– Окорок вы ели вчера на ужин, – съязвила она.
Фабио вошел в подъезд меблированного дома «Флорида» и обнаружил, что его велосипед стоит на своем старом месте.
Он осторожно приблизился. Новенькие, с иголочки, шины и отлично накачаны.
Он взбежал вверх по лестнице, ворвался в квартиру и остановился у стола, переводя дыхание.
Он не понимал, что его больше испугало: то ли надругательство над его велосипедом, то ли его неожиданное возвращение. Похоже, некто давал ему понять, что может в любой момент зайти к нему в дом и поступить с его собственностью по своему усмотрению. С его собственностью и с ним самим.
Только встав под душ и регулируя температуру воды, он немного отвлекся от этой мысли и расслабился. И даже нашел объяснение случившемуся: это просто безобидная шутка какого-то мальчишки, которого родители во избежание неприятностей быстро призвали к порядку.
Чем дольше он размышлял над этой версией, тем больше она ему нравилась. К тому же во время бритья он ощутил вибрацию бритвенной головки на верхней губе. Это было так здорово, что его мысли обратились к Норине. Внезапно ему стало совсем хорошо.
Они снова будут вместе. Все к тому идет. Пусть не сегодня и не завтра, но скоро. Она поможет ему вспомнить забытое и даст ему второй шанс. Она проявит милосердие и вернет его к жизни.
Он оделся и включил ноутбук. На сервер пришло три ответа на его обращение к ученым-иммунологам. Двое респондентов выражали сожаление, что ничем не смогут быть ему полезными, так как никогда не имели контакта с доктором Бартом.
Третье сообщение гласило:
Уважаемый господин Росси,
ссылаюсь на Ваше обращение к профессору Вайдеру и прошу Вас как можно быстрее связаться со мной.
С дружеским приветом,
Дулиман Босвелл.
Ниже был указан номер мобильника, и Фабио поспешил его набрать.
– Да? – сказали в трубке.
– Доктор Босвелл?
– Да.
– Говорит Фабио Росси. Я получил ваше сообщение касательно доктора Барта.
– Ах, господин Росси. Спасибо, что так быстро отозвались. Мы могли бы встретиться? У меня есть важная информация на интересующую вас тему.
– Охотно. Когда? Где?
– Вы знаете «Голубой Нил»? В это время там мало народу.
– Но это закрытый клуб.
– Назовите мое имя, если придете раньше меня. За полчаса доберетесь?
Фабио затолкал в сумку два стенографических блокнота и диктофон и оседлал свой вновь обретенный велосипед.
Теплый светло-серый день еще не пришел к окончательному решению остаться сухим. По случаю национального праздника машин было мало, и они не особенно спешили. Фабио крутил педали и думал о своем собеседнике. Что-то его смущало: голос показался ему знакомым.
Интерьер «Голубого Нила» был выдержан в колониальном стиле. Очевидно, архитектор именно так представлял себе английский офицерский клуб в Каире. Много кожи и красного дерева. Тропические шлемы, слепки с археологических находок в гробницах, ретушированные фотографии двадцатых годов с видами Нила, раскопками и верблюжьими скачками.
В ресторане не было никого, кроме официанта с красной перевязью на животе. Тот сразу устремился навстречу Фабио.
– Я условился с господином Босвеллом.
– Его еще нет. Но если хотите пока что занять место, господин Босвелл обычно сидит вон там. – Он указал на маленькую нишу, наполовину скрытую египетской ширмой. – Что вам подать?
Фабио заказал эспрессо. Официант принес медную джезву с густым горячим арабским кофе и тарелочку с восточными сладостями.
Странное место для встречи с ученым, подумал Фабио, кладя на стол блокнот и диктофон.
Через некоторое время в дверях появились двое мужчин. Один остался стоять у дверей, второй подошел к Фабио.
Липовый доктор Марк.
Фабио встал.
– Давно ждете, господин Росси? Сидите, сидите.
Фабио пожал протянутую руку. Оба сели.
– Вы – господин Дулиман Босвелл?
Мужчина указал на диктофон:
– Надеюсь, не включен?
Фабио кивнул.
– Вот и не включайте. Разговор не для протокола. Да, я Дулиман Босвелл. Прошу простить мою эскападу во время нашей последней встречи. Маленькая мера предосторожности.
Фабио почувствовал, как бешено колотится его сердце.
– Кто вы такой?
– Сотрудник ЛЕМЬЕ.
– В какой должности?
– Секьюрити. В самом широком смысле.
