А ему до сих пор никто ужина не принес; впрочем, может быть, и остальные еще не садились за стол. «Я человек прямодушный, — сказал сам себе м-р Кенинсби, — и должен отметить, что ужин слегка запоздал. Тем лучше. Пора вставать. Раз моя сестра на ногах, то и мне можно».
Последняя фраза заключала в себе некий глубинный смысл. До сих пор м-р Кенинсби старательно отгонял прочь ужасное подозрение: а действительно ли он спасал Сибил? О многих вещах у Лотэйра Кенинсби были, как бы это сказать, не совсем правильные представления, но глупым он никогда не был. Просто он выстраивал факты так, как ему казалось предпочтительнее, но желаемое за действительное все-таки принимал не часто. Иногда факты упирались — Нэнси смотрела в рот Генри, Ральф уехал на Рождество — и тогда ему не оставалось ничего другого, как посочувствовать самому себе и задвинуть неудобный факт подальше. Сегодняшнее приключение было как раз из таких. Он считал, что спасает Сибил, он думал, что спас ее, он так волновался из-за нее, но теперь, в тепле и уюте, ему отчетливо вспомнилось, какой деятельной она была все это время. И голос такой как обычно. Она даже… нет, она определенно напевала, пока они ждали у закрытой двери. А уж ему-то было явно не до песен; впрочем, он вообще редко пел. Открывать рот следует только в подобающем месте и в подобающее время; а крыльцо перед закрытой дверью в зимнюю метель к таким местам не относится.
Ну, допустим, она вышла его встречать… А кому из них больше нужна была эта встреча? Хорошо, допустим, они оба обрадовались. Взаимная помощь. Любимое занятие Сибил. А самому Лотэйру, так уж получалось, приходилось довольствоваться пассивной ролью. Выходит, и сегодня днем?..
Это становилось невыносимым. Ветер молодецки ухнул и с новой силой навалился на окна, подталкивая его к решению. Да, он встанет. В конце концов, сегодня же Рождество! А он еще никогда не проводил рождественский вечер в постели. Он всегда принимал самое деятельное участие в любом затевавшемся веселье. Пожалуй, веселья в этом доме не дождешься, но можно, по крайней мере, рассчитывать на неторопливую беседу, и даже — Аарон, помнится, намекал — на довольно редкое вино. Пожалуй, будет и немного музыки, и кто знает, чего еще. Во всяком случае, он не собирается валяться здесь как забытое полено, когда прочие чурбаны… ну, скажем, веселятся внизу. Сибил должна понимать: если ей и пришлось немножечко помочь ему, то это была минутная слабость; а если это он ее спасал, то глупо спасенной оставаться на ногах, когда спаситель в постели. Опять же, если эта проклятая метель все-таки выставит окно, он сможет быстро перебраться в другую комнату.
Как ни крути, лучше подняться. Все про него забыли: и хозяин, и Генри, и Нэнси, и Сибил — все. Что ж, он спустится; он не будет жаловаться, но если хоть кто-нибудь удивится — он скажет этак небрежно:
«Ну, не лежать же мне в одиночестве…», или так:
«Пока человек не разболеется по-настоящему, ему приятнее быть на людях…», или еще лучше: «Думаю, среди вас мне будет лучше». Главное — выделить голосом это «среди вас», не настолько, чтобы его сочли совсем уж немощным, просто чтобы Сибил и, пожалуй, Аарона кольнула совесть. От Нэнси такого, понятно, не дождешься, а вот на досаду Генри посмотреть будет приятно.
Одеваясь, он все прикидывал, что и как лучше сказать, и английский язык все больше представлялся ему грубоватым, не способным выразить нужные оттенки. Но точно донести до окружающих ваши мысли, чувства и переживания вообще сложно. М-р Кенинсби никогда не давил на других. Ему достаточно было просто слегка обозначить свое отношение. Нельзя давать волю эгоизму — особенно в рождественскую ночь! Он рассмотрел и отверг жалобное «Пожалуй, вы не откажете мне в праве спуститься к вам…» и решил остановиться на жизнерадостном «Ха-ха! Ну вот, видите: нечего меня было укладывать. О, Сибил, а ты… ты не…». Обидно. Он не мог придумать, что бы такого жизнерадостного сказать Сибил. Он оделся, выключил свет и вышел.
Комната м-ра Кенинсби располагалась наверху, рядом со спальней Аарона. Коридор поворачивал направо, потом налево, и каждый поворот кончался маленьким тупиком. В самом дальнем углу справа была дверь в кабинет Аарона и в ту чудною внутреннюю комнату с марионетками. Ему понравилось, как он назвал их при Генри, и когда он посмотрел на дверь, слово вспомнилось снова.
