То был «Путеводитель по Москве» на английском языке. Женщина бормотала под нос по-английски: «Ну, где же это? Никак не могу найти». Она закусила нижнюю губу, перебирая страницы, и ни разу не взглянула на Валю.
«Возможно, я не стою даже мимолетного взгляда», - пронеслось в голове Вали.
Незнакомка бормотала, копаясь в книге. Ее английский совсем не походил на те звучные, тщательно составленные фразы, которыми Валя пичкала своих учеников-мальчишек в пиджачках с короткими рукавами и девочек в белых фартучках. Эта иностранка говорила в нос, очень неприятным голосом.
Она не отличалась особой красотой. Но ее кожа и волосы мерцали матовым блеском, таким же глубоким и богатым, как и ее одежда, - результат роскошной зарубежной жизни. Даже после всего, что произошло, американцы оставались очень богатыми. Валя никак не могла понять, зачем им вообще нужно приезжать в Москву. Проводить отпуск на кладбище?
Может быть, она жена дипломата. Ну, конечно. Во время войны не бывает туристов. Или, возможно, ее муж солидный бизнесмен. Нарицкий говорил, что бизнес никогда не прекращается. Даже когда идет война.
Лицо крупной женщины просветлело, она кивнула сама себе, как лошадь, собирающаяся заржать. Она нашла нужную страницу и начала говорить.
Подразумевалось, что по-русски. Но получился набор нечленораздельных звуков. Валя не поняла ни слова. Но она упрямо не желала отвечать по-английски.
Иностранка замолчала и уставилась на Валю с надеждой. Ее недавно обретенная уверенность в себе снова испарилась. Но Валя избегала встречаться с нею взглядом. С нее было довольно вида мягкой, толстой, свободнопадающей ткани зимнего пальто и чудесных мягких туфель иностранки, рядом с которыми жалкой подделкой казались Валины туфли из склеенных кусочков винила и пластика. Валентина не сомневалась, что эта женщина никогда не страдала, что судьба не била ее. Что она могла пить надежные маленькие таблетки или пользоваться каким-нибудь другим удобным приспособлением, чтобы спасти свое тело от адских мук, а душу - от проклятия. По случайности рождения незнакомка имела все, о чем Валя только мечтала. Жизнь без нужды, без боли.
Так пусть пострадает сейчас. Хоть немного.
«Корова» - как окрестила ее про себя Валя - предприняла новую попытку, на сей раз медленнее, тщательно выговаривая слова. И все равно Вале удалось с трудом понять лишь самую суть.
- Где ближайшая станция метро?
Валентина даже не подумала отвечать. Она только посмотрела на иностранку, впервые встретившись с ней глазами, посмотрела с такой испепеляющей ненавистью, какую ни разу еще не ощущала в жизни. Она не испытывала ничего подобного ни по отношению к грубой медсестре в клинике, ни к унизившему ее Нарицкому, ни к другим женщинам, которые крали у нее мужчин или красивую одежду.
Иностранка, конечно, ничего не поняла. Или не обратила внимания. Она просто ушла прочь, унося с собой свое недоумение и роскошь, все то, о чем мечтала и на что надеялась Валентина.
Валина злость потянулась за нею следом, слабея с каждым шагом удаляющейся женщины, и наконец исчезнув вместе с ней. Для злости требовалось слишком много сил. Истощенная, Валя бессильно привалилась к жестким доскам спинки скамейки. В ее сознании наконец воцарились мир и пустота. Она чувствовала, что скоро ей потребуется собрать все свои силы и двинуться в путь. Но сейчас, еще одну спокойную минуту, она сидела без движения.
Порыв ветра подхватил и закружил вокруг ее ног сухие осенние листья, потом обрывок какой-то листовки упал ей на юбку, на миг задержался и слетел на дорожку. Валя успела разобрать только буквы выцветшего заголовка:
«ПОБЕДА БУДЕТ ЗА НАМИ, ТОВАРИЩИ!»
5. Западная Сибирь, Омская область
1 ноября 2020 года
Полковник Джордж Тейлор стоял, расправив плечи, в шинели советского офицера и ждал машину. Он подставил холодному ветру свое изуродованное лицо и углубился в мысли о старых и новых врагах, о надвигающемся решающем моменте и о постоянной нехватке запчастей. Он вернулся мыслями к недавнему столкновению с одним из своих подчиненных, навязанным ему генеральским сынком, а потом непонятным образом переключился на воспоминания об оставленной за океаном женщине. Женщине, в своих отношениях с которой он так до сих пор и не разобрался. Мысли о ней, при всей своей противоречивости неизменно доставлявшие ему радость, приходили всегда неожиданно, стоило Тейлору хоть немного отвлечься от текущих дел.
