Он чувствовал, что его ожидает. Величие.
Да, именно так, определенно так. Несколько недель назад он уволок ка-
кую-то девицу на сеновал, ее родители уехали в Давенпорт, набив машину
цыплятами для продажи, она сначала спросила, не хочет ли он лимонада, а
там пошло-поехало, и после того, как это произошло, она сказала, что в
любви он похож на зануду проповедника, и тут он непонятно почему дал ей
пощечину.
Нет, не совсем так.
На самом деле он ударил ее раза три или четыре. Пока она не заплакала
и не стала звать на помощь, тут он остановился и с трудом - пришлось
пустить в ход все свои чары - утихомирил ее. Тогда у него тоже разболе-
лась голова, пульсирующие яркие точки мчались и сталкивались перед гла-
зами, он пытался убедить себя, что всему виной жара, убийственная жара
на сеновале, однако не только она одна вызывала головную боль. В нем
поднялась та же самая смутная злоба, что и во дворе перед домом, когда
собака разорвала ему брюки, - какая-то темная и безумная.
- Я не псих, - громко произнес Грег. Он быстро опустил боковое стек-
ло, в машину ворвался летний зной вместе с запахом пыли, кукурузы и на-
воза. Он включил радио и поймал песню в исполнении Пэтти Пейдж. Головная
боль немного отпустила.
Главное - держать себя в руках и не подмочить репутацию. Если следо-
вать этому, ты неуязвим. И в том и в другом он начинал преуспевать. Те-
перь во сне ему все реже являлся отец, который стоял над ним в шляпе,
сдвинутой на затылок, и орал: "Ты же дерьмо, сопляк! Ты же сущее дерь-
мо!"
Этот сон снился ему реже и реже, потому что все изменилось. Он уже не
тот низкорослый сопляк. Конечно, в детстве он много болел, был тщедуш-
ным, но быстро выправился и теперь заботился о матери.
Правда, отца уже не было. Он не мог этого знать. Но и Грег не мог за-
толкнуть слова отца обратно ему в глотку, потому что отец погиб при
взрыве на нефтяной платформе; он был мертв, и Грег хотел бы разок, ну
хотя бы разок выкопать папашу из могилы и крикнуть в разложившееся лицо:
"Ты ошибся, папаша, ты ошибся насчет меня!" - и затем дать ему хорошего
пинка, такого же, как тот... Как тот, что дал псу.
Головная боль возобновилась, но уже с меньшей силой.
- Я не псих, - произнес он снова, теперь музыка перекрывала его го-
лос. Мать часто говорила Грегу, что его ждет нечто большое, нечто вели-
кое, и он верил этому. Главное - не срываться и не допускать таких про-
махов, как пощечины, которые он влепил девчонке, или убийство собаки, и
оставаться чистеньким.
Какое бы величие ни ожидало Грега, он узнает о его приходе. В этом он
был совершенно уверен.
Грег вновь подумал о собаке, на этот раз при воспоминании о ней улыб-
ка едва коснулась его губ, холодная, равнодушная.
Грега ожидало величие. Оно, правда, могло наступить еще не скоро -
Грег был молод, ну что ж, ничего плохого, если тебе не так много лет,
если ты понимаешь, что не все сразу получается. Но когда веришь, желае-
мое в конце концов сбывается. А он верил.
И да поможет бог и сынок его Иисус тому, кто посмеет стать на пути
Грега.
Стилсон высунул загорелый локоть из окна машины и начал насвистывать
мелодию песни, звучавшей по радио. Он нажал на акселератор, разогнал
старый "меркюри" до семидесяти миль в час и покатил по прямой дороге
среди ферм штата Айова навстречу будущему, какое бы оно ни было.
Часть первая
КОЛЕСО УДАЧИ
ОТ ТОГО вечера у Сары осталось два воспоминания везение Джонни у Ко-
леса удачи и маска. Но шли годы, и в памяти, когда она заставляла себя
думать о том ужасном вечере, всплывала лишь маска
Он жил в многоквартирном доме в Кливс Милс. Без четверти восемь, ос-
тавив машину за углом, Сара позвонила в парадную дверь. Сегодня они пое-
дут на ее машине, Джонни отвез свою в гараж Тиббетса в Хемпдене - в ко-
лесе заел подшипник или что-то в этом роде. "Работы на 10 долларов",
сказал Джонни по телефону и засмеялся таким знакомым смехом. Сара была
бы уже в слезах, если бы дело касалось ее машины - ее кошелька.
Она пришла через вестибюль к лестнице, миновала доску объявлений.
