— Мы с Джэнис уже занимаемся этим, — сказал Мэй. — Сегодня вечером намереваемся приступить к систематизации полученной информации. Хочешь присоединиться к нам?
— Худшего для себя не могу даже представить. — Брайан расплатился за кофе. — А кроме того, у меня уже назначены кое-какие встречи.
— Но только пообещай не пропадать, договорились?
— На сей раз я буду предпринимать только согласованные действия. Передай привет Джэнис.
— Ну, а куда именно собираешься направить свои стопы сейчас, ты мне, конечно, не скажешь?
— Ну зачем уж так-то? — Брайан на несколько секунд задумался, чуть склонив голову набок. — Сначала я вернусь в театр. Мне необходимо подумать об Иакове. Кстати, об этом прямо говорит мститель. Мы разбили лед в одном месте, так что теперь он везде пойдет трещинами. — Брайан протянул Мэю руку, мрачно сверкнув глазами. — Ты ведь понимаешь, почему я должен уйти в отставку, правда? Мы живем в обществе, движущей силой которого являются две страсти: молодость и успех. Но в формировании окружающего нас мира не меньшую роль играет и воображение, не знающее ни возраста, ни границ — как луна. — Он окинул взглядом людской поток на тротуаре. — Увы, никому из них оно больше уже не нужно.
Глядя вслед неуклюжей фигуре Брайана, Мэй почувствовал неподдельную любовь к этому человеку и понял, что желает лишь одного — как-то развеять охватившее его чувство глубокого разочарования в жизни.
— Прошу прощения, — окликнул его кто-то сзади. Обернувшись, он увидел крупную итальянку, барменшу из закусочной, энергично махавшую ему рукой. — Ваш друг забыл вот это.
Она сунула ему в руку черный пластмассовый предмет.
Это был пейджер Брайана.
Глава 34
Стеклянный нимб
Это был первый раз, когда Гарри остался у Грэйс и когда они смогли провести ночь без каких-либо помех. Тепло и щедрость ласк, которыми одаривала его в постели Грэйс, заставили Гарри пересмотреть свое представление о нормах сексуального поведения, а во многом даже начать осваивать их заново. Поутру он вознамерился потрясти Грэйс своими кулинарными способностями, пока она, с явной неохотой выскользнув из-под одеяла, проследовала под душ.
— Как бы я хотела, чтобы наконец прекратился этот дождь! — Грэйс стояла у окна, завернувшись в белую банную простыню, и смотрела на падающие с карниза капли воды. — Такое впечатление, что вот-вот настанет конец света.
— Не конец, а всего лишь его перемена, — сказал Гарри, обнимая ее за талию и ощущая сквозь влажную ткань тепло ее кожи. Она плотнее прижалась к нему. — Будь сейчас ясное голубое небо, мы могли бы куда-нибудь поехать.
— А мне и здесь нравится. В Лондоне так удобно. Во всяком случае, безопасно. — Грэйс протерла простыней образовавшуюся на стекле испарину. — Правда, сейчас в нашем городе появилось что-то новое — появилось и прячется за пеленой дождя.
Она повернулась, чтобы поцеловать его, и Гарри еще крепче заключил ее в свои объятия, что снова увлекло их в постель.
— Я договорюсь с Фрэнком Дрейком, чтобы он пришел за кассетой, — за завтраком сказала Грэйс, намазывая клубничное варенье на кусок ветчины. — По части расшифровки тайных посланий ему нет равных. Он до сих пор задом наперед прокручивает пленки с записями тяжелого металла, пытаясь обнаружить их скрытый смысл.
— Ты уверена, что ему можно доверять? Не передаст он кассету кому-нибудь другому?
Между ними восседал древний пес Грэйс, буквально загипнотизированный видом свисавших с вилок кусков ветчины.
— Да за такую пленку он будет готов жизнь отдать.
— Что это ты в нем так уверена?
— Просто он безнадежно влюблен в меня — и сейчас, и всегда.
— Но только убедись сначала, что он понимает сопряженную со всем этим опасность. Хотя всего не рассказывай
— Так ты полагаешь, Дэниел Кармоди прощупывал тебя?
— Я думаю, что он был крайне удивлен, обнаружив, что я все еще жив. Именно поэтому я и получил приглашение в его загородное поместье. Видимо, он считает меня уцелевшим счастливчиком, а такие люди всегда полезны.
— Но не забывай, что там он будет находиться на собственной территории, где, как известно, даже стены помогают. А вдруг он попытается тебя убить?