К немалому своему удивлению, выйдя из комнаты, м-р Кенинсби обнаружил в коридоре странную процессию, только что миновавшую его дверь. Молодой мужчина впереди ничем не напоминал Генри; этого человека он вообще никогда не видел. На нем было длинное пальто, как у шофера; но руки торчали из рукавов, а тонкой шее было слишком просторно в воротнике. Нет, это не шофер. Да и нечего шоферу делать на втором этаже. Женщину, шедшую впереди, м-р Кенинсби хотя и с трудом, но вспомнил. Глаза опущены долу, одеяло обернуто вокруг костлявых плеч — «Экстравагантно! — подумал уже не столько изумленный, сколько негодующий гость — да это же та сумасшедшая старуха, которую мы встретили по пути сюда». Несомненно, это она: спутанные седые волосы, в их прошлую встречу они бились на ветру; согбенная спина; рука придерживает одеяло у горла. Она, похоже, идет по следу: голова наклонена вперед и вниз. М-р Кенинсби непроизвольно вытянул шею, пытаясь разглядеть, что она ищет — и увидел перед старухой котенка. Он смотрел им вслед в полном недоумении, а загадочная процессия тем временем двигалась дальше. Котенок мягко переступал лапами, внезапно замирал на середине шага и так же неожиданно продолжал путь, не забывая обнюхивать все вокруг себя; старуха в нелепом одеяле шла следом; а замыкал шествие молодой человек в пальто.
М-р Кенинсби покрылся мурашками. Откуда взялся котенок? И почему свихнувшаяся карга так тихо крадется за ним? Может быть, это ее котенок, и она хочет его поймать? Но она вовсе не торопится; если котенок останавливается, останавливается и она; если он идет, она просто идет следом. И все их движения повторяет этот дылда в пальто. Безумие какое-то; да просто жуть! Не отпуская дверной ручки, м-р Кенинсби смотрел им вслед.
Хозяин должен бы знать о происходящем — но вот знает ли? Это жалкое существо, похоже, недолюбливало Аарона. А вдруг он и правда не знает! Не похоже, чтобы он позволил совершать подобные маневры по дому старухе в одеяле, котенку и молодому головорезу в пальто с чужого плеча — особенно если учесть, что в доме Сибил и Нэнси. Правда, Си-бил, помнится, замечательно управилась с ними на дороге, но все равно… А если Нэнси на них наткнется? А если эта дьяволица нечаянно уронит одеяло, хорошо, если нечаянно, а ну как нарочно? У м-ра Кенинсби похолодело внутри, едва он представил себе, что может случиться. Он выпустил дверную ручку и произнес неожиданно твердым, но почему-то довольно тихим голосом:
— Эй вы, там!
Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Котенка уже не было видно, процессия добралась до конца коридора. По крайней мере он должен узнать, куда они идут. Может быть, они просто хотят принять ванну. Господи, только не это! Мысль о том, что ему придется пользоваться ванной комнатой после этой старухи, что у них вообще может быть что-то общее, даже желание принять ванну — мысль эта показалась м-ру Кенинсби чудовищной. А котенок? Что делает здесь котенок? Ладно бы на его месте оказалась служанка, провожающая гостей в их комнаты… Может, это тоже марионетка? Ха! Попробовал бы котенок провожать в комнату самого м-ра Кенинсби! Короче, он идет за ними. Надо же посмотреть, а вдруг они ворвутся к Нэнси! Он должен избавить ее от подобного потрясения. И он не желает больше видеть Сибил на коленях, как в церкви. Она сегодня уже была в церкви. Причастилась. М-р Кенинсби крадущимся, как ему казалось, шагом двинулся по коридору. Он твердо вознамерился не допускать больше никаких сомнительных благословений. В церкви — пожалуйста, а здесь вам не церковь, здесь — частное владение.
Пришельцы столпились возле кабинета Аарона. М-р Кенинсби услышал, как мяукнул котенок. Джоанна — кажется, старуху звали именно так — открыла дверь. М-р Кенинсби снова окликнул их, на этот раз погромче — «Эй, вы там!». Но на него опять не обратили внимания — «там» входили в комнату. М-р Кенинсби припустил бегом, потом одернул себя — в конце концов, хозяин вполне мог позволить Джоанне войти в свой кабинет. Он взвесил эту возможность и отклонил ее. Аарон явно не благоволил к Джоанне. Значит, налицо было самоуправство.
