СТИВЕH КИHГ


НОЧНОЙ ЛЕТУН


1.


Хотя Диз и имел пилотские права, интерес к этому делу у
него появился лишь тогда, когда произошли убийства в
маленьком аэропорту в Мэриленде - третье и четвертое подряд.
Вот тут он учуял запах крови и выпущенных кишок, столь
обожаемых читателями "Биде ньюс". В сочетании с дешевой
таинственностью... были все основания предполагать резкий
рост тиража, а в газетном деле тираж - не просто игра, а
божество, которому приносятся любые жертвы.
Для Диза, однако, новость была не только хорошей, но и
плохой. Хорошо было то, что он получил место на первой
полосе, обойдя всех прочих; значит, он еще непобедимый
чемпион, главный жеребец в конюшне. Плохое заключалось в
том, что лавровый венок на самом деле принадлежал
Моррисону... пока, во всяком случае. Моррисон,
новоиспеченный редактор, продолжал копать это чертово дело
даже после того, как Диз, ветеран редакции, уверил его, что
там ничего серьезного нет. Дизу не нравилась сама мысль,
что Моррисон почуял кровь первым - он выходил из себя при
этой мысли, что вызывало у него вполне понятное желание
убрать этого человека с дорог. И он знал, как это сделать.
- Даффри, штат Мэриленд, так?
Моррисон кивнул.
- Никто в большой прессе еще не допер? - спросил Диз, с
удовлетворением наблюдая, как Моррисон сразу ощетинился.
- Если ты имеешь в виду, сообразил ли кто-то, что здесь
серия убийств, я отвечу "нет", - холодно произнес тот.
"Но это ненадолго", - подумал Диз.
- Но это ненадолго, - произнес Моррисон. - Еще одно...
- Давай досье, - сказал Диз, указывая на папку цвета
буйволовой кожи, лежавшую на невероятно аккуратном столе
Моррисона.
Лысеющий редактор положил на нее руку, и Диз понял две
вещи: Моррисон даст ему досье, но сперва покуражится в
отместку за первоначальное неверие... и вообще за поведение
образца "я тут опытнее вас всех". Что ж, может быть, он и
прав. Может быть, даже главному жеребцу в конюшне надо время
от времени накручивать хвост, просто чтобы показать, каково
его настоящее место в системе.
- Я думаю, что ты в музее естественной истории берешь
интервью у того парня, что занимается пингвинами, - сказал
Моррисон. Уголки его рта изогнулись в слабой, но,
несомненно, зловещей улыбке. - Который считает, что они
умнее людей и дельфинов.
Диз указал на единственную, помимо досье и фотографии
унылой жены с тремя унылыми детьми, вещь, лежавшую на столе
Моррисона, - большую проволочную корзину с ярлыком "ХЛЕБ
НАСУЩНЫЙ". Там находились тоненькая рукопись - семь или
восемь страниц, скрепленных фирменной красной скрепкой Диза,
- и конверт с надписью "КОНТАКТНАЯ БУМАГА, НЕ СГИБАТЬ".
Моррисон снял руку с папки, открыл конверт и вынул два
листа с черно-белыми фотографиями размером не больше
почтовой марки каждая. На каждом снимке длинные процессии
пингвинов молча взирали на зрителя. Что-то в них вызывало
необъяснимый ужас - Мертону Моррисону они показались зомби,
одетыми во фраке. Он кивнул и сунул фото обратно в конверт.
Диз не любит редакторов как класс, но должен был признать,
что этот по крайней мере умеет оценить все, что заслуживает
оценки. Редкое свойство, которое, как подозревал Диз, со
временем навлекает на человека кучу болячек. А может,
болячки уже начались, вот он сидит: еще нет тридцати пяти, а
череп на семьдесят процентов уже голый.
- Неплохо, - отметил Моррисон. - Кто снимал?
- Я, - ответил Диз. - Я всегда сам сделаю снимки к своим
репортажам. Ты что, никогда не смотришь на подписи под
снимками?
- Обычно нет, - сказал Моррисон и взглянул на временный
заголовок, который Диз прикрепил поверх своего репортажа о
пингвинах. Конечно, Либби Граннит в компьютерной сделает его
более броским, добавит цвета - это, в конце концов, ее
работа, но Диз инстинктивно чувствовал заголовки и всегда
