Если это одноразовое свидание, то оно внесет приятное разнообразие в ее отдых с предками, который мало чем отличался от жизни дома.
Большинство лодок были пришвартованы к пристани. Молодая парочка делала, по-видимому, свой последний круг, а какие-то глупые мальчишки пытались догнать пару уток, рискуя перевернуть лодку; так им и надо, нечего приставать к уткам.
Ал отвязал одну из лодок, отбросил канат. Сильный молчаливый мужчина в обшарпанных вельветовых шортах, без майки. Сара следила за каждым его гибким движением, у нее пробежали мурашки по телу. Ей хотелось, чтобы ее видели с ним, чтобы другие девушки завидовали ей. Она никогда не испытывала подобных чувств к Норману, он был таким обыкновенным.
Ал наклонил голову, удерживая лодку, чтобы она не накренилась, и Сара села в нее. Она боялась поскользнуться и упасть в воду; она хорошо плавала, но вода была такая темная, жуткая, на поверхности плавал всякий мусор. Бр-р-р-! Ал оттолкнул лодку от берега, перепрыгнул через корму, раскачав лодчонку. И он продолжал молчать; он начал грести, медленно и ритмично, лодка отошла от берега.
Солнце начало опускаться за горы, с побережья дул мягкий, приятный бриз. Нежный вечер, допоздна можно ходить в майке и шортах. Она постаралась расслабиться, но не смогла, но так же точно было во время ее первого свидания с Норманом. Если бы только Ал завел какую-нибудь пустую беседу!
— Как тепло, — сказала она наконец, потому что не в силах была выдержать молчание.
Он кивнул — единственный признак того, что он услышал ее слова. Она начала нервно сцеплять и расцеплять пальцы.
— Ты откуда? — она попыталась еще раз.
— Ниоткуда, — он посмотрел на нее, и она подумала, что глаза его кажутся остекленевшими, как будто он страдает катарактой. Выражение лица отсутствующее, как будто мысли его где-то далеко. — Я все время в пути, а здесь отдыхаю.
Он сложил весла, вытащил полиэтиленовый пакетик с табаком и начал свертывать сигарету. — Курить будешь? — он предложил ей самокрутку.
— Нет, спасибо, я не курю.
— А надо бы, — он усмехнулся в бороду, чиркнув в ладонях спичкой. — Особенно эти.
— Куда мы плывем? — вопрос был не праздный, он снова начал грести, казалось, у него имелся какой-то план.
— Прогуляемся по острову. Это гораздо интереснее, чем просто кружить по озеру, как все.
Она кивнула. Ей не оставалось выбора. Лодок на озере больше не было, утки, наконец, уплыли, и мальчишки утратили интерес. Они почти доплыли до пристани.
В свете заката вода вовсе не выглядела привлекательной. Водное пространство, созданное человеком озеро, которое, вероятно, не глубже пяти футов, у берегов его была застоявшаяся пена и грязь. Остров был размером в пол-акра — густая рощица из ив и хвойных деревьев, заросшая ракитником и иван-чаем. Под деревьями роились облака мошек. Саре не особенно хотелось сходить на берег; там, наверно, лягушки, ящерицы и всякие насекомые. Но Ал направил лодку к берегу, схватился за нависшую над водой ветку, чтобы пристать.
Он протянул ей руку, помог сойти на берег, покрытый жесткой травой, не отпустил ее, пока они не оказались на ровной почве. Она была рада, что надела сандалии; Ала могли искусать насекомые — он был босиком.
Листва смыкалась за ними, словно занавес, скрывающий их от любопытных взглядов на берегу, который был отсюда метрах в ста. Трава и хвойные иголки, как будто ступаешь по ковру, мягкому и упругому. Сумерки наступят рано под этими нависающими над землей ветвями.
Он сел на траву под соснами, еще освещенными солнцем, усадил ее рядом. Опять наступило напряженное молчание.
— Здесь хорошо, — он обнял ее одной рукой. — Как-то уединенно. Как будто в собственном мире, вдали от всех. Я не люблю людей.
— Тогда зачем же ты приехал в лагерь отдыха, где на сотне акров собралось пять тысяч людей, и все топчутся 24 часа в сутки?
Он сжал губы, словно попытался найти причину, но покачал головой, сдавшись.
— Не знаю, зачем я здесь. Смешно, да? — он хрипло засмеялся. — У меня еще есть кое-какие проблемы.
— Да? — спросила она, напрягшись. Не надо было ей идти на это свидание. Но, может быть, лучше выслушать его проблемы, дать ему выговориться.
