Это одна из причин, почему я пришел к вам. И, по чести говоря, тут просто не обойдешься без высших инстанций. Две глубоководные лодки – это же немалый расход, управление не может само его утвердить.
– А если ваше предложение пройдет, вы ручаетесь, что удастся найти людей?
– Конечно. Надо только выбрать правильное время. Заграждение теперь надежно на сто процентов, за последние три года не было ни одной серьезной аварии, так что у нас, смотрителей, не такая уж большая нагрузка, если не считать сезон облавы и боя. Вот я и подумал, что было бы неплохо...
– Использовать расточаемые впустую таланты смотрителей?
– Ну, зачем же так резко. Я вовсе не хочу сказать, что у нас в отделе не умеют организовать работу.
– Что вы, что вы, – улыбнулся министр, – я ничего такого не подразумеваю. Но перейдем ко второму вопросу, он более личного свойства.
Почему вы так упорно пробиваете этот проект? Наверно, немало времени и сил на него потратили. Наконец вы, скажем прямо, рискуете навлечь на себя немилость своего начальства, обращаясь непосредственно ко мне.
На этот вопрос и другу было бы нелегко ответить, не говоря уж о незнакомом человеке. Сумеет ли этот господин, занимающий столь высокую должность в государственном аппарате, понять завораживающее действие таинственного эха, виденного на экране гидролокатора всего один раз, да и то несколько лет назад? Должен понять, ведь он – пусть отчасти – ученый.
– Я старший смотритель, – объяснил Франклин. – Но в этом качестве мне осталось служить недолго – не тот возраст: тридцать восемь лет, придется расстаться с морем. И вообще я любопытный; видно, надо было самому пойти в науку. Мне очень хочется решить эту загадку, хотя надежд на успех совсем мало.
– Да, вам будет нелегко. Эта карта, на которой вы обозначили достоверные наблюдения, покрывает почти половину Мирового океана.
– Я знаю, на первый взгляд это безнадежно, но наши новые гидролокаторы в три раза мощнее прежних, а эхо такого размера сразу бросится в глаза. Не я, так кто-нибудь другой, это теперь только вопрос времени.
– И вам хочется, чтобы это были бы. Что ж, это вполне резонно.
Когда пришло ваше первое письмо, я переговорил с нашими биологами, услышал три разных мнения – и ни одного обнадеживающего. Некоторые признают, что такие эхо-сигналы в самом деле наблюдались, но относят их за счет дефектов гидролокатора или особого состояния воды.
Франклин фыркнул.
– Кто сам видел эти эхо, никогда так не скажет. А что касается всяких ложных эхо и дефектов аппаратуры, то уж мы-то их распознаем, это наша обязанность.
– Согласен. Другие считают, что все... скажем так: обычные морские змеи – не что иное, как кальмары, ремень-рыбы и угри, что это их видели ваши дозорные. Их или крупную глубоководную акулу.
Франклин покачал головой.
– Все эти эхо и знаю. А тут совсем другое.
– Третье возражение – чисто теоретическое. В океанской пучине слишком мало пищи, очень крупное, активно передвигающееся животное не прокормится.
– Откуда такая уверенность? Каких-нибудь сто лет назад ученые твердили, что на дне океана не может быть никакой жизни. Но ведь оказалось – чепуха, мы в этом убедились.
– Ничего не скажешь, вы хорошо подготовились. Ладно, посмотрим, что можно будет сделать.
– Большое спасибо, мистер Фарлан. Пожалуй, лучше, чтобы у нас в отделе не знали, что я побывал у вас.
– Мы не проговоримся, да ведь они сами сообразят.
Министр встал, и Франклин решил, что разговор окончен. Он ошибся.
– Постойте, мистер Франклин, не уходите, – сказал министр. – Помогите мне сперва разобраться в одном деле, которое занимает меня уже много лет.
– Какое дело?
– Я до сих пор никак не возьму в толк, как мог смотритель, то есть человек, прошедший специальную подготовку, среди ночи оказаться за Большим Барьером на глубине пятисот футов с одним только обычным аквалангом.
После этих слов, которые сразу меняли их отношения, они долго смотрели молча друг на друга. Франклин усиленно рылся в памяти, но лицо собеседника не вызвало в нем никаких ассоциаций. Это было так давно, после того было столько всяких встреч.