Полковник быстро овладел своими мыслями. В глубине души он подозревал, что в ней вообще нет ничего хорошего. К тому же у него имелись проблемы и посерьезнее, Советскую Армию били в хвост и в гриву, и у него оставалось все меньше и меньше надежд, что положение выправится.
Стоя на холодном ветру, он машинально начал насвистывать «Гарри Оуэн», старый ирландский плясовой мотивчик, давным-давно занесенный кем-то в обиход американской армии. В Мексике свист являлся частью тщательно продуманного облика, который он специально разработал для пользы дела, но затем от этой привычки оказалось невозможно полностью избавиться. Она превратилась в своего рода причуду, в нечто вроде навечно оставшегося шрама, во что-то такое, о чем забываешь, пока удивленная реакция незнакомца не напомнит тебе о ней.
Стоял зверский холод. Еще не начались зимние снегопады, но в заброшенной промышленной зоне, служившей убежищем полку под командованием Тейлора, царило ледяное дыхание зимы и холодного ржавеющего железа. Тейлору казалось, что в таком месте никогда не бывает по-настоящему тепло, хотя Мерри Мередит и утверждал, будто в этой части Западной Сибири летом иногда устанавливается сумасшедшая жара. Их окружало царство запустения, десятки квадратных километров, на которых были брошены на произвол судьбы огромные богатства: цеха с просевшими крышами, с торчавшими над ними скелетами кранов со сломанными стрелами, выщербленные фабричные трубы и лабиринты давно опустевших трубопроводов. За металлическими стенами гнили десятки тысяч никому не нужных древних станков. Заброшенный комплекс самой своей безбрежностью наводил тоску. Но он был идеальным местом для того, чтобы втайне разместить здесь воинскую часть.
Однако вряд ли нашелся бы кто-нибудь, кто захотел бы прийти сюда по доброй воле. То было кладбище, пронизанное испарениями древних трупных ядов. Помимо нескольких кустиков чахлой травы, ни один признак жизни не радовал здесь взгляд. Полковой врач и фельдшеры из сил выбивались, чтобы очистить хоть несколько островков земли, на которых токсичность оставалась бы на приемлемом уровне, - удержать смерть подальше до тех пор, пока полк не пойдет в бой. И Тейлор не мешал им, воздавая должное их усилиям, хотя в глубине души и подозревал, что все их профилактические меры ничуть не более эффективны, нежели заклинания и начертанные на дверях кресты. Советские отравили эту местность точно так же, как они отравили всю свою страну. Здесь простиралась земля мертвых. Холодный, пронизывающий до мозга костей ветер казался пропитанным запахом смерти. Заводские катакомбы и склады, в которых ждали своего часа его машины, источали тлетворный дух. И причиной тому было не только длившееся десятилетиями отравление земли - человек, попадая сюда, заболевал душой. Солдаты и офицеры здесь либо шептали, либо говорили слишком громко. Изо всех мрачных мест, куда заносила его служба, мало откуда Тейлору так хотелось убраться побыстрее. В заброшенном промышленном комплексе чувствовалось нечто враждебное, зловещее, словно он ревновал к живым.
Тейлор хохотнул, заставив вздрогнуть стоявших вокруг офицеров. Ему пришло в голову, что, в конце концов, между ним и этим пейзажем имелось нечто общее.
- У вас хорошее настроение, сэр, - удивленно отметил майор Мартинес, дрожа от холода.
Тейлор повернулся изуродованным лицом к начальнику службы тыла, изобразив улыбку.
- А как же, Мэнни. Русские опаздывают, идет кошмарная война, мы застряли в этом… в этом советском Диснейленде и все пытаемся делать вид, будто не отморозили задницы. Как же мне не быть в хорошем настроении?
Он еще не договорил, когда наигранная улыбка сползла с его лица. У него на душе кошки скребли, как никогда. Он до дрожи в коленках беспокоился за успех своей миссии, за благополучие своих людей. Но он хорошо знал, как сильно каждый из его офицеров рассчитывает, что он проявит перед ними силу, даже если он не всегда мог оставаться сильным наедине с собой.