— Меня преследует одна девушка, — он говорил тихо, озираясь, словно ожидал, что предмет его разговора прячется под землей и подслушивает. — С ней просто сладу нет, никак не отвяжется.
— Ты не можешь от нее избавиться?
— Это не так-то легко, — он оторвал горящий кончик сигареты. — Видишь ли, она поселилась у меня, и если я ее не буду держать взаперти, она выйдет и станет орать, что я ее изнасиловал.
У Сары внезапно засосало под ложечкой, она задрожала от страха.
— Но ведь этого не было. Ал?
— Нет, — он покачал головой. — Видишь ли, она шлюха, требует тридцатку за раз. Понимаешь?
Сара не понимала. Она попыталась отодвинуться, но он крепко держал ее. Она расслабилась, она не хотела сопротивляться, чтобы не рассердить его. Он чокнутый, это точно.
— Так что я с ней влип.
— А ты не можешь уехать?
— Она наведет на меня полицию, это как пить дать. Она угрожала мне недавно... Я помню, что недавно, я что-то за временем не услежу. Так что я ее избил, обработал как следует. Но я ее не насиловал.
О боже! Да он же накачался наркотиками, она в этом уверена. Вся эта история — выдумка, плод его воображения. По всей вероятности, такой девушки вовсе не существует.
— Я бы хотел, чтобы она на тебя была похожа.
Она почувствовала его дыхание, застоявшийся запах табака, ощутила его грубую бороду, когда губы Ала стали искать ее губы. Они нашли их, и он принялся яростно целовать ее. Она пыталась сопротивляться, но это было бесполезно, он был сильный и, казалось, не замечал даже этой видимости сопротивления.
— Я сказал себе, когда увидел тебя утром, — он чуть отодвинулся, но продолжал крепко держать ее, — вот девушка, в которую я могу по-настоящему влюбиться. Что-то в тебе есть такое, чему я не в силах противиться. У нас с тобой многое впереди, милочка.
— Мои родители ждут меня к половине одиннадцатого, — Сара говорила быстро, настоятельно. — Они очень заботятся обо мне, беспокоятся по разным пустякам. Если я не вернусь без четверти одиннадцать, меня станут с полицией разыскивать.
— Да не волнуйся ты, — он ободряюще похлопал ее по плечу. — Им и в голову не придет искать нас на этом острове.
Господи, да он вообразил, что я боюсь, что они найдут меня!
— Мой друг завтра приезжает!
— Друг! — внезапно настроение Ала изменилось, глаза его сузились, губы сжались. — Ты не сказала мне, что у тебя есть парень.
— Ты же не спрашивал, но и ты не сказал мне, что в твоем шале живет девушка.
— Слушай, — глаза его вдруг прояснились, — это наш шанс. Если мы будем действовать правильно, мы сможем разом избавиться от моей девушки и от твоего парня.
— Что... что ты имеешь в виду?
— Ну как же, мы можем дать деру, а им останется лишь локти кусать. Утром мы будем уже далеко.
Ей показалось, что деревья вокруг наклонились и закружились, завертелись по спирали, потом медленно остановились.
— Я... я хочу обратно, — она чуть не плакала.
— Этот твой парень, — он, казалось, не слышал ее, — он когда-нибудь уже...
Пальцы Ала заскользили по ее ногам, попытались раздвинуть ее сомкнутые бедра.
— Нет! — это была правда. — Я никому этого не позволяла!
Он стал снова целовать ее, придавливая к земле, его сильная рука ощупывала ее шорты, разрывала их. Она почувствовала, как треснул материал, начал рваться.
— Тогда это будет особенно приятно, — он тяжело дышал, — как будто ты все уже обо мне знала и берегла себя для меня.
И тогда она стала кричать. Ее вопли, полные ужаса, эхом отдавались в ночной тишине.
— Заткнись, черт возьми! — Ал рассердился, зажал ей рот ладонью, ее крики превратились в мычание. Она боролась, пыталась пнуть его ногой, вонзила зубы в его руку.
Он закричал, завопил от боли, и ей почти удалось выскользнуть из-под него. Почти. Как только она вырвалась, он схватил ее другой рукой за волосы, снова придавил к земле, со злостью прижал коленом ее живот. — Сука! — он плюнул ей в лицо. — Ты такая же дрянь, как и она. Еще похуже! Ты хотела только подразнить меня, да? А зачем же мы приехали на этот остров, а?
Она попыталась ответить ему, но не могла произнести ни слова, у нее лишь стучали зубы, она хрипло дышала. Ее сильно тошнило. О, Норман, я люблю тебя, если бы только был здесь! Я ничего плохого не хотела с ним делать, клянусь!