Обычно доска была утыкана записками с предложениями купить мотоциклы,
стереосистемы, воспользоваться услугами машинисток, а также присоеди-
ниться к уезжающим в Канзас, Калифорнию или Флориду, чтобы попеременно
вести машину и платить за часть бензина. Но сегодня почти всю доску объ-
явлений занимал большой плакат, изображавший сжатый кулак на тревож-
но-красном фоне, который напоминал пламя. На плакат крупными буквами бы-
ло написано: "ЗАБАСТОВКА!" Стоял конец октября 1970 года.
Джонни жил на втором этаже, в квартире с окнами на улицу - мой пент-
хаус, говорил он. Там он мог стоять в смокинге, как Рамон Новарро, с пу-
затым бокалом в руке, полным сока или воды, и лицезреть большое бьющееся
сердце Кливс Милс: его толпу, которая валила из кинотеатра, снующие так-
си, неоновые вывески.
По существу, Кливс Милс состоял из главной улицы со светофором на пе-
рекрестке (после шести часов вечера он превращался в мигалку), двух де-
сятков магазинов и небольшой фабрики по производству мокасин. Как и
большинство городков, окружавших Ороно, где находился университет штата
Мэн, Кливс Милс жил в основном за счет студентов, обеспечивая их всем
необходимым - пивом, вином, бензином, рок-н-роллом, полуфабрикатами,
наркотиками, бакалейными товарами, жильем, фильмами. Кинотеатр назывался
"Тень". Когда шли занятия, в нем показывали некоммерческие фильмы и нос-
тальгические боевики 40-х годов. В летнее время беспрерывно крутили
"вестерны" с Клинтом Иствудом в главной роли.
Джонни и Сара год назад окончили университет, и оба преподавали в
средней школе в Кливс Милс, которая в числе немногих еще не вошла в ок-
ружную общеобразовательную систему. Университетская профессура и адми-
нистрация, а также студенты снимали в Кливсе жилье, так что деньги в го-
родской казне не переводились. Средняя школа была оборудована по послед-
нему слову техники. Обыватели могли зудеть по поводу университетской
публики с ее заумными разговорами и антивоенными маршами, не говоря уже
о ее вмешательстве в городские дела, но они не имели ничего против дол-
ларов, которые капали в их карманы 9 виде налогов на элегантные профес-
сорские особняки и многоквартирные дома, - они располагались в районе,
который студенты окрестили Никчемной Землей, или Дурацкой Аллеей.
Сара постучала, и Джонни каким-то странно приглушенным голосом крик-
нул:
- Открыто, Сара!
Слегка нахмурившись, она толкнула дверь. В квартире Джонни было со-
вершенно темно, если не считать мелькающего желтого света от мигалки с
улицы. Вместо мебели горбились темные тени.
- Джонни?..
Решив, что перегорели пробки, она неуверенно шагнула вперед - и тут
на нее из темноты надвинулось лицо, ужасное лицо, какое можно было уви-
деть только в кошмарном сне. Оно светилось неземным, могильным зеленым
светом. Один глаз был широко раскрыт и смотрел на нее как-то затравлен-
но. Другой злобно уставился сквозь щелочку век. Левая половина лица -
та, что с открытым глазом, была нормальная. Зато правая, казалось, при-
надлежала чудовищу: нечеловечески перекошенная - толстые губы растянуты,
кривые зубы оскалены и блестят в темноте.
Сара приглушенно вскрикнула и отшатнулась. Вдруг зажегся свет, и
вместо какого-то темного подвала она вновь оказалась в комнате Джонни:
на стене - фотомонтаж - Никсон торгует подержанными автомобилями, на по-
лу - плетеный ковер, сделанный матерью Джонни, повсюду винные бутылки
вместо подсвечников. Лицо перестало светиться, и она поняла, что это бы-
ла всего лишь маска, которую продают в дешевых магазинах ко Дню всех
святых. Голубой глаз Джонни моргал в пустой глазнице.
Джонни сорвал маску, и вот он перед ней - в выцветших джинсах и ко-
ричневом свитере, с неотразимой улыбкой на лице.
- С праздником, Сара, - сказал он.
Сердце ее продолжало стучать. Он действительно напугал ее.
- Очень забавно, - сказала она и повернулась, собираясь уйти. Ей сов-
сем не нравилось, когда ее так пугали. Он перехватил Сару уже в дверях:
- Эй... Я свалял дурака.
- Еще бы. - Она смотрела на него холодно, по крайней мере пыталась
так смотреть. Гнев уже проходил. На Джонни просто нельзя было долго сер-
диться. Любила она его или нет - на этот вопрос у нее еще не было отве-
та, - но долго дуться на него или таить обиду она была не в состоянии.