– Вы один из тех, кто вытащил меня? Тогда я в большом долгу перед вами. – Он остановился, потом добавил:
– Понимаете, это не был несчастный случай.
– Я так и думал. Тогда все ясно. И раз уж об этом зашла речь: что стало с Бертом Деррилом? Почему-то я ничего не смог узнать о нем.
– Его погубили долги, ведь «Морской лев» не окупал себя. Последний раз я видел Деррила в Мельбурне, он страшно сокрушался: тогда только что отменили таможенные пошлины и честные контрабандисты остались без заработка. Он попытался получить страховку за «Морского льва» – устроил вполне убедительный пожар и недалеко от берега оставил судно. Лодка пошла ко дну, но оценщики не поленились спуститься следом, обнаружили, что перед пожаром было снято все ценное оборудование, и стали задавать капитану неприятные вопросы. Не знаю уж, как он выпутался.
Собственно, на том и кончилась карьера старого мошенника. Он запил, и как-то ночью – это было в Дарвине – ему вздумалось искупаться. Капитан прыгнул с пирса, но он забыл про отлив, а там разница уровня достигает тридцати футов. В итоге капитан Деррил сломал себе шею, и многие – не только кредиторы – искренне горевали.
– Бедняга Берт... На Земле будет скучно жить, когда совсем не останется таких, как он.
В устах видного деятеля Всемирного секретариата такие слова, бесспорно, звучали еретически. Но Франклин слушал их с радостью, и не только потому, что сам думал так же. Ему стало ясно, что он неожиданно обрел влиятельного друга и надежды на успех его замысла чрезвычайно выросли.
После этого разговора долго ничего не было слышно, но Франклин и не рассчитывал, что колеса завертятся сразу, а потому не огорчался. Тем более что работы хватало. До периода затишья оставалось целых три месяца, а тут еще на него взвалили ряд не слишком серьезных, но и не очень приятных дел.
Впрочем, к одному случаю эти определения не подходили: на свет божий явилась большеглазая и горластая Энн Франклин, и Индра начала всерьез сомневаться, что ей удастся продолжать свою ученую карьеру.
Отца не было дома, когда родилась дочь. Во главе отряда из шести подводных лодок он ходил к островам Прибылова; там они устроили облаву на косаток, а то уж очень много их развелось. Франклин и раньше выполнял такие задания, но в этот раз благодаря усовершенствованной технике отряд добился особенно большого успеха. Под водой разносились записанные на ленту голоса тюленей и мелких китов, и притаившиеся лодки ждали убийц.
Косатки сходились сотнями, их били беспощадно. Отряд истребил больше тысячи косаток, прежде чем вернулся на базу. Работа была тяжелая, порой даже опасная, но, хотя Франклин понимал, как это нужно, ему вовсе не нравилась роль ученого мясника. Красота и стремительность этих свирепых охотников втайне его восхищала, и он даже обрадовался, когда добыча пошла на убыль. Похоже было, что горький опыт научил косаток осторожности. Теперь экономистам решать, есть ли смысл повторять эту операцию в следующем сезоне.
Только кончилось это дело, и Франклин примчался домой, чтобы излить свою нежность на маленькую Энн (которая даже не признала отца), как его отправили на Южную Георгию. Здесь нужно было выяснить, с чего это киты, которые прежде безропотно заплывали в бойню, вдруг стали подозрительными и никак не хотели входить в электрические шлюзы. Правда, загадка решилась без помощи Франклина. – Пока он доискивался психологических факторов, один сметливый молодой инспектор обнаружил, что кровь из перерабатывающих цехов просачивается в море. Неудивительно, что киты, хотя у них обоняние слабее, чем у других морских животных, настораживались, когда движущиеся барьеры подталкивали их туда, где столько их родичей встретили свой смертный час.
Как главный смотритель, которого уже готовили на более серьезные роли, Франклин был теперь, так сказать, разъездным мастером на все руки, и Отдел китов направлял его всюду, где возникало какое-нибудь осложнение. Его это вполне устраивало, огорчали только частые отлучки из дома. Когда втянешься в смотрительскую работу, обычная дозорная служба и присмотр за стадами быстро теряют привлекательность. Правда, Дон Берли считает свою работу достаточно волнующей и интересной, но ведь он лишен честолюбия да и вообще звезд с неба не хватает. Франклин думал об этом без тени превосходства; речь шла об очевидном факте, который Дон первым был готов признать.
