я изрядно ударился о землю, но не сильнее, чем прыгая с веток оливы средней высоты.
Падение и резкое превращение обратно в мальчика потрясло меня. Я судорожно хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на сухой берег. Только по прошествии нескольких неприятных мгновений голова у меня прояснилась, дыхание пришло в норму и внутренние органы начали работать нормально. Кровь пульсировала по сосудам, нейроны с быстротой молнии передавали информацию в мозг, железы вырабатывали балансирующие жизнедеятельность энзимы, выделялись пищеварительные соки. Я увидел, как недалеко от меня медленно поднимается с песка Акан, а рядом с ним – Нефар. Ошеломленные, испуганные.
А потом лицо Нефар начало медленно расплываться в улыбке, и Акана – тоже, и вот мы все уже смеялись, безудержно, до рыданий, звучавших в тот яркий день почти как крики диких птиц. Я подполз к ним, барахтаясь в песке, как в воде, и обнял их. Я прижимал к себе их потные, грязные тела, а они отвечали мне с нежностью и страстью, и мы на мгновение испытали общий восторг, как только что в полете. Я почувствовал себя счастливым – да, совершенно счастливым, во всех смыслах этого слова – впервые в жизни.
Мы забрасывали друг друга вопросами.
– Как…
– Почему…
– Ты нас видела? Видела, что мы сделали?
– Как это произошло? Неужели, возможно…
И потом Нефар сказала:
– Вы что, не понимаете? Именно поэтому запрещено заниматься магией в присутствии другого человека! – Ее испачканное лицо прочертили полосы от пота и слез, но глаза горели как угли. – Мы были вместе, в этом все дело!
Я взглянул на Акана. Сердце мое сильно билось, мысли в голове мешались. Все стало таким понятным! И почему только ни один из нас не додумался до этого раньше?..
– Ты знал о такой возможности? – затаив дыхание, спросил я его.
Он медленно покачал головой, с немым благоговением остановив на Нефар взгляд обрамленных ресницами темных глаз.
– У меня ушло шестнадцать часов на то, чтобы взлететь. А до этого я занимался техникой год, даже больше. Мне хотелось подразнить вас, и я ринулся вниз, но потом… получилось, что я оказался в плену твоей воли…
Я с жаром кивнул, но тут же поправил его:
– Не моей. Нашей. – Я бросил взгляд на Нефар.– Она сделала перенос энергии…
– Я хотела проверить, поможет ли это, – вмешалась Нефар. Ее возбуждение оставалось настолько сильным, что я чувствовал исходящую от нее вибрацию, в глазах ее плясали огоньки, подобные сполохам на ночном небе. – Мне и в голову не приходило, и вдруг началось: словно неудержимый поток лавы, все быстрее, все горячее…
– Песчаная буря, сметающая все на своем пути…– уточнил я.
– Сорвавшийся со скалы камень, увлекающий за собой все больше и больше камней, летящий все быстрее и быстрее, пока наконец не превратится внизу в огромную груду камней, способную похоронить под собой деревню. Один-единственный камень, – задумчиво произнес Акан.
Некоторое время мы молчали, взволнованно размышляя над смыслом сказанного и перебирая в уме десятки, а то и сотни других возможностей. В конце концов я не выдержал:
– Вы полагаете…
И почти в то же мгновение Нефар воскликнула:
– Давайте повторим!
Акан кивнул:
– Нам следует работать методично. Надо попытаться проявить себя в чем-то еще.
– Нет.– Нефар встала, протягивая руки нам обоим, и, стряхнув волосы с лица, глубоко и радостно вздохнула. Глаза ее светились. – Я хочу летать!
И мы летали, опрометчивые, глупые юнцы, вновь и вновь взмывая в небеса и устремляясь вниз, от избытка жизненных сил бесстрашно осваивающие воздушные волны. И ни разу не задались мы вопросом, почему наш первый полет едва не закончился катастрофой, а если кто-то и задумывался над этим, то ненадолго. Такого никогда больше не случалось, а нас впереди ждало так много неизведанного, что на скучные, пустые мелочи терпения не хватало.
Оглядываясь назад, я все так же вижу, как мы парим над выжженными солнцем пустынями и плодородными полями Древнего Египта, поднимаясь на восходящих потоках теплого воздуха все выше, выше и выше, пока нас не касается холодом неведомая часть небес. Испытывая одинаковый восторг и трепет первооткрывателей, мы, как боги, обозреваем открывшийся под нами золотистый бескрайний простор мира. И я теперь понимаю, что в тот момент судьбы наши соединились.