- Да, здесь не Техас, - отозвался Мартинес и преувеличенно задрожал.
- И не Мексика, - подхватил Мерри Мередит. Человек с кожей кофейного цвета, такой красивый, что многие недооценивали заключенную в нем опасность. Самый отчаянный разведчик, какого когда-либо знал Тейлор. Верный до самого конца. И, без сомнения, безумно скучающий по своей огненно-рыжей жене и детишкам.
- И не Лос-Анджелес, - отпарировал Мартинес. Они поддразнивали друг друга, припоминая самые трудные передряги, в которых им доводилось побывать.
- И не Заир, - вдруг произнес подполковник Хейфец с неловкой, дружелюбной улыбкой. Хейфецу, по прозвищу Счастливчик Дейв, с огромным трудом давалось общение с коллегамио-фицерами на любые темы, кроме профессиональных, и он имел репутацию величайшего стоика, человека без эмоций. Но Тейлор понял истинный смысл его неловкого замечания, его чересчур веселой ухмылки. Хейфец тоже испытывал потребность почувствовать плечо товарищей в меркнущем свете умирающего дня.
Тейлор никогда не говорил о Заире. И все тактично следовали этому правилу. Все, кроме Счастливчика Дейва, чье умение держаться в обществе начало сходить на нет еще много лет назад, в другой стране.
Тейлор кивнул своему невезучему подчиненному. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, он оказался неспособен на большее.
Но Хейфец так ничего и не понял. Его несло дальше. Его еврейский акцент всегда становился более заметным, когда он волновался, и сейчас он звучал отчетливо, как никогда.
- Да, пожалуй, - протянул Тейлор. - Наверное, в Заире самый паршивый климат в мире. И вообще, там паршиво.
Тейлор передернул плечами, избегая встречаться глазами с сослуживцами.
- Особенно в верховьях большой реки, - добавил он. - В верховьях плохо. А вот в долинах еще ничего.
- Но куда же запропастились русские? - быстро вставил Мерри Мередит. Мередит дольше всех служил с Тейлором.
- Не понимаю, зачем они заставляют нас дергаться, - подхватил Мэнни Мартинес. Мартинес всю жизнь старался забыть о своем родном Сан-Антонио. Но его тело все же жаждало тепла южного солнца.
- Не думаю, чтобы они это делали нарочно, Мэнни, - заметил Тэйлор. - Что-то случилось. Я нюхом чую.
- Здесь все наперекосяк, - отозвался Мередит. В качестве начальника полковой разведки он, согласно освященному годами разделению труда, отвечал за информацию о противнике, погоде и о местности.
- Советский фронт трещит по швам. Дошло до того, что я не знаю, на какой участок обращать основное внимание. - Он невесело хохотнул. - Черт, наверное, одна из причин, почему я торчу здесь, в том, что я не могу уже слушать приемник. Информация о ходе боевых действий поступает не переставая. И ни одной хорошей новости.
Тейлор обвел взглядом пустынные окрестности. По-прежнему никаких признаков русских. Это внушало особое беспокойство, ибо до сих пор они пунктуально являлись на все встречи, несмотря на испытываемые ими огромные трудности и неудачи.
- Почему бы вам всем не зайти в помещение и не выпить по чашечке кофе? - предложил Тейлор. - Давайте, давайте. Мне нужно немного подумать. Мерри, если будет что-то новенькое, доложишь.
Тейлор знал, что все они хотели вернуться в просторный цех, где разместился штаб полка. Там было немногим теплее, но достаточно, чтобы перестать постоянно думать о холоде. Однако никто не пошевелился. Никто не хотел проявить нелояльность к Старику.
- Какого дьявола, парни! - воскликнул Тейлор. - Если я приказываю идти в помещение, то идите. Ясно?
Хейфец решительно двинулся к перекошенной железной калитке, прорезанной в массивных двустворчатых воротах цеха. Хейфец всегда незамедлительно выполнял приказы, не выказывая ни одобрения, ни несогласия. Из всех офицеров - Тейлор знал - Хейфец был самым равнодушным к внешним удобствам. Точно так же он пошел бы, прикажи ему командир зайти в ледяное болото.
Мартинес опустил глаза, потом двинулся широким шагом, всем своим видом выражая недовольство, перемешанное с детским чувством облегчения. Остался Мерри Мередит.
- Принести вам чашку кофе, сэр? - спросил Мередит.
- Нет, спасибо. Я только хочу насладиться прелестью советского пейзажа.