Уолтер находился в Англии (его пригласили на заседание Китобойной комиссии как эксперта-консультанта, и он рьяно отстаивал интересы своего отдела), когда его разыскал по телефону весьма озабоченный доктор Люндквист, сменивший доктора Робертса, который перешел из Отдела китов на гораздо лучше оплачиваемую должность в Мэринленд.
– Только что от Комитета научных исследований пришли три ящика с аппаратурой. На них указано ваше имя, хотя мы ничего такого не заказывали. В чем тут дело?
Ну, конечно, этого следовало ожидать; прислали в его отсутствие. И если начальник отдела проведает об этом прежде, чем Франклин успеет подготовить почву, будет фейерверк.
– Слишком долго рассказывать, – ответил он Люндквисту, – а мне через десять минут надо быть в Комиссии. Уберите их куда-нибудь до моего приезда, я вернусь и все объясню.
– Надеюсь, здесь не кроется ничего... такого...
– Не беспокойтесь. Послезавтра увидимся. Если Дон Берли появится на базе, попросите его проверить, что прислали. Документы я подпишу, когда приеду.
Да, задача... Внести в инвентарные списки отдела имущество, которого никто официально не заказывал, так чтобы избежать нежелательных вопросов, – это будет не легче, чем выследить Великого Морского Змея.
Но он напрасно беспокоился. Его новый могущественный союзник, руководитель Комитета научных исследований, предвидел возможные осложнения. Аппаратура предоставлялась Отделу взаймы; ее надлежало возвратить, как только она освободится. Больше того, начальнику Отдела китов намекнули, что экспедиция задумана КНИ. Поверит он или нет, это его дело, но официально к Франклину нельзя, было придраться.
– Раз уж вы в курсе дела, Уолтер, – сказал начальник, когда снаряжение было извлечено из ящиков, – расскажите нам, для чего все это предназначено.
– Это автоматический самописец, но куда совершеннее, чем те, которыми мы в воротах подсчитываем китов. Попросту говоря, мощный гидролокатор с радиусом действия пятнадцать миль, обзор во все стороны, включая морское дно. Неподвижные предметы он отсеивает, записывает только движущиеся эхо. Можно настроить его так, чтобы он регистрировал объекты заданной величины. Например, считал китов больше пятидесяти футов в длину, пренебрегая всеми остальными. Всю сферу он прощупывает за шесть минут, это значит двести сорок циклов в сутки. Словом, мы можем непрерывно получать полные данные о любом нужном районе.
– Хорошо придумано. Очевидно, КНИ хочет, чтобы мы где-то установили прибор и следили за ним?
– Да. И снимали показания раз в неделю. Это и нам очень пригодится.
Гм... Они прислали три прибора.
– Вот это размах, что значит КНИ! Нам бы столько денег! Так вы держите меня в курсе дела. Если эти штуки вообще будут работать.
И весь разговор; о морском змее не было сказано ни слова.
***
Прошло два месяца, а приборы все еще не обнаружили его. Еженедельно патрулирующие поблизости лодки снимали показания. Самописцы стояли на глубине полумили, в точках, которые Франклин выбрал, тщательно изучив все известные наблюдения. Сперва лихорадочно, потом с упрямой решимостью он исследовал сотни футов кинопленки; шестнадцатимиллиметровая лента по-прежнему оставалась непревзойденным материалом для записи сигналов.
Проектируя фильм на экран, он видел тысячи эхо и в несколько минут узнавал все о перемещении морских великанов за много суток.
Пустые кадры преобладали, так как импульсный фильтр был настроен на объекты от семидесяти футов и больше. Франклин рассчитал, что такая настройка исключит всех животных, кроме самых крупных китов и добычи, которую он искал. Когда мимо прибора проходили китовые стада, лента оказывалась испешренной пятнами, и во время просмотра они мчались через экран с неслыханным ускорением. Перед его глазами жизнь моря проходила в десять тысяч раз быстрее, чем в действительности.
После двух месяцев бесплодной работы он уже начал подумывать, что не правильно выбрал место для всех трех приборов, надо переносить их. И наконец решил, что сделает это после очередной проверки, даже наметил, куда именно.
