Жизненные силы почти покинули его. С огромным трудом король произносил слова заклинания для того, чтобы омолодить собственное тело и получить силы жить дальше. Нидхегг боролся за свое сознание с пустотой, одолевавшей его, чтобы преждевременная смерть не могла захватить его в свои цепкие объятия.
Понимая, что маг старается воспользоваться заклинанием силы и молодости, Ялна была полна решимости помешать ему действовать. Она изо всех сил поползла на руках через всю пещеру по холодным плитам каменного пола. Девушка прекрасно понимала, что как только маг наберется сил, он снова возьмется за свое черное дело. Ей хотелось нанести удар, пока он еще слаб, и закончить дело, начатое Песнью Крови.
Ялна сжала зубы от напряжения и усилий, задыхаясь и с трудом ловя воздух открытым ртом, она подползала все ближе и ближе к своему мучителю, и каждый рывок, в который она вкладывала всю свою энергию и силы, казался ей до сумасшествия слабым и крохотным. Пот потоками катил с ее тела. Девушка ползла по покрывавшему весь пол пещеры праху рабов Смерти. Ее кожа стала серой от этой пыли, но, не обращая внимания на все это, она продолжала ползти к Нидхеггу.
Но теперь уже Череп горел пульсирующим ярким светом, женщины кричали громче, извиваясь в цепях, и заклинание силы уже начало свою зловещую работу.
«Нет! — подумала Ялна, из последних сил пытаясь ползти еще быстрее. — Он не может победить снова! Милостивая Скади, нет, только не сейчас!»
Девушка подобралась к королю совсем близко и уже могла дотянуться до него…
Четыре багровых луча неожиданно устремились сверху вниз от Черепа прямо к Нидхеггу. Они окутали тело мага нестерпимо ярким свечением, начав стремительно омолаживать его дряхлую плоть, даруя силу.
Ялна потянулась вверх, схватила побелевшими от напряжения пальцами край багряных одеяний колдуна и резко подтянулась на них, поднимаясь на колени. И тут же закричала от невыносимой боли, когда багровые лучи ударили ей в спину. И все же она нашла в себе мужество дотянуться до его горла и вцепиться в него мертвой хваткой. От усилий и терзающей тело боли она едва осознавала, что делает. Ее глаза были наполовину закрыты.
Неожиданно Нидхегг отшвырнул ее от себя. Девушка упала навзничь, вновь ударившись спиной о каменный пол, ее душили рыдания от отчаяния и бессилия.
Властитель легко поднялся на ноги и на какую-то долю секунды замер, впившись злым взглядом в непокорную рабыню. Затем он шагнул к ней и пнул носком башмака в бок, потом ударил по животу, по плечу, он пинал ее снова и снова, а она, не в силах даже увернуться от ударов, лишь пыталась закрыть руками лицо. Рабыня вскрикивала каждый раз, когда грубый башмак с силой бил по ней, оставляя на теле кровоподтеки и синяки.
Когда она уже перестала кричать и дергаться после каждого удара, колдун склонился над ней и убедился, что она еще жива. Потом Нидхегг схватил ее за черные длинные волосы и оттащил к стене пещеры, надежно приковав ошейником.
Маг вернулся к Черепу и, склонясь к столу со множеством свитков, старался не думать о том, до какой степени близко на сей раз он подошел к смерти.
Заклинание молодости и в самом деле дало ему силы справиться с рабыней, но ее внезапное нападение не дало заклинанию возможности сработать в полную силу. Прикованные к Черепу женщины были мертвы, как бы там ни было, теперь эти жертвы оказались совершенно бессмысленны. Ему понадобятся новые жизненные силы, а значит, и новые люди, чтобы довершить заклятие и получить настоящую молодость.
Он бросил гневный взгляд на висевшую в бессознательном состоянии рабыню, прикованную за шею к стене пещеры. Трудно было даже представить, какое страшное наказание заслужила она своей дерзостью и неповиновением его воле. «Когда с Песнью Крови будет покончено, я обязательно придумаю новые, самые страшные и ужасные пытки для этой твари», — подумал Нидхегг с удовлетворением. Он снова посмотрел на Череп.
Опять воительнице удалось избежать гибели, гибели, в которой он был совершенно уверен. А может, все-таки нет?
