Алексей Алексеевич Атеев: «Псы Вавилона»

Алексей Алексеевич Атеев
Псы Вавилона




«Псы Вавилона»: Эксмо; Москва; 2006

ISBN 5-699-14849-3 Аннотация В небольшом уральском городе начинает происходить что-то непонятное. При загадочных обстоятельствах умирает малолетний Ваня Скворцов, и ходят зловещие слухи, что будто бы он выбирается по ночам из могилы и пугает запоздалых прохожих. Начинают бесследно исчезать люди, причем не только рядовые граждане, но и блюстители порядка. Появление в городе ученого-археолога Николая Всесвятского, который, якобы, знается с нечистой силой, порождает неясные толки о покойниках-кровососах и каком-то всемогущем Хозяине, способном извести под корень все городское население. Кто он, этот Хозяин? Маньяк, убийца или чья-то глупая мистификация?Американец Джон Смит, работающий в России по контракту, как истинный материалист, не верит ни в какую мистику, считая все это порождением нелепых истории о графе Дракуле. Но в жизни всегда есть место кошмару. И когда он наступает, многое в представлении Джона и ему подобных скептиков может перевернуться с ног на голову... Алексей АтеевПсы Вавилона ПРОЛОГ Прикаспийские степи, район хутора Мертвячья балка 1917 год, июнь Наступил вечер. Зной понемногу ослабевал. С далекой Волги потянуло прохладным ветерком. Вслед за ним в розовеющих небесах показалась громадная стая ворон. Хрипло крича, они медленно тянулись навстречу ветру, то разлетаясь, словно хлопья пепла, то снова смыкаясь в черный крутящийся вихрь.В небольшом заросшем Боярышником и шиповником овражке, на крохотной поляне стояла просторная парусиновая палатка, возле которой теплился костерок.Над огнем в подвешенном к металлической треноге котелке булькало какое-то варево. У костра на толстых кусках войлочной кошмы лежали двое: мужчина лет тридцати пяти, по самые глаза заросший светлой курчавой бородой, и юноша, даже мальчик, тоже светловолосый и кудрявый. На первый взгляд их можно было принять за братьев, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что они даже не дальние родственники. Мужчина был круглолиц, курнос, широк в плечах и дороден. Цвет глаз имел ярко-голубой, а волосы темно-медового оттенка. Юноша, напротив, выглядел довольно субтильно. Худощавое телосложение, узкое, вытянутое лицо, серые глаза, пепельные локоны в сочетании с пухлыми губами — словом, типичный романтический герой, нечто вроде значительно помолодевшего поэта Александра Блока.Кстати, его тоже звали Сашей. Пятнадцатилетний гимназист прибыл в эту глухомань исключительно по своей воле, хотя его отец, довольно известный петербургский, ныне петроградский, юрист, присяжный поверенный, был чрезвычайно рад тому обстоятельству, что сын покинул бурлящий город, наводненный толпами полуголодных люмпенов и распоясавшейся солдатни. Саша, в последнее время не на шутку увлекшийся историей, мечтал побывать в настоящей археологической экспедиции. Возможность представилась. Протекцию составил знакомый университетский профессор. Правда, присяжный поверенный недоумевал, какой чудак в столь бурное время может копаться в земле в поисках никому не нужных черепков, но профессор уверял, что руководитель экспедиции, адьюнкт Николай Николаевич Всесвятский — человек, возможно, несколько не от мира сего, но исключительно преданный науке, хотя и в ущерб собственной карьере. По полгода, а то и больше проводит в поле, а остальное время в библиотеках. Какая уж тут диссертация, сокрушался ученый муж, а ведь светлая голова! Но добрейшая личность; мальчик при нем будет как за каменной стеной. Было написано рекомендательное письмо, и Саша отправился в неведомые края.Поначалу все шло хорошо: удобное купе, приятные попутчики, даже легкий флирт с гимназисткой из Астрахани, но вскоре вместо спального вагона он очутился на ветхих скрипучих дрожках, которыми управлял здоровенный молчаливый извозчик. Он за три целковых согласился доставить Сашу до хутора Мертвячья балка, неподалеку от которого расположилась экспедиция.