– Боже мой! Еще бы! Ему принадлежит половина города. Этот автомобиль, например, тоже принадлежит ему. Чертовски хороший человек! Итак, вы собираетесь заняться банком? – Шофер посмотрел на Коннорса в зеркальце.
– Простите, что вы сказали? – ошеломленно переспросил Коннорс.
– Извините, я ошибся. Вы приехали на свадьбу?
– Какую свадьбу?
– Как, вы не читаете газет? На свадьбу Элеаны, конечно. Она выходит замуж за наследника Лаутенбаха. Сначала свадьбу назначили на осень, но потом перенесли на следующую неделю. Вероятно, потому, как я думаю, что они очень любят друг друга.
Отель походил на все остальное в городе. Портье был так же стар, как и шофер такси, но он красил свои волосы в черный, как вороново крыло, цвет и носил элегантный черный костюм, прекрасно на нем сидевший и делавший его фигуру более представительной. У него был вид старого актера или персонажа водевиля.
– Комнату с ванной, сэр?
Коннорс записался под своим настоящим именем. Адвокат, к которому они с Шадом ходили, настаивал на этом. В поведении Коннорса не должно быть ничего такого, что давало бы повод заподозрить его в желании скрыться от закона. Старик положил бланк в ящик, потом снова достал и с любопытством посмотрел на него. В его старых глазах зажегся неподдельный интерес.
– Вы, случайно, не тот Эд Коннорс, который пишет детективные романы?
Коннорс признался, что это действительно он, и старик с чувством пожал ему руку.
– Я просто восхищен и очень горд. Детективные романы – моя любимая литература, а вы – мой любимый автор.
И он стал перечислять названия его книг, о которых сам Коннорс давно забыл. Конечно, старого портье очень интересовало, что привело Коннорса в их город, но он был слишком хорошо воспитан, чтобы спросить об этом. Он нажал кнопку звонка, и в коридоре показалось другое издание такого же портье, только более молодое. Видя изумление Коннорса, старик рассмеялся.
– Блу-Монд не похож на другие окрестные города, которые вы знаете, не так ли, мистер Коннорс?
– Да, – признался Коннорс, – совсем не похож. Почему это?
Старик рассказал и об этом, доставив себе удовольствие.
– Это началось двадцать лет назад, мистер Коннорс, когда здесь зимовал цирк братьев Хайс. Климат здесь хороший, вокруг немало дичи и рыбы. Поэтому многие из дрессировщиков зверей купили здесь дома, чтобы проводить тут зиму. Потом наступил великий кризис тридцатого года. Цирк пришлось закрыть, и мы были не в состоянии предотвратить это или поменять место работы. Во время кризиса к нам прибились работники других цирков и просто безработные. По крайней мере, в Блу-Монд всегда находилась еда, да и какая-нибудь работа: копать землю, работать на конюшнях и тому подобное. Кризис заканчивался и некоторые приезжие отправились в другие места, но многие остались и стали считать Блу-Монд своим. Эти купили дома, вложили деньги в благоустройство города, да так удачно, что три четверти сегодняшних коммерсантов и жителей Блу-Монда уже забыли, что когда-то считались пришельцами. – Портье рассмеялся. – А так как большинство из нас никогда не любили провинциальных городишек, мы, осев здесь, решили сделать из Блу-Монда большой город в миниатюре.
– Да, я обратил на это внимание, – сказал Коннорс. – А этот отель принадлежит вам?
Старик одернул пиджак.
– Нет. Я из той породы, которая никогда не думает о собственной выгоде. Это просто констатация факта, и я ни о чем не жалею. – Он мысленно пробежал прожитые годы, и его выцветшие глаза вспыхнули. – Я прожил чертовски хорошие годы!
Номер Эда был на втором этаже. Он дал слуге, сопровождавшему его, на чай и начал листать телефонный справочник. Там числился только Хайс, но у него оказалось два номера – служебный и домашний. Коннорс позвонил домой, и ему ответил женский голос.
– Алло! Квартира Хайса? Это Элеана?
В ответ послышался смех.
– Нет, это Селеста, ее мать. А кто это?
Коннорс размышлял, стоит ли называть себя, но потом решил все-таки представиться.
– Меня зовут Эд Коннорс.
– А-а-а! – вежливо, но равнодушно протянула мать Элеаны.
По всей вероятности, Элеана не рассказывала ей о нем.
– Можно пригласить на пару слов Элеану?
– Весьма сожалею, мистер Коннорс, но Элеаны нет дома. Она вместе с Алланом отправилась на машине прогуляться. Может, ей передать что-нибудь?