Мередит задержался, почти собравшись было уходить.
- Их надо пожалеть, - сказал он.
В перерывах между годами совместной службы в Лос-Анджелесе и Мексике Мередит закончил специальный курс по изучению иностранного языка, а также обычаев и истории страны изучаемого языка. Мередит учил русский, и Тейлор знал, что темнокожий выходец из солидной буржуазной американской семьи немного влюбился в предмет своего изучения.
- Наверное, - согласился Тейлор.
- Ну, вот посмотрите вокруг. Насколько хватает глаз - все бесполезно, мертво. И вся эта чертова страна такая же. А еще тридцать лет назад это был один из самых лучших индустриальных комплексов в Советском Союзе
- Ты говорил. На брифинге.
- Знаю, - согласился Мередит. - А может, я просто пытаюсь убедить самого себя, что это правда.
Тейлор слегка отвернулся от молодого человека.
- На их месте могли бы оказаться и мы, Мерри. И чуть не оказались. Да, я знаю, что ты неравнодушен к русской культуре, и все такое. Но там, где ты видишь Антона Чехова, я вижу Иосифа Сталина. - Тейлор на миг замолчал. В его мозгу теснились десятки других имен, олицетворявших как красоту, так и уродство. - Запомни одно. Они это все сделали своими руками. А теперь мы пришли сюда, чтобы таскать за них каштаны из огня. И еще неизвестно, справимся ли. А вдруг нас засветят? А вдруг какойнибудь сукин сын в Вашингтоне в последнюю минуту струсит? Черт побери, Мерри, у меня нет времени их жалеть. У меня один-единственный полностью оснащенный десантный полк во всей армии США - и весьма вероятно, вообще единственный, который мы окажемся в силах оснастить. А что за нашей спиной, если нас разобьют? Пара потрепанных бронетанковых частей с машинами тридцатилетней давности? Ведь у ребят из легкой пехоты полон рот забот в Сан-Пауло. И нам придется держать гарнизоны в Мексике еще добрый десяток лет. - Тейлор покачал головой. - Мы в тяжелейшем положении, приятель. И нам приходится подставлять под удары свои задницы, потому что наши советские братцы потратили целое столетие на то, чтобы превратить в помойку богатейшую страну мира. И не надо мне талдычить о том, как они старались исправиться. Слишком мало, и слишком поздно. Они все сделали лишь наполовину. И заодно едва не разорили всю Европу. Ты знаешь цифры лучше меня. Все эти огромные займы под перестройку вылетели в трубу. А потом, когда ушел этот, как его там, они даже не смогли удержать те небольшие победы, что купили им европейские деньги. - Тейлор твердо посмотрел в глаза Мередиту, предупреждая его контраргументы. - Они превратили свою страну в гигантскую помойную яму, а теперь мы здесь, чтобы выковыривать их оттуда чайной ложкой. И мы это сделаем, клянусь Господом. Если это вообще возможно. Но не жди от меня любви к ним.
Тейлор окинул взглядом лежащий в руинах промышленный комплекс. Казалось, ему нет границ. Черный, заброшенный. Он знал, почему он здесь, понимал все политические, экономические и стратегические причины. Он даже хотел попасть сюда. Но тем не менее сидевший в нем рационально мыслящий дисциплинированный офицер подозревал, что здесь таится неисправимая ошибка.
- Пойди выпей кофе, Мерри, - сказал Тейлор.
- Вы точно не хотите чашечку, сэр?
Тейлор покачал головой:
- Я от него только в туалет чаще бегаю.
Майор повернулся, чтобы идти. И с исторической, и с этнической точек зрения он выглядел нелепо в серой советской шинели, какие носили все офицеры в целях конспирации. Затем он заколебался, еще не вполне убежденный.
- Дело в том, - сказал Мередит, - что когда я вижу все это… Я воспринимаю то, что нас сейчас окружает, как неудавшуюся мечту. Некоторые из них по-настоящему верили. В возможность рая на земле, в запланированную утопию, в лучший мир. В самом начале, я думаю, существовали искренне верующие… а вышло все совершенно не так.
Тейлор пожал плечами.
- На их месте могли бы оказаться и мы, - повторил он.