Целый день ехали по пустынной, раскаленной степи, рождавшей ощущение полной обреченности. Расплавленные потоки жара лились с белесого неба на голову путешественника, прикрытую кокетливой соломенной шляпой. Бутылка ситро, купленная в вагоне-ресторане, была опустошена еще рядом со станцией. Саша лихо бросил ее в заросли чертополоха, однако извозчик остановил дрожки, подобрал бутылку и молча сунул ее под козлы. Пить захотелось почти сразу же. Некоторое время Саша терпел, потом, просительно глядя в широченную спину извозчика, робко поинтересовался: скоро ли будет колодец? Не говоря ни слова, извозчик остановил свою колымагу, извлек из-под козел полуведерный дубовый бочонок, нацедил в бутылку мутного кваса и протянул ее Саше. Квас оказался теплым, пах рогожей, а от кислоты ломило зубы, но жажду он утолял.Часа через три въехали в деревню, где, кроме валявшихся под заборами собак с высунутыми языками, не видно было ни единого живого существа. На появление дрожек собаки не прореагировали. Кучер напоил у колодца лошадь, напился и пассажир, отметив, что вода солоновата на вкус. Тут же у колодца перекусили: Саша колбасой и булкой, извозчик куском ржаного хлеба и хрустящими перьями зеленого лука. И тот и другой запили трапезу все тем же квасом. И снова дрожки затряслись по ухабам пыльного шляха. Все это оказалось так непохоже на столь долго ожидаемое приключение, что Саша затосковал. Впереди, как он понял, не предвиделось ничего, кроме жары и скуки. Подбадривая себя мыслями о том, что Стэнли тоже приходилось нелегко, когда он отправился на поиски Ливингстона, Саша безучастно взирал на безжизненные пейзажи. От кваса во рту возник такой вкус, словно он всю дорогу сосал медную копейку. Вдобавок разболелась голова.Наконец возница неожиданно зычно воскликнул: «Приехали!» — и махнул кнутом в сторону нескольких беленых изб, одиноко стоящих посреди степи. Десяток пирамидальных тополей высились над соломенными крышами, рождая надежду на долгожданную тень.— Куда же дальше? — растерянно спросил Саша.— Не знаю, барин, — равнодушно отозвался извозчик. — Вам видней. Договаривались до Мертвячьей балки. Вот она самая Мертвячья и есть.— А экспедиция? — чуть не плача, произнес Саша. — Мне нужно в экспедицию!— Да не журитесь, — успокаивающе произнес извозчик. — Зараз все выведаемСнова колодец. Заскрипел журавль, бадья ухнула в мерцающую глубину. На сей раз вода оказалась замечательной, и противный вкус во рту тут же исчез. Саша повеселел. Кучер кликнул слонявшегося поблизости без дела белоголового мальца, и Саша спросил у него про экспедицию. Малец вначале не понял, что от него требуется. Саша несколько раз повторил слово «экспедиция» с добавлением «археологическая», но результат оказался все тот же. Наконец Саша догадался назвать имя и фамилию начальника.— Ага!.. — воскликнул смышленый малютка, — Который мертвяков выкапывает. Дядя Коля... Конечно, знаю. — Он уселся на козлы рядом с кучером и принялся энергично показывать дорогу.Не прошло и получаса, как дрожки остановились возле вышеописанного оврага. Навстречу вышел крепкий широкоплечий человек, по мнению Саши, нисколько не напоминавший ученого. Скорее он походил на родственника кучера: всклокоченная борода, рубаха распояской, соломенный бриль на голове, на ногах непонятная обувь, отдаленно напоминавшая сандалии. Подозревая ошибку, Саша с тревогой взглянул на неизвестного и неуверенно поздоровался.— Вы, наверное, Александр? — в ответ поинтересовался странный археолог. — Только вчера получил письмо на ваш счет. Очень рад. Помощник мне нужен.— А где же экспедиция, лагерь?..— Да вот же, — произнес человек, указывая на палатку. — Конечно, вида никакого, — не то оправдываясь, не то иронизируя, заметил он. — Спешивайтесь, мой друг.Саша последовал совету, вручил кучеру три рубля и, чуть подумав, прибавил двугривенный, а мальчишке дал пятак. Кучер кивнул, малютка, сплюнув, тихо произнес: «Храни вас господь», и дрожки покатили прочь. Саша остался стоять посреди раскаленной степи.