ГЛАВА ВТОРАЯ
С того дня мы стали неразлучны: Нефар, Акан и я.
Преданный Акан, чья тяга к знаниям могла сравниться лишь с его жаждой постижения истины, человек доброй и щедрой души, не только сам стремившийся к просвещению, но готовый поделиться его плодами со всеми вокруг; одаренная талантами и красотой Нефар, столь же полная любознательности и восхитительного, безграничного честолюбия, как я сам; я, в равной степени обладающий самоуверенностью и безрассудной тягой к приключениям, – мы, все трое, не знали никаких границ. И не признавали никаких ограничений. Мы являлись сообществом самых одаренных аколитов, когда-либо усвоивших уроки обители Ра.
Мы были Золотыми…
Вы, конечно, наслышаны о превращении свинца в золото, о поисках философского камня, с помощью которого можно познать сверхъестественное, научиться переводить материалы из одного состояния в другое и изготавливать сильнодействующие целебные снадобья. Это называется алхимией. То, чем занимаются химики и металлурги, – это все детские игрушки. Существует не один философский камень, а множество, и мы обладали секретами всех. Умели ли мы делать золото? Да, разумеется – как иначе, по-вашему, Египет стал богатейшей страной за всю историю человечества? Но, с другой стороны, зачем особенно стараться, когда намного проще заставить людей поверить в то, что они видят перед собой золото?
Видите ли, алхимия принадлежит не физическому миру, а миру духа и воли. Настоящая магия заключается в том, чтобы взять нечто существующее в воображении и заставить жить на земле. Превратить желания в реальность. Управлять элементами и эфиром, познать ужас и трепет балансирования на грани этого мира и иного. Окунуться в тени и создать вещество. Познать человеческое сердце. Вот такие секреты мы осваивали. И многие другие.
Но ценой знания, платой за власть была дисциплина. Изучая законы физики и метафизики, мы руководствовались догматами собственной Философии – нерушимым кодексом непреложных истин. Мы не имели права использовать свои возможности для совершения убийства или применять знания для запугивания людей. Нам запрещено было изучать черную магию и осваивать ритуалы, способные навести порчу на человека, изменить его жизнь, вселить в его сознание трансмутированный дух мага. Не подлежало сомнению, что эти вещи выполнимы. Еще невинными детьми мы дали клятву никогда не предаваться ничему подобному.
Нам полагалось хранить в тайне секреты ордена, а также приемы мастерства. Нам позволялось наблюдать и советовать, но никогда, ни при каких обстоятельствах, не управлять – будь то человек или целый народ. Нам надлежало все время поддерживать естественное равновесие всего сущего. Такова была наша обязанность, наш удел. Нас готовили к управлению миром, но мы поклялись этого не делать.
Но еще до того, как окончилось учение, наш маленький триумвират успел нарушить каждое из правил.
Существует, однако, истина, которая должна открыться каждому человеку, постигшему мудрость: даже если сверхъестественные силы использовать неправильно и если они находятся в руках молодых и неопытных, упивающихся властью чудесного, как крепким вином, то это само по себе еще не зло. Эти силы надо исследовать, постараться охватить во всей полноте и насладиться ими, вдыхая, смакуя, упиваясь. Глубоко погрузите руки в колодец запретной силы, пусть она стекает с ваших пальцев подобно ароматному маслу. Купайтесь в ней, кружитесь с ней в танце, отведайте ее на вкус, ощущая на языке. Узнайте каждый ее секрет, каждое обличье и форму, ее запах и строение. Используйте ее и дайте ей использовать себя. Станьте ею. Тогда, и только тогда, сможете вы – и сама эта энергия – трансмутировать.
Как видите, то, что мы делали, не являлось злом – скорее простой неизбежностью.
Прошло несколько лет – не могу сказать, сколько в точности, – прежде чем нас разоблачили, или, я бы сказал, прежде чем наши учителя решили дать нам понять, что наши хитрости раскрыты. В каком же гармоничном мире чудес и наивности жили мы тогда – трое заносчивых юнцов, овладевших тайнами управления Вселенной, но не имеющих представления о том, какие секреты таятся в сердцах тех, кто контролировал нас.