Ужасная мысль буквально пригвоздила его к полу. А что, если Джоанна просто собралась выпустить котенка погулять в сад, или там во двор? Котят же выпускают погулять, и каким же идиотом он будет выглядеть, если все так и окажется. Подождите-ка, но не в такую же метель? И не со второго этажа! Пребывая в мучительных раздумьях, м-р Кенинсби наконец добрался до кабинета Аарона.
Все остальные, включая котенка, были уже внутри. Войдя в кабинет, м-р Кенинсби снова услышал мяуканье, жалобное и настойчивое. Маленькое существо стояло на задних лапах у внутренней двери. Впрочем, не такое уж оно было и маленькое; еще пара дюймов, с удивлением отметил м-р Кенинсби, и это был бы вполне взрослый кот. Да и шума от него было куда больше, чем от котенка. Джоанна стояла позади котенка, а молодой мужчина как раз заканчивал обходить большой рабочий стол Аарона. М-р Кенинсби вспомнил, что за внутренней дверью находятся фигурки, золотые, между прочим. А, вот что ей надо! Все сходится: цыгане — золотые статуэтки — воровство. И м-р Кенинсби громко произнес:
— Так-так, и что это вы здесь делаете?
Джоанна наконец услышала его и оглянулась. С обветренного морщинистого лица, обрамленного тусклыми космами, смотрели какие-то слишком уж спокойные старческие глаза. Одеяло было перетянуто веревкой. Старуха проговорила:
— Уходи. Ты опоздал.
— А мне показалось, что в самый раз, — ответил м-р Кенинсби, вошел в комнату, обогнул стол и оказался напротив молодого человека. — Надеюсь, мистер Ли знает, что вы здесь?
Джоанна неприятно хихикнула и кивнула.
— Узнает, — сказала она. — Скоро узнает. Подожди, пока я вытащу кое-что наружу.
— Наружу? — недоуменно переспросил м-р Кенинсби. — Как это — наружу? Что вы собираетесь вытаскивать?
Она показала на внутреннюю дверь и понизила голос до шепота:
— А то, что у него там.
— Что у него там — это его дело, — внушительно сообщил м-р Кенинсби. — Я так и понял, что вам как раз этого и надо, и ваше счастье, что я оказался рядом. Вы, кажется, собрались его ограбить? Ну, в этот раз сорвалось. Идите-ка себе, и заберите этого проклятого котенка с собой — если он ваш, разумеется.
Джоанна взялась за ручку двери, но м-р Кенинсби, преисполненный чувством долга, ринулся к ней.
— Оставьте-ка эту дверь в покое. Давайте-давайте. Я сам спущусь с вами вниз. Ничего себе, делишки! Это в ваши-то годы!
Кот у двери завыл. Джоанна сердито посмотрела на него и сказала:
— Ты… ты хочешь помешать мне найти мое дитя?
— Кого? — воскликнул м-р Кенинсби. — Да не прикидывайтесь вы дурочкой. Нет там никакого ребенка. Там только марионетки — милые вещицы, но ни одна из них даже не похожа на ребенка. И не пытайтесь сбить меня с толка. Идите-ка отсюда.
— А-а! — вскричала старуха с неожиданной силой. — Так ты один из них, ты один из прислужников Сета!
Кот завыл еще громче. М-р Кенинсби почувствовал себя как-то ужасно неуютно и одиноко. Кошачий вой заполнил комнату, когти зверька всерьез драли дверь. Там, за дверью продолжалось вечное гармоничное движение, а здесь был сплошной хаос: орущая четвероногая тварь, сердитая старуха, идиот, топтавшийся позади нее. Кот выл, ветер за стеной визжал… М-ру Кенинсби отчаянно захотелось, чтобы рядом с ним оказался еще кто-нибудь. Чертовы фигурки! Нелепый дом! Ветер этот проклятый! Кот и метель за окном взвыли в унисон. Старуха внезапно заорала:
— Он уже близко! Уходи, пока он не ударил! Всех его врагов ждет смерть. Кошки чуют его; бог грядет.
— Никого здесь нет, — растерянно огрызнулся м-р Кенинсби, голос у него срывался и звенел. — Оставь дверь в покое!
— Тебе не остановить его, — вещала старуха. — Даже миллиону таких, как ты, не остановить его. Тебя возьмут и разрежут на тысячу кусков, тебя похоронят заживо в адской пирамиде, тебя утопят с теми крокодилами, которые разорвали твоего отца, тебя рассекут пылающими ножами Анубиса, и сердце твое будет съедено на судном месте.