Нидхегг сконцентрировал волю и сознание, направляя свои чары за пределы стен Ностранда, разыскивая всадников в далекой долине. Да, они еще находились там. Три всадника продолжали свой путь сквозь залитую лунным светом ночь. Взрыв сферы не причинил им ни малейшего вреда, она сама и трое ее спутников где-то поблизости. Колдун ощущал ее присутствие, но никак не мог обнаружить, где конкретно.
Он расширил круг поиска и вдруг наткнулся на отряд из двенадцати солдат, разбивших лагерь недалеко от долины. Это был один из разъездов, направленных генералом Ковной по приказу короля по всем дорогам, ведущим на север, еще вчера.
Властитель очень сомневался, что солдаты смогут остановить или захватить в плен воительницу богини Хель. Он подозревал, что магия, скрывшая присутствие Песни Крови от него, спрячет ее и от солдат. Нет, патрули генерала Ковны не в состоянии справиться с этой компанией. Они могли лишь слегка побеспокоить воительницу и задержать ее в пути, дав ему, магу, еще немного времени для новых заклинаний и новых атак. Нидхегг отлично понимал, что только полное использование всей мощи его магии способно уничтожить ее, но при этом он сам подвергался опасности.
И если у нее появилась возможность стать невидимой, она могла бы совершенно свободно проскользнуть сквозь целую армию, которая сейчас лагерем стоит на равнине у стен Ностранда. Да, Песнь Крови могла бы это сделать, но только не ее спутники.
«Очень хорошо, — подумал Нидхегг, — пусть она придет ко мне, пусть она даже войдет в Ностранд. Я прикажу оставить ворота открытыми. Но как только ее нога переступит порог замка, то моих колдовских сил вполне хватит, чтобы обнаружить ее присутствие и сорвать с нее таинственную защиту, какого бы рода она ни была — реального или магического. А если даже она сумеет миновать ловушки и проберется в туннель, ведущий к пещере, то ей не избежать моих охранников. И уж тогда никакая магия ей не поможет. Они проникнут в ее тело и сделают ее беспомощной».
Приятные картины стали разворачиваться в воображении короля. Он уже видел точно наяву, как Песнь Крови беспомощно корчится на полу у его ног, наполовину парализованная. Рассмеявшись этой мысли, он даже в глубине души надеялся, что ей удастся зайти так далеко и уж тогда ему хватит времени поиздеваться над ней вволю, прежде чем он поместит ее труп в пещеру внизу и отправит ее бессмертную душу на вечные пытки и муки в пределы царства агонии.
Он мог бы получить удовольствие и от ее спутников, если бы им только удалось выйти живыми из ловушки, приготовленной специально для них у стен Ностранда.
Неожиданный прилив слабости вернул его в реальность болезненным толчком, заставив подумать о собственной жизни. Его тело не получило молодости, заклинание было прервано, и силы таяли с каждым мгновением. Еще раз бросив гневный взгляд на рабыню, все еще находившуюся без сознания, он натянул черную шелковую маску и решительно направился из пещеры, чтобы подобрать себе еще четыре свежие жертвы. Нидхегг прекрасно осознавал, что теперь время играет решающую роль. На сей раз он не должен проиграть. Песнь Крови либо будет уничтожена вместе со всеми ее спутниками, либо должна быть доставлена к нему в пещеру связанная, надломленная поражением, вопящая от ужаса и отчаяния. Ее агония доставит ему ни с чем не сравнимое наслаждение.
Над долиной неожиданно вспыхнул яркий белый луч, превратив ночь в день.
Хальд вскрикнула от боли, поскольку она применила заклинание и теперь могла видеть в темноте. Ее ночное зрение, улавливавшее малейшие источники света, сыграло с ней злую шутку, когда раздался взрыв и ярчайший световой поток хлынул в глаза.
Все четыре лошади испуганно заржали и стали метаться из стороны в сторону, пытаясь повернуть назад. Песнь Крови, Вельгерт и Торфинн выхватили мечи из ножен, ожидая атаки.
Наконец воительнице удалось успокоить лошадь, и она посмотрела на небо, в ту сторону, где несколько секунд назад пылала белая, точно солнце, сфера. Небо снова потемнело, никакого грома не слышно, никаких облаков. Яркие звезды помаргивали на бархатной черноте небосвода. Да и луна по-прежнему светила ровным бледно-желтым светом.
— Магия? — вслух рассуждала Песнь Крови.