Ал ударил ее кулаком по лицу, она почувствовала, что у нее сломаны зубы. Осколки во рту, вкус крови. Она плакала, умоляла.
— Ты тоже пойдешь жаловаться в полицию, да?
Он поднял ее, опять швырнул на землю.
— Может быть, они уже услыхали твои вопли, идиотка, идут сюда. Тебе эта игра не удалась. Давай, ври им, сколько влезет, скажи им, что я тебя изнасиловал. Как собирается сделать Синди, если я ее выпущу из шале...
Внезапно его пронзила одна мысль. Синди! Он ведь оставил ее одну, она может выйти, пойти в полицию. Эта девка во всем виновата, может, это заговор. Ловушка!
Он снова потянулся к ней, увидел, как она пытается защититься ладонями, но это была слишком слабая защита против его мощного кулака. Кость ударила по кости, что-то громко хрустнуло, и вот она уже больше не кричала и не визжала.
Обезумев от ненависти и страха, не замечая, что тело ее безжизненно повисло в его руках, словно сломанная марионетка, которую держат за шею, он тряс ее. Он все забыл, помнил лишь о той девушке в шале, он боялся, что она что-то предпримет в его отсутствие. Он бросил тело Сары, побежал к лодке, толкнул ее на глубину и отчаянно начал грести к берегу.
Глава 12
На рассвете толпа, стоящая на границе Зеленого лагеря, решила, что вооруженные люди, окружившие шале ь 24, — полицейские снайперы. Иначе и быть не могло, потому что именно полицейские держат зевак на безопасном расстоянии. Сквозь утренний туман можно было разглядеть три силуэта: два человека стояли на дорожке у шале, а один был на балконе. Несомненно, что за домом их находилось гораздо больше.
Кордон полицейских в форме, патрульные машины и «Лэнд Ровер» с синими мигалками. Без всякого предупреждения спящий лагерь был потревожен; в двери раздавался стук, полицейские велели отдыхающим взять одежду и покинуть их шале.
— Опять Чернобыль? — спросила одна женщина.
— Или атомная война? — ее муж с мутными глазами дрожал, натягивая халат. — Что происходит, черт возьми?!
Только когда все отдыхающие вышли из шале, через мегафон им было дано объяснение.
— В номере 24 находится мужчина, который, вероятно, вооружен, он держит заложницей женщину. Просьба отойти подальше ради собственной безопасности.
Алан Джей бежал с острова в слепом страхе, он быстро догреб до берега, выпрыгнул из лодки, бросив ее, и она медленно поплыла по покрытой мусором воде. Он остановился, стараясь припомнить, в какую сторону идти в этом искусственном мире яркого света и оглушительной музыки.
Калейдоскоп красок, американские горки, напоминающие ревущего змееподобного монстра из разноцветного пламени, толпы людей, вываливающиеся из кинотеатра и образующие очередь у киосков с едой, толкающиеся за рыбой и чипсами, за свежими дарами моря. Враждебная среда, где никому нет дела до других, каждый думает лишь о себе. Развлечение эгоистов.
Словно убежавший дикий зверь, оказавшийся в безвыходном положении, он прокрался вдоль территории главного лагеря, прошел мимо лабиринта шале с их тускло освещенными улочками, окаймленными неухоженными розовыми садиками и порыжевшими от солнца лужайками. Он перешел на шаг, пытаясь отыскать свое шале.
Сара была забыта; она влетела в его жизнь и исчезла, как исчезает с приходом дня ночная тень. Только Синди имела значение: соблазнительная шлюха, издевающаяся над ним, требующая плату за пользование ее телом, угрожающая ему законом. Может быть, он опоздал, и она уже ушла, может быть, как раз сейчас уговаривает полицию прийти и арестовать человека, который держит ее в плену, который изнасиловал ее. Он не смог бы этого опровергнуть.
Одновременно со страхом в его сознании настойчиво возникала одна и та же картинка: он видел ее обнаженной, похотливо раскинувшейся, рука вытянута, требует денег. Тридцать фунтов — и я твоя.
Он засмеялся. Если она еще там, он возьмет ее. Она может сопротивляться, сколько влезет, но она ни пенса за это не получит. Ему нечего терять, она все равно обвинит его в изнасиловании. А если он будет держать ее взаперти, она не сможет вызвать полицию. Он удивился, почему эта мысль не пришла ему в голову раньше. С какой стороны ни взглянуть на это дело, Синди все равно остается в проигрыше; лучше уж быть повешенным за овцу, чем за ягненка, как говорится в пословице.