Однако на этот раз Франклин увидел то, что искал. Эхо помещалось у самого края индикатора, и луч развертки только четыре раза захватил его.
Памятный, причудливо удлиненный всплеск был отмечен самописцем два дня назад. Итак, улики есть, но еще нет доказательств.
Он перевез в этот район оба других прибора и расставил их в вершинах треугольника с длиной стороны в пятнадцать миль, так что локаторы перекрывали друг друга. Дальше оставалось запастись терпением, ждать, что покажет следующая неделя.
Ожидание оправдалось: через неделю Франклин располагал всем, что было нужно, чтобы начать кампанию. Он получил ясные и неопровержимые доказательства.
Очень крупное животное, слишком длинное и тонкое, чтобы спутать его с известными обитателями моря, жило на глубине двадцати тысяч футов и дважды в сутки – видимо, для охоты – поднималось вверх на половину этого расстояния. Его регулярное появление на экранах самописцев позволило Франклину хорошо представить себе привычки и маршруты животного. Если только оно не уйдет вдруг из этого района, так что Франклин его потеряет, повторить успех «Операции Перси» будет не трудно.
Он упустил из виду, что в море не бывает, не может быть точных повторений.
Глава 17
– А знаешь, – сказала Индра, – я рада, что это задание – одно из твоих последних.
– Если тебе кажется, что я уже стар...
– Нет, дело не только в этом. Когда ты перейдешь в управление, у нас начнется более нормальный образ жизни, я смогу спокойно приглашать людей на обед, и не надо будет потом извиняться – дескать, мужа срочно вызвали загонять заболевшего кита. И для детей лучше, а то приходится всякий раз объяснять им, что это за чужой дядя иногда появляется в доме.
– Как, Пит, неужели до этого дошло? – Франклин, смеясь, потрепал непокорные черные кудри сына.
– Когда ты возьмешь меня с собой на подводную лодку, папа? – спросил Питер, наверно, в сотый раз.
– Скоро, скоро, как только ты подрастешь и научишься не мешать мне.
– Но когда я вырасту, я, конечно, буду мешать тебе.
– Вполне логичное рассуждение! – сказала Индра. – Я же говорила тебе, что мой ребенок гений.
– Допустим, волосы у него твои, – отпарировал Франклин. – Но почему он тебя должен благодарить за то, что у него под волосами? – Он повернулся к Дону, который издавал какие-то странные звуки, стараясь развеселить Энн. Малютка явно не могла решить, отвечать ли ей смехом или слезами на его усилия; во всяком случае, она пристально изучала этот вопрос, – А ты когда начнешь вкушать сладость домашней жизни? Нельзя же до конца своих дней оставаться почетным дядюшкой.
Дон слегка смутился.
– По чести говоря, – заговорил он с расстановкой, – я как раз подумываю об этом. Мне удалось, наконец, встретить девушку, которая как будто не против.
– Поздравляю! То-то я смотрю, вы с Мери частенько встречаетесь. – Дон совсем растерялся.
– Э... гм.. нет, это не Мери. С ней я решил распроститься.
– Вот как, – опешил Франклин. – А кто же тогда?
– Ты вряд ли знаешь ее. Ее зовут Джун – Джун Кертис. Она не из нашего отдела, и это даже лучше. Я еще не совсем уверен, но скорее всего на следующей неделе сделаю ей предложение.
– Все ясно, – твердо сказала Индра. – Когда вы вернетесь с вашей охоты, приводи ее к нам на обед, и я скажу тебе наше мнение о ней.
– А я скажу ей, что мы думаем о тебе, – вставил Франклин. – Ведь это только справедливо, верно?
***
Идя косо вниз в вечную ночь на маленькой глубоководной лодке, Франклин подумал о словах Индры: «Это задание – одно из твоих последних». Она ошибается; хоть его и переводят с повышением на берег, ему еще придется выходить в море, правда, все реже и реже. Во всяком случае, этот поход – его лебединая песня как смотрителя. Он не знал, грустить или радоваться.
Семь лет Франклин скитался в океанах – по году на каждое из семи морей, – и он изучил обитателей пучины так, как в прошлом нельзя было изучить. Все настроения моря были ему знакомы; он скользил по зеркальной глади и даже на глубине ста футов ощущал мощь штормовых валов.