Они подождали еще немного, напряженно вслушиваясь и всматриваясь в темноту, пытаясь определить, что же произошло и почему за вспышкой не последовало никакой атаки. Но по мере того, как минуты уходили и ничего не происходило вокруг, они стали успокаиваться.
— Возможно, это было совсем и не колдовство Нидхегга, — неуверенно предположил Торфинн, возвращая меч в ножны.
— Может быть, и нет, — согласилась с ним Вельгерт.
— Что бы это ни было, — заметила Песнь Крови, — это никак не повредило нам.
— Не совсем так, — неуверенно произнесла Хальд, — я ослепла.
Глава шестнадцатая. СОЛДАТЫ
Долина заканчивалась узким проходом между двумя высокими скалами, уходившими в небо, похожими на двух часовых, сторожащих покой. Песнь Крови спешилась, собираясь разведать местность и выяснить, не кроется ли где-нибудь поблизости ловушка или засада. Остальные трое остались ее дожидаться. Восточная часть неба уже стала сереть в предрассветных сумерках, когда они наконец услышали, как воительница пробирается назад осторожными шагами.
— Никакой засады, — сообщила Песнь Крови, — но разъезд из двенадцати солдат устроил себе лагерь как раз у выхода из долины, по ту сторону скал. Нам никак не удастся проскочить мимо них незаметно, поэтому придется их уничтожить. У них всего трое часовых, — продолжала она шепотом, — каждый находится на вершине невысокого холма, возвышающегося над лагерем, окружая их с трех сторон. Я подберусь к одному из них незаметно под прикрытием Тарнкаппе, убью его очень тихо, затем сниму Тарнкаппе и стану расхаживать по вершине холма, чтобы остальные думали, будто часовой на своем месте. Потом кто-нибудь из вас сменит меня на посту, и таким образом я смогу убить следующего, время у нас еще есть, мы сможем убрать всех часовых, как бы сменив их.
— Но мои глаза… — начала было Хальд неуверенно. — Как я могу быть полезной тебе, если я совсем ничего не вижу?
— Ты можешь просто стоять на месте, держать пику и делать вид, что наблюдаешь за окрестностями, — успокоила ее Песнь Крови. — Для этого тебе совсем не требуется зрение.
— Ты будешь исполнять роль первого часового, ведьма, — предложил Торфинн. — Я проведу тебя туда, прежде чем сам изображу часового на другом холме.
— А когда вы все займете положение на вершинах холмов вокруг лагеря вместо часовых, я спущусь в шапке-невидимке в лагерь и отправлю всех воинов Нидхегга к богине Хель, — закончила Песнь Крови с воодушевлением, затем она развернулась и направилась прочь к выходу из долины.
Остальные последовали за ней. Она двигалась достаточно быстро, прекрасно осознавая, что как только над горизонтом появятся первые лучи солнца, на их плане можно будет поставить крест.
Первый часовой услышал за своей спиной торопливые шаги и шорох камней. Он резко обернулся, хватаясь за меч, но так ничего и не увидел. Он нахмурился, почувствовав тревогу, затем пожал плечами и снова уставился на горизонт, ожидая восхода солнца.
Солдат даже попытался предупредить остальных, когда боль врезалась ему в горло острием кинжала. Но вместо крика послышался лишь сиплый, сдавленный стон да бульканье крови. Он понял, что это его кровь толчками бьет из зияющей раны на шее, уже в последнюю секунду увидев перед собой женщину во всем черном, возникшую из пустоты, точно сам предрассветный серый воздух породил ее.
Глядя на то, как опадает тело часового и как Песнь Крови вдруг появляется на вершине холма, Торфинн подтолкнул Хальд, стараясь идти с ней по склону тихо, не издавая посторонних звуков. Он вел ее за собой по той стороне, невидимой со стороны лагеря.
— Быстрее! — нетерпеливо прошептала Песнь Крови, подгоняя эту не слишком шуструю парочку, теперь уже поднявшуюся до половины склона. — Слишком быстро светает.
И вскоре Хальд одиноко стояла на вершине холма, слепо таращась в тусклую предрассветную тьму и держа пику, как и положено часовому.
Торфинн начал быстро спускаться по склону, стараясь остаться незамеченным другими солдатами в лагере, затем осторожно обогнул его и направился к следующему холму. Песнь Крови, надев Тарнкаппе, неслышно ступая, направилась прямиком к следующей цели, проходя прямо через лагерь.