Он отыскал, наконец, свое шале, двигаясь быстро, крадучись, проверяя номера. 75... 68... Перебежка, стараясь держаться в тени. Некоторые окна освещены, дети капризничают, потому что родители велят им ложиться спать. Отдыхающие выходили из шале, а некоторые возвращались после вечерних увеселений. Темные окна, 39... 32... 30...
У него перехватило дыхание, грудь напряглась так сильно, что, казалось, кожа на ней вот-вот треснет, как кожа змеи, когда та меняет ее весной. Тупая боль над глазами, он плохо видит, не может издали рассмотреть номер на двери.
Номер 24. Он чуть было не споткнулся и не упал. Толкнул дверь, но она не открылась, сопротивлялась ему. Только тогда он вспомнил, что дверь заперта на ключ. В панике он стал шарить в карманах обшарпанных шорт, пока не нашел его. Его пальцы дрожали так сильно, что ему потребовалось несколько секунд, чтобы вставить ключ в замок и повернуть его. Старый цилиндрический замок щелкнул, и дверь со скрипом отворилась вовнутрь.
В шале было темно, словно в пустой черной яме, дышащей застоялым отчаянием. Он постоял в дверях, боясь войти. Он не хотел смотреть правде в глаза, не хотел, чтобы подтвердились его наихудшие опасения; лучше жить в неизвестности, что он и делал всю жизнь.
Синди все еще была здесь. Она спала на постели, как он и оставил ее; обнаженная, ноги раскинуты, рука вытянута на покрывале, требует денег. Тридцать фунтов, не меньше. Или даешь, или нет.
Сначала он испытал облегчение, потом нахлынувшая волна слабости заставила его опереться о стену, чтобы побороть тошноту, каждый мускул его мощного тела дрожал. Его зрение ослабло, он почти не видел. Он сильно качнулся вперед, но каким-то образом сумел удержать равновесие и не упасть. Затем все это прошло, оно подождал, пока его организм не пришел в нормальное состояние. В ушах шумело.
Алан попытался вспомнить, где он был до этого, как долго отсутствовал, но память ускользала от него. Не имеет значения. Он вернулся, и Синди все еще здесь. Его страхи не подтвердились.
Он сел на стул, медленно скрутил сигарету и зажег ее, с наслаждением вдохнул горький дым. Вот так-то лучше. Синди все еще спала, как будто была в состоянии комы.
Странно, но она больше не возбуждала его. Он почему-то даже презирал ее. Шлюха, ненужная обуза. Надо ему поскорее от нее отделаться, может быть, убежать и бросить ее здесь, если нет другого способа. Синди пошевелилась, потянулась; открыла глаза. Она посмотрела на него, но узнала не сразу. Сначала она как будто удивилась, потом закивала, улыбнулась, растянув губы, дав тем самым понять, что знает о его присутствии. Ее ноги сомкнулись, рука была все еще вытянута. Тридцать фунтов, а иначе ничего не получишь.
— Лучше бы ты отвалила, — сказал он.
— Я бы и сама этого хотела, но ты ведь меня не отпускаешь. Можно уйти?
— Чтобы полицию вызвать? — он посмотрел на нее в упор.
— Нет, я просто уйду.
— Ты врешь! — внезапно у него изменилось настроение, он поднялся, двинулся к ней, остановился в метре от нее.
— Ты хочешь облапошить меня. Не выйдет.
— Как хочешь. — Смешок, бедра чуть-чуть раздвинуты. — Но если ты хочешь меня, тебе придется заплатить.
Алан выпрямился в полный рост, закрыл глаза, и снова у него закружилась голова. Что-то случилось... Что-то плохое... Он не мог вспомнить! В нижней части тела у него возникло знакомое приятное ощущение. Он открыл глаза. Синди лежала, глядя на него, широко расставив ноги, подняв колени. Она смеялась.
— Корова! — он сплюнул, но она не шевельнулась. — Ты у меня сейчас получишь! Я...
За окнами послышался сильный шум, захлопали двери, люди поспешно шли по бетонной дорожке; дети плакали. Из парка аттракционов больше не неслась оглушительная музыка. В любом лагере отдыха всегда стоит шум, но внезапно у Алана возникло ощущение, что что-то случилось. Он потряс головой, стараясь прояснить ее. Сквозь шторы проникал холодный серый свет; это было ненормально, потому что до рассвета еще далеко. Он провел ладонью по потному лбу; время, казалось, замерло. Все его тело болело, как если бы он простоял здесь много часов.
— Что происходит? — пробормотал он, испытывая дурное предчувствие.
