуту грязное бледное личико Катрины расцвело таким радостным удивлением и такой нежной любовью, что Эрагон подумал: в жизни не доводилось ему видеть лица прекрасней.
Не сводя с Рорана глаз, Катрина встала и дрожащей рукой коснулась его щеки.
– Ты пришел.
– Я пришел.
Смех, смешанный с рыданиями, вырвался у Рорана из груди, и он заключил ее в свои объятия. Они довольно долго стояли так, крепко прижавшись друг к другу.
Затем, чуть отстранившись, Роран трижды поцеловал ее в губы. Катрина наморщила носик и воскликнула:
– Ну и бородища у тебя! – Изо всех слов, которые она могла сейчас произнести, эти были самыми неожиданными, да и голос Катрины звучал настолько потрясенно и с таким удивлением, что Эрагон не выдержал и засмеялся.
Катрина, похоже, впервые заметила его присутствие. Она осмотрела его с ног до головы, остановила взгляд на его лице, которое изучала долго и с явным замешательством, потом спросила:
– Эрагон, это ты? – Я, я.
– Он теперь у нас Всадник, – сказал Роран.
– Всадник? Ты хочешь сказать… – Она запнулась; ее, похоже, ошеломило подобное откровение. Поглядывая на Рорана и словно ища в нем защиты, она подтянула его ближе к себе и спряталась ему за спину, подальше от Эрагона, и спросила у Рорана: – Но как же… как ты нашел нас? Кто с вами еще пришел сюда?
– Все это потом. Нам надо убираться из Хелгринда, пока вся Империя не кинулась за нами в погоню.
– Погоди! А что с моим отцом? Вы его нашли?
Роран посмотрел на Эрагона, затем снова на Катрину и мягко сказал:
– Мы пришли слишком поздно.
Катрина вздрогнула, зажмурилась, и одинокая слезинка скатилась по ее щеке.
– Да будет так.
Пока они разговаривали, Эрагон лихорадочно пытался сообразить, как ему избавиться от Слоана. От Сапфиры он свои сомнения старательно скрывал, понимая, что она не одобрит подобных настроений. В голове у него начал зарождаться план. Идея была, конечно, несколько необычная, связанная с определенными опасностями и некоторой неуверенностью, но в данных обстоятельствах лишь такой путь представлялся Эрагону возможным.
Прекратив размышления, Эрагон перешел к действиям. Времени у него было мало, а сделать нужно было очень много.
«Джиерда!» – крикнул он, простирая руку, и металлические кандалы на запястьях и щиколотках Катрины, вспыхнув голубым огнем, распались на части. Катрина даже подпрыгнула от изумления.
– Магия… – прошептала она.
– Совсем простенькое заклинание, – заверил ее Эрагон. однако она так и шарахнулась, когда он протянул к ней руку. – Катрина, мне нужно убедиться, что Гальбаторикс или его подручные не наложили на тебя какие-нибудь коварные чары, не заставили тебя поклясться в чем-либо на древнем языке.
– На древнем…
Роран не дал ей договорить:
– Эрагон! Сделай это потом, когда мы разобьем лагерь. Мы не можем здесь оставаться.
– Нет. – Эрагон рубанул рукой по воздуху. – Мы сделаем это сейчас. – Нахмурившись, Роран отошел в сторону и позволил Эрагону положить руки на плечи Катрине. – Ты просто смотри мне в глаза, – сказал он ей. Она кивнула и подчинилась.
Впервые у Эрагона возникла причина применить те заветные заклинания, которым обучил его Оромис. С их помощью можно было отыскать следы деятельности других магов. Эрагон хорошо помнил, какие трудности были у него в Эллесмере с запоминанием магических слов из секретных эльфийских свитков. Да и сейчас он чувствовал, что провалы у него в памяти весьма значительны; в трех случаях ему даже пришлось заменить одно слово другими, синонимичными, дабы иметь возможность завершить заклинание.
Эрагон довольно долго смотрел в блестящие, влажные от слез глаза Катрины, одними губами произнося слова древнего языка и время от времени – с ее разрешения – более тщательно изучая то или иное ее воспоминание, ища улики или следы, оставленные кем-то в ее душе. Он старался быть как можно более нежным с нею, в отличие от Двойников, которые тогда так варварски бесцеремонно вторглись в его память во время примерно такой же процедуры в самый первый день после их с Сапфирой прибытия в Фартхен Дур.
Роран стоял на страже, меряя шагами коридор перед распахнутой дверью. С каждой секундой возбуждение его все нарастало; он крутил в руках свой молот и даже постукивал им себе по ляжке словно отбивая некий музыкальный ритм.
Наконец Эрагон отпустил Катрину.
– Я закончил, – сообщил он.
– И что ты обнаружил? – шепетом спросила она, обхватив себя за плечи, точно ей холодно, и в тревоге морща лоб. Казалось, она ожидает страшного для себя приговора.
В камере вдруг стало очень тихо. Роран перестал шагать и застыл на пороге.
– Ничего, кроме твоих собственных мыслей. На тебе нет никаких чар, ты чиста.
– Ну конечно, она чиста! – прорычал Роран и снова заключил Катрину в объятия.
Втроем они вышли из темницы.
«Брисингр, йет таутхр», – сказал Эрагон, жестом призывая к себе волшебный огонек, который по-прежнему висел под потолком коридора. Повинуясь его команде, светящийся шарик ринулся к нему и занял место точно у него над головой; там он и оставался все это время, слегка подскакивая и покачиваясь, точно кусок плавника на волнах прибоя.
Эрагон шел впереди, уверенно ведя остальных за собой по путанице туннелей и переходов к той пещере, куда принесла их Сапфира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15