— Сначала он постарается выяснить, как много мне удалось разузнать. Так что нам предстоит разыграть нечто вроде партии. Я ведь тоже корпоративно мыслящий человек.
Пес с мучительной тоской и одновременно недоверием проследил за тем, как Гарри прикончил свою ветчину.
— И как же мы будем сражаться с его корпорацией?
— Существует только один способ — действовать изнутри. Когда он вытирал губы, зазвонил телефон. Трубку сняла Грэйс.
— С вами я вообще не хочу разговаривать. Мне надо поговорить с ним, — сказала Хилэри.
— Привет, Хилэри. Как тебе удалось раздобыть номер этого телефона? Ну, как дела?
— Он есть в справочнике, в разделе “Бродяги”. И тебе следовало бы думать не о моих делах, а о своих собственных. Как знать, вдруг она уже заразила тебя какими-нибудь сексуальными паразитами. Впрочем, я, как всегда, звоню по делу. На твое имя пришла какая-то бандероль. Я собиралась было переслать ее в твой офис, но это означало бы пойти из-за тебя на дополнительные расходы.
Гарри почувствовал, как заколотилось его сердце. Скорее всего, это та самая бандероль, которую ранее получила Иден.
— Когда она пришла?
— Несколько дней назад. Я была в Мидленде, где мы согласовывали график наших совещаний по региональным поставкам, и обнаружила ее, уже вернувшись домой. Так что можешь прийти и забрать ее.
Гарри принялся лихорадочно соображать. Иден и раньше приходилось по пути с работы заглядывать к Хилэри на Уигмор-стрит. Скорее всего, кассету она занесла ей сразу после концерта. Откуда ей было знать, что они с Хилэри больше не встречаются?
— Хилэри, а теперь послушай меня очень внимательно. Ни в коем случае не вскрывай упаковку.
— Знаешь, меня совершенно не интересуют твои пошлые секреты. так что не говори мне...
— Хилэри, эта бандероль может стоить тебе жизни. Не прикасайся к ней, пусть лежит и дожидается моего прихода!
— Поздно, я ее уже распаковала. Подумаешь, всего лишь какая-то дурацкая видеокассета. У Гарри похолодело внутри.
— Но ты ее хоть не включала?
— Включала, но она какая-то чудная. Понятия не имею, чем ты занимаешься со своими новыми друзьями, но...
— Послушай, но как же ты смогла просмотреть ее? — Он знал, что кассеты формата “Ю-МЭТИК” не подходили к обычным домашним видеомагнитофонам.
— А разве я тебе не говорила? Меня повысили в должности, так что теперь мне полагается персональное и к тому же профессиональное видеооборудование.
— Бог мой... Хилэри, никуда не уходи из квартиры, жди, я сейчас приеду к тебе. Ты как вообще себя чувствуешь?
— Гарольд, да что такое с тобой стряслось? Там что, какие-то государственные секреты записаны, что ли?
— Что было на пленке? Что ты видела?
— А то ты не знаешь! Да там же повсюду понатыкано твое имя, и еще маленькая этикеточка с какими-то загогулинами.
— Дальше!
Прозвучавшая в его голосе откровенная паника заставила ее собраться с мыслями.
— Ну, еще фирменный знак компании...
— Какой компании?
— Я пытаюсь вспомнить! — В душе у женщины стал зарождаться страх.
— “ОДЕЛ”? Она называлась “ОДЕЛ”?
— Кажется... да.
— А что потом?
— Цвет, вроде бы красный. А потом совсем уж необычное...
Гарри грохнул трубку на рычаг и опрометью выбежал на улицу.
Хилэри недоумевающе уставилась на трубку. Неужели у него действительно хватило наглости вот так оборвать разговор? Она постучала пальцем по телефону — связи не было. Паника стала отступать. Ну надо же, как все это досадно, просто до нелепости досадно. Разумеется, это так на него похоже — не смог даже трубку как следует на рычаг положить. А может, какая-то неисправность на линии? Вечно у этой “Бритиш телеком” что-нибудь не в порядке. Хилэри подошла к окну, выглянула наружу, но не обнаружила никаких признаков землеройных работ.
И что Гарри так разволновался? Отчасти она была даже рада тому, что их роман завершился. В сущности, она никогда не понимала этого человека. Бросив раздраженный взгляд на часы, Хилэри остановилась перед зеркалом, чтобы поправить прическу, хотя ее элегантно уложенные белокурые волосы и так пребывали в безукоризненном порядке.