Синди пыталась что-то сказать, но ее слова потонули во внезапном громком стуке во входную дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Большинство лодок были пришвартованы к пристани. Молодая парочка делала, по-видимому, свой последний круг, а какие-то глупые мальчишки пытались догнать пару уток, рискуя перевернуть лодку; так им и надо, нечего приставать к уткам.
Ал отвязал одну из лодок, отбросил канат. Сильный молчаливый мужчина в обшарпанных вельветовых шортах, без майки. Сара следила за каждым его гибким движением, у нее пробежали мурашки по телу. Ей хотелось, чтобы ее видели с ним, чтобы другие девушки завидовали ей. Она никогда не испытывала подобных чувств к Норману, он был таким обыкновенным.
Ал наклонил голову, удерживая лодку, чтобы она не накренилась, и Сара села в нее. Она боялась поскользнуться и упасть в воду; она хорошо плавала, но вода была такая темная, жуткая, на поверхности плавал всякий мусор. Бр-р-р-! Ал оттолкнул лодку от берега, перепрыгнул через корму, раскачав лодчонку. И он продолжал молчать; он начал грести, медленно и ритмично, лодка отошла от берега.
Солнце начало опускаться за горы, с побережья дул мягкий, приятный бриз. Нежный вечер, допоздна можно ходить в майке и шортах. Она постаралась расслабиться, но не смогла, но так же точно было во время ее первого свидания с Норманом. Если бы только Ал завел какую-нибудь пустую беседу!
— Как тепло, — сказала она наконец, потому что не в силах была выдержать молчание.
Он кивнул — единственный признак того, что он услышал ее слова. Она начала нервно сцеплять и расцеплять пальцы.
— Ты откуда? — она попыталась еще раз.
— Ниоткуда, — он посмотрел на нее, и она подумала, что глаза его кажутся остекленевшими, как будто он страдает катарактой. Выражение лица отсутствующее, как будто мысли его где-то далеко. — Я все время в пути, а здесь отдыхаю.
Он сложил весла, вытащил полиэтиленовый пакетик с табаком и начал свертывать сигарету. — Курить будешь? — он предложил ей самокрутку.
— Нет, спасибо, я не курю.
— А надо бы, — он усмехнулся в бороду, чиркнув в ладонях спичкой. — Особенно эти.
— Куда мы плывем? — вопрос был не праздный, он снова начал грести, казалось, у него имелся какой-то план.
— Прогуляемся по острову. Это гораздо интереснее, чем просто кружить по озеру, как все.
Она кивнула. Ей не оставалось выбора. Лодок на озере больше не было, утки, наконец, уплыли, и мальчишки утратили интерес. Они почти доплыли до пристани.
В свете заката вода вовсе не выглядела привлекательной. Водное пространство, созданное человеком озеро, которое, вероятно, не глубже пяти футов, у берегов его была застоявшаяся пена и грязь. Остров был размером в пол-акра — густая рощица из ив и хвойных деревьев, заросшая ракитником и иван-чаем. Под деревьями роились облака мошек. Саре не особенно хотелось сходить на берег; там, наверно, лягушки, ящерицы и всякие насекомые. Но Ал направил лодку к берегу, схватился за нависшую над водой ветку, чтобы пристать.
Он протянул ей руку, помог сойти на берег, покрытый жесткой травой, не отпустил ее, пока они не оказались на ровной почве. Она была рада, что надела сандалии; Ала могли искусать насекомые — он был босиком.
Листва смыкалась за ними, словно занавес, скрывающий их от любопытных взглядов на берегу, который был отсюда метрах в ста. Трава и хвойные иголки, как будто ступаешь по ковру, мягкому и упругому. Сумерки наступят рано под этими нависающими над землей ветвями.
Он сел на траву под соснами, еще освещенными солнцем, усадил ее рядом. Опять наступило напряженное молчание.
— Здесь хорошо, — он обнял ее одной рукой. — Как-то уединенно. Как будто в собственном мире, вдали от всех. Я не люблю людей.
— Тогда зачем же ты приехал в лагерь отдыха, где на сотне акров собралось пять тысяч людей, и все топчутся 24 часа в сутки?
Он сжал губы, словно попытался найти причину, но покачал головой, сдавшись.
— Не знаю, зачем я здесь. Смешно, да? — он хрипло засмеялся. — У меня еще есть кое-какие проблемы.
— Да? — спросила она, напрягшись. Не надо было ей идти на это свидание. Но, может быть, лучше выслушать его проблемы, дать ему выговориться.
— Меня преследует одна девушка, — он говорил тихо, озираясь, словно ожидал, что предмет его разговора прячется под землей и подслушивает. — С ней просто сладу нет, никак не отвяжется.