Прекрасное и отвратительное, жизнь и смерть – он видел их во всем их необъятном разнообразии, работая в подводном мире, перед которым суша выглядела безжизненной пустыней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
– А если ваше предложение пройдет, вы ручаетесь, что удастся найти людей?
– Конечно. Надо только выбрать правильное время. Заграждение теперь надежно на сто процентов, за последние три года не было ни одной серьезной аварии, так что у нас, смотрителей, не такая уж большая нагрузка, если не считать сезон облавы и боя. Вот я и подумал, что было бы неплохо...
– Использовать расточаемые впустую таланты смотрителей?
– Ну, зачем же так резко. Я вовсе не хочу сказать, что у нас в отделе не умеют организовать работу.
– Что вы, что вы, – улыбнулся министр, – я ничего такого не подразумеваю. Но перейдем ко второму вопросу, он более личного свойства.
Почему вы так упорно пробиваете этот проект? Наверно, немало времени и сил на него потратили. Наконец вы, скажем прямо, рискуете навлечь на себя немилость своего начальства, обращаясь непосредственно ко мне.
На этот вопрос и другу было бы нелегко ответить, не говоря уж о незнакомом человеке. Сумеет ли этот господин, занимающий столь высокую должность в государственном аппарате, понять завораживающее действие таинственного эха, виденного на экране гидролокатора всего один раз, да и то несколько лет назад? Должен понять, ведь он – пусть отчасти – ученый.
– Я старший смотритель, – объяснил Франклин. – Но в этом качестве мне осталось служить недолго – не тот возраст: тридцать восемь лет, придется расстаться с морем. И вообще я любопытный; видно, надо было самому пойти в науку. Мне очень хочется решить эту загадку, хотя надежд на успех совсем мало.
– Да, вам будет нелегко. Эта карта, на которой вы обозначили достоверные наблюдения, покрывает почти половину Мирового океана.
– Я знаю, на первый взгляд это безнадежно, но наши новые гидролокаторы в три раза мощнее прежних, а эхо такого размера сразу бросится в глаза. Не я, так кто-нибудь другой, это теперь только вопрос времени.
– И вам хочется, чтобы это были бы. Что ж, это вполне резонно.
Когда пришло ваше первое письмо, я переговорил с нашими биологами, услышал три разных мнения – и ни одного обнадеживающего. Некоторые признают, что такие эхо-сигналы в самом деле наблюдались, но относят их за счет дефектов гидролокатора или особого состояния воды.
Франклин фыркнул.
– Кто сам видел эти эхо, никогда так не скажет. А что касается всяких ложных эхо и дефектов аппаратуры, то уж мы-то их распознаем, это наша обязанность.
– Согласен. Другие считают, что все... скажем так: обычные морские змеи – не что иное, как кальмары, ремень-рыбы и угри, что это их видели ваши дозорные. Их или крупную глубоководную акулу.
Франклин покачал головой.
– Все эти эхо и знаю. А тут совсем другое.
– Третье возражение – чисто теоретическое. В океанской пучине слишком мало пищи, очень крупное, активно передвигающееся животное не прокормится.
– Откуда такая уверенность? Каких-нибудь сто лет назад ученые твердили, что на дне океана не может быть никакой жизни. Но ведь оказалось – чепуха, мы в этом убедились.
– Ничего не скажешь, вы хорошо подготовились. Ладно, посмотрим, что можно будет сделать.
– Большое спасибо, мистер Фарлан. Пожалуй, лучше, чтобы у нас в отделе не знали, что я побывал у вас.
– Мы не проговоримся, да ведь они сами сообразят.
Министр встал, и Франклин решил, что разговор окончен. Он ошибся.
– Постойте, мистер Франклин, не уходите, – сказал министр. – Помогите мне сперва разобраться в одном деле, которое занимает меня уже много лет.
– Какое дело?
– Я до сих пор никак не возьму в толк, как мог смотритель, то есть человек, прошедший специальную подготовку, среди ночи оказаться за Большим Барьером на глубине пятисот футов с одним только обычным аквалангом.
После этих слов, которые сразу меняли их отношения, они долго смотрели молча друг на друга. Франклин усиленно рылся в памяти, но лицо собеседника не вызвало в нем никаких ассоциаций. Это было так давно, после того было столько всяких встреч.
– Вы один из тех, кто вытащил меня? Тогда я в большом долгу перед вами. – Он остановился, потом добавил:
– Понимаете, это не был несчастный случай.