Старуха повернула ручку двери. М-р Кенинсби кинулся к ней, отшвырнув по дороге кота, и попытался закрыть дверь. Мимоходом он, правда, успел пожалеть о своем порыве, надо было плюнуть и оставить в покое эту бесноватую. Чепуха, конечно, полная, но все его существо содрогнулось от ужасных слов «похоронят заживо». Его нельзя хоронить заживо!
— Нет, не войдешь! — каким-то совершенно недостойным голосом проблеял он. — Оставь дверь в покое! Ай!
Это кот прыгнул на него сзади и вцепился в ноги. М-р Кенинсби попытался лягнуть его и промахнулся. Кот повис на брюках, сорвался и укусил его за лодыжку. Он словно взбесился, обезумел так же, как Джоанна. Старуха сбросила с плеч одеяло и, выставив вперед крючковатые пальцы, пошла на м-ра Кенинсби. Он сумел увернуться от нее, снова пнул кота, отчаянно вцепился в дверь и тут же понял, что борьба напрасна. Джоанна костлявыми пальцами стиснула горло м-ра Кенинсби и крикнула что-то своему спутнику. Идиот легко обхватил м-ра Кенинсби за талию, оторвал от двери, приподнял и перевернул в горизонтальное положение. Джентльмен висел, нелепо размахивая руками и ногами, ругаясь и пытаясь лягнуть противника.
— Что с ним делать, бабушка? — спокойно спросил Стивен. — Выбросить на улицу?
Старуха в сомнении посмотрела на окно и видимо решила, что пропихнуть через него упирающегося м-ра Кенинсби будет трудновато.
— Брось его вон туда, — показала она в дальний угол комнаты, и Стивен подчинился. М-р Кенинсби пролетел по воздуху, ударился о стену и свалился на пол. Голова, по чистой случайности, осталась цела, он хотя и с трудом, но продолжал воспринимать происходящее. Некоторое время в нем боролись страх и гордость, но гордость победила. Он еще немножко полежал в углу, приходя в себя и распаляя боевой дух, а потом попытался встать и посмотреть, что творят злодеи. Они уже скрылись за занавеской. Они уже добрались до золотых фигурок. Он прав это воровство, нет, просто грабеж. Приговор этому придурку светит немаленький, а будущее Джоанны он, как специалист, мог предсказать до мельчайших деталей. Сейчас главное — не дать им уйти. Мысли м-ра Кенинсби еще слегка мешались после падения, иначе он задал бы себе вопрос — неужели Джоанна собиралась выйти отсюда в такую метель с одним драным одеялом вместо плаща, в полу которого будут завернуты золотые фигурки?
Тем временем Джоанна стояла на пороге внутренней комнаты и всматривалась в туман. Вскоре она охватила взглядом величайшую мистерию, прочла символы происхождения земного мира и хрипло выкрикнула имя бога. С этого момента уже ничто не связывало ее с реальностью. Она пошла вперед. Стивен остался позади, отчаянно мыча и размахивая руками, словно пытаясь ее задержать. Джоанна раздраженно обернулась и на лице у нее проступила такая всесокрушающая злоба, что несчастный дурачок отпрянул, обреченно скорчился у двери и только шептал оттуда:
— Не ходи, бабушка… Не ходи…
Всего этого м-р Кенинсби не видел. В нем все еще продолжала укрепляться решимость пресечь беззаконие. Он уже начал медленно, с кряхтением, подниматься на ноги.
«К счастью, — думал он при этом, — к счастью, я захватил с собой запасные очки. Одну пару я потерял в снегу — никогда не видел ничего подобного — Ральфу вроде бы звонили? — упустили Ральфа — пустозвон — нет чтобы оказаться рядом, когда отца швыряют об угол, как ., как резиновый мяч. Впрочем, незачем ему на это смотреть. Надо скорее покончить с этой чепухой. Уф! Что там еще?».