Официант принес чайник с зеленым чаем и церемонно наполнил высокой струей маленький расписной стакан.
– Я вижу, вы предпочитаете кофе, – заметил Босвелл. – На то вы и итальянец.
– Вы – не сотрудник профессора Вайдера.
– Скажем так: профессор Вайдер – наш сотрудник. И тоже в самом широком смысле. Он переправил мне ваше сообщение.
Мягкий женский голос запел что-то по-арабски.
– Файруз, – мечтательно произнес Дулиман Босвелл, секьюрити. – Вы ее знаете?
Фабио покачал головой.
– Значит, вы еще никогда не бывали в Египте.
– Что вам известно о докторе Барте?
Босвелл осторожно глотнул чая.
– Доктор Барт был весьма одаренным исследователем. – Отставив стакан, он внимательно рассматривал один из своих острых, наманикюренных ногтей. – Какой непоправимый шаг. И чего ему не хватало?
– ЛЕМЬЕ его купила?
– Не его. Его изобретение. Высокочувствительный метод обнаружения прионов в продуктах питания. Именно то, чего так ждут во всем мире.
– Почему же мир ничего об этом не знает?
– Метод еще не совсем апробирован. Но в ближайшее время мы это сделаем. Так мне сказали в нашем исследовательском отделе.
– Почему же сам он не довел метод до апробации?
– Тому есть различные причины. Одна из них была связана с его работодателем. Очевидно, его не устраивали условия контракта – лично я не принимал участия в переговорах. Благодаря тому, что в дело включились мы, стало возможным куда более выгодное для него решение.
– А ЛАБАГ примирился с тем, что упустил эту сделку?
– ЛАБАГ на все сто процентов – наше дочернее предприятие.
– И всегда им был?
– Да нет, – скромно уточнил Босвелл. Манеры этого человека начали действовать Фабио на нервы.
– А прионы в шоколаде наверняка повлияли на финансовое урегулирование разногласий?
– Разумеется. Представьте себе, какой бы произошел скандал. Вы знаете, сколько нашего шоколада съедают в год только у нас, в Швейцарии?
– Четыре килограмма на душу населения, – ответил Фабио.
– Примерно. А вдруг в один прекрасный день в газеты проник бы слух, что в шоколаде ЛЕМЬЕ обнаружены прионы.
– Не слух, – поправил Фабио, – а доказательное утверждение.
– Доказательства, полученные не до конца апробированным методом, не слишком убедительны. Нет, нет: доктор Барт принял правильное решение, когда пришел к финансовому соглашению с нами.
– Похоже, сам он был другого мнения. Босвелл, изображая сожаление, воздел и бессильно уронил вниз руки.
– Он проявил чувство ответственности, и теперь хотя бы его вдова получает дивиденды.
Фабио хмыкнул. Человек у двери бросил взгляд в его сторону.
– И тут, когда вы решили, что все отлично уладили и замели под ковер, возникаю я.
Босвелл ответил не прежде, чем допил свой чай. Но до этого успел кивнуть.
– И тут возникаете вы.
– Я предполагаю, что вы попытались купить и меня, а когда не выгорело, обратились к Егеру, чтобы он на меня повлиял. А когда и у него не выгорело, я получил по черепу. Сколько вы ему заплатили?
Босвелл налил себе новый стакан чая. Струей. Не такой высокой, как у официанта, но достаточно высокой, чтобы образовалось немного пены.
– Роль господина Егера было иной. Он вышел на сцену позже, когда вы возобновили свое расследование и явились в ЛАБАГ. Он пытался убедить нас, что вы хотите только заполнить пробел в памяти. Что вы не помните о нашем деле. Для него это было очень важно.
Фабио не придумал ответа. Поднес ко рту кофейную чашку, заметил, что она пуста, и снова поставил на стол. Босвелл хлопнул в ладоши. Тотчас явился официант. Босвелл довольно улыбнулся.
– Видите, здесь придают значение аутентичности. – Он заказал еще кофе для Фабио. – Поэтому я и выступил тогда в роли доктора Марка. Я хотел лично убедиться в том, что у вас полная амнезия. Результат не совсем меня удовлетворил. К тому же вы слишком часто упоминали доктора Барта. О чем я и сообщил господину Егеру. Но он всячески противился моему участию в этом деле.
Официант принес кофе. Фабио к нему не притронулся.
Босвелл продолжал:
– Однако же вы продолжали вести расследование. Отправились в Амальфи. Посетили ПОЛВОЛАТ. И мне, несмотря на все сочувствие к вашему особому положению, ничего не оставалось, как поставить господина Егера в известность, что теперь мы примем свои меры.