– Я так и думал. Тогда все ясно. И раз уж об этом зашла речь: что стало с Бертом Деррилом? Почему-то я ничего не смог узнать о нем.
– Его погубили долги, ведь «Морской лев» не окупал себя. Последний раз я видел Деррила в Мельбурне, он страшно сокрушался: тогда только что отменили таможенные пошлины и честные контрабандисты остались без заработка. Он попытался получить страховку за «Морского льва» – устроил вполне убедительный пожар и недалеко от берега оставил судно. Лодка пошла ко дну, но оценщики не поленились спуститься следом, обнаружили, что перед пожаром было снято все ценное оборудование, и стали задавать капитану неприятные вопросы. Не знаю уж, как он выпутался.
Собственно, на том и кончилась карьера старого мошенника. Он запил, и как-то ночью – это было в Дарвине – ему вздумалось искупаться. Капитан прыгнул с пирса, но он забыл про отлив, а там разница уровня достигает тридцати футов. В итоге капитан Деррил сломал себе шею, и многие – не только кредиторы – искренне горевали.
– Бедняга Берт... На Земле будет скучно жить, когда совсем не останется таких, как он.
В устах видного деятеля Всемирного секретариата такие слова, бесспорно, звучали еретически. Но Франклин слушал их с радостью, и не только потому, что сам думал так же. Ему стало ясно, что он неожиданно обрел влиятельного друга и надежды на успех его замысла чрезвычайно выросли.
После этого разговора долго ничего не было слышно, но Франклин и не рассчитывал, что колеса завертятся сразу, а потому не огорчался. Тем более что работы хватало. До периода затишья оставалось целых три месяца, а тут еще на него взвалили ряд не слишком серьезных, но и не очень приятных дел.
Впрочем, к одному случаю эти определения не подходили: на свет божий явилась большеглазая и горластая Энн Франклин, и Индра начала всерьез сомневаться, что ей удастся продолжать свою ученую карьеру.
Отца не было дома, когда родилась дочь. Во главе отряда из шести подводных лодок он ходил к островам Прибылова; там они устроили облаву на косаток, а то уж очень много их развелось. Франклин и раньше выполнял такие задания, но в этот раз благодаря усовершенствованной технике отряд добился особенно большого успеха. Под водой разносились записанные на ленту голоса тюленей и мелких китов, и притаившиеся лодки ждали убийц.
Косатки сходились сотнями, их били беспощадно. Отряд истребил больше тысячи косаток, прежде чем вернулся на базу. Работа была тяжелая, порой даже опасная, но, хотя Франклин понимал, как это нужно, ему вовсе не нравилась роль ученого мясника. Красота и стремительность этих свирепых охотников втайне его восхищала, и он даже обрадовался, когда добыча пошла на убыль. Похоже было, что горький опыт научил косаток осторожности. Теперь экономистам решать, есть ли смысл повторять эту операцию в следующем сезоне.
Только кончилось это дело, и Франклин примчался домой, чтобы излить свою нежность на маленькую Энн (которая даже не признала отца), как его отправили на Южную Георгию. Здесь нужно было выяснить, с чего это киты, которые прежде безропотно заплывали в бойню, вдруг стали подозрительными и никак не хотели входить в электрические шлюзы. Правда, загадка решилась без помощи Франклина. – Пока он доискивался психологических факторов, один сметливый молодой инспектор обнаружил, что кровь из перерабатывающих цехов просачивается в море. Неудивительно, что киты, хотя у них обоняние слабее, чем у других морских животных, настораживались, когда движущиеся барьеры подталкивали их туда, где столько их родичей встретили свой смертный час.
Как главный смотритель, которого уже готовили на более серьезные роли, Франклин был теперь, так сказать, разъездным мастером на все руки, и Отдел китов направлял его всюду, где возникало какое-нибудь осложнение. Его это вполне устраивало, огорчали только частые отлучки из дома. Когда втянешься в смотрительскую работу, обычная дозорная служба и присмотр за стадами быстро теряют привлекательность. Правда, Дон Берли считает свою работу достаточно волнующей и интересной, но ведь он лишен честолюбия да и вообще звезд с неба не хватает. Франклин думал об этом без тени превосходства; речь шла об очевидном факте, который Дон первым был готов признать.