Но далеко не все спали в лагере в этот предрассветный час. Один из солдат вдруг очнулся от приснившегося ему ночного кошмара и поднялся, чтобы освободить мочевой пузырь. Он вышел за круг света, отбрасываемый костром, и ему вдруг показалось, будто один из часовых на холме неожиданно упал как подкошенный, но тут же снова появился, точно из воздуха. Протирая слипавшиеся со сна глаза, он уже было собрался вернуться на свое место возле костра, размышляя над тем, какую странную шутку иногда может сыграть с человеком зрение, особенно ночью. Но затем он повернулся и начал карабкаться вверх по склону холма, прямо к часовому, продолжавшему стоять неподвижно, словно столб.
Хальд отлично слышала приближающиеся шаги. Она застыла, точно статуя, с силой сжав пику.
— Я нашел ответ на твою загадку, Рольф, — раздался, приближаясь, мужской голос. — Ты должен мне серебряную монету, на которую с тобой спорили.
Хальд чувствовала, как сердце у нее в груди грохает, точно молот. Пот катился по лицу. Мысли понеслись неуправляемой лавиной, она не видела никакой надежды выпутаться из этой опасной ситуации. «Я не должна произносить ни звука, я не должна выдавать остальных, что бы со мной ни случилось…»
— Ты что, не слышишь, что я тебе сказал, Рольф? Ты должен мне… — Голос солдата осекся в тишине, когда тот вдруг увидел распростертое на земле тело с перерезанным горлом, лежавшее прямо за гребнем холма с той стороны, где его нельзя было видеть из лагеря.
Хальд услышала звук меча, вынимаемого из ножен. Ее колени едва не подгибались от ужаса и слабости. Однако она продолжала стоять неподвижно, только еще сильнее сжав пику побелевшими пальцами. Ведьма стиснула зубы и приготовилась к смерти. «Великая Фрейя, прими меня в своих чертогах Фолькванга», — мысленно помолилась она, и вытекшие из ослепших глаз слезы ручейками побежали по щекам.
Странное неясное бульканье раздалось совсем рядом, и тут же послышался шум падающего на землю тела.
— Все в порядке, Хальд, — прошептала ей на ухо Песнь Крови, ободряюще обнимая ведьму. — Я видела, как он покинул лагерь, и последовала за ним.
Воительница почувствовала, как плечи Хальд затряслись, только теперь она увидела слезы на лице молодой женщины.
— Ты очень смелая, — подбодрила ее Песнь Крови, а затем поспешила к следующему часовому.
— Я уж думал, с тобой что-нибудь случилось, — произнес Торфинн встревоженно, когда пришел заменить второго часового. — Где ты пропадала так долго?
— Один из солдат подошел к Хальд. Я вовремя заметила его, и мне пришлось его убрать.
Песнь Крови бросила взгляд в сторону алеющего востока и поспешила дальше, к последнему часовому, через пару минут дело было сделано. Вельгерт заменила его на третьем посту.
— Ненавижу резать глотки спящим людям, — тихо сказала Песнь Крови своей подруге.
— Тогда снимай свою Тарнкаппе, Фрейядис. Подними на ноги солдат. Трое уже мертвы…
— Четверо. Один из них пытался подойти к Хальд.
— Тогда против наших трех мечей остаются всего восемь. Легкая победа для таких опытных воительниц, как мы, кто обрел свое мастерство на арене среди смертей и крови.
— Для меня это слишком большой соблазн, Вельгерт. Но… нет. Нам еще придется сражаться, и сражаться много. Самая важная битва впереди. Мы не должны рисковать собой без особой необходимости.
Песнь Крови направилась вниз по склону прямо к объятому сном лагерю, держа наготове боевой кинжал.
Она добралась до лагеря, наклонилась, полоснула по горлу первому же спящему, пошла дальше, к следующему солдату, затем к следующему. Теперь оставалось всего пятеро. Она склонилась над одним из них. Кто-то выругался за ее спиной и начал орать в полную глотку, стараясь разбудить остальных.
Она развернулась на пятках, отбросила в сторону кинжал и выхватила из ножен меч.
Воин Нидхегга, обнаруживший большую часть отряда с перерезанными глотками и поднявший остальных своих товарищей, замер в изумлении и ужасе, когда откуда ни возьмись появился меч, воткнувшийся ему в грудь по самую рукоять. Его рот перекосился в предсмертном крике, он упал ничком и умер раньше, чем его бренное тело успело коснуться земли.