– И что? Как он среагировал?
– Неудачно. Во время нашей последней встречи…
– …в вестибюле «Европы».
На какую-то секунду Босвелл оторопел, но потом продолжил:
– Во время нашей последней встречи в «Европе» он совершенно открыто пригрозил мне, что сам опубликует материал, чтобы исключить вас из зоны обстрела. Нам пришлось отнестись в этому всерьез. Мы исходили из того, что у него имеется копия документов. Но он, как известно, избрал другой путь. Лично я весьма об этом сожалею. Лояльность молодого человека произвела на меня глубокое впечатление. Никакой необходимости в ней не было. И для него тоже имелся иной, куда более оптимистичный выход из положения.
Фабио задал вопрос, который давно вертелся у него на языке:
– Сколько вы ему заплатили?
Босвелл и теперь сохранил деловой тон:
– Восемьсот тысяч долларов. По тогдашнему курсу это составило примерно один миллион четыреста тысяч швейцарских франков.
Это было немного больше, чем предполагал Фабио.
– Но мы заплатили не ему. А вам, господин Росси, вам. Тут господин Егер был непреклонен.
Фабио показалась, что чья-то холодная рука вцепилась ему в шею. Он не мог произнести ни слова. Не мог пошевелиться.
Босвелл встал.
– Вот о чем я хотел бы напомнить вам, господин Росси. Рассматривайте эту информацию как мой вклад в восстановление вашей памяти.
Он указал на стол:
– Вот это, разумеется, за мой счет. И если у вас не пропал аппетит, заказывайте что угодно, не стесняйтесь.
Фабио не заметил протянутой руки.
– И простите мне историю с велосипедом. Мои люди иногда ведут себя немного по-детски.
Фабио смотрел вслед Босвеллу. Человек, дежуривший у входа, придержал ему дверь.
Он не решался ехать на велосипеде. Он не знал, сколько времени уныло просидел в «Голубом Ниле». В какой-то момент он позвонил Фреди и сообщил, что хочет срочно с ним встретиться.
Фреди не пришел в восторг. Он направлялся на лодочную станцию, собираясь провести вторую половину дня с друзьями на своей яхте «Либеллула», а вечером посмотреть с озера праздничный фейерверк. Но Фабио настоял на встрече. Всего полчаса, обещал он.
И повел свой велосипед в «Бертини». Это было недалеко от «Голубого Нила».
Неужели это возможно? Неужели его экскурс в своего двойника, как назвал это доктор Фогель, зашел так далеко?
Когда Фабио явился в «Бертини», Фреди уже ждал его там. В белой рубашке с открытым воротом, двубортном блейзере с золотыми пуговицами и вышитым гербом с надписью «Либеллула». Он пил белый мартини, по всей вероятности, свой спортивный напиток. К сему прилагалась тарелка с закусками. Ресторан был еще пуст, на всех столах красовались таблички «Заказ».
– Что будешь пить? – спросил Фреди.
– Ничего. У меня к тебе всего один вопрос. Ты говорил, что, когда мы в первый раз встретились, я распространялся о вещах, которые прежде меня не интересовали. Например, о деньгах.
Фреди спокойно посмотрел ему в глаза.
– Верно. – Он подцепил кружок салями и пододвинул тарелку поближе к Фабио. Тот отрицательно покачал головой.
–Например, о такой сумме, как восемьсот тысяч долларов?
– Например.
– Где они?
– Хорошо инвестированы. В некую фирму. Как договорились. – Он выудил с тарелки кусок коппы, разжевал и запил белым мартини.
Фабио ударил ладонью по столу и завопил:
– Мать твою!
Официант изумленно воззрился на него. Фабио приглушил голос.
– Я принес тебе восемьсот тысяч долларов и попросил вложить их в дело?
Фреди кивнул с набитым ртом.
– Наличными?
Фреди ухмыльнулся, проглотил еду и сказал:
– В джутовой кошелке из биолавки.
Фабио снова стукнул по столу:
– Твою мать! Почему ты ничего мне не сказал?
Фреди невозмутимо взглянул на него:
– Хотел посмотреть, вспомнишь ли ты об этом.
– А если бы я не вспомнил? – Фабио почти кричал.
Фреди одарил его одной из своих обворожительных улыбок.
– Тогда бы ты и не пожалел о них.
21
После обеда они отправились в садовое товарищество Вальдфриден. В желтом «рено» с надписью «Мистик продакшнз». Машин на шоссе почти не было. Погода еще не установилась. Только что на ветровое стекло шлепались крупные капли дождя, а теперь Норина уже снова вынуждена была спустить щиток от солнца.