Уолтер находился в Англии (его пригласили на заседание Китобойной комиссии как эксперта-консультанта, и он рьяно отстаивал интересы своего отдела), когда его разыскал по телефону весьма озабоченный доктор Люндквист, сменивший доктора Робертса, который перешел из Отдела китов на гораздо лучше оплачиваемую должность в Мэринленд.
– Только что от Комитета научных исследований пришли три ящика с аппаратурой. На них указано ваше имя, хотя мы ничего такого не заказывали. В чем тут дело?
Ну, конечно, этого следовало ожидать; прислали в его отсутствие. И если начальник отдела проведает об этом прежде, чем Франклин успеет подготовить почву, будет фейерверк.
– Слишком долго рассказывать, – ответил он Люндквисту, – а мне через десять минут надо быть в Комиссии. Уберите их куда-нибудь до моего приезда, я вернусь и все объясню.
– Надеюсь, здесь не кроется ничего... такого...
– Не беспокойтесь. Послезавтра увидимся. Если Дон Берли появится на базе, попросите его проверить, что прислали. Документы я подпишу, когда приеду.
Да, задача... Внести в инвентарные списки отдела имущество, которого никто официально не заказывал, так чтобы избежать нежелательных вопросов, – это будет не легче, чем выследить Великого Морского Змея.
Но он напрасно беспокоился. Его новый могущественный союзник, руководитель Комитета научных исследований, предвидел возможные осложнения. Аппаратура предоставлялась Отделу взаймы; ее надлежало возвратить, как только она освободится. Больше того, начальнику Отдела китов намекнули, что экспедиция задумана КНИ. Поверит он или нет, это его дело, но официально к Франклину нельзя, было придраться.
– Раз уж вы в курсе дела, Уолтер, – сказал начальник, когда снаряжение было извлечено из ящиков, – расскажите нам, для чего все это предназначено.
– Это автоматический самописец, но куда совершеннее, чем те, которыми мы в воротах подсчитываем китов. Попросту говоря, мощный гидролокатор с радиусом действия пятнадцать миль, обзор во все стороны, включая морское дно. Неподвижные предметы он отсеивает, записывает только движущиеся эхо. Можно настроить его так, чтобы он регистрировал объекты заданной величины. Например, считал китов больше пятидесяти футов в длину, пренебрегая всеми остальными. Всю сферу он прощупывает за шесть минут, это значит двести сорок циклов в сутки. Словом, мы можем непрерывно получать полные данные о любом нужном районе.
– Хорошо придумано. Очевидно, КНИ хочет, чтобы мы где-то установили прибор и следили за ним?
– Да. И снимали показания раз в неделю. Это и нам очень пригодится.
Гм... Они прислали три прибора.
– Вот это размах, что значит КНИ! Нам бы столько денег! Так вы держите меня в курсе дела. Если эти штуки вообще будут работать.
И весь разговор; о морском змее не было сказано ни слова.
***
Прошло два месяца, а приборы все еще не обнаружили его. Еженедельно патрулирующие поблизости лодки снимали показания. Самописцы стояли на глубине полумили, в точках, которые Франклин выбрал, тщательно изучив все известные наблюдения. Сперва лихорадочно, потом с упрямой решимостью он исследовал сотни футов кинопленки; шестнадцатимиллиметровая лента по-прежнему оставалась непревзойденным материалом для записи сигналов.
Проектируя фильм на экран, он видел тысячи эхо и в несколько минут узнавал все о перемещении морских великанов за много суток.
Пустые кадры преобладали, так как импульсный фильтр был настроен на объекты от семидесяти футов и больше. Франклин рассчитал, что такая настройка исключит всех животных, кроме самых крупных китов и добычи, которую он искал. Когда мимо прибора проходили китовые стада, лента оказывалась испешренной пятнами, и во время просмотра они мчались через экран с неслыханным ускорением. Перед его глазами жизнь моря проходила в десять тысяч раз быстрее, чем в действительности.
После двух месяцев бесплодной работы он уже начал подумывать, что не правильно выбрал место для всех трех приборов, надо переносить их. И наконец решил, что сделает это после очередной проверки, даже наметил, куда именно.
Однако на этот раз Франклин увидел то, что искал. Эхо помещалось у самого края индикатора, и луч развертки только четыре раза захватил его.