Песнь Крови резанула горло солдата лезвием меча, с усилием высвободила оружие, обезглавила следующего, сидевшего на земле, спросонья протирая глаза и пытаясь понять, что происходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Понимая, что маг старается воспользоваться заклинанием силы и молодости, Ялна была полна решимости помешать ему действовать. Она изо всех сил поползла на руках через всю пещеру по холодным плитам каменного пола. Девушка прекрасно понимала, что как только маг наберется сил, он снова возьмется за свое черное дело. Ей хотелось нанести удар, пока он еще слаб, и закончить дело, начатое Песнью Крови.
Ялна сжала зубы от напряжения и усилий, задыхаясь и с трудом ловя воздух открытым ртом, она подползала все ближе и ближе к своему мучителю, и каждый рывок, в который она вкладывала всю свою энергию и силы, казался ей до сумасшествия слабым и крохотным. Пот потоками катил с ее тела. Девушка ползла по покрывавшему весь пол пещеры праху рабов Смерти. Ее кожа стала серой от этой пыли, но, не обращая внимания на все это, она продолжала ползти к Нидхеггу.
Но теперь уже Череп горел пульсирующим ярким светом, женщины кричали громче, извиваясь в цепях, и заклинание силы уже начало свою зловещую работу.
«Нет! — подумала Ялна, из последних сил пытаясь ползти еще быстрее. — Он не может победить снова! Милостивая Скади, нет, только не сейчас!»
Девушка подобралась к королю совсем близко и уже могла дотянуться до него…
Четыре багровых луча неожиданно устремились сверху вниз от Черепа прямо к Нидхеггу. Они окутали тело мага нестерпимо ярким свечением, начав стремительно омолаживать его дряхлую плоть, даруя силу.
Ялна потянулась вверх, схватила побелевшими от напряжения пальцами край багряных одеяний колдуна и резко подтянулась на них, поднимаясь на колени. И тут же закричала от невыносимой боли, когда багровые лучи ударили ей в спину. И все же она нашла в себе мужество дотянуться до его горла и вцепиться в него мертвой хваткой. От усилий и терзающей тело боли она едва осознавала, что делает. Ее глаза были наполовину закрыты.
Неожиданно Нидхегг отшвырнул ее от себя. Девушка упала навзничь, вновь ударившись спиной о каменный пол, ее душили рыдания от отчаяния и бессилия.
Властитель легко поднялся на ноги и на какую-то долю секунды замер, впившись злым взглядом в непокорную рабыню. Затем он шагнул к ней и пнул носком башмака в бок, потом ударил по животу, по плечу, он пинал ее снова и снова, а она, не в силах даже увернуться от ударов, лишь пыталась закрыть руками лицо. Рабыня вскрикивала каждый раз, когда грубый башмак с силой бил по ней, оставляя на теле кровоподтеки и синяки.
Когда она уже перестала кричать и дергаться после каждого удара, колдун склонился над ней и убедился, что она еще жива. Потом Нидхегг схватил ее за черные длинные волосы и оттащил к стене пещеры, надежно приковав ошейником.
Маг вернулся к Черепу и, склонясь к столу со множеством свитков, старался не думать о том, до какой степени близко на сей раз он подошел к смерти.
Заклинание молодости и в самом деле дало ему силы справиться с рабыней, но ее внезапное нападение не дало заклинанию возможности сработать в полную силу. Прикованные к Черепу женщины были мертвы, как бы там ни было, теперь эти жертвы оказались совершенно бессмысленны. Ему понадобятся новые жизненные силы, а значит, и новые люди, чтобы довершить заклятие и получить настоящую молодость.
Он бросил гневный взгляд на висевшую в бессознательном состоянии рабыню, прикованную за шею к стене пещеры. Трудно было даже представить, какое страшное наказание заслужила она своей дерзостью и неповиновением его воле. «Когда с Песнью Крови будет покончено, я обязательно придумаю новые, самые страшные и ужасные пытки для этой твари», — подумал Нидхегг с удовлетворением. Он снова посмотрел на Череп.
Опять воительнице удалось избежать гибели, гибели, в которой он был совершенно уверен. А может, все-таки нет?
Нидхегг сконцентрировал волю и сознание, направляя свои чары за пределы стен Ностранда, разыскивая всадников в далекой долине. Да, они еще находились там. Три всадника продолжали свой путь сквозь залитую лунным светом ночь. Взрыв сферы не причинил им ни малейшего вреда, она сама и трое ее спутников где-то поблизости. Колдун ощущал ее присутствие, но никак не мог обнаружить, где конкретно.