***
«Важно оставаться объективным, - убеждал себя Тейлор. - Важно, чтобы эмоции ни в коей мере не влияли на принимаемые решения». Но такой подход давался с трудом. Он всегда быстро проглядывал разведывательные отчеты Мередита, выискивая в них хоть какое-нибудь упоминание о японцах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
«Возможно, я не стою даже мимолетного взгляда», - пронеслось в голове Вали.
Незнакомка бормотала, копаясь в книге. Ее английский совсем не походил на те звучные, тщательно составленные фразы, которыми Валя пичкала своих учеников-мальчишек в пиджачках с короткими рукавами и девочек в белых фартучках. Эта иностранка говорила в нос, очень неприятным голосом.
Она не отличалась особой красотой. Но ее кожа и волосы мерцали матовым блеском, таким же глубоким и богатым, как и ее одежда, - результат роскошной зарубежной жизни. Даже после всего, что произошло, американцы оставались очень богатыми. Валя никак не могла понять, зачем им вообще нужно приезжать в Москву. Проводить отпуск на кладбище?
Может быть, она жена дипломата. Ну, конечно. Во время войны не бывает туристов. Или, возможно, ее муж солидный бизнесмен. Нарицкий говорил, что бизнес никогда не прекращается. Даже когда идет война.
Лицо крупной женщины просветлело, она кивнула сама себе, как лошадь, собирающаяся заржать. Она нашла нужную страницу и начала говорить.
Подразумевалось, что по-русски. Но получился набор нечленораздельных звуков. Валя не поняла ни слова. Но она упрямо не желала отвечать по-английски.
Иностранка замолчала и уставилась на Валю с надеждой. Ее недавно обретенная уверенность в себе снова испарилась. Но Валя избегала встречаться с нею взглядом. С нее было довольно вида мягкой, толстой, свободнопадающей ткани зимнего пальто и чудесных мягких туфель иностранки, рядом с которыми жалкой подделкой казались Валины туфли из склеенных кусочков винила и пластика. Валентина не сомневалась, что эта женщина никогда не страдала, что судьба не била ее. Что она могла пить надежные маленькие таблетки или пользоваться каким-нибудь другим удобным приспособлением, чтобы спасти свое тело от адских мук, а душу - от проклятия. По случайности рождения незнакомка имела все, о чем Валя только мечтала. Жизнь без нужды, без боли.
Так пусть пострадает сейчас. Хоть немного.
«Корова» - как окрестила ее про себя Валя - предприняла новую попытку, на сей раз медленнее, тщательно выговаривая слова. И все равно Вале удалось с трудом понять лишь самую суть.
- Где ближайшая станция метро?
Валентина даже не подумала отвечать. Она только посмотрела на иностранку, впервые встретившись с ней глазами, посмотрела с такой испепеляющей ненавистью, какую ни разу еще не ощущала в жизни. Она не испытывала ничего подобного ни по отношению к грубой медсестре в клинике, ни к унизившему ее Нарицкому, ни к другим женщинам, которые крали у нее мужчин или красивую одежду.
Иностранка, конечно, ничего не поняла. Или не обратила внимания. Она просто ушла прочь, унося с собой свое недоумение и роскошь, все то, о чем мечтала и на что надеялась Валентина.
Валина злость потянулась за нею следом, слабея с каждым шагом удаляющейся женщины, и наконец исчезнув вместе с ней. Для злости требовалось слишком много сил. Истощенная, Валя бессильно привалилась к жестким доскам спинки скамейки. В ее сознании наконец воцарились мир и пустота. Она чувствовала, что скоро ей потребуется собрать все свои силы и двинуться в путь. Но сейчас, еще одну спокойную минуту, она сидела без движения.
Порыв ветра подхватил и закружил вокруг ее ног сухие осенние листья, потом обрывок какой-то листовки упал ей на юбку, на миг задержался и слетел на дорожку. Валя успела разобрать только буквы выцветшего заголовка:
«ПОБЕДА БУДЕТ ЗА НАМИ, ТОВАРИЩИ!»
5. Западная Сибирь, Омская область
1 ноября 2020 года
Полковник Джордж Тейлор стоял, расправив плечи, в шинели советского офицера и ждал машину. Он подставил холодному ветру свое изуродованное лицо и углубился в мысли о старых и новых врагах, о надвигающемся решающем моменте и о постоянной нехватке запчастей. Он вернулся мыслями к недавнему столкновению с одним из своих подчиненных, навязанным ему генеральским сынком, а потом непонятным образом переключился на воспоминания об оставленной за океаном женщине. Женщине, в своих отношениях с которой он так до сих пор и не разобрался. Мысли о ней, при всей своей противоречивости неизменно доставлявшие ему радость, приходили всегда неожиданно, стоило Тейлору хоть немного отвлечься от текущих дел.