Наконец он поднялся на ноги и водрузил на нос очки. Золотая цепочка помогла им не потеряться, хотя и не уберегла на носу владельца. Из внутренней комнаты выползали призрачные пряди тумана. «Что за дьявольщина? — подумал м-р Кенинсби и всмотрелся пристальнее. — Это не снег… И вроде не дым… Или все-таки дым? Неужели эта старая колдунья подожгла дом?». Он подошел немного ближе, оставляя между собой и дверью большой стол — на тот случай, если Джоанна или ее подручный опять набросятся на него — и обнаружил, что весь дверной проем полон этим странным дымом. На мгновение ему почудилось, что у порога стоит огромная толпа, но этого просто не могло быть. Если даже еще кто-то укрывался в этом доме от непогоды, то находиться они могли только в кухне или в гостиной. Нет, это не люди. Это дым, или туман, или что-то в этом роде. Ему внезапно вспомнилось, что именно такой туман окутывал Нэнси и стол с фигурками, когда предсказывалась ее судьба, но он не обратил внимания на это воспоминание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Последняя фраза заключала в себе некий глубинный смысл. До сих пор м-р Кенинсби старательно отгонял прочь ужасное подозрение: а действительно ли он спасал Сибил? О многих вещах у Лотэйра Кенинсби были, как бы это сказать, не совсем правильные представления, но глупым он никогда не был. Просто он выстраивал факты так, как ему казалось предпочтительнее, но желаемое за действительное все-таки принимал не часто. Иногда факты упирались — Нэнси смотрела в рот Генри, Ральф уехал на Рождество — и тогда ему не оставалось ничего другого, как посочувствовать самому себе и задвинуть неудобный факт подальше. Сегодняшнее приключение было как раз из таких. Он считал, что спасает Сибил, он думал, что спас ее, он так волновался из-за нее, но теперь, в тепле и уюте, ему отчетливо вспомнилось, какой деятельной она была все это время. И голос такой как обычно. Она даже… нет, она определенно напевала, пока они ждали у закрытой двери. А уж ему-то было явно не до песен; впрочем, он вообще редко пел. Открывать рот следует только в подобающем месте и в подобающее время; а крыльцо перед закрытой дверью в зимнюю метель к таким местам не относится.
Ну, допустим, она вышла его встречать… А кому из них больше нужна была эта встреча? Хорошо, допустим, они оба обрадовались. Взаимная помощь. Любимое занятие Сибил. А самому Лотэйру, так уж получалось, приходилось довольствоваться пассивной ролью. Выходит, и сегодня днем?..
Это становилось невыносимым. Ветер молодецки ухнул и с новой силой навалился на окна, подталкивая его к решению. Да, он встанет. В конце концов, сегодня же Рождество! А он еще никогда не проводил рождественский вечер в постели. Он всегда принимал самое деятельное участие в любом затевавшемся веселье. Пожалуй, веселья в этом доме не дождешься, но можно, по крайней мере, рассчитывать на неторопливую беседу, и даже — Аарон, помнится, намекал — на довольно редкое вино. Пожалуй, будет и немного музыки, и кто знает, чего еще. Во всяком случае, он не собирается валяться здесь как забытое полено, когда прочие чурбаны… ну, скажем, веселятся внизу. Сибил должна понимать: если ей и пришлось немножечко помочь ему, то это была минутная слабость; а если это он ее спасал, то глупо спасенной оставаться на ногах, когда спаситель в постели. Опять же, если эта проклятая метель все-таки выставит окно, он сможет быстро перебраться в другую комнату.
Как ни крути, лучше подняться. Все про него забыли: и хозяин, и Генри, и Нэнси, и Сибил — все. Что ж, он спустится; он не будет жаловаться, но если хоть кто-нибудь удивится — он скажет этак небрежно:
«Ну, не лежать же мне в одиночестве…», или так:
«Пока человек не разболеется по-настоящему, ему приятнее быть на людях…», или еще лучше: «Думаю, среди вас мне будет лучше». Главное — выделить голосом это «среди вас», не настолько, чтобы его сочли совсем уж немощным, просто чтобы Сибил и, пожалуй, Аарона кольнула совесть. От Нэнси такого, понятно, не дождешься, а вот на досаду Генри посмотреть будет приятно.
Одеваясь, он все прикидывал, что и как лучше сказать, и английский язык все больше представлялся ему грубоватым, не способным выразить нужные оттенки. Но точно донести до окружающих ваши мысли, чувства и переживания вообще сложно. М-р Кенинсби никогда не давил на других. Ему достаточно было просто слегка обозначить свое отношение. Нельзя давать волю эгоизму — особенно в рождественскую ночь! Он рассмотрел и отверг жалобное «Пожалуй, вы не откажете мне в праве спуститься к вам…» и решил остановиться на жизнерадостном «Ха-ха! Ну вот, видите: нечего меня было укладывать. О, Сибил, а ты… ты не…». Обидно. Он не мог придумать, что бы такого жизнерадостного сказать Сибил. Он оделся, выключил свет и вышел.
Комната м-ра Кенинсби располагалась наверху, рядом со спальней Аарона. Коридор поворачивал направо, потом налево, и каждый поворот кончался маленьким тупиком. В самом дальнем углу справа была дверь в кабинет Аарона и в ту чудною внутреннюю комнату с марионетками. Ему понравилось, как он назвал их при Генри, и когда он посмотрел на дверь, слово вспомнилось снова.