Первый секрет мы открыли в тот далекий день, когда парили словно птицы над пустыней: наша объединенная сила намного превосходит ее источник. Мы чувствовали, как она расплавленной лавой бурлит в наших жилах, когда мы, сконцентрировав волю, сливаемся вместе в порыве единого желания. Этот медленно разбухающий поток энергии скоро становился приливной волной, одновременно восхищавшей и пугавшей нас своей мощью. Кубок, который мы хотели просто поднять в воздух, взрывался на полпути, превращаясь в пыль. Лиса, которую намеревались заколдовать, околевала в муках, оказавшись во власти наших мыслей. Но эти ранние промахи послужили нам хорошей школой, и вскоре мы уже проделывали трюки, на которые решались только самые искушенные маги, и всегда стремились к большему.
По сути дела, никто не говорил нам, что запрещено применять объединенную энергию. Пребывая в эгоцентричном неведении, мы воображали, что никто не думал об этом раньше. И все же мы не распространялись о своих достижениях, занимались обычно поодиночке и старались, чтобы Мастера видели в нас не более того, что ожидали. Мы не делали ничего плохого. Но все-таки скрывали то, что делали.
Обитель Ра стояла в самом сердце верхнего Египта, на расстоянии долгого и опасного перехода от любой деревни или большой дороги – этот рукотворный рай, окруженный со всех сторон выжженной солнцем пустыней. Его обитатели, учителя и ученики, редко покидали пределы оазиса. Поэтому мы трое неизбежно оказывались в пустыне. Там, прячась в бледной тени скал из песчаника, мы воображали себя в одиночестве.
В тот день, о котором я говорю, мы предприняли попытку создать «невидимый мост». Об этом явлении много написано на протяжении веков: иллюзия ли это, фокус с зеркалами или просто духовная идея? Скажу вам, что наши незрелые умы видели это чем-то совсем другим – некой разницей между безопасным прохождением над бездной и отвесным падением на смертоносные камни, лежащие внизу в ста и более метрах.
– Надо представить себе материальный мост, протянувшийся от этой скалы до той, – сказал Акан, часто выдвигавший идеи подобных экспериментов.– В этом нет ничего сложного.
– Ужасно далеко, – с сомнением протянула Нефар.
– Вовсе нет.
Я вступил в спор, пытаясь скрыть смущение. Части скалы находились на таком расстоянии, что второго выступа мне рассмотреть не удавалось и высота казалась значительной. Разумеется, такие вещи имеют значение только в материальном мире. Мне, летавшему соколом, не стоило тревожиться по поводу обманчивых измерений. Все же, пока сухой горячий воздух ерошил наши волосы и раздувал одежду, я невольно задумался о том, как трудно сохранить равновесие, шагая по невидимому мосту.
Акан сказал:
– Это простое явление. Мы делали такие раньше.
– Не помню я, когда мы занимались явлением невидимого, – заметила Нефар.
– Вот в этом-то и заключается риск, – согласился Акан с усмешкой, неожиданной и тем более приятной на его мрачном лице. – А иначе мы обошлись бы без тебя, глупышка.
– Хотелось бы мне посмотреть, как вы сделаете это без меня, – парировала она.
Я принял вызов, в свою очередь поддразнивая ее.
– О, мы построим великолепный мост. Представь только, какое грандиозное сооружение мы с Аканом придумаем без твоего вмешательства…
– Применяя для его постройки веревки, вороты и тысячу рабов, – парировала Нефар, и мы рассмеялись.
Каждый из нас прекрасно знал – он настоящий маг. Но если мы соединялись попарно – двое юношей, либо один в паре с Нефар, – наша магия не превосходила той, которой обладал любой из нас поодиночке. Только когда мы предавались магии втроем, наша сила возрастала до неимоверных, воодушевляющих, а подчас и ужасающих пределов, что вызывало в нас восторг и страстное желание испытать это вновь. Возможно, причиной всего являлась математическая гармония числа «три» – так полагал Акан. Я подозревал, что тут скрыто нечто большее, но не спорил с ним, привыкнув доверять мнению товарища в интеллектуальных вопросах.
– А все-таки, – Нефар в нетерпении взмахнула рукой, – какой смысл в мосте, по которому можно перейти с вершины одной скалы на другую? Мы опять попадем в никуда!