— Ты не можешь от нее избавиться?
— Это не так-то легко, — он оторвал горящий кончик сигареты. — Видишь ли, она поселилась у меня, и если я ее не буду держать взаперти, она выйдет и станет орать, что я ее изнасиловал.
У Сары внезапно засосало под ложечкой, она задрожала от страха.
— Но ведь этого не было. Ал?
— Нет, — он покачал головой. — Видишь ли, она шлюха, требует тридцатку за раз. Понимаешь?
Сара не понимала. Она попыталась отодвинуться, но он крепко держал ее. Она расслабилась, она не хотела сопротивляться, чтобы не рассердить его. Он чокнутый, это точно.
— Так что я с ней влип.
— А ты не можешь уехать?
— Она наведет на меня полицию, это как пить дать. Она угрожала мне недавно... Я помню, что недавно, я что-то за временем не услежу. Так что я ее избил, обработал как следует. Но я ее не насиловал.
О боже! Да он же накачался наркотиками, она в этом уверена. Вся эта история — выдумка, плод его воображения. По всей вероятности, такой девушки вовсе не существует.
— Я бы хотел, чтобы она на тебя была похожа.
Она почувствовала его дыхание, застоявшийся запах табака, ощутила его грубую бороду, когда губы Ала стали искать ее губы. Они нашли их, и он принялся яростно целовать ее. Она пыталась сопротивляться, но это было бесполезно, он был сильный и, казалось, не замечал даже этой видимости сопротивления.
— Я сказал себе, когда увидел тебя утром, — он чуть отодвинулся, но продолжал крепко держать ее, — вот девушка, в которую я могу по-настоящему влюбиться. Что-то в тебе есть такое, чему я не в силах противиться. У нас с тобой многое впереди, милочка.
— Мои родители ждут меня к половине одиннадцатого, — Сара говорила быстро, настоятельно. — Они очень заботятся обо мне, беспокоятся по разным пустякам. Если я не вернусь без четверти одиннадцать, меня станут с полицией разыскивать.
— Да не волнуйся ты, — он ободряюще похлопал ее по плечу. — Им и в голову не придет искать нас на этом острове.
Господи, да он вообразил, что я боюсь, что они найдут меня!
— Мой друг завтра приезжает!
— Друг! — внезапно настроение Ала изменилось, глаза его сузились, губы сжались. — Ты не сказала мне, что у тебя есть парень.
— Ты же не спрашивал, но и ты не сказал мне, что в твоем шале живет девушка.
— Слушай, — глаза его вдруг прояснились, — это наш шанс. Если мы будем действовать правильно, мы сможем разом избавиться от моей девушки и от твоего парня.
— Что... что ты имеешь в виду?
— Ну как же, мы можем дать деру, а им останется лишь локти кусать. Утром мы будем уже далеко.
Ей показалось, что деревья вокруг наклонились и закружились, завертелись по спирали, потом медленно остановились.
— Я... я хочу обратно, — она чуть не плакала.
— Этот твой парень, — он, казалось, не слышал ее, — он когда-нибудь уже...
Пальцы Ала заскользили по ее ногам, попытались раздвинуть ее сомкнутые бедра.
— Нет! — это была правда. — Я никому этого не позволяла!
Он стал снова целовать ее, придавливая к земле, его сильная рука ощупывала ее шорты, разрывала их. Она почувствовала, как треснул материал, начал рваться.
— Тогда это будет особенно приятно, — он тяжело дышал, — как будто ты все уже обо мне знала и берегла себя для меня.
И тогда она стала кричать. Ее вопли, полные ужаса, эхом отдавались в ночной тишине.
— Заткнись, черт возьми! — Ал рассердился, зажал ей рот ладонью, ее крики превратились в мычание. Она боролась, пыталась пнуть его ногой, вонзила зубы в его руку.
Он закричал, завопил от боли, и ей почти удалось выскользнуть из-под него. Почти. Как только она вырвалась, он схватил ее другой рукой за волосы, снова придавил к земле, со злостью прижал коленом ее живот. — Сука! — он плюнул ей в лицо. — Ты такая же дрянь, как и она. Еще похуже! Ты хотела только подразнить меня, да? А зачем же мы приехали на этот остров, а?
Она попыталась ответить ему, но не могла произнести ни слова, у нее лишь стучали зубы, она хрипло дышала. Ее сильно тошнило. О, Норман, я люблю тебя, если бы только был здесь! Я ничего плохого не хотела с ним делать, клянусь!