Да как он осмелился говорить ей, чтобы она никуда не выходила, сидела и дожидалась его прихода, когда они даже не разговаривали друг с другом! Ведь через полчаса ей надо быть на работе. Ну ладно, десять минут она как-нибудь подождет — но не больше. Хилэри глянула в зеркало и сняла с века крохотную соринку синей туши. У нее возникло странное ощущение, будто зеркало вдруг подернулось дымкой, а воздух густо насыщен пылью.
Каминные часы, стоявшие в гостиной у нее за спиной, отбили полчаса. Звук получился какой-то странный, как будто он сливался с собственным эхом. Она обернулась, прислушалась, после чего снова занялась макияжем. Неожиданно отражение в зеркале стало как бы утоньшаться. Но разве такое возможно? Скулы вытянулись, а подбородок выступал вперед, как в комнате смеха. Зеркало и правда вдруг начало выгибаться наружу, затем послышался характерный треск и на лицо Хилэри посыпались острые, как иглы, осколки. Не в силах вымолвить ни слова, она принялась стряхивать их со щек. Вскоре все лицо было иссечено в кровь.
Наполовину ослепнув, Хилэри все же как-то добралась до гостиной — узкая бежевая юбка не позволяла делать размашистых шагов. Прямо перед ней были два окна, украшенных витражами с изображением благочестивых монахов, преклоняющих колена перед парящими в небесах святыми, а также предающихся радостному ликованию в обществе земных святых. Хилэри обожала эту деталь интерьера.
Стало больно дышать, и у Хилэри сложилось впечатление, что мельчайшие частицы стекла проникли ей в легкие. В какой-то момент она даже подумала о сердечном приступе, потом попыталась взять себя в руки, однако плававший в воздухе туман, казалось, уже успел просочиться и в мозг. Со стороны окна послышался звук, похожий на треск льда. Хилэри не верила своим глазам: фрагменты ярко раскрашенного стекла один за другим отделялись от рамы, раскалывались на части и медленно плыли сквозь толщу воздуха, направляясь к ней, подобно косяку причудливых рыб.
Пытаясь защитить лицо, она взметнула обнаженные руки и отшатнулась назад. Первым подоспел прозрачный желтый треугольник с изображением святого, вознесшего глаза к небесам и сцепившего руки в страстной молитве. На какое-то мгновение он задержался перед Хилэри, после чего ринулся ей на плечо, отрезав часть ее плоти. Затем подплыли сразу несколько осколков, на каждом из которых были изображены фигурки священников, выложенные топазовой, изумрудной и фиолетовой мозаикой. Обрушившись ей на руки, они оставили на них длинные, глубокие, хирургически точные надрезы.
К Хилэри наконец вернулся голос, но к тому времени кровь уже заливала крахмальную белизну ее блузки. Артерия у запястья оказалась рассеченной. Несколько секунд длился ее вопль, покуда его не оборвал вонзившийся в рот длинный клинок из прозрачного, кораллового цвета стекла с изображенным на нем ангелом в одеянии цвета слоновой кости, разломившийся пополам в горле женщины.
Вскоре стеклянные осколки образовали вокруг нее нечто вроде искрящегося смертельного облака. Кружа и мелькая, подобно переливчатым птицам, они вонзались в ее кожу, оставляя геометрически четкие узоры, покуда Хилэри вообще не перестала ощущать что-либо, кроме стекла, света и распростертого посреди комнаты собственного тела в окровавленных, словно позаимствованных у племени дикарей, лохмотьях.
Медленно теряя сознание, она почувствовала, как ее тело словно возносится над полом, проходит сквозь нимб сверкающих стеклянных осколков и устремляется вперед — к гудящей внизу улице.
Едва остановив машину, Гарри испытал болезненное ощущение, как если бы все это ему уже доводилось где-то видеть: толпа зевак, вытянувшаяся вдоль натянутых между фонарными столбами оранжевых заградительных лент; машина “Скорой помощи”, стоящая неподалеку с выключенными сиреной и “мигалкой”; сгрудившиеся на маленьком пятачке мужчины и женщины в форме, похожие на затеявших свалку игроков в регби.