Мы с Аканом удивились.
– А где бы ты хотела оказаться?
Наш вопрос поверг ее в не меньшее изумление.
– У вас что, нет никакого воображения? Вы здесь собираетесь остаться навсегда?
Честно говоря, я никогда об этом не думал. По нетерпению в глазах Нефар я догадался, что мне следует этого стыдиться, и поневоле принял оборонительную позицию.
– Можем и остаться, – заявил я.– Остаться и сделаться Мастерами.
Нефар отмахнулась от этого предложения, как от назойливого насекомого.
– Только не я. Зачем на всю жизнь заточать себя в оазисе посреди пустыни, когда вокруг так много интересного?
Мы, живущие в обители Ра, на самом деле знали кое-что о внешнем мире. Каждые три года нас, под строгим присмотром, отвозили в какой-нибудь городок или деревню, где мы наблюдали за жизнью обыкновенных людей и участвовали в их деятельности. Мы видели Фивы с их величественными храмами и дворцовыми поместьями на берегах Нила. Переодевшись уличными мальчишками, бродили по улочкам мелких поселений, приобщаясь к жизни простых людей. Видели выстроившиеся в лазурных бухтах Средиземного моря огромные баржи и парусники, готовые отправиться в неизведанные края.
Полагаю, впечатления от поездок будоражили наши умы и чувства. Но мне казалось, что мир за пределами защищенного оазиса состоит в основном из зловонных улочек, по которым бродят, скорчившись, страдающие поносом голые дети, из головорезов – погонщиков верблюдов, и торговцев, устраивающих потасовки в пыльных тавернах. Безвкусная еда, разбавленное питье. Внешний мир заслуживал краткого посещения, вероятно – наблюдений, о нем следовало размышлять. Но я никогда не собирался там жить.
Акан тихо произнес:
– Только представьте себе, что мы втроем можем дать миру. Зерно, вырастающее за полсезона и не гниющее в хранилищах. Столько воды, что можно превратить в сад всю эту пустыню. – Когда он повернулся к нам, мы увидели его глаза – сияющие тихим благоговением глаза неисправимого мечтателя. – Снадобье, одна капля которого вылечивает от болезни – и не от одной, а от всех – и заставляет их исчезнуть навсегда. Верблюды, доживающие до ста лет, и скот, жиреющий на половине нормального рациона. Даже бедняки станут жить во дворцах и…
– А мы станем богами! – воскликнула Нефар, широко раскинув руки и запрокинув голову навстречу ветру.
– Но сначала мы должны научиться строить мост, – сухо заметил я,
– Для богов это пустяк, – откликнулся Акан, еще раз удивив нас вспышкой остроумия, и мы рассмеялись.
Но через секунду Нефар, вновь посерьезнев, устремила пристальный взгляд сначала на каждого из нас в отдельности, а потом на обоих вместе.
– Мы достаточно взрослые, чтобы пройти Испытание, – сказала она.
В тишине мы почти слышали мысли друг друга. Пылало огромное солнце, и ветер омывал наши босые ступни струйками песка. Под нами, на выступе скалы, грелась на солнце ящерица. Высоко в небе ястреб лениво скользил по широкой дуге над оазисом. Мы еще немного помолчали.
Потом Акан задумчиво проговорил:
– Дело не в возрасте. Это вопрос мастерства.
Он обещал стать педантом.
– В таком случае, мы маги высшей квалификации. Если объяснять упрощенно, Испытание считалось завершающей церемонией, в ходе которой аколиты заканчивали период ученичества и приобщались к миру настоящих магов. Впрочем, этот ритуал окутывала глубокая пелена тайны, и потому о нем мало что удавалось узнать. Только один или двое из учеников из обители Ра избирались для прохождения Испытания, причем на церемонии присутствовала лишь особая группа Мастеров. Завершив Испытание, вновь посвященный маг покидал обитель и больше туда не возвращался, так что никто не мог с уверенностью сказать, в чем же заключается секретная церемония.