Ал ударил ее кулаком по лицу, она почувствовала, что у нее сломаны зубы. Осколки во рту, вкус крови. Она плакала, умоляла.
— Ты тоже пойдешь жаловаться в полицию, да?
Он поднял ее, опять швырнул на землю.
— Может быть, они уже услыхали твои вопли, идиотка, идут сюда. Тебе эта игра не удалась. Давай, ври им, сколько влезет, скажи им, что я тебя изнасиловал. Как собирается сделать Синди, если я ее выпущу из шале...
Внезапно его пронзила одна мысль. Синди! Он ведь оставил ее одну, она может выйти, пойти в полицию. Эта девка во всем виновата, может, это заговор. Ловушка!
Он снова потянулся к ней, увидел, как она пытается защититься ладонями, но это была слишком слабая защита против его мощного кулака. Кость ударила по кости, что-то громко хрустнуло, и вот она уже больше не кричала и не визжала.
Обезумев от ненависти и страха, не замечая, что тело ее безжизненно повисло в его руках, словно сломанная марионетка, которую держат за шею, он тряс ее. Он все забыл, помнил лишь о той девушке в шале, он боялся, что она что-то предпримет в его отсутствие. Он бросил тело Сары, побежал к лодке, толкнул ее на глубину и отчаянно начал грести к берегу.
Глава 12
На рассвете толпа, стоящая на границе Зеленого лагеря, решила, что вооруженные люди, окружившие шале ь 24, — полицейские снайперы. Иначе и быть не могло, потому что именно полицейские держат зевак на безопасном расстоянии. Сквозь утренний туман можно было разглядеть три силуэта: два человека стояли на дорожке у шале, а один был на балконе. Несомненно, что за домом их находилось гораздо больше.
Кордон полицейских в форме, патрульные машины и «Лэнд Ровер» с синими мигалками. Без всякого предупреждения спящий лагерь был потревожен; в двери раздавался стук, полицейские велели отдыхающим взять одежду и покинуть их шале.
— Опять Чернобыль? — спросила одна женщина.
— Или атомная война? — ее муж с мутными глазами дрожал, натягивая халат. — Что происходит, черт возьми?!
Только когда все отдыхающие вышли из шале, через мегафон им было дано объяснение.
— В номере 24 находится мужчина, который, вероятно, вооружен, он держит заложницей женщину. Просьба отойти подальше ради собственной безопасности.
Алан Джей бежал с острова в слепом страхе, он быстро догреб до берега, выпрыгнул из лодки, бросив ее, и она медленно поплыла по покрытой мусором воде. Он остановился, стараясь припомнить, в какую сторону идти в этом искусственном мире яркого света и оглушительной музыки.
Калейдоскоп красок, американские горки, напоминающие ревущего змееподобного монстра из разноцветного пламени, толпы людей, вываливающиеся из кинотеатра и образующие очередь у киосков с едой, толкающиеся за рыбой и чипсами, за свежими дарами моря. Враждебная среда, где никому нет дела до других, каждый думает лишь о себе. Развлечение эгоистов.
Словно убежавший дикий зверь, оказавшийся в безвыходном положении, он прокрался вдоль территории главного лагеря, прошел мимо лабиринта шале с их тускло освещенными улочками, окаймленными неухоженными розовыми садиками и порыжевшими от солнца лужайками. Он перешел на шаг, пытаясь отыскать свое шале.
Сара была забыта; она влетела в его жизнь и исчезла, как исчезает с приходом дня ночная тень. Только Синди имела значение: соблазнительная шлюха, издевающаяся над ним, требующая плату за пользование ее телом, угрожающая ему законом. Может быть, он опоздал, и она уже ушла, может быть, как раз сейчас уговаривает полицию прийти и арестовать человека, который держит ее в плену, который изнасиловал ее. Он не смог бы этого опровергнуть.
Одновременно со страхом в его сознании настойчиво возникала одна и та же картинка: он видел ее обнаженной, похотливо раскинувшейся, рука вытянута, требует денег. Тридцать фунтов — и я твоя.
Он засмеялся. Если она еще там, он возьмет ее. Она может сопротивляться, сколько влезет, но она ни пенса за это не получит. Ему нечего терять, она все равно обвинит его в изнасиловании. А если он будет держать ее взаперти, она не сможет вызвать полицию. Он удивился, почему эта мысль не пришла ему в голову раньше. С какой стороны ни взглянуть на это дело, Синди все равно остается в проигрыше; лучше уж быть повешенным за овцу, чем за ягненка, как говорится в пословице.