Разве можно злиться на Джонни, подумала Сара, и эта мысль показалась та-
кой нелепой, что она невольно улыбнулась.
- Ну вот, так-то лучше. А я уж думал, что ты, парень, хочешь меня
бросить.
- Я не парень.
Он окинул ее взглядом:
- Это я заметил.
На ней была мохнатая меховая шуба - искусственный енот или что-то
столь же недорогое, - бесхитростность, с какой он выдал свое желание,
снова вызвала у нее улыбку:
- В этой шкуре и не различишь.
- Я-то различу, - сказал Джонни. Он обнял ее и поцеловал. Она не хо-
тела отвечать на его поцелуй, но, конечно же, ответила.
- Прости, что напугал тебя, - сказал он и потерся носом о ее нос, по-
том разомкнул объятья. Он поднял маску вверх. - А я думал, она тебе пон-
равится. Хочу ее надеть в пятницу на уроке.
- Но, Джонни, это же сорвет дисциплину.
- Как-нибудь обойдется, - сказал он с усмешкой. И, черт возьми, у не-
го наверняка бы обошлось.
Сара приходила в школу каждый день в больших очках, словно сельская
учительница, волосы стянуты в пучок такой тугой, что, казалось, она
вот-вот закричит от боли. Сара носила юбки чуть выше колен, хотя у боль-
шинства девчонок они едва прикрывали трусики (а ноги у меня все равно
лучше, со злорадством думала Сара). Она рассаживала учеников в алфавит-
ном порядке, что, по закону средних чисел, должно было вроде удерживать
шалунов на расстоянии друг от друга, и решительно отсылала провинившихся
к заместителю директора, руководствуясь при этом соображением, что тот -
в отличие от нее - получает дополнительные пятьсот долларов в год за вы-
полняемую им роль экзекутора. И все равно школа была для нее постоянной
борьбой с дьяволом, преследующим всякого начинающего учителя, - с Беспо-
рядком. Особенно раздражало Сару постоянное присутствие своего рода нег-
ласного суда присяжных - общественного мнения учеников, - который оцени-
вал каждого нового учителя, и вынесенный вердикт был не в ее пользу.
Джонни, по крайней мере внешне, вовсе не соответствовал представлению
о том, каким должен быть хороший учитель. Он слонялся из класса в класс,
витая в каких-то сладких грезах, и частенько опаздывал на урок, забол-
тавшись с кем-нибудь на переменке. Он разрешал детям сидеть там, где им
захочется, и они каждый день меняли места, причем классные драчуны неиз-
бежно оказывались в задних рядах. При таком условии Сара не смогла бы
запомнить их имен до марта, а Джонни уже знал всех учеников как свои
пять пальцев.
Он был высокого роста и немного сутулился, за что дети прозвали его
Франкенштейном. Правда, Джонни был скорее этим доволен, чем раздосадо-
ван. У него на уроках царили тишина и спокойствие, прогульщиков было ма-
ло (у Сары ученики постоянно сбегали), и тот же суд присяжных относился
к нему благосклонно. Он был из тех учителей, которым через пятьдесят лет
посвящают школьные ежегодники. У Сары так не получалось. И она часто вы-
ходила из себя, не понимая почему.
- Хочешь пива на дорогу? Или стакан вина?
- Нет. Надеюсь, ты при деньгах, - сказала она, беря его под руку и
решив больше не сердиться. - Я ведь меньше трех сосисок не съедаю. Осо-
бенно на последней ярмарке в году.
Они собирались в Эсти, расположенный в двадцати милях к северу от
Кливс Милс; единственной претензией этого городка на сомнительную славу
было проведение САМОЙ ПОСЛЕДНЕЙ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОЙ ЯРМАРКИ В НОВОЙ
АНГЛИИ. Ярмарка закрывалась в пятницу вечером, в канун Дня всех святых.
- Если учесть, что ярмарка у нас в пятницу, с деньгами неплохо. У ме-
ня восемь долларов.
- Мать честная! - Сара закатила глаза. - Я всегда знала, что, если
буду ангелом, небо пошлет мне в один прекрасный день папулю-толстосума.
- Мы, сутенеры, делаем ба-а-а-льшие деньги, крошка. Сейчас возьму
пальто, и едем.
Сера смотрела на него с отчаянной нежностью, и внутренний голос, ко-
торый звучал все чаще и чаще - когда она стояла под душем, читала, гото-
вилась к урокам или стряпала одинокий ужин, - заговорил вновь, словно и
одной из полуминутных рекламой по телевизору: он очень и очень приятный
человек, с ним легко, он внятный, никогда не наставит тебя плакать. Но
разве это любовь? То есть достаточно ли всего этого для любви? Даже ког-
да ты училась кататься на двухколесном велосипеде, ты не раз падала и
сбивала себе коленки. Даром ничего не дается. А тут тем более.