Памятный, причудливо удлиненный всплеск был отмечен самописцем два дня назад. Итак, улики есть, но еще нет доказательств.
Он перевез в этот район оба других прибора и расставил их в вершинах треугольника с длиной стороны в пятнадцать миль, так что локаторы перекрывали друг друга. Дальше оставалось запастись терпением, ждать, что покажет следующая неделя.
Ожидание оправдалось: через неделю Франклин располагал всем, что было нужно, чтобы начать кампанию. Он получил ясные и неопровержимые доказательства.
Очень крупное животное, слишком длинное и тонкое, чтобы спутать его с известными обитателями моря, жило на глубине двадцати тысяч футов и дважды в сутки – видимо, для охоты – поднималось вверх на половину этого расстояния. Его регулярное появление на экранах самописцев позволило Франклину хорошо представить себе привычки и маршруты животного. Если только оно не уйдет вдруг из этого района, так что Франклин его потеряет, повторить успех «Операции Перси» будет не трудно.
Он упустил из виду, что в море не бывает, не может быть точных повторений.
Глава 17
– А знаешь, – сказала Индра, – я рада, что это задание – одно из твоих последних.
– Если тебе кажется, что я уже стар...
– Нет, дело не только в этом. Когда ты перейдешь в управление, у нас начнется более нормальный образ жизни, я смогу спокойно приглашать людей на обед, и не надо будет потом извиняться – дескать, мужа срочно вызвали загонять заболевшего кита. И для детей лучше, а то приходится всякий раз объяснять им, что это за чужой дядя иногда появляется в доме.
– Как, Пит, неужели до этого дошло? – Франклин, смеясь, потрепал непокорные черные кудри сына.
– Когда ты возьмешь меня с собой на подводную лодку, папа? – спросил Питер, наверно, в сотый раз.
– Скоро, скоро, как только ты подрастешь и научишься не мешать мне.
– Но когда я вырасту, я, конечно, буду мешать тебе.
– Вполне логичное рассуждение! – сказала Индра. – Я же говорила тебе, что мой ребенок гений.
– Допустим, волосы у него твои, – отпарировал Франклин. – Но почему он тебя должен благодарить за то, что у него под волосами? – Он повернулся к Дону, который издавал какие-то странные звуки, стараясь развеселить Энн. Малютка явно не могла решить, отвечать ли ей смехом или слезами на его усилия; во всяком случае, она пристально изучала этот вопрос, – А ты когда начнешь вкушать сладость домашней жизни? Нельзя же до конца своих дней оставаться почетным дядюшкой.
Дон слегка смутился.
– По чести говоря, – заговорил он с расстановкой, – я как раз подумываю об этом. Мне удалось, наконец, встретить девушку, которая как будто не против.
– Поздравляю! То-то я смотрю, вы с Мери частенько встречаетесь. – Дон совсем растерялся.
– Э... гм.. нет, это не Мери. С ней я решил распроститься.
– Вот как, – опешил Франклин. – А кто же тогда?
– Ты вряд ли знаешь ее. Ее зовут Джун – Джун Кертис. Она не из нашего отдела, и это даже лучше. Я еще не совсем уверен, но скорее всего на следующей неделе сделаю ей предложение.
– Все ясно, – твердо сказала Индра. – Когда вы вернетесь с вашей охоты, приводи ее к нам на обед, и я скажу тебе наше мнение о ней.
– А я скажу ей, что мы думаем о тебе, – вставил Франклин. – Ведь это только справедливо, верно?
***
Идя косо вниз в вечную ночь на маленькой глубоководной лодке, Франклин подумал о словах Индры: «Это задание – одно из твоих последних». Она ошибается; хоть его и переводят с повышением на берег, ему еще придется выходить в море, правда, все реже и реже. Во всяком случае, этот поход – его лебединая песня как смотрителя. Он не знал, грустить или радоваться.
Семь лет Франклин скитался в океанах – по году на каждое из семи морей, – и он изучил обитателей пучины так, как в прошлом нельзя было изучить. Все настроения моря были ему знакомы; он скользил по зеркальной глади и даже на глубине ста футов ощущал мощь штормовых валов.
Прекрасное и отвратительное, жизнь и смерть – он видел их во всем их необъятном разнообразии, работая в подводном мире, перед которым суша выглядела безжизненной пустыней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22