Коннорс почувствовал, как у него сжалось сердце. Он обещал себе, что не увлечется снова Элеаной, но Эд совсем забыл о Лаутенбахе. Ему не хотелось причинять Элеане неприятности. Эд был слишком горд, чтобы унизиться перед женщиной. Но он не собирался молчать, раз его решили выдать мексиканским властям только из-за того, чтобы спасти репутацию Элеаны-девственницы, которая потеряла эту девственность, по собственному ее признанию, еще в колледже.
– Нет, честно говоря, у меня нет к ней особых дел.
– Тогда, может, передать ей, чтобы она позвонила вам по возвращении.
– Да, пожалуйста. Это очень любезно с вашей стороны, миссис Хайс.
– А куда вам позвонить?
Эд ответил, что остановился в отеле, и дал номер своего телефона. Селеста пообещала сообщить все Элеане, как только та вернется домой, и положила трубку.
Эд достал из чемодана бутылку виски, немного выпил, а затем два часа ждал звонка Элеаны. Комната выходила на запад, и заходящее солнце светило в окно. Смотреть из окна было не на что – жаркий воздух над лестничной площадкой, высокий деревянный забор и двор конюшни, превращенный в гараж. Эд снял пиджак, потом рубашку. Солнце опустилось совсем низко, и начало темнеть. Механики убрали свои инструменты в гараж и закрыли ворота. За окнами еще больше потемнело, стало еще душней, около забора появились две кошки. Это напомнило Коннорсу Гвадалахару.
Он снова позвонил Хайсу. На этот раз мужской голос ответил, что Элеана еще не вернулась и что ее матери тоже нет. Для Элеаны лежит записка, чтобы она позвонила в отель мистеру Коннорсу.
– Не мистер ли Джон Хайс говорит со мной? – поинтересовался Коннорс.
– Да, – ответил тот и положил трубку.
Коннорс подождал еще некоторое время, достал из шкафа белый костюм, который повесил туда по приезде, и пошел обедать в китайский ресторан. Обед оказался прекрасным, но это не улучшило его плохого настроения. В определенном смысле он оказался в очень странном положении. Куперман, его адвокат, имел прекрасную репутацию, но и он признался, что никогда еще не встречался с таким странным случаем. Куперман надеялся, что все те сведения, которыми располагали полицейские и военные агенты, будут недостаточны для задержания Коннорса, если Элеана подтвердит все, что на самом деле произошло. Необходимы показания Элеаны, заверенные шерифом, адвокатской конторой, судьей или еще кем-нибудь...
И еще существовала опасность, что Элеану вызовут в суд для дачи показаний. Элеана же могла отказаться от этого из боязни расстроить свою свадьбу с Лаутенбахом. В этом случае Куперман не знал, что тогда можно будет сделать. А Коннорс уже решил, что тогда он опубликует полностью всю эту историю, не заботясь, что это кому-либо не понравится.
Эд почти дошел до своего отеля, когда обнаружил, что за ним следят. Какой-то человек останавливался, когда останавливался Коннорс, и старался все время держаться на таком расстоянии, чтобы нельзя было разглядеть его лицо. Все, что мог заметить Коннорс, так это то, что незнакомец высок и широк в плечах. Коннорс вошел в холл отеля. Элеана ему еще не звонила. В коридоре сидел другой служащий, а старик портье в холле читал газету. Он был очень доволен, когда Коннорс уселся рядом с ним. Эд спросил его, хорошо ли он знал Дональда Хайса.
– Да, – ответил старик, – я его очень хорошо знал, я три сезона работал у него.
– Вы можете его описать?
– Он был высоким красивым парнем с широкими плечами. Именно такой мужчина, по которому женщины сходят с ума.
Коннорс достал пачку и предложил старику сигарету. Гипотеза, которую мысленно выстроил Эд, была, конечно, немного притянута за уши, но вполне вероятна. Вся эта история лишний раз доказывала, что в жизни происходят вещи гораздо более неправдоподобные, чем те, которыми он пичкал своих издателей и читателей. После двадцатилетнего отсутствия, Дональда Хайса никто бы не узнал сейчас здесь, разумеется, за исключением небольшого числа людей, знавших его очень хорошо, да еще жены и брата. И даже если бы его кто-либо и узнал, то все равно, его, своего, не выдали бы.
Вероятно, Хайсу очень дорога дочь. И кто знает, может, после того, как он убил Санчеса, чтобы скрыть свое новое имя или еще для чего-нибудь, он приехал в Блу-Монд, чтобы присутствовать на свадьбе своей дочери с Алланом Лаутенбахом.
