после того, как он сам, да еще та женщина, что лежала на полу – голая, истекающая кровью, жутко израненная, но все еще живая, – перебили за них почти всех этих выродков. Он вспомнил, как пристрелил одного из них – того, что был с ножом.
А потом он вспомнил паренька...
... который Бог знает сколько времени томился в заточении у этих гадов, а потом двинулся им навстречу, протянув вперед руки, шагая медленно, словно во сне – такой грязный, замызганный, запачканный собственной засохшей кровью, что нетрудно было принять его за одного из них. Питерс тогда успел крикнуть ему, чтобы он остановился, но паренек все продолжал идти вперед, и его парням, да и ему самому, не оставалось ничего другого, кроме как открыть огонь – и шесть стволов почти одновременно начали пальбу, так что Питерс даже не мог сказать, его ли пуля, или чьи-то другие, сразили несчастного.
Все это произошло целых одиннадцать лет назад, и Питерс был даже рад тому, что с тех пор переключился на виски «Джонни Уокер». Радовался и тому, что уже не был полицейским, что мог вынуть из кармана куртки заветную фляжку, скрутить ей голову и сделать затяжной глоток. Примерно такой, который позволил себе сейчас.
Остальные стояли и смотрели на него. Полицейские-новобранцы, сжимавшие в руках более совершенные модели оружия, бросали в его сторону явно неодобрительные взгляды.
А, пошли они все к...
Он и в самом деле был искренне рад тому, что уже не работал полицейским, и на то имелось несколько причин.
Но самая главная из них – тот паренек.
Как же ему хотелось навсегда перестать вспоминать того паренька.
Он сделал еще один глоток, убрал фляжку в карман и огляделся.
Теперь там уже ничего не было: кожи, шкуры, одежда – все исчезло. Они перенесли все на пляж – все, вплоть до последнего сломанного топорища, заржавевшего ножа и покоробленного патронташа, и двумя днями позже сожгли все в общем костре. Все то, что не горело и что не требовалось им для идентификации, они отвезли на старую городскую свалку у Такер-роуд, откуда, собственно, все это и было когда-то взято.
Сейчас же он увидел лишь лежавшие на полу пещеры несколько согнутых гвоздей, да ржавую дверную ручку – вот, пожалуй, и все.
Они уже не возвращались. По крайней мере, сюда не возвращались.
Впрочем, как знать? Возможно, им также были не чужды воспоминания.
– Дерьмо, – проговорил Манетти.
По-своему все эти парни в полицейской форме были даже немного разочарованы. От сердца, разумеется, отлегло, но разочарование все же осталось. Даже по прошествии всех этих одиннадцати лет он без малейшего труда отыскал эту пещеру; разумеется, сейчас эти парни думают, что им повезло – ну как же, так скоро вышли на нужное место. Ан-нет, оказывается, вовсе не повезло, и потому сейчас эти ребята чувствовали себя кем-то вроде собак, которые вдруг потеряли след.
– Там, внутри, есть еще одна пещера. Можно и на нее взглянуть, если хотите.
Он снова для надежности повел дулом ружья – в общем-то просто так, по привычке. Не более того. Их здесь уже не было, да и не должно было быть. В пещере пахло землей, грязью и морем. Хотя, если бы они остались в ней подольше, она запахла бы чем-то... другим.
В дальнем углу Манетти натолкнулся на сломанные вилы. Больше они не нашли ничего.
Питерс ощутил вдруг прилив противной слабости, почувствовал как его тело стало обмякать. И снова полез за фляжкой.
Остальные потянулись к выходу из пещеры – туда, откуда незадолго до этого вошли в нее.
Никто пока не произнес ни слова. Все медленно спускались с горы.
Морской ветерок, чистый и прохладный, шевелил его волосы.
Где-то на полпути он спросил Манетти насчет собак – шериф ответил, что те должны прибыть где-то часа через два, а вместе с ними еще двадцать патрульных.
Пока же они имели в своем распоряжении лишь две группы полицейских по шесть человек в каждой, которые работали на узком пространстве к северу и югу от них. Зато новые патрульные с собаками смогут прочесать окрестные леса, пройти дальше к северу, к Любеку, и на юг, до самого Катлера, тогда как некоторые псы смогут учуять запах аж до самого дома Кэлтсесов.
Встав в два часа ночи, они получали дополнительно четыре часа светлого времени. Целых четыре часа.
Он ступил вниз по тропе.
Именно в этом месте он приставил дуло к глазу женщины, так что промахнуться было невозможно, после чего нажал на спусковой крючок. Впрочем, Каджиано он уже все равно ничем не мог помочь – ее челюсти все так же продолжали висеть на его горле, когда он своим выстрелом снес ей половину черепа.
Манетти заметил, что Питерс замешкался.
– Джордж, все в порядке? – спросил он.
Тот кивнул.
– Слушай, старина, – сказал Манетти, – ты показал нам эту пещеру, сказал, в каких еще местах они могут прятаться, и чем, скорее всего, занимаются. Так что мне совершенно незачем продолжать таскать тебя с собой. А может, поедешь домой, отоспишься как следует, а мы уж сами продолжим заниматься этим делом?
Питерс покачал головой. – Я знаю их, – сказал он. – В тот день я перестрелял их столько, сколько было в моих силах, полюбовался на то, что они здесь припрятывали, и переговорил с уцелевшими. Нет, я вам еще нужен. Я понимаю, о чем ты думаешь, и это очень мило с твоей стороны. И все же ты поступишь гораздо умнее, если попросишь меня остаться с вами.