Полковник быстро овладел своими мыслями. В глубине души он подозревал, что в ней вообще нет ничего хорошего. К тому же у него имелись проблемы и посерьезнее, Советскую Армию били в хвост и в гриву, и у него оставалось все меньше и меньше надежд, что положение выправится.
Стоя на холодном ветру, он машинально начал насвистывать «Гарри Оуэн», старый ирландский плясовой мотивчик, давным-давно занесенный кем-то в обиход американской армии. В Мексике свист являлся частью тщательно продуманного облика, который он специально разработал для пользы дела, но затем от этой привычки оказалось невозможно полностью избавиться. Она превратилась в своего рода причуду, в нечто вроде навечно оставшегося шрама, во что-то такое, о чем забываешь, пока удивленная реакция незнакомца не напомнит тебе о ней.
Стоял зверский холод. Еще не начались зимние снегопады, но в заброшенной промышленной зоне, служившей убежищем полку под командованием Тейлора, царило ледяное дыхание зимы и холодного ржавеющего железа. Тейлору казалось, что в таком месте никогда не бывает по-настоящему тепло, хотя Мерри Мередит и утверждал, будто в этой части Западной Сибири летом иногда устанавливается сумасшедшая жара. Их окружало царство запустения, десятки квадратных километров, на которых были брошены на произвол судьбы огромные богатства: цеха с просевшими крышами, с торчавшими над ними скелетами кранов со сломанными стрелами, выщербленные фабричные трубы и лабиринты давно опустевших трубопроводов. За металлическими стенами гнили десятки тысяч никому не нужных древних станков. Заброшенный комплекс самой своей безбрежностью наводил тоску. Но он был идеальным местом для того, чтобы втайне разместить здесь воинскую часть.
Однако вряд ли нашелся бы кто-нибудь, кто захотел бы прийти сюда по доброй воле. То было кладбище, пронизанное испарениями древних трупных ядов. Помимо нескольких кустиков чахлой травы, ни один признак жизни не радовал здесь взгляд. Полковой врач и фельдшеры из сил выбивались, чтобы очистить хоть несколько островков земли, на которых токсичность оставалась бы на приемлемом уровне, - удержать смерть подальше до тех пор, пока полк не пойдет в бой. И Тейлор не мешал им, воздавая должное их усилиям, хотя в глубине души и подозревал, что все их профилактические меры ничуть не более эффективны, нежели заклинания и начертанные на дверях кресты. Советские отравили эту местность точно так же, как они отравили всю свою страну. Здесь простиралась земля мертвых. Холодный, пронизывающий до мозга костей ветер казался пропитанным запахом смерти. Заводские катакомбы и склады, в которых ждали своего часа его машины, источали тлетворный дух. И причиной тому было не только длившееся десятилетиями отравление земли - человек, попадая сюда, заболевал душой. Солдаты и офицеры здесь либо шептали, либо говорили слишком громко. Изо всех мрачных мест, куда заносила его служба, мало откуда Тейлору так хотелось убраться побыстрее. В заброшенном промышленном комплексе чувствовалось нечто враждебное, зловещее, словно он ревновал к живым.
Тейлор хохотнул, заставив вздрогнуть стоявших вокруг офицеров. Ему пришло в голову, что, в конце концов, между ним и этим пейзажем имелось нечто общее.
- У вас хорошее настроение, сэр, - удивленно отметил майор Мартинес, дрожа от холода.
Тейлор повернулся изуродованным лицом к начальнику службы тыла, изобразив улыбку.
- А как же, Мэнни. Русские опаздывают, идет кошмарная война, мы застряли в этом… в этом советском Диснейленде и все пытаемся делать вид, будто не отморозили задницы. Как же мне не быть в хорошем настроении?
Он еще не договорил, когда наигранная улыбка сползла с его лица. У него на душе кошки скребли, как никогда. Он до дрожи в коленках беспокоился за успех своей миссии, за благополучие своих людей. Но он хорошо знал, как сильно каждый из его офицеров рассчитывает, что он проявит перед ними силу, даже если он не всегда мог оставаться сильным наедине с собой.
- Да, здесь не Техас, - отозвался Мартинес и преувеличенно задрожал.