- Я в туалет, - сказал он.
- Давай. - Она слегка улыбнулась. Джонни был из тех, кто почему-то
неизменно ставит всех в известность о своих естественных надобностях.
Она подошла к окну и выглянула на Главную улицу. На площадку для сто-
янки автомашин, рядом с пиццерией О'Майка, высыпали ребятишки. Неожидан-
но ей захотелось побегать с ними, превратиться в маленькую девочку, ос-
тавить асе свои заботы позади или - перебросить в будущее.
Она отвернулась от окна и подошла к софе, на которую Джонни положил
маску.
- С праздником, - фыркнула она.
- Что? - откликнулся Джонни.
- Если ты сейчас не выйдешь, я еду без тебя.
- Выхожу.
- Отлично!
Она провела пальцем по маске с лицом Джекиля и Хайда, Левая сторона
от доброго доктора Джекиля, правая, звероподобная, - от Хайда. "Что с
нами будет ко Дню благодарения? - подумала она. - А к рождеству?"
От этой мысли по телу пробежал нервный озноб.
Он ей нравился. Он был совершенно нормальный, приятный мужчина.
Она вновь взглянула на маску: мерзкий Хайд, подобно раковой опухоли,
вырастал из лица Джекиля. Маска была покрыта люминесцентной краской, по-
этому она и светилась в темноте.
А что такое нормальный? Никто. Ничто. Пожалуй, нет. Будь он нормаль-
ный, разве ему пришло бы в голову надеть нечто подобное в классе и ду-
мать при этом, что дисциплина не пострадает?
И как могли дети называть его Франкенштейном и все-таки любить и ува-
жать? И это нормально?
Сквозь занавес из бус, отделявший туалет и спальню от гостиной, прос-
кользнул Джонни.
ЕСЛИ ОН ЗАХОЧЕТ, ЧТОБЫ Я ОСТАЛАСЬ У НЕГО НА НОЧЬ, Я, ПОЖАЛУЙ, НЕ БУДУ
ПРОТИВ.
От этой мысли стало тепло, как бывает, когда возвращаешься домой пос-
ле долгого отсутствия.
- Ты что улыбаешься?
- Да так, - сказала она, бросая маску.
- Ну а все-таки. Что-нибудь приятное? Вспомнила, как нюхала кокаин,
дружище?
- Джонни, - сказала она, положив руку ему на грудь и вставая на цы-
почки, чтобы поцеловать его, - не обо всем надо говорить вслух. Пошли.
Они задержались в вестибюле, пока он застегивал свою джинсовую курт-
ку, и взгляд ее опять невольно остановился на плакате "ЗАБАСТОВКА!" - со
сжатым кулаком на пылающем фоне.
- В этом году будет новая студенческая забастовка, - проследив за ее
взглядом, сказал он.
- Против войны?
- На сей раз не только. Вьетнам, призыв резервистов и волнения в
Кентском университете взбудоражили студентов. Думаю, что никогда еще в
аудиториях не сидело так мало хрюкал.
- Это ты о ком?
- Да об отличниках, которым наплевать на наше общество, лишь бы оно
обеспечило им потом оклад в десять тысяч долларов. Хрюкале наплевать на
все, кроме своей шкуры. Но теперь другие времена. Большинство из них
проснулись. Грядут большие перемены.
- И это для тебя важно? Даже когда университет уже позади? Он подоб-
рался:
- Мадам, я же из Мэнского университета. Смит, выпуск семидесятого! Мы
высоко держим марку старого доброго Мэна. Она улыбнулась:
- Ладно, поехали. Я хочу прокатиться на карусели, пока ее не закрыли.
- Прекрасно, - сказал он, беря ее за руку. - За углом моего дома слу-
чайно оказалась твоя машина.
- И есть восемь долларов. Нас ждет блестящий вечер. Вечер был облач-
ный, но не дождливый, для позднего октября достаточно теплый. Наверху
серп луны пытался пробиться сквозь завесу облаков. Джонни обхватил ее
рукой, она прижалась к нему.
- Знаешь, Сара, я о тебе все время думаю, - сказал он почти небрежно,
но только почти. Сердце у нее слегка замерло, а затем бешено застучало.
- Правда?
Они обогнули угол, и Джонни открыл ей дверцу. Обойдя машину, он сел
за руль.
- Тебе холодно?
- Нет, - ответила она. - Вечер очень теплый.
- Да, - согласился он, отъезжая.