Он расширил круг поиска и вдруг наткнулся на отряд из двенадцати солдат, разбивших лагерь недалеко от долины. Это был один из разъездов, направленных генералом Ковной по приказу короля по всем дорогам, ведущим на север, еще вчера.
Властитель очень сомневался, что солдаты смогут остановить или захватить в плен воительницу богини Хель. Он подозревал, что магия, скрывшая присутствие Песни Крови от него, спрячет ее и от солдат. Нет, патрули генерала Ковны не в состоянии справиться с этой компанией. Они могли лишь слегка побеспокоить воительницу и задержать ее в пути, дав ему, магу, еще немного времени для новых заклинаний и новых атак. Нидхегг отлично понимал, что только полное использование всей мощи его магии способно уничтожить ее, но при этом он сам подвергался опасности.
И если у нее появилась возможность стать невидимой, она могла бы совершенно свободно проскользнуть сквозь целую армию, которая сейчас лагерем стоит на равнине у стен Ностранда. Да, Песнь Крови могла бы это сделать, но только не ее спутники.
«Очень хорошо, — подумал Нидхегг, — пусть она придет ко мне, пусть она даже войдет в Ностранд. Я прикажу оставить ворота открытыми. Но как только ее нога переступит порог замка, то моих колдовских сил вполне хватит, чтобы обнаружить ее присутствие и сорвать с нее таинственную защиту, какого бы рода она ни была — реального или магического. А если даже она сумеет миновать ловушки и проберется в туннель, ведущий к пещере, то ей не избежать моих охранников. И уж тогда никакая магия ей не поможет. Они проникнут в ее тело и сделают ее беспомощной».
Приятные картины стали разворачиваться в воображении короля. Он уже видел точно наяву, как Песнь Крови беспомощно корчится на полу у его ног, наполовину парализованная. Рассмеявшись этой мысли, он даже в глубине души надеялся, что ей удастся зайти так далеко и уж тогда ему хватит времени поиздеваться над ней вволю, прежде чем он поместит ее труп в пещеру внизу и отправит ее бессмертную душу на вечные пытки и муки в пределы царства агонии.
Он мог бы получить удовольствие и от ее спутников, если бы им только удалось выйти живыми из ловушки, приготовленной специально для них у стен Ностранда.
Неожиданный прилив слабости вернул его в реальность болезненным толчком, заставив подумать о собственной жизни. Его тело не получило молодости, заклинание было прервано, и силы таяли с каждым мгновением. Еще раз бросив гневный взгляд на рабыню, все еще находившуюся без сознания, он натянул черную шелковую маску и решительно направился из пещеры, чтобы подобрать себе еще четыре свежие жертвы. Нидхегг прекрасно осознавал, что теперь время играет решающую роль. На сей раз он не должен проиграть. Песнь Крови либо будет уничтожена вместе со всеми ее спутниками, либо должна быть доставлена к нему в пещеру связанная, надломленная поражением, вопящая от ужаса и отчаяния. Ее агония доставит ему ни с чем не сравнимое наслаждение.
Над долиной неожиданно вспыхнул яркий белый луч, превратив ночь в день.
Хальд вскрикнула от боли, поскольку она применила заклинание и теперь могла видеть в темноте. Ее ночное зрение, улавливавшее малейшие источники света, сыграло с ней злую шутку, когда раздался взрыв и ярчайший световой поток хлынул в глаза.
Все четыре лошади испуганно заржали и стали метаться из стороны в сторону, пытаясь повернуть назад. Песнь Крови, Вельгерт и Торфинн выхватили мечи из ножен, ожидая атаки.
Наконец воительнице удалось успокоить лошадь, и она посмотрела на небо, в ту сторону, где несколько секунд назад пылала белая, точно солнце, сфера. Небо снова потемнело, никакого грома не слышно, никаких облаков. Яркие звезды помаргивали на бархатной черноте небосвода. Да и луна по-прежнему светила ровным бледно-желтым светом.
— Магия? — вслух рассуждала Песнь Крови.
Они подождали еще немного, напряженно вслушиваясь и всматриваясь в темноту, пытаясь определить, что же произошло и почему за вспышкой не последовало никакой атаки. Но по мере того, как минуты уходили и ничего не происходило вокруг, они стали успокаиваться.