Коннорс, задумавшись, затягивался сигаретой. В таком случае ему придется многое выяснить в Блу-Монде, особенно, если Элеана откажется давать показания.
– А почему вы расспрашиваете о Дональде Хайсе, мистер Коннорс? – спросил старый портье.
– Я просто интересуюсь им как возможным персонажем, – солгал Коннорс. – Я слышал, что существует ордер на его арест по обвинению в убийстве, совершенном двадцать лет назад.
Удовлетворенный собственной проницательностью, старик хлопнул себя по коленке.
– Я был в этом уверен. Я сразу догадался об этом, как только увидел вас! Вы приехали в Блу-Монд, чтобы написать детектив по материалам дела Хайса! Из жизни Дона действительно можно сделать роман. И хороший роман! Я всегда удивлялся, почему какой-нибудь писатель, вроде вас, не опишет эту историю в книге. Что вам хотелось бы узнать обо всем этом? – Старик продолжил раньше, чем Коннорс успел ответить. – Все, что вам нужно, мы, то есть я и Джимми Томсон, вам расскажем.
– А кто этот Томсон?
– Местный шериф.
– И он же был шерифом, когда все это произошло?
– Нет, он был помощником шерифа, но тогда старый шериф Милс был болен, и Джим делал за него всю работу.
Старик жил одиноко и был в восторге, заполучив такого слушателя. Он лукаво подмигнул Коннорсу.
– Послушайте-ка, а почему бы вам не пойти ко мне? Мы выпьем пару стаканчиков, и я расскажу вам всю историю.
Коннорс уже знал эту историю из уст Элеаны, и у него не было ни малейшего желания выслушивать ее еще раз. Да и пить ему не хотелось, а в холле было прохладно и приятно. Он почему-то был уверен, что в комнате старика жарко, и поэтому ответил, что с удовольствием принял бы его приглашение, но ждет звонка.
Старик встал, поймав Коннорса на слове, вызвал дежурного и сказал ему:
– Когда мистеру Коннорсу позвонят, соедините с моей комнатой.
– Хорошо, мистер Макмиллан.
Коннорс поднялся вслед за стариком. Так или иначе, время надо было убить. Комната старика оказалась на том же этаже, что и номер Эда, ее окна выходили на фасад здания. В углу комнаты стоял старый сундук, из которого старик достал на три четверти опорожненную бутылку и два маленьких стакана. Он стал извиняться, что у него осталось так мало вина, и хотел пойти купить еще одну бутылку, но Коннорс остановил его, объяснив, что, если понадобится, у него в комнате есть непочатая бутылка.
Жара понемногу спадала, и легкий вечерний бриз, колыхавший занавески, принес прохладу. Кресло оказалось удобным, а вино хорошим. Версия Макмиллана мало чем отличалась от рассказа Элеаны, но портье помнил гораздо больше деталей и считал Дональда Хайса хорошим человеком.
Макмиллан широко развел руками.
– Во всяком случае, мистер Коннорс, Дон – не первый человек на свете, потерявший все из-за женщины. Такими примерами полна история. Вспомните Самсона, Давида, Париса, Эдди Виндзорского, Марка Антония, лорда Эссекса, Людовика – все это уже было. Не забудьте об этом, когда будете писать свой роман.
– Нет, я все учту, – пообещал ему Коннорс.
– Дон был чудесным малым, – пустился в воспоминания Макмиллан, – всегда готовым оказать услугу или посмеяться. И как хозяин цирка он был очень любим. Если бы он не забрал деньги под закладную и не удрал бы с Тамарой, цирк, безусловно, легко выжил бы. Конечно, Тамара славилась своей красотой, но и Селеста в то время была не хуже. – При этом воспоминании в глазах старика зажглись искорки. – Помню, однажды в антракте монтеры налаживали аппаратуру и в спешке свалили стенку, ограждавшую уборную Селесты. Она как раз сняла костюм и не успела еще надеть другой. Я еще и сейчас помню, как стояла она в свете прожекторов совершенно обнаженная, как статуя во время пожара.
Неожиданно Коннорс вспомнил об Элеане, стоявшей так же при свете рекламы в отеле "Навидад", и дрожь желания пробежала по его телу.
– Но даже оказавшись в таком виде перед мужчинами, разинувшими рты и окаменевшими от изумления, Селеста нисколько не смутилась. С видом женщины, которая знает, что у нее есть все, чтобы завлечь любого парня, она улыбнулась, потом одной рукой прикрыла грудь, другой бедра и спросила нас со своим французским акцентом: "Как вам это нравится?"