- И не Мексика, - подхватил Мерри Мередит. Человек с кожей кофейного цвета, такой красивый, что многие недооценивали заключенную в нем опасность. Самый отчаянный разведчик, какого когда-либо знал Тейлор. Верный до самого конца. И, без сомнения, безумно скучающий по своей огненно-рыжей жене и детишкам.
- И не Лос-Анджелес, - отпарировал Мартинес. Они поддразнивали друг друга, припоминая самые трудные передряги, в которых им доводилось побывать.
- И не Заир, - вдруг произнес подполковник Хейфец с неловкой, дружелюбной улыбкой. Хейфецу, по прозвищу Счастливчик Дейв, с огромным трудом давалось общение с коллегамио-фицерами на любые темы, кроме профессиональных, и он имел репутацию величайшего стоика, человека без эмоций. Но Тейлор понял истинный смысл его неловкого замечания, его чересчур веселой ухмылки. Хейфец тоже испытывал потребность почувствовать плечо товарищей в меркнущем свете умирающего дня.
Тейлор никогда не говорил о Заире. И все тактично следовали этому правилу. Все, кроме Счастливчика Дейва, чье умение держаться в обществе начало сходить на нет еще много лет назад, в другой стране.
Тейлор кивнул своему невезучему подчиненному. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, он оказался неспособен на большее.
Но Хейфец так ничего и не понял. Его несло дальше. Его еврейский акцент всегда становился более заметным, когда он волновался, и сейчас он звучал отчетливо, как никогда.
- Да, пожалуй, - протянул Тейлор. - Наверное, в Заире самый паршивый климат в мире. И вообще, там паршиво.
Тейлор передернул плечами, избегая встречаться глазами с сослуживцами.
- Особенно в верховьях большой реки, - добавил он. - В верховьях плохо. А вот в долинах еще ничего.
- Но куда же запропастились русские? - быстро вставил Мерри Мередит. Мередит дольше всех служил с Тейлором.
- Не понимаю, зачем они заставляют нас дергаться, - подхватил Мэнни Мартинес. Мартинес всю жизнь старался забыть о своем родном Сан-Антонио. Но его тело все же жаждало тепла южного солнца.
- Не думаю, чтобы они это делали нарочно, Мэнни, - заметил Тэйлор. - Что-то случилось. Я нюхом чую.
- Здесь все наперекосяк, - отозвался Мередит. В качестве начальника полковой разведки он, согласно освященному годами разделению труда, отвечал за информацию о противнике, погоде и о местности.
- Советский фронт трещит по швам. Дошло до того, что я не знаю, на какой участок обращать основное внимание. - Он невесело хохотнул. - Черт, наверное, одна из причин, почему я торчу здесь, в том, что я не могу уже слушать приемник. Информация о ходе боевых действий поступает не переставая. И ни одной хорошей новости.
Тейлор обвел взглядом пустынные окрестности. По-прежнему никаких признаков русских. Это внушало особое беспокойство, ибо до сих пор они пунктуально являлись на все встречи, несмотря на испытываемые ими огромные трудности и неудачи.
- Почему бы вам всем не зайти в помещение и не выпить по чашечке кофе? - предложил Тейлор. - Давайте, давайте. Мне нужно немного подумать. Мерри, если будет что-то новенькое, доложишь.
Тейлор знал, что все они хотели вернуться в просторный цех, где разместился штаб полка. Там было немногим теплее, но достаточно, чтобы перестать постоянно думать о холоде. Однако никто не пошевелился. Никто не хотел проявить нелояльность к Старику.
- Какого дьявола, парни! - воскликнул Тейлор. - Если я приказываю идти в помещение, то идите. Ясно?
Хейфец решительно двинулся к перекошенной железной калитке, прорезанной в массивных двустворчатых воротах цеха. Хейфец всегда незамедлительно выполнял приказы, не выказывая ни одобрения, ни несогласия. Из всех офицеров - Тейлор знал - Хейфец был самым равнодушным к внешним удобствам. Точно так же он пошел бы, прикажи ему командир зайти в ледяное болото.
Мартинес опустил глаза, потом двинулся широким шагом, всем своим видом выражая недовольство, перемешанное с детским чувством облегчения. Остался Мерри Мередит.
- Принести вам чашку кофе, сэр? - спросил Мередит.
- Нет, спасибо. Я только хочу насладиться прелестью советского пейзажа.
Мередит задержался, почти собравшись было уходить.
- Их надо пожалеть, - сказал он.