К немалому своему удивлению, выйдя из комнаты, м-р Кенинсби обнаружил в коридоре странную процессию, только что миновавшую его дверь. Молодой мужчина впереди ничем не напоминал Генри; этого человека он вообще никогда не видел. На нем было длинное пальто, как у шофера; но руки торчали из рукавов, а тонкой шее было слишком просторно в воротнике. Нет, это не шофер. Да и нечего шоферу делать на втором этаже. Женщину, шедшую впереди, м-р Кенинсби хотя и с трудом, но вспомнил. Глаза опущены долу, одеяло обернуто вокруг костлявых плеч — «Экстравагантно! — подумал уже не столько изумленный, сколько негодующий гость — да это же та сумасшедшая старуха, которую мы встретили по пути сюда». Несомненно, это она: спутанные седые волосы, в их прошлую встречу они бились на ветру; согбенная спина; рука придерживает одеяло у горла. Она, похоже, идет по следу: голова наклонена вперед и вниз. М-р Кенинсби непроизвольно вытянул шею, пытаясь разглядеть, что она ищет — и увидел перед старухой котенка. Он смотрел им вслед в полном недоумении, а загадочная процессия тем временем двигалась дальше. Котенок мягко переступал лапами, внезапно замирал на середине шага и так же неожиданно продолжал путь, не забывая обнюхивать все вокруг себя; старуха в нелепом одеяле шла следом; а замыкал шествие молодой человек в пальто.
М-р Кенинсби покрылся мурашками. Откуда взялся котенок? И почему свихнувшаяся карга так тихо крадется за ним? Может быть, это ее котенок, и она хочет его поймать? Но она вовсе не торопится; если котенок останавливается, останавливается и она; если он идет, она просто идет следом. И все их движения повторяет этот дылда в пальто. Безумие какое-то; да просто жуть! Не отпуская дверной ручки, м-р Кенинсби смотрел им вслед.
Хозяин должен бы знать о происходящем — но вот знает ли? Это жалкое существо, похоже, недолюбливало Аарона. А вдруг он и правда не знает! Не похоже, чтобы он позволил совершать подобные маневры по дому старухе в одеяле, котенку и молодому головорезу в пальто с чужого плеча — особенно если учесть, что в доме Сибил и Нэнси. Правда, Си-бил, помнится, замечательно управилась с ними на дороге, но все равно… А если Нэнси на них наткнется? А если эта дьяволица нечаянно уронит одеяло, хорошо, если нечаянно, а ну как нарочно? У м-ра Кенинсби похолодело внутри, едва он представил себе, что может случиться. Он выпустил дверную ручку и произнес неожиданно твердым, но почему-то довольно тихим голосом:
— Эй вы, там!
Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Котенка уже не было видно, процессия добралась до конца коридора. По крайней мере он должен узнать, куда они идут. Может быть, они просто хотят принять ванну. Господи, только не это! Мысль о том, что ему придется пользоваться ванной комнатой после этой старухи, что у них вообще может быть что-то общее, даже желание принять ванну — мысль эта показалась м-ру Кенинсби чудовищной. А котенок? Что делает здесь котенок? Ладно бы на его месте оказалась служанка, провожающая гостей в их комнаты… Может, это тоже марионетка? Ха! Попробовал бы котенок провожать в комнату самого м-ра Кенинсби! Короче, он идет за ними. Надо же посмотреть, а вдруг они ворвутся к Нэнси! Он должен избавить ее от подобного потрясения. И он не желает больше видеть Сибил на коленях, как в церкви. Она сегодня уже была в церкви. Причастилась. М-р Кенинсби крадущимся, как ему казалось, шагом двинулся по коридору. Он твердо вознамерился не допускать больше никаких сомнительных благословений. В церкви — пожалуйста, а здесь вам не церковь, здесь — частное владение.
Пришельцы столпились возле кабинета Аарона. М-р Кенинсби услышал, как мяукнул котенок. Джоанна — кажется, старуху звали именно так — открыла дверь. М-р Кенинсби снова окликнул их, на этот раз погромче — «Эй, вы там!». Но на него опять не обратили внимания — «там» входили в комнату. М-р Кенинсби припустил бегом, потом одернул себя — в конце концов, хозяин вполне мог позволить Джоанне войти в свой кабинет. Он взвесил эту возможность и отклонил ее. Аарон явно не благоволил к Джоанне. Значит, налицо было самоуправство.
Ужасная мысль буквально пригвоздила его к полу. А что, если Джоанна просто собралась выпустить котенка погулять в сад, или там во двор? Котят же выпускают погулять, и каким же идиотом он будет выглядеть, если все так и окажется. Подождите-ка, но не в такую же метель? И не со второго этажа! Пребывая в мучительных раздумьях, м-р Кенинсби наконец добрался до кабинета Аарона.