1 2 3 4 5 6 7
Да, именно так, определенно так. Несколько недель назад он уволок ка-
кую-то девицу на сеновал, ее родители уехали в Давенпорт, набив машину
цыплятами для продажи, она сначала спросила, не хочет ли он лимонада, а
там пошло-поехало, и после того, как это произошло, она сказала, что в
любви он похож на зануду проповедника, и тут он непонятно почему дал ей
пощечину.
Нет, не совсем так.
На самом деле он ударил ее раза три или четыре. Пока она не заплакала
и не стала звать на помощь, тут он остановился и с трудом - пришлось
пустить в ход все свои чары - утихомирил ее. Тогда у него тоже разболе-
лась голова, пульсирующие яркие точки мчались и сталкивались перед гла-
зами, он пытался убедить себя, что всему виной жара, убийственная жара
на сеновале, однако не только она одна вызывала головную боль. В нем
поднялась та же самая смутная злоба, что и во дворе перед домом, когда
собака разорвала ему брюки, - какая-то темная и безумная.
- Я не псих, - громко произнес Грег. Он быстро опустил боковое стек-
ло, в машину ворвался летний зной вместе с запахом пыли, кукурузы и на-
воза. Он включил радио и поймал песню в исполнении Пэтти Пейдж. Головная
боль немного отпустила.
Главное - держать себя в руках и не подмочить репутацию. Если следо-
вать этому, ты неуязвим. И в том и в другом он начинал преуспевать. Те-
перь во сне ему все реже являлся отец, который стоял над ним в шляпе,
сдвинутой на затылок, и орал: "Ты же дерьмо, сопляк! Ты же сущее дерь-
мо!"
Этот сон снился ему реже и реже, потому что все изменилось. Он уже не
тот низкорослый сопляк. Конечно, в детстве он много болел, был тщедуш-
ным, но быстро выправился и теперь заботился о матери.
Правда, отца уже не было. Он не мог этого знать. Но и Грег не мог за-
толкнуть слова отца обратно ему в глотку, потому что отец погиб при
взрыве на нефтяной платформе; он был мертв, и Грег хотел бы разок, ну
хотя бы разок выкопать папашу из могилы и крикнуть в разложившееся лицо:
"Ты ошибся, папаша, ты ошибся насчет меня!" - и затем дать ему хорошего
пинка, такого же, как тот... Как тот, что дал псу.
Головная боль возобновилась, но уже с меньшей силой.
- Я не псих, - произнес он снова, теперь музыка перекрывала его го-
лос. Мать часто говорила Грегу, что его ждет нечто большое, нечто вели-
кое, и он верил этому. Главное - не срываться и не допускать таких про-
махов, как пощечины, которые он влепил девчонке, или убийство собаки, и
оставаться чистеньким.
Какое бы величие ни ожидало Грега, он узнает о его приходе. В этом он
был совершенно уверен.
Грег вновь подумал о собаке, на этот раз при воспоминании о ней улыб-
ка едва коснулась его губ, холодная, равнодушная.
Грега ожидало величие. Оно, правда, могло наступить еще не скоро -
Грег был молод, ну что ж, ничего плохого, если тебе не так много лет,
если ты понимаешь, что не все сразу получается. Но когда веришь, желае-
мое в конце концов сбывается. А он верил.
И да поможет бог и сынок его Иисус тому, кто посмеет стать на пути
Грега.
Стилсон высунул загорелый локоть из окна машины и начал насвистывать
мелодию песни, звучавшей по радио. Он нажал на акселератор, разогнал
старый "меркюри" до семидесяти миль в час и покатил по прямой дороге
среди ферм штата Айова навстречу будущему, какое бы оно ни было.
Часть первая
КОЛЕСО УДАЧИ
ОТ ТОГО вечера у Сары осталось два воспоминания везение Джонни у Ко-
леса удачи и маска. Но шли годы, и в памяти, когда она заставляла себя
думать о том ужасном вечере, всплывала лишь маска
Он жил в многоквартирном доме в Кливс Милс. Без четверти восемь, ос-
тавив машину за углом, Сара позвонила в парадную дверь. Сегодня они пое-
дут на ее машине, Джонни отвез свою в гараж Тиббетса в Хемпдене - в ко-
лесе заел подшипник или что-то в этом роде. "Работы на 10 долларов",
сказал Джонни по телефону и засмеялся таким знакомым смехом. Сара была
бы уже в слезах, если бы дело касалось ее машины - ее кошелька.
Она пришла через вестибюль к лестнице, миновала доску объявлений.