Конечно, из обители Ра вели и другие пути – любой мог зарабатывать себе на жизнь, став химиком или адептом второстепенной магии, то есть жрецом при храме или придворным магом. Но только Испытание давало право достичь того редкого могущества, ради которого существовала обитель Ра. Как часто случается со всеми редкими, таинственными вещами, этого отличия всеми силами домогались, пускаясь на разные хитрости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Падение и резкое превращение обратно в мальчика потрясло меня. Я судорожно хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на сухой берег. Только по прошествии нескольких неприятных мгновений голова у меня прояснилась, дыхание пришло в норму и внутренние органы начали работать нормально. Кровь пульсировала по сосудам, нейроны с быстротой молнии передавали информацию в мозг, железы вырабатывали балансирующие жизнедеятельность энзимы, выделялись пищеварительные соки. Я увидел, как недалеко от меня медленно поднимается с песка Акан, а рядом с ним – Нефар. Ошеломленные, испуганные.
А потом лицо Нефар начало медленно расплываться в улыбке, и Акана – тоже, и вот мы все уже смеялись, безудержно, до рыданий, звучавших в тот яркий день почти как крики диких птиц. Я подполз к ним, барахтаясь в песке, как в воде, и обнял их. Я прижимал к себе их потные, грязные тела, а они отвечали мне с нежностью и страстью, и мы на мгновение испытали общий восторг, как только что в полете. Я почувствовал себя счастливым – да, совершенно счастливым, во всех смыслах этого слова – впервые в жизни.
Мы забрасывали друг друга вопросами.
– Как…
– Почему…
– Ты нас видела? Видела, что мы сделали?
– Как это произошло? Неужели, возможно…
И потом Нефар сказала:
– Вы что, не понимаете? Именно поэтому запрещено заниматься магией в присутствии другого человека! – Ее испачканное лицо прочертили полосы от пота и слез, но глаза горели как угли. – Мы были вместе, в этом все дело!
Я взглянул на Акана. Сердце мое сильно билось, мысли в голове мешались. Все стало таким понятным! И почему только ни один из нас не додумался до этого раньше?..
– Ты знал о такой возможности? – затаив дыхание, спросил я его.
Он медленно покачал головой, с немым благоговением остановив на Нефар взгляд обрамленных ресницами темных глаз.
– У меня ушло шестнадцать часов на то, чтобы взлететь. А до этого я занимался техникой год, даже больше. Мне хотелось подразнить вас, и я ринулся вниз, но потом… получилось, что я оказался в плену твоей воли…
Я с жаром кивнул, но тут же поправил его:
– Не моей. Нашей. – Я бросил взгляд на Нефар.– Она сделала перенос энергии…
– Я хотела проверить, поможет ли это, – вмешалась Нефар. Ее возбуждение оставалось настолько сильным, что я чувствовал исходящую от нее вибрацию, в глазах ее плясали огоньки, подобные сполохам на ночном небе. – Мне и в голову не приходило, и вдруг началось: словно неудержимый поток лавы, все быстрее, все горячее…
– Песчаная буря, сметающая все на своем пути…– уточнил я.
– Сорвавшийся со скалы камень, увлекающий за собой все больше и больше камней, летящий все быстрее и быстрее, пока наконец не превратится внизу в огромную груду камней, способную похоронить под собой деревню. Один-единственный камень, – задумчиво произнес Акан.
Некоторое время мы молчали, взволнованно размышляя над смыслом сказанного и перебирая в уме десятки, а то и сотни других возможностей. В конце концов я не выдержал:
– Вы полагаете…
И почти в то же мгновение Нефар воскликнула:
– Давайте повторим!
Акан кивнул:
– Нам следует работать методично. Надо попытаться проявить себя в чем-то еще.
– Нет.– Нефар встала, протягивая руки нам обоим, и, стряхнув волосы с лица, глубоко и радостно вздохнула. Глаза ее светились. – Я хочу летать!
И мы летали, опрометчивые, глупые юнцы, вновь и вновь взмывая в небеса и устремляясь вниз, от избытка жизненных сил бесстрашно осваивающие воздушные волны. И ни разу не задались мы вопросом, почему наш первый полет едва не закончился катастрофой, а если кто-то и задумывался над этим, то ненадолго. Такого никогда больше не случалось, а нас впереди ждало так много неизведанного, что на скучные, пустые мелочи терпения не хватало.
Оглядываясь назад, я все так же вижу, как мы парим над выжженными солнцем пустынями и плодородными полями Древнего Египта, поднимаясь на восходящих потоках теплого воздуха все выше, выше и выше, пока нас не касается холодом неведомая часть небес. Испытывая одинаковый восторг и трепет первооткрывателей, мы, как боги, обозреваем открывшийся под нами золотистый бескрайний простор мира. И я теперь понимаю, что в тот момент судьбы наши соединились.