Все остальные, включая котенка, были уже внутри. Войдя в кабинет, м-р Кенинсби снова услышал мяуканье, жалобное и настойчивое. Маленькое существо стояло на задних лапах у внутренней двери. Впрочем, не такое уж оно было и маленькое; еще пара дюймов, с удивлением отметил м-р Кенинсби, и это был бы вполне взрослый кот. Да и шума от него было куда больше, чем от котенка. Джоанна стояла позади котенка, а молодой мужчина как раз заканчивал обходить большой рабочий стол Аарона. М-р Кенинсби вспомнил, что за внутренней дверью находятся фигурки, золотые, между прочим. А, вот что ей надо! Все сходится: цыгане — золотые статуэтки — воровство. И м-р Кенинсби громко произнес:
— Так-так, и что это вы здесь делаете?
Джоанна наконец услышала его и оглянулась. С обветренного морщинистого лица, обрамленного тусклыми космами, смотрели какие-то слишком уж спокойные старческие глаза. Одеяло было перетянуто веревкой. Старуха проговорила:
— Уходи. Ты опоздал.
— А мне показалось, что в самый раз, — ответил м-р Кенинсби, вошел в комнату, обогнул стол и оказался напротив молодого человека. — Надеюсь, мистер Ли знает, что вы здесь?
Джоанна неприятно хихикнула и кивнула.
— Узнает, — сказала она. — Скоро узнает. Подожди, пока я вытащу кое-что наружу.
— Наружу? — недоуменно переспросил м-р Кенинсби. — Как это — наружу? Что вы собираетесь вытаскивать?
Она показала на внутреннюю дверь и понизила голос до шепота:
— А то, что у него там.
— Что у него там — это его дело, — внушительно сообщил м-р Кенинсби. — Я так и понял, что вам как раз этого и надо, и ваше счастье, что я оказался рядом. Вы, кажется, собрались его ограбить? Ну, в этот раз сорвалось. Идите-ка себе, и заберите этого проклятого котенка с собой — если он ваш, разумеется.
Джоанна взялась за ручку двери, но м-р Кенинсби, преисполненный чувством долга, ринулся к ней.
— Оставьте-ка эту дверь в покое. Давайте-давайте. Я сам спущусь с вами вниз. Ничего себе, делишки! Это в ваши-то годы!
Кот у двери завыл. Джоанна сердито посмотрела на него и сказала:
— Ты… ты хочешь помешать мне найти мое дитя?
— Кого? — воскликнул м-р Кенинсби. — Да не прикидывайтесь вы дурочкой. Нет там никакого ребенка. Там только марионетки — милые вещицы, но ни одна из них даже не похожа на ребенка. И не пытайтесь сбить меня с толка. Идите-ка отсюда.
— А-а! — вскричала старуха с неожиданной силой. — Так ты один из них, ты один из прислужников Сета!
Кот завыл еще громче. М-р Кенинсби почувствовал себя как-то ужасно неуютно и одиноко. Кошачий вой заполнил комнату, когти зверька всерьез драли дверь. Там, за дверью продолжалось вечное гармоничное движение, а здесь был сплошной хаос: орущая четвероногая тварь, сердитая старуха, идиот, топтавшийся позади нее. Кот выл, ветер за стеной визжал… М-ру Кенинсби отчаянно захотелось, чтобы рядом с ним оказался еще кто-нибудь. Чертовы фигурки! Нелепый дом! Ветер этот проклятый! Кот и метель за окном взвыли в унисон. Старуха внезапно заорала:
— Он уже близко! Уходи, пока он не ударил! Всех его врагов ждет смерть. Кошки чуют его; бог грядет.
— Никого здесь нет, — растерянно огрызнулся м-р Кенинсби, голос у него срывался и звенел. — Оставь дверь в покое!
— Тебе не остановить его, — вещала старуха. — Даже миллиону таких, как ты, не остановить его. Тебя возьмут и разрежут на тысячу кусков, тебя похоронят заживо в адской пирамиде, тебя утопят с теми крокодилами, которые разорвали твоего отца, тебя рассекут пылающими ножами Анубиса, и сердце твое будет съедено на судном месте.
Старуха повернула ручку двери. М-р Кенинсби кинулся к ней, отшвырнув по дороге кота, и попытался закрыть дверь. Мимоходом он, правда, успел пожалеть о своем порыве, надо было плюнуть и оставить в покое эту бесноватую. Чепуха, конечно, полная, но все его существо содрогнулось от ужасных слов «похоронят заживо». Его нельзя хоронить заживо!