— Возможно, это было совсем и не колдовство Нидхегга, — неуверенно предположил Торфинн, возвращая меч в ножны.
— Может быть, и нет, — согласилась с ним Вельгерт.
— Что бы это ни было, — заметила Песнь Крови, — это никак не повредило нам.
— Не совсем так, — неуверенно произнесла Хальд, — я ослепла.
Глава шестнадцатая. СОЛДАТЫ
Долина заканчивалась узким проходом между двумя высокими скалами, уходившими в небо, похожими на двух часовых, сторожащих покой. Песнь Крови спешилась, собираясь разведать местность и выяснить, не кроется ли где-нибудь поблизости ловушка или засада. Остальные трое остались ее дожидаться. Восточная часть неба уже стала сереть в предрассветных сумерках, когда они наконец услышали, как воительница пробирается назад осторожными шагами.
— Никакой засады, — сообщила Песнь Крови, — но разъезд из двенадцати солдат устроил себе лагерь как раз у выхода из долины, по ту сторону скал. Нам никак не удастся проскочить мимо них незаметно, поэтому придется их уничтожить. У них всего трое часовых, — продолжала она шепотом, — каждый находится на вершине невысокого холма, возвышающегося над лагерем, окружая их с трех сторон. Я подберусь к одному из них незаметно под прикрытием Тарнкаппе, убью его очень тихо, затем сниму Тарнкаппе и стану расхаживать по вершине холма, чтобы остальные думали, будто часовой на своем месте. Потом кто-нибудь из вас сменит меня на посту, и таким образом я смогу убить следующего, время у нас еще есть, мы сможем убрать всех часовых, как бы сменив их.
— Но мои глаза… — начала было Хальд неуверенно. — Как я могу быть полезной тебе, если я совсем ничего не вижу?
— Ты можешь просто стоять на месте, держать пику и делать вид, что наблюдаешь за окрестностями, — успокоила ее Песнь Крови. — Для этого тебе совсем не требуется зрение.
— Ты будешь исполнять роль первого часового, ведьма, — предложил Торфинн. — Я проведу тебя туда, прежде чем сам изображу часового на другом холме.
— А когда вы все займете положение на вершинах холмов вокруг лагеря вместо часовых, я спущусь в шапке-невидимке в лагерь и отправлю всех воинов Нидхегга к богине Хель, — закончила Песнь Крови с воодушевлением, затем она развернулась и направилась прочь к выходу из долины.
Остальные последовали за ней. Она двигалась достаточно быстро, прекрасно осознавая, что как только над горизонтом появятся первые лучи солнца, на их плане можно будет поставить крест.
Первый часовой услышал за своей спиной торопливые шаги и шорох камней. Он резко обернулся, хватаясь за меч, но так ничего и не увидел. Он нахмурился, почувствовав тревогу, затем пожал плечами и снова уставился на горизонт, ожидая восхода солнца.
Солдат даже попытался предупредить остальных, когда боль врезалась ему в горло острием кинжала. Но вместо крика послышался лишь сиплый, сдавленный стон да бульканье крови. Он понял, что это его кровь толчками бьет из зияющей раны на шее, уже в последнюю секунду увидев перед собой женщину во всем черном, возникшую из пустоты, точно сам предрассветный серый воздух породил ее.
Глядя на то, как опадает тело часового и как Песнь Крови вдруг появляется на вершине холма, Торфинн подтолкнул Хальд, стараясь идти с ней по склону тихо, не издавая посторонних звуков. Он вел ее за собой по той стороне, невидимой со стороны лагеря.
— Быстрее! — нетерпеливо прошептала Песнь Крови, подгоняя эту не слишком шуструю парочку, теперь уже поднявшуюся до половины склона. — Слишком быстро светает.
И вскоре Хальд одиноко стояла на вершине холма, слепо таращась в тусклую предрассветную тьму и держа пику, как и положено часовому.
Торфинн начал быстро спускаться по склону, стараясь остаться незамеченным другими солдатами в лагере, затем осторожно обогнул его и направился к следующему холму. Песнь Крови, надев Тарнкаппе, неслышно ступая, направилась прямиком к следующей цели, проходя прямо через лагерь.