Обычно доска была утыкана записками с предложениями купить мотоциклы,
стереосистемы, воспользоваться услугами машинисток, а также присоеди-
ниться к уезжающим в Канзас, Калифорнию или Флориду, чтобы попеременно
вести машину и платить за часть бензина. Но сегодня почти всю доску объ-
явлений занимал большой плакат, изображавший сжатый кулак на тревож-
но-красном фоне, который напоминал пламя. На плакат крупными буквами бы-
ло написано: "ЗАБАСТОВКА!" Стоял конец октября 1970 года.
Джонни жил на втором этаже, в квартире с окнами на улицу - мой пент-
хаус, говорил он. Там он мог стоять в смокинге, как Рамон Новарро, с пу-
затым бокалом в руке, полным сока или воды, и лицезреть большое бьющееся
сердце Кливс Милс: его толпу, которая валила из кинотеатра, снующие так-
си, неоновые вывески.
По существу, Кливс Милс состоял из главной улицы со светофором на пе-
рекрестке (после шести часов вечера он превращался в мигалку), двух де-
сятков магазинов и небольшой фабрики по производству мокасин. Как и
большинство городков, окружавших Ороно, где находился университет штата
Мэн, Кливс Милс жил в основном за счет студентов, обеспечивая их всем
необходимым - пивом, вином, бензином, рок-н-роллом, полуфабрикатами,
наркотиками, бакалейными товарами, жильем, фильмами. Кинотеатр назывался
"Тень". Когда шли занятия, в нем показывали некоммерческие фильмы и нос-
тальгические боевики 40-х годов. В летнее время беспрерывно крутили
"вестерны" с Клинтом Иствудом в главной роли.
Джонни и Сара год назад окончили университет, и оба преподавали в
средней школе в Кливс Милс, которая в числе немногих еще не вошла в ок-
ружную общеобразовательную систему. Университетская профессура и адми-
нистрация, а также студенты снимали в Кливсе жилье, так что деньги в го-
родской казне не переводились. Средняя школа была оборудована по послед-
нему слову техники. Обыватели могли зудеть по поводу университетской
публики с ее заумными разговорами и антивоенными маршами, не говоря уже
о ее вмешательстве в городские дела, но они не имели ничего против дол-
ларов, которые капали в их карманы 9 виде налогов на элегантные профес-
сорские особняки и многоквартирные дома, - они располагались в районе,
который студенты окрестили Никчемной Землей, или Дурацкой Аллеей.
Сара постучала, и Джонни каким-то странно приглушенным голосом крик-
нул:
- Открыто, Сара!
Слегка нахмурившись, она толкнула дверь. В квартире Джонни было со-
вершенно темно, если не считать мелькающего желтого света от мигалки с
улицы. Вместо мебели горбились темные тени.
- Джонни?..
Решив, что перегорели пробки, она неуверенно шагнула вперед - и тут
на нее из темноты надвинулось лицо, ужасное лицо, какое можно было уви-
деть только в кошмарном сне. Оно светилось неземным, могильным зеленым
светом. Один глаз был широко раскрыт и смотрел на нее как-то затравлен-
но. Другой злобно уставился сквозь щелочку век. Левая половина лица -
та, что с открытым глазом, была нормальная. Зато правая, казалось, при-
надлежала чудовищу: нечеловечески перекошенная - толстые губы растянуты,
кривые зубы оскалены и блестят в темноте.
Сара приглушенно вскрикнула и отшатнулась. Вдруг зажегся свет, и
вместо какого-то темного подвала она вновь оказалась в комнате Джонни:
на стене - фотомонтаж - Никсон торгует подержанными автомобилями, на по-
лу - плетеный ковер, сделанный матерью Джонни, повсюду винные бутылки
вместо подсвечников. Лицо перестало светиться, и она поняла, что это бы-
ла всего лишь маска, которую продают в дешевых магазинах ко Дню всех
святых. Голубой глаз Джонни моргал в пустой глазнице.
Джонни сорвал маску, и вот он перед ней - в выцветших джинсах и ко-
ричневом свитере, с неотразимой улыбкой на лице.
- С праздником, Сара, - сказал он.
Сердце ее продолжало стучать. Он действительно напугал ее.
- Очень забавно, - сказала она и повернулась, собираясь уйти. Ей сов-
сем не нравилось, когда ее так пугали. Он перехватил Сару уже в дверях:
- Эй... Я свалял дурака.
- Еще бы. - Она смотрела на него холодно, по крайней мере пыталась
так смотреть. Гнев уже проходил. На Джонни просто нельзя было долго сер-
диться. Любила она его или нет - на этот вопрос у нее еще не было отве-
та, - но долго дуться на него или таить обиду она была не в состоянии.