Он отыскал, наконец, свое шале, двигаясь быстро, крадучись, проверяя номера. 75... 68... Перебежка, стараясь держаться в тени. Некоторые окна освещены, дети капризничают, потому что родители велят им ложиться спать. Отдыхающие выходили из шале, а некоторые возвращались после вечерних увеселений. Темные окна, 39... 32... 30...
У него перехватило дыхание, грудь напряглась так сильно, что, казалось, кожа на ней вот-вот треснет, как кожа змеи, когда та меняет ее весной. Тупая боль над глазами, он плохо видит, не может издали рассмотреть номер на двери.
Номер 24. Он чуть было не споткнулся и не упал. Толкнул дверь, но она не открылась, сопротивлялась ему. Только тогда он вспомнил, что дверь заперта на ключ. В панике он стал шарить в карманах обшарпанных шорт, пока не нашел его. Его пальцы дрожали так сильно, что ему потребовалось несколько секунд, чтобы вставить ключ в замок и повернуть его. Старый цилиндрический замок щелкнул, и дверь со скрипом отворилась вовнутрь.
В шале было темно, словно в пустой черной яме, дышащей застоялым отчаянием. Он постоял в дверях, боясь войти. Он не хотел смотреть правде в глаза, не хотел, чтобы подтвердились его наихудшие опасения; лучше жить в неизвестности, что он и делал всю жизнь.
Синди все еще была здесь. Она спала на постели, как он и оставил ее; обнаженная, ноги раскинуты, рука вытянута на покрывале, требует денег. Тридцать фунтов, не меньше. Или даешь, или нет.
Сначала он испытал облегчение, потом нахлынувшая волна слабости заставила его опереться о стену, чтобы побороть тошноту, каждый мускул его мощного тела дрожал. Его зрение ослабло, он почти не видел. Он сильно качнулся вперед, но каким-то образом сумел удержать равновесие и не упасть. Затем все это прошло, оно подождал, пока его организм не пришел в нормальное состояние. В ушах шумело.
Алан попытался вспомнить, где он был до этого, как долго отсутствовал, но память ускользала от него. Не имеет значения. Он вернулся, и Синди все еще здесь. Его страхи не подтвердились.
Он сел на стул, медленно скрутил сигарету и зажег ее, с наслаждением вдохнул горький дым. Вот так-то лучше. Синди все еще спала, как будто была в состоянии комы.
Странно, но она больше не возбуждала его. Он почему-то даже презирал ее. Шлюха, ненужная обуза. Надо ему поскорее от нее отделаться, может быть, убежать и бросить ее здесь, если нет другого способа. Синди пошевелилась, потянулась; открыла глаза. Она посмотрела на него, но узнала не сразу. Сначала она как будто удивилась, потом закивала, улыбнулась, растянув губы, дав тем самым понять, что знает о его присутствии. Ее ноги сомкнулись, рука была все еще вытянута. Тридцать фунтов, а иначе ничего не получишь.
— Лучше бы ты отвалила, — сказал он.
— Я бы и сама этого хотела, но ты ведь меня не отпускаешь. Можно уйти?
— Чтобы полицию вызвать? — он посмотрел на нее в упор.
— Нет, я просто уйду.
— Ты врешь! — внезапно у него изменилось настроение, он поднялся, двинулся к ней, остановился в метре от нее.
— Ты хочешь облапошить меня. Не выйдет.
— Как хочешь. — Смешок, бедра чуть-чуть раздвинуты. — Но если ты хочешь меня, тебе придется заплатить.
Алан выпрямился в полный рост, закрыл глаза, и снова у него закружилась голова. Что-то случилось... Что-то плохое... Он не мог вспомнить! В нижней части тела у него возникло знакомое приятное ощущение. Он открыл глаза. Синди лежала, глядя на него, широко расставив ноги, подняв колени. Она смеялась.
— Корова! — он сплюнул, но она не шевельнулась. — Ты у меня сейчас получишь! Я...
За окнами послышался сильный шум, захлопали двери, люди поспешно шли по бетонной дорожке; дети плакали. Из парка аттракционов больше не неслась оглушительная музыка. В любом лагере отдыха всегда стоит шум, но внезапно у Алана возникло ощущение, что что-то случилось. Он потряс головой, стараясь прояснить ее. Сквозь шторы проникал холодный серый свет; это было ненормально, потому что до рассвета еще далеко. Он провел ладонью по потному лбу; время, казалось, замерло. Все его тело болело, как если бы он простоял здесь много часов.
— Что происходит? — пробормотал он, испытывая дурное предчувствие.
Синди пыталась что-то сказать, но ее слова потонули во внезапном громком стуке во входную дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28