ГЛАВА ВТОРАЯ
С того дня мы стали неразлучны: Нефар, Акан и я.
Преданный Акан, чья тяга к знаниям могла сравниться лишь с его жаждой постижения истины, человек доброй и щедрой души, не только сам стремившийся к просвещению, но готовый поделиться его плодами со всеми вокруг; одаренная талантами и красотой Нефар, столь же полная любознательности и восхитительного, безграничного честолюбия, как я сам; я, в равной степени обладающий самоуверенностью и безрассудной тягой к приключениям, – мы, все трое, не знали никаких границ. И не признавали никаких ограничений. Мы являлись сообществом самых одаренных аколитов, когда-либо усвоивших уроки обители Ра.
Мы были Золотыми…
Вы, конечно, наслышаны о превращении свинца в золото, о поисках философского камня, с помощью которого можно познать сверхъестественное, научиться переводить материалы из одного состояния в другое и изготавливать сильнодействующие целебные снадобья. Это называется алхимией. То, чем занимаются химики и металлурги, – это все детские игрушки. Существует не один философский камень, а множество, и мы обладали секретами всех. Умели ли мы делать золото? Да, разумеется – как иначе, по-вашему, Египет стал богатейшей страной за всю историю человечества? Но, с другой стороны, зачем особенно стараться, когда намного проще заставить людей поверить в то, что они видят перед собой золото?
Видите ли, алхимия принадлежит не физическому миру, а миру духа и воли. Настоящая магия заключается в том, чтобы взять нечто существующее в воображении и заставить жить на земле. Превратить желания в реальность. Управлять элементами и эфиром, познать ужас и трепет балансирования на грани этого мира и иного. Окунуться в тени и создать вещество. Познать человеческое сердце. Вот такие секреты мы осваивали. И многие другие.
Но ценой знания, платой за власть была дисциплина. Изучая законы физики и метафизики, мы руководствовались догматами собственной Философии – нерушимым кодексом непреложных истин. Мы не имели права использовать свои возможности для совершения убийства или применять знания для запугивания людей. Нам запрещено было изучать черную магию и осваивать ритуалы, способные навести порчу на человека, изменить его жизнь, вселить в его сознание трансмутированный дух мага. Не подлежало сомнению, что эти вещи выполнимы. Еще невинными детьми мы дали клятву никогда не предаваться ничему подобному.
Нам полагалось хранить в тайне секреты ордена, а также приемы мастерства. Нам позволялось наблюдать и советовать, но никогда, ни при каких обстоятельствах, не управлять – будь то человек или целый народ. Нам надлежало все время поддерживать естественное равновесие всего сущего. Такова была наша обязанность, наш удел. Нас готовили к управлению миром, но мы поклялись этого не делать.
Но еще до того, как окончилось учение, наш маленький триумвират успел нарушить каждое из правил.
Существует, однако, истина, которая должна открыться каждому человеку, постигшему мудрость: даже если сверхъестественные силы использовать неправильно и если они находятся в руках молодых и неопытных, упивающихся властью чудесного, как крепким вином, то это само по себе еще не зло. Эти силы надо исследовать, постараться охватить во всей полноте и насладиться ими, вдыхая, смакуя, упиваясь. Глубоко погрузите руки в колодец запретной силы, пусть она стекает с ваших пальцев подобно ароматному маслу. Купайтесь в ней, кружитесь с ней в танце, отведайте ее на вкус, ощущая на языке. Узнайте каждый ее секрет, каждое обличье и форму, ее запах и строение. Используйте ее и дайте ей использовать себя. Станьте ею. Тогда, и только тогда, сможете вы – и сама эта энергия – трансмутировать.
Как видите, то, что мы делали, не являлось злом – скорее простой неизбежностью.
Прошло несколько лет – не могу сказать, сколько в точности, – прежде чем нас разоблачили, или, я бы сказал, прежде чем наши учителя решили дать нам понять, что наши хитрости раскрыты. В каком же гармоничном мире чудес и наивности жили мы тогда – трое заносчивых юнцов, овладевших тайнами управления Вселенной, но не имеющих представления о том, какие секреты таятся в сердцах тех, кто контролировал нас.