Разве можно злиться на Джонни, подумала Сара, и эта мысль показалась та-
кой нелепой, что она невольно улыбнулась.
- Ну вот, так-то лучше. А я уж думал, что ты, парень, хочешь меня
бросить.
- Я не парень.
Он окинул ее взглядом:
- Это я заметил.
На ней была мохнатая меховая шуба - искусственный енот или что-то
столь же недорогое, - бесхитростность, с какой он выдал свое желание,
снова вызвала у нее улыбку:
- В этой шкуре и не различишь.
- Я-то различу, - сказал Джонни. Он обнял ее и поцеловал. Она не хо-
тела отвечать на его поцелуй, но, конечно же, ответила.
- Прости, что напугал тебя, - сказал он и потерся носом о ее нос, по-
том разомкнул объятья. Он поднял маску вверх. - А я думал, она тебе пон-
равится. Хочу ее надеть в пятницу на уроке.
- Но, Джонни, это же сорвет дисциплину.
- Как-нибудь обойдется, - сказал он с усмешкой. И, черт возьми, у не-
го наверняка бы обошлось.
Сара приходила в школу каждый день в больших очках, словно сельская
учительница, волосы стянуты в пучок такой тугой, что, казалось, она
вот-вот закричит от боли. Сара носила юбки чуть выше колен, хотя у боль-
шинства девчонок они едва прикрывали трусики (а ноги у меня все равно
лучше, со злорадством думала Сара). Она рассаживала учеников в алфавит-
ном порядке, что, по закону средних чисел, должно было вроде удерживать
шалунов на расстоянии друг от друга, и решительно отсылала провинившихся
к заместителю директора, руководствуясь при этом соображением, что тот -
в отличие от нее - получает дополнительные пятьсот долларов в год за вы-
полняемую им роль экзекутора. И все равно школа была для нее постоянной
борьбой с дьяволом, преследующим всякого начинающего учителя, - с Беспо-
рядком. Особенно раздражало Сару постоянное присутствие своего рода нег-
ласного суда присяжных - общественного мнения учеников, - который оцени-
вал каждого нового учителя, и вынесенный вердикт был не в ее пользу.
Джонни, по крайней мере внешне, вовсе не соответствовал представлению
о том, каким должен быть хороший учитель. Он слонялся из класса в класс,
витая в каких-то сладких грезах, и частенько опаздывал на урок, забол-
тавшись с кем-нибудь на переменке. Он разрешал детям сидеть там, где им
захочется, и они каждый день меняли места, причем классные драчуны неиз-
бежно оказывались в задних рядах. При таком условии Сара не смогла бы
запомнить их имен до марта, а Джонни уже знал всех учеников как свои
пять пальцев.
Он был высокого роста и немного сутулился, за что дети прозвали его
Франкенштейном. Правда, Джонни был скорее этим доволен, чем раздосадо-
ван. У него на уроках царили тишина и спокойствие, прогульщиков было ма-
ло (у Сары ученики постоянно сбегали), и тот же суд присяжных относился
к нему благосклонно. Он был из тех учителей, которым через пятьдесят лет
посвящают школьные ежегодники. У Сары так не получалось. И она часто вы-
ходила из себя, не понимая почему.
- Хочешь пива на дорогу? Или стакан вина?
- Нет. Надеюсь, ты при деньгах, - сказала она, беря его под руку и
решив больше не сердиться. - Я ведь меньше трех сосисок не съедаю. Осо-
бенно на последней ярмарке в году.
Они собирались в Эсти, расположенный в двадцати милях к северу от
Кливс Милс; единственной претензией этого городка на сомнительную славу
было проведение САМОЙ ПОСЛЕДНЕЙ СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОЙ ЯРМАРКИ В НОВОЙ
АНГЛИИ. Ярмарка закрывалась в пятницу вечером, в канун Дня всех святых.
- Если учесть, что ярмарка у нас в пятницу, с деньгами неплохо. У ме-
ня восемь долларов.
- Мать честная! - Сара закатила глаза. - Я всегда знала, что, если
буду ангелом, небо пошлет мне в один прекрасный день папулю-толстосума.
- Мы, сутенеры, делаем ба-а-а-льшие деньги, крошка. Сейчас возьму
пальто, и едем.
Сера смотрела на него с отчаянной нежностью, и внутренний голос, ко-
торый звучал все чаще и чаще - когда она стояла под душем, читала, гото-
вилась к урокам или стряпала одинокий ужин, - заговорил вновь, словно и
одной из полуминутных рекламой по телевизору: он очень и очень приятный
человек, с ним легко, он внятный, никогда не наставит тебя плакать. Но
разве это любовь? То есть достаточно ли всего этого для любви? Даже ког-
да ты училась кататься на двухколесном велосипеде, ты не раз падала и
сбивала себе коленки. Даром ничего не дается. А тут тем более.