Но далеко не все спали в лагере в этот предрассветный час. Один из солдат вдруг очнулся от приснившегося ему ночного кошмара и поднялся, чтобы освободить мочевой пузырь. Он вышел за круг света, отбрасываемый костром, и ему вдруг показалось, будто один из часовых на холме неожиданно упал как подкошенный, но тут же снова появился, точно из воздуха. Протирая слипавшиеся со сна глаза, он уже было собрался вернуться на свое место возле костра, размышляя над тем, какую странную шутку иногда может сыграть с человеком зрение, особенно ночью. Но затем он повернулся и начал карабкаться вверх по склону холма, прямо к часовому, продолжавшему стоять неподвижно, словно столб.
Хальд отлично слышала приближающиеся шаги. Она застыла, точно статуя, с силой сжав пику.
— Я нашел ответ на твою загадку, Рольф, — раздался, приближаясь, мужской голос. — Ты должен мне серебряную монету, на которую с тобой спорили.
Хальд чувствовала, как сердце у нее в груди грохает, точно молот. Пот катился по лицу. Мысли понеслись неуправляемой лавиной, она не видела никакой надежды выпутаться из этой опасной ситуации. «Я не должна произносить ни звука, я не должна выдавать остальных, что бы со мной ни случилось…»
— Ты что, не слышишь, что я тебе сказал, Рольф? Ты должен мне… — Голос солдата осекся в тишине, когда тот вдруг увидел распростертое на земле тело с перерезанным горлом, лежавшее прямо за гребнем холма с той стороны, где его нельзя было видеть из лагеря.
Хальд услышала звук меча, вынимаемого из ножен. Ее колени едва не подгибались от ужаса и слабости. Однако она продолжала стоять неподвижно, только еще сильнее сжав пику побелевшими пальцами. Ведьма стиснула зубы и приготовилась к смерти. «Великая Фрейя, прими меня в своих чертогах Фолькванга», — мысленно помолилась она, и вытекшие из ослепших глаз слезы ручейками побежали по щекам.
Странное неясное бульканье раздалось совсем рядом, и тут же послышался шум падающего на землю тела.
— Все в порядке, Хальд, — прошептала ей на ухо Песнь Крови, ободряюще обнимая ведьму. — Я видела, как он покинул лагерь, и последовала за ним.
Воительница почувствовала, как плечи Хальд затряслись, только теперь она увидела слезы на лице молодой женщины.
— Ты очень смелая, — подбодрила ее Песнь Крови, а затем поспешила к следующему часовому.
— Я уж думал, с тобой что-нибудь случилось, — произнес Торфинн встревоженно, когда пришел заменить второго часового. — Где ты пропадала так долго?
— Один из солдат подошел к Хальд. Я вовремя заметила его, и мне пришлось его убрать.
Песнь Крови бросила взгляд в сторону алеющего востока и поспешила дальше, к последнему часовому, через пару минут дело было сделано. Вельгерт заменила его на третьем посту.
— Ненавижу резать глотки спящим людям, — тихо сказала Песнь Крови своей подруге.
— Тогда снимай свою Тарнкаппе, Фрейядис. Подними на ноги солдат. Трое уже мертвы…
— Четверо. Один из них пытался подойти к Хальд.
— Тогда против наших трех мечей остаются всего восемь. Легкая победа для таких опытных воительниц, как мы, кто обрел свое мастерство на арене среди смертей и крови.
— Для меня это слишком большой соблазн, Вельгерт. Но… нет. Нам еще придется сражаться, и сражаться много. Самая важная битва впереди. Мы не должны рисковать собой без особой необходимости.
Песнь Крови направилась вниз по склону прямо к объятому сном лагерю, держа наготове боевой кинжал.
Она добралась до лагеря, наклонилась, полоснула по горлу первому же спящему, пошла дальше, к следующему солдату, затем к следующему. Теперь оставалось всего пятеро. Она склонилась над одним из них. Кто-то выругался за ее спиной и начал орать в полную глотку, стараясь разбудить остальных.
Она развернулась на пятках, отбросила в сторону кинжал и выхватила из ножен меч.
Воин Нидхегга, обнаруживший большую часть отряда с перерезанными глотками и поднявший остальных своих товарищей, замер в изумлении и ужасе, когда откуда ни возьмись появился меч, воткнувшийся ему в грудь по самую рукоять. Его рот перекосился в предсмертном крике, он упал ничком и умер раньше, чем его бренное тело успело коснуться земли.
Песнь Крови резанула горло солдата лезвием меча, с усилием высвободила оружие, обезглавила следующего, сидевшего на земле, спросонья протирая глаза и пытаясь понять, что происходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34