— Пойдемте, — позвал его археолог. — Вы, наверное, устали с дороги, умойтесь, отдохните. — Он подвел Сашу к небольшому, обложенному камнями бочагу у подножия холма, дававшему начало крошечному ручейку. Бочаг наполнялся водой, сочившейся из родника Саша плеснул в лицо несколько горстей прохладной влаги. Ощущение свежести вернулось к нему. Кусты шиповника, усеянные крупными алыми и белыми цветами, аромат розового сада, смешанный с горьковатым запахом степных трав, шелест осоки возле бочага — казалось, он когда-то уже обонял и созерцал это великолепие. В повисшей на реснице капле преломилось заходящее солнце, и мир на мгновение вспыхнул изумрудно-зеленым огнем. Усталость и апатия тут же исчезли, родилось совершенно неожиданное ощущение покоя.Минула неделя, но Саше казалось — прошла целая вечность. С утра, наскоро перекусив вместе с Николаем Николаевичем, отправлялись на раскопки, Саша с первой минуты понял: ни древних замков, ни беломраморных дворцов в здешней степи никогда не было, да и быть не могло, так что новую Трою вряд ли удастся откопать. Однако действительность оказалась еще прозаичнее. Раскопки представляли собой несколько ям разных размеров и конфигураций, находящихся друг от друга на довольно значительном расстоянии. Первые несколько дней Всесвятский даже не рассказывал, что конкретно он ищет, а спрашивать Саша стеснялся. Зато археолог много времени уделял чисто технической стороне раскопок: учил правильно держать лопату (к своему стыду, Саша вовсе не умел обращаться с шанцевым инструментом), со вниманием относиться к находкам, даже если они похожи на обыкновенные булыжники. «Главное, не спешить, — постоянно повторял Николай Николаевич. — Нашел что-нибудь, остановись, внимательно огляди находку, обмахни ее кисточкой, позови меня...» Но пока что ничего существенного Саше найти не удалось. Вообще-то он очень сомневался в подобной возможности. Большая часть ям оказалась вообще пуста, и лишь в одной находилось древнее захоронение. Это был плохо сохранившийся скелет, по словам Николая Николаевича, принадлежавший молодому мужчине. Поза, в которой был похоронен древний человек, казалась Саше довольно странной. Скелет лежал на боку, но не прямо, а скрючившись, причем ладонь правой руки, вернее — ее кости прикрывали череп. В могиле, кроме костей, находилось два простеньких глиняных кувшина и несколько позеленевших бляшек, не то медных, не то бронзовых. На вопрос Саши, кто же здесь похоронен, Всесвятский неопределенно пожал плечами и сказал, что, судя по бляшкам — остаткам конской уздечки, возможно, воин, живший в начале первого тысячелетия. Односложный ответ несколько удивил Сашу и отбил охоту расспрашивать дальше. Вообще, первое впечатление о Всесвятском как о довольно странном человеке отнюдь не рассеялось, а, напротив, только усилилось. Для начала, он оказался неразговорчивым, вернее, не рассказчиком. В первый же вечер у костра Саша ждал захватывающего повествования о тайнах древних цивилизаций, о несметных сокровищах, погребенных под этой землей. Однако Николай Николаевич если и говорил, то только о самых обыденных вещах, например, о пользе козьего молока, которое приносила с хутора старая казачка, жалел, что пока еще не вызрели арбузы, или восхищался сообразительностью Васьки, того самого мальчонки, который проводил Сашу да раскопок. Васька постоянно вертелся под ногами, и Николай Николаевич между делом обучал его таблице умножения. И только сегодня, в первый раз за все время пребывания в этом месте с жутковатым названием Мертвячья балка, они наконец потолковали, что называется, по душам.Итак, они лежали на толстых кусках кошмы, отдыхая после ужина.Готовил ужин Николай Николаевич. Из гречки, сала, картошки и лука он смастерил некое кушанье, которое называл «кулеш», блюдо достаточно сытное, но, на вкус Саши, довольно пресное. Кулеш да крепчайший чай дегтярного цвета, кипятившийся с утра в огромном жестяном чайнике, который потом археологи захватывали с собой на раскопки, составляли ежедневное меню. Впрочем, однообразие пищи не волновало Сашу, поскольку при такой жаре есть практически не хотелось.— Интересно, откуда они летят? — спросил юноша, указывая на проносившихся в небе ворон.— Из степи, естественно, — отозвался Всесвятский. — Там падали полно, вот они и жируют. Мчатся словно черная туча. Когда-то вот так же неслись через эти места тучи кочевников, сметая все на своем пути.— Куда?Николай Николаевич неопределенно махнул рукой за спину:— В Европу...