Первый секрет мы открыли в тот далекий день, когда парили словно птицы над пустыней: наша объединенная сила намного превосходит ее источник. Мы чувствовали, как она расплавленной лавой бурлит в наших жилах, когда мы, сконцентрировав волю, сливаемся вместе в порыве единого желания. Этот медленно разбухающий поток энергии скоро становился приливной волной, одновременно восхищавшей и пугавшей нас своей мощью. Кубок, который мы хотели просто поднять в воздух, взрывался на полпути, превращаясь в пыль. Лиса, которую намеревались заколдовать, околевала в муках, оказавшись во власти наших мыслей. Но эти ранние промахи послужили нам хорошей школой, и вскоре мы уже проделывали трюки, на которые решались только самые искушенные маги, и всегда стремились к большему.
По сути дела, никто не говорил нам, что запрещено применять объединенную энергию. Пребывая в эгоцентричном неведении, мы воображали, что никто не думал об этом раньше. И все же мы не распространялись о своих достижениях, занимались обычно поодиночке и старались, чтобы Мастера видели в нас не более того, что ожидали. Мы не делали ничего плохого. Но все-таки скрывали то, что делали.
Обитель Ра стояла в самом сердце верхнего Египта, на расстоянии долгого и опасного перехода от любой деревни или большой дороги – этот рукотворный рай, окруженный со всех сторон выжженной солнцем пустыней. Его обитатели, учителя и ученики, редко покидали пределы оазиса. Поэтому мы трое неизбежно оказывались в пустыне. Там, прячась в бледной тени скал из песчаника, мы воображали себя в одиночестве.
В тот день, о котором я говорю, мы предприняли попытку создать «невидимый мост». Об этом явлении много написано на протяжении веков: иллюзия ли это, фокус с зеркалами или просто духовная идея? Скажу вам, что наши незрелые умы видели это чем-то совсем другим – некой разницей между безопасным прохождением над бездной и отвесным падением на смертоносные камни, лежащие внизу в ста и более метрах.
– Надо представить себе материальный мост, протянувшийся от этой скалы до той, – сказал Акан, часто выдвигавший идеи подобных экспериментов.– В этом нет ничего сложного.
– Ужасно далеко, – с сомнением протянула Нефар.
– Вовсе нет.
Я вступил в спор, пытаясь скрыть смущение. Части скалы находились на таком расстоянии, что второго выступа мне рассмотреть не удавалось и высота казалась значительной. Разумеется, такие вещи имеют значение только в материальном мире. Мне, летавшему соколом, не стоило тревожиться по поводу обманчивых измерений. Все же, пока сухой горячий воздух ерошил наши волосы и раздувал одежду, я невольно задумался о том, как трудно сохранить равновесие, шагая по невидимому мосту.
Акан сказал:
– Это простое явление. Мы делали такие раньше.
– Не помню я, когда мы занимались явлением невидимого, – заметила Нефар.
– Вот в этом-то и заключается риск, – согласился Акан с усмешкой, неожиданной и тем более приятной на его мрачном лице. – А иначе мы обошлись бы без тебя, глупышка.
– Хотелось бы мне посмотреть, как вы сделаете это без меня, – парировала она.
Я принял вызов, в свою очередь поддразнивая ее.
– О, мы построим великолепный мост. Представь только, какое грандиозное сооружение мы с Аканом придумаем без твоего вмешательства…
– Применяя для его постройки веревки, вороты и тысячу рабов, – парировала Нефар, и мы рассмеялись.
Каждый из нас прекрасно знал – он настоящий маг. Но если мы соединялись попарно – двое юношей, либо один в паре с Нефар, – наша магия не превосходила той, которой обладал любой из нас поодиночке. Только когда мы предавались магии втроем, наша сила возрастала до неимоверных, воодушевляющих, а подчас и ужасающих пределов, что вызывало в нас восторг и страстное желание испытать это вновь. Возможно, причиной всего являлась математическая гармония числа «три» – так полагал Акан. Я подозревал, что тут скрыто нечто большее, но не спорил с ним, привыкнув доверять мнению товарища в интеллектуальных вопросах.
– А все-таки, – Нефар в нетерпении взмахнула рукой, – какой смысл в мосте, по которому можно перейти с вершины одной скалы на другую? Мы опять попадем в никуда!
Мы с Аканом удивились.