— Нет, не войдешь! — каким-то совершенно недостойным голосом проблеял он. — Оставь дверь в покое! Ай!
Это кот прыгнул на него сзади и вцепился в ноги. М-р Кенинсби попытался лягнуть его и промахнулся. Кот повис на брюках, сорвался и укусил его за лодыжку. Он словно взбесился, обезумел так же, как Джоанна. Старуха сбросила с плеч одеяло и, выставив вперед крючковатые пальцы, пошла на м-ра Кенинсби. Он сумел увернуться от нее, снова пнул кота, отчаянно вцепился в дверь и тут же понял, что борьба напрасна. Джоанна костлявыми пальцами стиснула горло м-ра Кенинсби и крикнула что-то своему спутнику. Идиот легко обхватил м-ра Кенинсби за талию, оторвал от двери, приподнял и перевернул в горизонтальное положение. Джентльмен висел, нелепо размахивая руками и ногами, ругаясь и пытаясь лягнуть противника.
— Что с ним делать, бабушка? — спокойно спросил Стивен. — Выбросить на улицу?
Старуха в сомнении посмотрела на окно и видимо решила, что пропихнуть через него упирающегося м-ра Кенинсби будет трудновато.
— Брось его вон туда, — показала она в дальний угол комнаты, и Стивен подчинился. М-р Кенинсби пролетел по воздуху, ударился о стену и свалился на пол. Голова, по чистой случайности, осталась цела, он хотя и с трудом, но продолжал воспринимать происходящее. Некоторое время в нем боролись страх и гордость, но гордость победила. Он еще немножко полежал в углу, приходя в себя и распаляя боевой дух, а потом попытался встать и посмотреть, что творят злодеи. Они уже скрылись за занавеской. Они уже добрались до золотых фигурок. Он прав это воровство, нет, просто грабеж. Приговор этому придурку светит немаленький, а будущее Джоанны он, как специалист, мог предсказать до мельчайших деталей. Сейчас главное — не дать им уйти. Мысли м-ра Кенинсби еще слегка мешались после падения, иначе он задал бы себе вопрос — неужели Джоанна собиралась выйти отсюда в такую метель с одним драным одеялом вместо плаща, в полу которого будут завернуты золотые фигурки?
Тем временем Джоанна стояла на пороге внутренней комнаты и всматривалась в туман. Вскоре она охватила взглядом величайшую мистерию, прочла символы происхождения земного мира и хрипло выкрикнула имя бога. С этого момента уже ничто не связывало ее с реальностью. Она пошла вперед. Стивен остался позади, отчаянно мыча и размахивая руками, словно пытаясь ее задержать. Джоанна раздраженно обернулась и на лице у нее проступила такая всесокрушающая злоба, что несчастный дурачок отпрянул, обреченно скорчился у двери и только шептал оттуда:
— Не ходи, бабушка… Не ходи…
Всего этого м-р Кенинсби не видел. В нем все еще продолжала укрепляться решимость пресечь беззаконие. Он уже начал медленно, с кряхтением, подниматься на ноги.
«К счастью, — думал он при этом, — к счастью, я захватил с собой запасные очки. Одну пару я потерял в снегу — никогда не видел ничего подобного — Ральфу вроде бы звонили? — упустили Ральфа — пустозвон — нет чтобы оказаться рядом, когда отца швыряют об угол, как ., как резиновый мяч. Впрочем, незачем ему на это смотреть. Надо скорее покончить с этой чепухой. Уф! Что там еще?».
Наконец он поднялся на ноги и водрузил на нос очки. Золотая цепочка помогла им не потеряться, хотя и не уберегла на носу владельца. Из внутренней комнаты выползали призрачные пряди тумана. «Что за дьявольщина? — подумал м-р Кенинсби и всмотрелся пристальнее. — Это не снег… И вроде не дым… Или все-таки дым? Неужели эта старая колдунья подожгла дом?». Он подошел немного ближе, оставляя между собой и дверью большой стол — на тот случай, если Джоанна или ее подручный опять набросятся на него — и обнаружил, что весь дверной проем полон этим странным дымом. На мгновение ему почудилось, что у порога стоит огромная толпа, но этого просто не могло быть. Если даже еще кто-то укрывался в этом доме от непогоды, то находиться они могли только в кухне или в гостиной. Нет, это не люди. Это дым, или туман, или что-то в этом роде. Ему внезапно вспомнилось, что именно такой туман окутывал Нэнси и стол с фигурками, когда предсказывалась ее судьба, но он не обратил внимания на это воспоминание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24