Хлопнув дверцей машины, он ступил на бордюрный камень. Повсюду полиция, слишком много полиции. Он скользнул взглядом вдоль стены здания, увидел сквозь разбитое окно темный интерьер комнаты Хилэри и понял, что она мертва. От столкновения с ее массой практически все стекло высыпалось наружу, а у лежавшего наполовину на мостовой тела были видны лишь торчащие из-под одеяла ноги. И повсюду кровь и стекло — темное, чуть поблескивающее в брызгах дождя. Итак, всего лишь через несколько минут после разговора с ним она выбросилась из окна собственной квартиры. А сколько же времени прошло после того, как она просмотрела пленку? Вырвавшись из толпы, он метнулся назад к своей машине и едва успел добежать до нее, как ему стало плохо.
Назад он ехал словно пьяный, неуверенно скользя липкими ладонями по обшивке руля. Где-то в глубине его сознания мелькнула мысль, что пленка все еще там, в квартире, однако вернуться сейчас за ней его не заставила бы никакая сила на свете.
Глава 35
“Шабаш” в Кэмдентауне
В работе на компьютере Фрэнк Дрейк проявлял гораздо больше сноровки, нежели в общении с живыми людьми. Он частенько задерживался в библиотеке, сидя перед зеленоватым экраном и с привычной легкостью скользя пальцами по клавиатуре. Созданные им файлы отличались крайней замысловатостью и изобиловали перекрестными сносками, тогда как все его попытки придать своей идее черты научного исследования по мере поступления новых статистических данных становились все более призрачными. Файлы постепенно разбухали, однако вместе с этим нарастала и его внутренняя неуверенность в себе. Он с увлечением и даже некоторой долей успеха копался в небольшой стопке заявлений пациентов больниц и полицейских рапортов о мелких правонарушениях, но каждый новый фрагмент информации лишь усиливал остроту проблемы. В схватке с компьютером, как, впрочем, и во всей его предыдущей деятельности, энтузиазм молодого человека явно превосходил имевшийся в наличии талант. Он успел где-то прочитать про то, что даже заурядному любителю-одиночке вполне по силам проникнуть в сокровенные тайны любой крупной корпорации, однако не имел ни малейшего понятия, как именно это можно сделать.
Фрэнк уже собирался было оставить эту затею, когда неожиданно раздался звонок от Грэйс Кристиан, которая предложила встретиться и выпить по чарке. Пять лет назад в колледже Голдсмита они вместе постигали мастерство графики, и он неоднократно задавался вопросом, замечала ли Грэйс, как он чуть ли не с подготовительного курса тайком поглядывал ей вслед, когда она шла между столиками в кафетерии или между рядами в лекционных залах. Он неизменно устремлял безнадежный взгляд на странную девушку, в которую были влюблены буквально все их парни и которая намеревалась в одиночку изменить облик современной киноиндустрии. Грэйс была наделена энергией и хваткой и могла бы достичь своей цели. Однако вынужденный перерыв в учебе пока препятствовал этому. Точно также все сложилось и у Фрэнка. С тех пор они встречались не чаще раза в год, выпивали по коктейлю, причем инициатором встреч выступал неизменно он.
Звонок Грэйс был для Фрэнка приятным сюрпризом, и он, естественно, обещал помочь ей чем только сможет. В разговоре, объясняя ей суть увлекшей его теории, он в своем энтузиазме, похоже, зашел слишком далеко, проявив излишнюю эмоциональность. Фрэнк чувствовал, что разделявшая их дистанция неуклонно увеличивается, и хотя под конец вечера она поблагодарила его за встречу, он сильно сомневался в том, что дождется от нее очередного звонка.
Однако звонок все-таки последовал, причем оказался еще большим сюрпризом, чем первый, и потому Фрэнк решил, что, возможно, произвел на нее отнюдь не такое уж плохое впечатление, как ему казалось сначала. Грэйс сразу заявила, что получила большое удовольствие от их предыдущей встречи, и при этом попросила об одной услуге. Ну, прямо история из детства — одноклассники постоянно просили его выполнить за них домашнее задание. В данном же случае речь шла о том, чтобы зайти к ней и взять какую-то видеокассету.
Его пальцы бегали по клавиатуре компьютера, набирая одну за другой бесконечные комбинации символов и пытаясь тем самым угадать код очередной компании из Сити. Фрэнк верил, что, если повезет, он сумеет прорваться в систему какой-нибудь транснациональной корпорации, действуя, что называется, на “подкожном” уровне — нащупывая подступы к одному из самых маленьких и наименее значительных ее филиалов.
Памятуя о данном Грэйс обещании, он прошелся пальцами по кнопкам обшарпанной видеоаппаратуры, закупленной библиотекой еще в лучшие ее годы, и вставил кассету в прорезь на передней панели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47