– А где бы ты хотела оказаться?
Наш вопрос поверг ее в не меньшее изумление.
– У вас что, нет никакого воображения? Вы здесь собираетесь остаться навсегда?
Честно говоря, я никогда об этом не думал. По нетерпению в глазах Нефар я догадался, что мне следует этого стыдиться, и поневоле принял оборонительную позицию.
– Можем и остаться, – заявил я.– Остаться и сделаться Мастерами.
Нефар отмахнулась от этого предложения, как от назойливого насекомого.
– Только не я. Зачем на всю жизнь заточать себя в оазисе посреди пустыни, когда вокруг так много интересного?
Мы, живущие в обители Ра, на самом деле знали кое-что о внешнем мире. Каждые три года нас, под строгим присмотром, отвозили в какой-нибудь городок или деревню, где мы наблюдали за жизнью обыкновенных людей и участвовали в их деятельности. Мы видели Фивы с их величественными храмами и дворцовыми поместьями на берегах Нила. Переодевшись уличными мальчишками, бродили по улочкам мелких поселений, приобщаясь к жизни простых людей. Видели выстроившиеся в лазурных бухтах Средиземного моря огромные баржи и парусники, готовые отправиться в неизведанные края.
Полагаю, впечатления от поездок будоражили наши умы и чувства. Но мне казалось, что мир за пределами защищенного оазиса состоит в основном из зловонных улочек, по которым бродят, скорчившись, страдающие поносом голые дети, из головорезов – погонщиков верблюдов, и торговцев, устраивающих потасовки в пыльных тавернах. Безвкусная еда, разбавленное питье. Внешний мир заслуживал краткого посещения, вероятно – наблюдений, о нем следовало размышлять. Но я никогда не собирался там жить.
Акан тихо произнес:
– Только представьте себе, что мы втроем можем дать миру. Зерно, вырастающее за полсезона и не гниющее в хранилищах. Столько воды, что можно превратить в сад всю эту пустыню. – Когда он повернулся к нам, мы увидели его глаза – сияющие тихим благоговением глаза неисправимого мечтателя. – Снадобье, одна капля которого вылечивает от болезни – и не от одной, а от всех – и заставляет их исчезнуть навсегда. Верблюды, доживающие до ста лет, и скот, жиреющий на половине нормального рациона. Даже бедняки станут жить во дворцах и…
– А мы станем богами! – воскликнула Нефар, широко раскинув руки и запрокинув голову навстречу ветру.
– Но сначала мы должны научиться строить мост, – сухо заметил я,
– Для богов это пустяк, – откликнулся Акан, еще раз удивив нас вспышкой остроумия, и мы рассмеялись.
Но через секунду Нефар, вновь посерьезнев, устремила пристальный взгляд сначала на каждого из нас в отдельности, а потом на обоих вместе.
– Мы достаточно взрослые, чтобы пройти Испытание, – сказала она.
В тишине мы почти слышали мысли друг друга. Пылало огромное солнце, и ветер омывал наши босые ступни струйками песка. Под нами, на выступе скалы, грелась на солнце ящерица. Высоко в небе ястреб лениво скользил по широкой дуге над оазисом. Мы еще немного помолчали.
Потом Акан задумчиво проговорил:
– Дело не в возрасте. Это вопрос мастерства.
Он обещал стать педантом.
– В таком случае, мы маги высшей квалификации. Если объяснять упрощенно, Испытание считалось завершающей церемонией, в ходе которой аколиты заканчивали период ученичества и приобщались к миру настоящих магов. Впрочем, этот ритуал окутывала глубокая пелена тайны, и потому о нем мало что удавалось узнать. Только один или двое из учеников из обители Ра избирались для прохождения Испытания, причем на церемонии присутствовала лишь особая группа Мастеров. Завершив Испытание, вновь посвященный маг покидал обитель и больше туда не возвращался, так что никто не мог с уверенностью сказать, в чем же заключается секретная церемония.
Конечно, из обители Ра вели и другие пути – любой мог зарабатывать себе на жизнь, став химиком или адептом второстепенной магии, то есть жрецом при храме или придворным магом. Но только Испытание давало право достичь того редкого могущества, ради которого существовала обитель Ра. Как часто случается со всеми редкими, таинственными вещами, этого отличия всеми силами домогались, пускаясь на разные хитрости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27