– А что произошло потом?
Макмиллан засмеялся.
– Потом появился Дон и навел всюду порядок. – Портье немного помолчал. – Нет, не понимаю, как такое могло случиться с Доном. Он вообще не боялся трудностей. Полагаю, на него напало внезапное сумасшествие. Между прочим, я видел Дона, когда он вернулся из Калифорнии, и он показался мне совершенно нормальным.
– Где? – наклонился к нему Коннорс. – Я хочу сказать, где вы его видели?
– На перроне вокзала. Его ждали не раньше следующей недели, но он приехал на молочном поезде в два часа утра. Тогда Дон не был особенно разговорчив, но я подумал, что ему не терпится поскорее вернуться домой. И только на следующий день, завтракая в закусочной, я узнал о случившемся.
– Но вы сказали, что видели его ночью.
– Всего несколько минут. Я спросил его, удалось ли получить деньги для цирка. Дон ответил утвердительно и показался мне очень довольным. Помню, как он сказал мне: "С теми деньгами, Мак, которые зашиты у меня в поясе, мы отлично преодолеем кризис".
– Он имел в виду деньги под закладную?
– Считаю, что так. Почти все цирковые дела делаются таким способом, по крайней мере, делались в то время.
– А что потом? – спросил Коннорс.
– Потом Дон, насвистывая, пошел по улице и свернул за угол. – Макмиллан снова наполнил стаканы. – Поверьте мне, мистер Коннорс, когда я узнал о происшедшем, я еле смог устоять на ногах и, дунув, меня можно было свалить на землю.
Коннорс отпил немного вина.
– Вы знали, вернее, в цирке знали, что Дональд Хайс неравнодушен к Тамаре?
Старик задумался.
– О себе отвечу – нет! Конечно, Дон, как водится, немного шутил с Тамарой, и она отвечала ему тем же. – Макмиллан пожал плечами. – Но когда один тип хочет уволочь кобылицу другого, он должен или быть совершенным идиотом, или заранее приготовить место, куда он хочет ее угнать. А Дон идиотом не был.
– А сколько времени прошло с момента убийства мужа этой танцовщицы до их побега?
– Скажем, как от настоящего часа до утра. И я не верю, что он собирался это сделать заранее, – защищал Макмиллан Дональда Хайса. – Я больше верю тому, что Дон хотел остаться со своей женой, время от времени позволяя себе немножко развлечься. Но Пабло застал, вернее, мог застать его со своей женой, и Дону пришлось убить его. И тогда, с убийством на шее, ему пришлось навострить лыжи. Это единственное, что Дон мог сделать.
– Пабло был мужем Тамары?
– Верно. – Макмиллан затянулся и выпустил дым. – И если вы хотите узнать еще некоторые подробности, то я вам скажу, что Тамара не мексиканка, она – цыганка.
– Что вы говорите? – подпрыгнул в кресле Коннорс.
– Она была цыганкой. Помимо того, что Тамара была танцовщицей, она еще и гадала на картах.
Коннорс принялся размышлять об услышанном. Само имя Тамара его уже достаточно удивляло.
– Вы говорите, что она была красива?
Макмиллан поцеловал кончики своих пальцев.
– Чудо!
– И замужем?
– Вне всяких сомнений.
– А ее муж, каков был он?
– Это был высокий мексиканец ростом в один метр девяносто сантиметров и весом в сто десять килограммов. Ему пришлось заказывать специальный гроб и то его туда с трудом поместили. Он тоже был красивым парнем. – Старик немного помолчал. – Знаете, я это говорю не для того, чтобы выгородить Дона. Но я всегда считал, что Дон мог дать Тамаре больше, чем она имела дома, с Пабло.
– И вы уверены, что Тамара была цыганкой?
– Уверен и точно знаю это. Она часто хвасталась своей кровью, которую считала романской. Почему?
В комнате снова стало жарко, и воротничок рубашки стал давить Коннорсу шею. Тогда он задал старику вопрос, который его сейчас больше всего интересовал.
– Послушайте, Мак! Вы довольно долго жили среди приезжих. Вы хорошо знаете цыган?
– О, да! Я знал их сотни...
– Тогда скажите мне вот что, – Коннорс наклонился к Макмиллану. – Вспомните, вам часто приходилось спать с цыганками? Скольких вы знали цыганок, которые убежали бы с мужчиной или бросили бы своего мужа?
Старик долго думал, потом покачал головой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17