находил если не дом и номер квартиры, то уж улицу правильно.
"ЧУЖОЙ ИНТЕЛЛЕКТ НА СЕВЕРНОМ ПОЛЮСЕ" - гласил этот.
Пингвины, конечно, не чужие, и Моррисон смутно подозревал,
что они живут на Южном полюсе, но это не имело ни малейшего
значения. Читатели "Биде ньюс" с ума сходили по чужакам и
интеллекту (видимо, потому, что первыми большинство из них
себя ощущали, а второго им катастрофически не хватало), и
важно было именно это.
- Заголовок немного не завершен, - начал Моррисон, -
но...
- Любби доделает, - закончил за него Диз. - Итак?
- Итак? - спросил Моррисон. Глаза его за стеклами в
золотой оправе оставались широко открытыми, и голубыми,
и простодушными. Он снова положил руку на папку, улыбнулся
Дизу и ждал.
- Итак, что ты хочешь? Чтобы я признал свою ошибку?
Улыбка Моррисона стала на миллиметр-два шире:
- Признай, что ты можешь ошибаться. Думаю, этого
хватит - ты же знаешь, какой я лапочка.
- Ну да, рассказывай, - вымолвил Ди, но в душе испытал
облегчение. Небольшое унижение он еще мог снести; чего он не
терпел, так это пресмыкаться всерьез.
Моррисон сидел, глядя на него и прикрыв рукой папку.
- Хорошо: я могу ошибаться.
- Как великодушно с твоей стороны, - восхитится
Моррисон, вручая ему папку.
Диз жадно схватил ее, положил на стул у окна и раскрыл.
То, что он прочел на сей раз, - а это была всего лишь
неупорядоченная сводка сообщений телеграфных агентств и
вырезок из провинциальных газет, потрясло его.
"Я раньше этого не видел, - подумал он, и тут же: -
Почему я раньше не видел?"
Он не знал... но знал же он, что если он еще раз
упустит такую тему, ему уже не быть первым жеребцом в
газетной конюшне. И еще он знал наверняка: если б они с
Моррисоном поменялись местами (а Диз сверг уж двоих
редакторов "Биде ньюс" за последние семь лет), он бы
заставил Моррисона ползать змеей по полу, прежде чем отдал
бы ему папку.
"Да нет, - подумалось ему. - Просто вышиб бы его пинком
под зад".
Промелькнула мысль, что он может сорваться. В его
профессии уровень срывов крайне высок, как известно. Можно
много лет писать о летающих тарелках, которые уносят с собой
целые деревни в Бразилии (обычно это сопровождается снимками
со смещенным фокусом электрических лампочек, висящих посреди
елового серпантина), о собаках, которые умеют считать, о
безработных папашах, которые рубят из своих детей лучину. И
вдруг в какой-то день ты сдаешь. Как Дотти Уолш, которая
однажды вечером пришла домой и залезла в ванну, надев на
голову пластиковый мешок от стирального порошка.
"Не будь дураком", - сказал он себе, но все равно
испытывал какую-то растерянность. Вот она, тема, огромная,
как жизнь, и втрое более отвратительная. Как он, черт
возьми, мог ее упустить?
Он взглянул на Моррисона, который откинулся в кресле,
сложив руки на животе, и наблюдал за ним,
- Ну? - спросил Моррисон.
- Да, - вымолвил Диз. - Может быть, крупная рыба. Мало
того. Это по-моему, настоящий товар.
- Мне наплевать, настоящий товар или нет, - сказал
Моррисон, - пока растет тираж. А здесь тираж может быть
очень большим, да, Ричард?
- Да. - Он встал и сунул папку под мышку. - Я хочу
проследить путь этого типа, начиная с первого известного
случая в Мэне.
- Ричард?
Он обернулся, стоя в дверях, и увидел, что Моррисон
снова рассматривает фотоснимки. О улыбался.
- Что, если мы дадим лучшие из этих снимков рядом с
фотографией Дэнни Де Вито в рекламе сериала "Бэтмен?"
- Сработает на меня, - ухмыльнулся Диз и вышел. Все
вопросы и сомнения вдруг исчезли: он снова чуял запах
крови, сильный и властно зовущий, и хотел только одного -
чтобы этот запах вел его по следу до самого конца. Конец
наступил неделю спустя - не в Мэне, не в Мэриленде, а
гораздо южнее, в Северной Каролине.