— «Сколько их! Куда их гонят? Что так жалобно поют?» — процитировал Саша.— Вот-вот. Тебе, наверное, здесь ужасно скучно? — неожиданно сменил тему Всесвятский.— Напротив, очень даже интересно. Археолог засмеялся:— Чего уж тут интересного.— Но вам же здесь нравится, раз вы не первый год копаете в здешних местах.— Это моя профессия.— Многие историки, насколько я знаю, очень редко покидают университетские аудитории Москвы и Питера, однако это не мешает им процветать. Взять хотя бы Павла Николаевича Милюкова...— Тут ты не прав. Милюков — весьма значительная фигура в русской исторической науке, к тому же он в свое время активно занимался археологией. Раскапывал, например, городище Старой Рязани. Кроме того, у него другая стезя — политика. Но господин он весьма основательный, как в науке, так и на иных поприщах. Увы, твой пример неудачный, хотя, конечно, хватает и тех, о которых ты завел разговор. Но я занимаюсь тем, что меня интересует, а вот к карьере отношусь равнодушно. Семьи у меня нет, родители давно померли, следовательно, никаких моральных обязательств ни перед кем не несу. Я, понимаешь ли, свободен. А это для меня главное. Конечно, ты можешь возразить: а как же долг перед родиной, тем более в столь грозный час? Но я не военный. Ни ружья, ни сабли отродясь в руках не держал. А мои занятия, возможно, тоже немаловажны для России.— Так что вы все-таки ищете?— Что ищу? — Всесвятский несколько минут молчал, и Саше даже показалось, что археолог заснул. — Рассказывать долго... Да и не поверишь...— А вы все-таки попробуйте, — попросил заинтригованный Саша.— Ты, конечно, знаешь про великое переселение народов. А не задумывался: чем оно вызвано?— Тут и задумываться не о чем. В учебниках истории все написано. Из глубин Азии двигались племена гуннов. Они давили на германские и иные племена, те, в свою очередь, с берегов Лона, Вислы и Дуная двинулись в глубь Европы, стали нападать на Римскую империю... ну и так далее. Общеизвестно.— Довольно примитивно, но допустим... А почему эти самые гунны не сидели на месте, а стремились вперед?— Тоже легко поддается объяснению. Гунны — пастухи. Как только пастбища переставали кормить их скот, они кочевали дальше. Вы это не хуже меня знаете.—То есть получается: одни давят на других, другие на следующих?.. Принцип домино.— Примерно так.— Но почему германские племена не сопротивлялись кочевникам, а предпочитали сражаться с римлянами? Ведь римляне в те времена имели регулярную, хорошо обученную и боеспособную армию.— Возможно, справиться с кочевниками для них казалось намного сложнее. Ведь гунны в конце концов тоже ворвались в Европу и покорили ее почти полностью, хотя и ненадолго.— Хорошо, примем к сведению. А нынешняя ситуация? Ее ты как можешь объяснить?— Не совсем понимаю, что вы имеете в виду?— Четвертый год идет война. В нее вовлечены десятки стран. На полях сражений ежедневно погибают сотни, нет, тысячи людей. Какова причина?Саша приподнялся на локте и недоуменно посмотрел на собеседника.— То есть как?! Неужели вы не знаете?! Да полно. Вы же газеты читаете. Вон я видел у вас «Русское слово». Вы им костер растапливали.— Газеты я, конечно, просматриваю и, как говорится, в курсе событий. Но, прикинься я незнайкой, ты бы принялся рассказывать мне о Сараеве, об убийстве эрцгерцога Фердинанда, о коварном ударе в спину маленькой Сербии...— Естественно.— Но ведь это не причина, а повод.— Согласен, а причина в противоречиях между крупными странами, пытающимися переделить мир по-новому. Так папа говорит. Взять Германию. Население — крупнейшее в Европе, а природные ресурсы довольно скудные. Колоний опять же стоящих не имеется. Вот они и воюют. — Саша в общем-то почти не интересовался политикой, однако часто присутствовал при жарких спорах, которые вел отец со своими знакомыми, в основном коллегами-юристами, собиравшимися у них в доме. Поэтому он довольно связно мог растолковать ту или иную политическую ситуацию.— Объяснения весьма доходчивы. Ты случайно не социал-демократ?Саша насупился, почувствовав насмешку.— Едем дальше, — не обращая внимания на реакцию юноши, продолжал Всесвятский.
1 2 3 4 5 6