Когда они остановились на красный свет, Норина, искоса взглянув на него, заметила:
– Если тебе это так тяжело, я могу съездить одна.
– С чего ты взяла, что мне тяжело?
– Ты подавлен.
– Просто устал.
– Я бы смогла тебя понять – после всего, что там произошло.
Фабио вымученно улыбнулся:
– Там случались и хорошие вещи.
Зажегся зеленый, Норина включила скорость.
Она, конечно, права. Он не только подавлен, он в тихом отчаянии. Из-за всего, что с ним произошло. А то, что ждет его впереди, еще хуже. Он должен признаться во всем Норине. У него нет иного выбора. Он должен рассказать ей всю правду. Всю правду о Фабио Росси. И это означает окончательный разрыв едва возобновленных отношений.
На краю леса парковались несколько автомобилей. Норина поставила туда же свой «рено». Вытащив из багажника полную сумку, она пояснила:
– Тут сосиски. Непременная составляющая национального праздника.
Пройдя немного вниз по шоссе, они свернули на дорогу к «Гурраме». Большинство домиков и садов были украшены фонариками, гирляндами и флажками. Люди готовились к празднику, озабоченно поглядывая на хмурое небо.
Перед домиком с желтыми ставнями стояла на стуле женщина, отличавшаяся плохой памятью, и прикрепляла светящуюся гирлянду к водосточной трубе. Ее муж, заядлый картежник, втаскивал в дом переносной холодильник. Фабио и Норина кивнули им. Те ответили на приветствие, явно с трудом воздерживаясь от комментариев, пока прибывшие не скроются из поля зрения и зоны слышимости.
Госпожа Блаттер, соседка по «Гурраме», принимала гостей. Два семейства с детьми. Мужчины примерно того же возраста, что и Фабио, натягивали над крыльцом навес из полиэтиленовой пленки. Хозяйка собирала ежевику. Ей помогала маленькая девочка.
Заметив Фабио и Норину, она подошла к калитке.
– Вы, наверное, думаете, что это мои дети и внуки. А это мои внуки и правнуки. – Она стала серьезной. – Примите мои соболезнования насчет Лукаса. Я видела его здесь в тот самый день. Он показался мне таким, как всегда. Если бы можно было заглянуть людям в душу…
Они пожелали ей приятного вечера, и она ответила:
– Хорошо, что «Гуррама» сегодня не пустует. Это было бы еще печальнее.
Вчерашний дождь немного причесал заросший огород. Прежде всего он пошел на пользу тыкве, чьи крупные темно-зеленые побеги заполонили всю грядку. Из этой сплошной зелени торчали голые, как бамбук, стебли помидоров. Те несколько листиков, которые выстояли в жару, уничтожил дождь. Они увядали между помидорами, похожими на пустые сморщенные кошельки.
В кустах ежевики спорили за урожай воробьи, в падалице под деревьями жужжали осы.
Дед Лукаса обрадовался, когда Фабио позвонил ему и попросил разрешениия провести вечер в «Гурраме». Если возможно, но только если возможно, пусть Фабио нарвет немного ежевики, это самая лучшая, какая есть. И пусть соберет фрукты. Столько, сколько сможет забрать с собой. Фабио решил, что занесет старику часть его урожая.
Наверное, когда сюда приезжала полиция, здесь было очень мокро. По деревянному полу веранды до самой двери протянулась тропа, образованная следами грязных подошв. Даже в доме кто-то оставил разводы на полу, неумело орудуя мокрой тряпкой. Следы оставляют даже следопыты.
Пахло сыростью и протухшей едой. На столе лежали три газеты, все от 26 июля. В этот день погиб Лукас. Рядом валялась папка с надписью: «Текущие дела».
На скамье в углу стояли четыре архивные коробки, битком набитые документами, рукописями и печатной продукцией разных учреждений.
Самой интересной находкой оказался ноутбук Лукаса, спрятанный под кипой старых газет.
На верхней койке валялась одежда и постельное белье. Нижняя спальная койка была не застелена.
В сушке около раковины торчали две тарелки. Рядом стоял открытый несессер, бритва, кисточка и мыльный карандаш для бритья.
За полосатой занавеской под раковиной находилось мусорное ведро. Оно-то и воняло на весь дом, поскольку содержало обед из морозильника, бараньи котлеты и перепелов в двойном пакете. Двойной пакет не был поврежден. А пакет с котлетами, должно быть, разбухал, пока не лопнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25