2.

Стоял летний день, что, согласно известной опере "Порги
и Бесс", означало, что жизнь должна быть приятной, а хлопок
- созревать, но у Ричарда Диза все не ладилось, пока этот
бесконечный день медленно тянулся к вечеру.
Главная проблема состояла в том, что он никак не мог
попасть - до сих пор, по крайней мере, - в маленький
аэропорт Уилмингтон, который обслуживал только один
магистральный рейс, несколько местных и множество частных
самолетов. В этом районе бушевала сильная гроза, и Диз ходил
по кругу в ста пятидесяти километрах от аэродрома, ныряя
вверх-вниз в неспокойном воздухе и ругаясь на чем свет
стоит, потому что шел последний час светлого времени. Когда
ему дадут добро на посадку, будет уже 7.45 вечера. До
календарного захода солнца останется сорок минут. Он не
знал, будет ли Ночной Летун придерживаться своих традиций,
но если будет, то, значит, близится его час.
А Летун был здесь - в этом Диз не сомневался. Он нашел
то самое место, тот самый "сесна скаймастер". Он мог
выискать Вирджиния-Бич, или Шарлотт, или Бирмингем, или
место еще дальше к югу, но попал именно сюда. Диз не знал,
где тот прятался между моментом исчезновения из Даффри, штат
Мэриленд, и появлением здесь, и не это его заботило.
Достаточно знать, что интуиция сработала правильно - парень
продолжал действовать согласно схеме ветров. Чуть ли не
половину прошлой недели Диз обзванивал все аэропорты к югу
от Даффи, где мог очутиться Летун, соединяясь снова и снова,
пока у него не заболел палец от беспрерывного нажимания
кнопок на телефонной трубке в мотеле и пока собеседников на
другом конце провода не стала раздражать его настырность. Но
в конце концов настырность, как это часто случается,
дала плоды.
Прошлой ночью частные самолеты садились на всех
подозреваемых им аэродромах, и среди них было множество
"сесна-337 скаймастеров". Ничего удивительного - в частной
авиации они не менее распространены, чем "тойоты" среди
автомобилей. Но "сесна-337", которая приземлилась прошлой
ночью в Уилмингтоне, была именно той, за которой он
охотился, - нет сомнений. Он достал того парня.
Точно вышел на него.
- 471В, вектор ILS, дорожка 34, - раздались лаконичные
команды в наушниках. - Курс полета 160, Спускайтесь и
держите 900 метров.
- Курс 160. Спускаюсь с 2000 на 900 метров, прием.
- Понял, - произнес Диз, размышляя над тем, что старина
Лох, который сидит в Уилмингтоне в так называемой
диспетчерской, переоборудованной из какой-то пивной бочки,
несомненно, редкостный зануда, раз сообщает ему все это. Он
и так знал, что погода паршивая: видел молнии, которые то и
дело вспыхивали там, подобно гигантским фейерверкам, кружил
уже сорок минут над грозой, чувствуя себя скорее внутри
мешалки, чем в кабине двухмоторного "бичкрафта".
Он отключил автопилот, который так долго водил его над
этим дурацким пейзажем возделанной земли, которая то
появлялась, то исчезала, и ухватился за руль. Никакой хлопок
внизу не рос. Только полоски бывших табачных плантаций,
которые теперь засевали травой кудзу. Диз с удовольствием
развернул самолет в сторону Уилмингтона и под управлением
радиомаяка начал снижение по вектору ILS.
Он взял микрофон, размышляя, рявкнуть ли на
Лоха-диспетчера, спросить ли у него, не произошло ли там
внизу чего-нибудь этакого, что любят читатели "Биде ньюс",
но оставил его. До захода еще оставалось некоторое время он
сверил часы с Вашингтоном. "Нет, - подумал он, - вопросы я
пока придержу при себе".
Диз верил в то, что Ночной Летун настоящий вампир не
более, чем в Зубастую Фею, которая в детстве клала ему
подарки под подушку, но если этот тип считает себя вампиром
- а это, по убеждению Диза, так и было, - то он должен
обязательно придерживаться правил игры.
В конце концов, жизнь - это подражание искусству.
Граф Дракула на личном самолете.