- Я в туалет, - сказал он.
- Давай. - Она слегка улыбнулась. Джонни был из тех, кто почему-то
неизменно ставит всех в известность о своих естественных надобностях.
Она подошла к окну и выглянула на Главную улицу. На площадку для сто-
янки автомашин, рядом с пиццерией О'Майка, высыпали ребятишки. Неожидан-
но ей захотелось побегать с ними, превратиться в маленькую девочку, ос-
тавить асе свои заботы позади или - перебросить в будущее.
Она отвернулась от окна и подошла к софе, на которую Джонни положил
маску.
- С праздником, - фыркнула она.
- Что? - откликнулся Джонни.
- Если ты сейчас не выйдешь, я еду без тебя.
- Выхожу.
- Отлично!
Она провела пальцем по маске с лицом Джекиля и Хайда, Левая сторона
от доброго доктора Джекиля, правая, звероподобная, - от Хайда. "Что с
нами будет ко Дню благодарения? - подумала она. - А к рождеству?"
От этой мысли по телу пробежал нервный озноб.
Он ей нравился. Он был совершенно нормальный, приятный мужчина.
Она вновь взглянула на маску: мерзкий Хайд, подобно раковой опухоли,
вырастал из лица Джекиля. Маска была покрыта люминесцентной краской, по-
этому она и светилась в темноте.
А что такое нормальный? Никто. Ничто. Пожалуй, нет. Будь он нормаль-
ный, разве ему пришло бы в голову надеть нечто подобное в классе и ду-
мать при этом, что дисциплина не пострадает?
И как могли дети называть его Франкенштейном и все-таки любить и ува-
жать? И это нормально?
Сквозь занавес из бус, отделявший туалет и спальню от гостиной, прос-
кользнул Джонни.
ЕСЛИ ОН ЗАХОЧЕТ, ЧТОБЫ Я ОСТАЛАСЬ У НЕГО НА НОЧЬ, Я, ПОЖАЛУЙ, НЕ БУДУ
ПРОТИВ.
От этой мысли стало тепло, как бывает, когда возвращаешься домой пос-
ле долгого отсутствия.
- Ты что улыбаешься?
- Да так, - сказала она, бросая маску.
- Ну а все-таки. Что-нибудь приятное? Вспомнила, как нюхала кокаин,
дружище?
- Джонни, - сказала она, положив руку ему на грудь и вставая на цы-
почки, чтобы поцеловать его, - не обо всем надо говорить вслух. Пошли.
Они задержались в вестибюле, пока он застегивал свою джинсовую курт-
ку, и взгляд ее опять невольно остановился на плакате "ЗАБАСТОВКА!" - со
сжатым кулаком на пылающем фоне.
- В этом году будет новая студенческая забастовка, - проследив за ее
взглядом, сказал он.
- Против войны?
- На сей раз не только. Вьетнам, призыв резервистов и волнения в
Кентском университете взбудоражили студентов. Думаю, что никогда еще в
аудиториях не сидело так мало хрюкал.
- Это ты о ком?
- Да об отличниках, которым наплевать на наше общество, лишь бы оно
обеспечило им потом оклад в десять тысяч долларов. Хрюкале наплевать на
все, кроме своей шкуры. Но теперь другие времена. Большинство из них
проснулись. Грядут большие перемены.
- И это для тебя важно? Даже когда университет уже позади? Он подоб-
рался:
- Мадам, я же из Мэнского университета. Смит, выпуск семидесятого! Мы
высоко держим марку старого доброго Мэна. Она улыбнулась:
- Ладно, поехали. Я хочу прокатиться на карусели, пока ее не закрыли.
- Прекрасно, - сказал он, беря ее за руку. - За углом моего дома слу-
чайно оказалась твоя машина.
- И есть восемь долларов. Нас ждет блестящий вечер. Вечер был облач-
ный, но не дождливый, для позднего октября достаточно теплый. Наверху
серп луны пытался пробиться сквозь завесу облаков. Джонни обхватил ее
рукой, она прижалась к нему.
- Знаешь, Сара, я о тебе все время думаю, - сказал он почти небрежно,
но только почти. Сердце у нее слегка замерло, а затем бешено застучало.
- Правда?
Они обогнули угол, и Джонни открыл ей дверцу. Обойдя машину, он сел
за руль.
- Тебе холодно?
- Нет, - ответила она. - Вечер очень теплый.
- Да, - согласился он, отъезжая.
1 2 3 4 5 6 7