В перерывах между годами совместной службы в Лос-Анджелесе и Мексике Мередит закончил специальный курс по изучению иностранного языка, а также обычаев и истории страны изучаемого языка. Мередит учил русский, и Тейлор знал, что темнокожий выходец из солидной буржуазной американской семьи немного влюбился в предмет своего изучения.
- Наверное, - согласился Тейлор.
- Ну, вот посмотрите вокруг. Насколько хватает глаз - все бесполезно, мертво. И вся эта чертова страна такая же. А еще тридцать лет назад это был один из самых лучших индустриальных комплексов в Советском Союзе
- Ты говорил. На брифинге.
- Знаю, - согласился Мередит. - А может, я просто пытаюсь убедить самого себя, что это правда.
Тейлор слегка отвернулся от молодого человека.
- На их месте могли бы оказаться и мы, Мерри. И чуть не оказались. Да, я знаю, что ты неравнодушен к русской культуре, и все такое. Но там, где ты видишь Антона Чехова, я вижу Иосифа Сталина. - Тейлор на миг замолчал. В его мозгу теснились десятки других имен, олицетворявших как красоту, так и уродство. - Запомни одно. Они это все сделали своими руками. А теперь мы пришли сюда, чтобы таскать за них каштаны из огня. И еще неизвестно, справимся ли. А вдруг нас засветят? А вдруг какойнибудь сукин сын в Вашингтоне в последнюю минуту струсит? Черт побери, Мерри, у меня нет времени их жалеть. У меня один-единственный полностью оснащенный десантный полк во всей армии США - и весьма вероятно, вообще единственный, который мы окажемся в силах оснастить. А что за нашей спиной, если нас разобьют? Пара потрепанных бронетанковых частей с машинами тридцатилетней давности? Ведь у ребят из легкой пехоты полон рот забот в Сан-Пауло. И нам придется держать гарнизоны в Мексике еще добрый десяток лет. - Тейлор покачал головой. - Мы в тяжелейшем положении, приятель. И нам приходится подставлять под удары свои задницы, потому что наши советские братцы потратили целое столетие на то, чтобы превратить в помойку богатейшую страну мира. И не надо мне талдычить о том, как они старались исправиться. Слишком мало, и слишком поздно. Они все сделали лишь наполовину. И заодно едва не разорили всю Европу. Ты знаешь цифры лучше меня. Все эти огромные займы под перестройку вылетели в трубу. А потом, когда ушел этот, как его там, они даже не смогли удержать те небольшие победы, что купили им европейские деньги. - Тейлор твердо посмотрел в глаза Мередиту, предупреждая его контраргументы. - Они превратили свою страну в гигантскую помойную яму, а теперь мы здесь, чтобы выковыривать их оттуда чайной ложкой. И мы это сделаем, клянусь Господом. Если это вообще возможно. Но не жди от меня любви к ним.
Тейлор окинул взглядом лежащий в руинах промышленный комплекс. Казалось, ему нет границ. Черный, заброшенный. Он знал, почему он здесь, понимал все политические, экономические и стратегические причины. Он даже хотел попасть сюда. Но тем не менее сидевший в нем рационально мыслящий дисциплинированный офицер подозревал, что здесь таится неисправимая ошибка.
- Пойди выпей кофе, Мерри, - сказал Тейлор.
- Вы точно не хотите чашечку, сэр?
Тейлор покачал головой:
- Я от него только в туалет чаще бегаю.
Майор повернулся, чтобы идти. И с исторической, и с этнической точек зрения он выглядел нелепо в серой советской шинели, какие носили все офицеры в целях конспирации. Затем он заколебался, еще не вполне убежденный.
- Дело в том, - сказал Мередит, - что когда я вижу все это… Я воспринимаю то, что нас сейчас окружает, как неудавшуюся мечту. Некоторые из них по-настоящему верили. В возможность рая на земле, в запланированную утопию, в лучший мир. В самом начале, я думаю, существовали искренне верующие… а вышло все совершенно не так.
Тейлор пожал плечами.
- На их месте могли бы оказаться и мы, - повторил он.
***
«Важно оставаться объективным, - убеждал себя Тейлор. - Важно, чтобы эмоции ни в коей мере не влияли на принимаемые решения». Но такой подход давался с трудом. Он всегда быстро проглядывал разведывательные отчеты Мередита, выискивая в них хоть какое-нибудь упоминание о японцах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38