"Надо признать, - подумал Диз, - это гораздо
интереснее, чем зловещие замыслы пингвинов истребить род
человеческий".
"Бич" тряхнуло - он вошел, снижаясь, в густые кучевые
облака. Диз выругался и выровнял самолет, которому погода
явно не нравилась.
"И мне тоже, детка", - подумал Диз.
Вырвавшись в свободное пространство, он четко увидел
огни Уилмингтона и Райтсвилл-Бич.
"Да, сэр, толстопузым, которые делают покупки на Седьмом
авеню, это должно понравиться, - пришло ему в голову, когда
по правому борту сверкнула молния. - Они раскупят миллионов
семьдесят, отправляясь за сосисками и пивом".
Но в этом было нечто большее, и он это знал.
То, что может быть... ну... просто замечательно.
Может быть законно его.
"Были времена, когда такое слово ни за что не пришло бы
тебе в голову старина, - подумал он. - Может быть, ты
сдаешь".
Тем не менее громадные буквы заголовка плясали у него в
голове, словно засахаренные сливы: РЕПОРТЕР "БИДЕ НЬЮС"
ОТЛАВЛИВАЕТ СПЯТИВШЕГО НОЧНОГО ЛЕТУНА, ЭКСКЛЮЗИВНЫЙ РЕПОРТАЖ
О ТОМ, КАК НАКОНЕЦ ПОЙМАЛ КРОВОЖАДНОГО НОЧНОГО ЛЕТУНА. "МНЕ
ЭТО БЫЛО НЕОБХОДИМО", - ЗАЯВЛЯЕТ СМЕРТОНОСНЫЙ ДРАКУЛА".
"Это действительно большая опера, - признался себе
Диз, - но она будет исполнена".
В конце концов он взял микрофон и нажал клавишу. Он
знал, что тот, кого он ищет, еще там, внизу, но знал и то,
что не успокоится, пока не будет абсолютно уверен.
- Уилмингтон, говорит N 471B. У вас еще стоит
"скаймастер-337" из Мэриленда?
Сквозь атмосферные разряды:
- Вроде стоит, приятель. Некогда трепаться, я занят.
- У него красные трубки? - допытывался Диз.
Ответа долго не было, потом:
- Красные трубки, прием. Отвали, N 471B, а то я накапаю,
чтобы тебе выписали штраф. Мне сегодня жарить много рыбки, а
сковородок не хватает.
- Спасибо, Уилмингтон, - произнес Диз самым вежливым
тоном, на какой только был способен. Он повесил микрофон и
ухмыльнулся, не обращая внимания на толчки, потому что
самолет снова вошел в облака. "Скаймастер", с красными
трубками, и готов ставить в заклад зарплату следующего года,
что если бы этот кретин в башне не был так занят, он
подтвердил бы и бортовой номер - N 101 BL.
Неделя, Господи, всего неделя. Больше не понадобилось.
Он нашел Ночного Летуна, еще не стемнело, и, хотя это
невероятно, вроде бы не было и полиции. Если бы она
находилась и занималась бы "сесной", этот лох наверняка бы
сказал, несмотря ни на какие помехи. Есть такие вещи, о
которых невозможно не посплетничать.
"Мне нужно заснять тебя, сволочь", - подумал Диз. Теперь
показались огни приближения, отсвечивающие белым в сумерках.
"Репортаж-то я сделаю, но прежде всего снимок. Всего один,
но я его сделаю".
Да, потому что без фотографии репортаж не пошел бы. Не
расплывчатые лампочки, снятые вне фокуса; не "впечатление
художника"; самое настоящее черно-белое фото. Он круто пошел
на снижение, не обращая внимания на предупредительные
сигналы. Его бледное лицо напряглось. Губы слегка
растянулись, обнажая мелкие, сверкающие зубы.
В красной подсветке от сумерек и приборной доски Ричард
Диз сам немного походил на вампира.

3.

Многие вещи в "Биде ньюс" игнорировали, например
грамотность, с одной стороны, и излишнюю скрупулезность
фактов, - с другой, но одного нельзя было отрицать: она была
крайне чутка к ужасам. Мертон Моррисон, может быть, и
сволочь (хотя и не в такой степени, как показалось Дизу,
когда он впервые увидел этого типа с его чертовой трубкой),
но Диз отдавал ему должное - тот всегда помнил, на чем
зиждется успех "Биде ньюс": ведра крови и километры кишок.
И, кроме того, были еще снимки упитанных малышей, масса
гороскопов и волшебных диет, основанных на таких
способствующих похудению вещах, как пиво, шоколад и
картофельные чипсы, но Моррисон верно учуял изменение духа
времени и никогда не ставил под сомнение курс газеты.
1 2 3 4 5