Манетти улыбнулся. – Ну ладно. Так ты останешься с нами, старина?
– Разумеется. Как же еще?
На мгновение он остановился на песке и, обернувшись, окинул взглядом скалу.
С того места, где они стояли, вход в пещеру был почти не виден. Да, неплохое местечко они нашли для своего убежища. Интересно, где же они подыскали себе новое?
Видимо, мысль эта вызвала у Питерса довольно болезненную реакцию, потому что, взглянув на него, Манетти спросил:
– Ну и как тебе все это понравилось? Тяжко, наверное, было снова возвращаться сюда?
– Что и говорить, у меня сохранились и другие воспоминания. Получше, чем о том дне.
Он снова потянулся к фляжке и, достав ее, отвинтил крышку.
– Но на сей раз, Вик, попомни мои слова, это будет похлеще прежнего, и я боюсь, что еще до того, как все закончится, ты тоже захочешь присоединиться ко мне. А может, и в самом деле присоединишься.
И отхлебнул из горлышка.
14.20.
Эми посмотрела на сидевшую за кухонным столом Клэр и поняла, что правильно сделала, пригласив ее.
– Что-то ты плохо выглядишь, – сказала она. – Как у тебя со сном?
– Неважно. Особенно в последнее время.
Она потянулась к крохотной ручонке Мелиссы – та сразу же обхватила ее указательный палец, тогда как Эми ни на мгновение не прекращала процедуру кормления.
– Какая же она красивая, — сказала Клэр.
Эми почувствовала, что у нее начал побаливать сосок, а значит, через пару минут надо будет поменять грудь. Тем не менее она улыбнулась, поскольку Клэр сказала истинную правду: Мелисса и в самом деле была очень красивой девочкой. Мягкая розовая кожа, шелковистые, какие-то пушистые коричневые волосы и очаровательные карие глаза. Даже исходивший от нее запах, и тот был какой-то особый – смесь ароматов сладкого дыхания и теплой, чистой кожи.
Когда они приехали, девочка спала. Клэр и Люк на цыпочках прошли в спальню, и Клэр потом сказала, что полюбила ее буквально с первого взгляда. Даже Люк как-то весь просиял, словно это был" его собственная родная сестренка.
Клэр легонько убрала палец, и младенец тотчас же вцепился в материнскую грудь.
– Сегодня они намереваются вручить ему бумаги, – сказала Клэр.
– Пора бы уже.
– Куда там, только к понедельнику смогли отыскать его. Как выяснилось, он снова вернулся в офис Мэрион – делопроизводителем, юрисконсультом или кем-то там еще. Правда, теперь уже не партнером, но все же вернулся.
– Мэрион? К этой сучке?
– Сама не понимаю почему, но у меня такое ощущение, словно она готова сделать для него абсолютно все.
– Ты полагаешь, что они спят друг с другом?
– Даже и не знаю. Вообще-то Мэрион никогда не казалась мне тем типом женщины, которая станет утруждать себя романом с собственным партнером. На меня она всегда производила впечатление эдакой акулы-бизнесменши. Впрочем, всякое может быть. Как выяснилось, именно секретарша Мэрион нотариально заверила кредит.
– Ой! – вырвалось у Эми, но не после слов Клэр, а от прикосновений острых зубов Мелиссы к раздраженному соску.
Клэр чуть поморщилась, тогда как самой Эми стало даже смешно: можно было подумать, будто ребенок укусил не ее, а Клэр.
Она переместила Мелиссу к другой груди. Ребенок даже не заплакал. Поразительно, но в последнее время девочка вообще почти не плакала.
Клэр также облегченно улыбнулась, увидев, как младенец припал к материнскому соску.
Эми это показалось даже чуточку странным. Ведь она сама выкармливала Люка, разве не так? Ну разумеется, так, и потому прекрасно все помнила. Так почему же этот укус вызвал у нее столь неожиданное чувство брезгливости?
Впрочем, она тут же выбросила эту мысль из головы.
– Подожди-ка минутку, – сказала Эми. – Мне хочется во всем как следует разобраться. Ты сказала, что секретарша Мэрион нотариально заверила кредит, которым он намеревался покрыть свой долг фирме, так?
– Угу.
– Таким образом, получается, что сама Мэрион также знала про подлог? Они оба знали о нем?
– Выходит, что знала.
– Невероятно.
Девять месяцев назад, то есть чуть ли не за год до их разрыва, Стивен втайне от Клэр взял кредит размером более полумиллиона долларов – Эми уже не помнила точную сумму, – который должен был покрыть примерно половину исковой суммы, в судебном порядке взысканный с фирмы одним из ее бывших клиентов. Предполагалось, что остальную половину расходов фирма возьмет на себя.
Получилось так, что Стивен допустил серьезные нарушения в распоряжении средствами этого клиента. В прошлом за ним уже водились аналогичные прегрешения, но на сей раз чаша терпения начальства переполнилась и оно решило возложить всю ответственность на него одного.
Тогда он подделал подпись Клэр на документах и продал их дом в Гринвиче, стоимость которого, за вычетом закладной, как раз и составила полмиллиона долларов.
В последнее время помощь от Стивена поступала крайне нерегулярно, и потому Клэр и Люк едва сводили концы с концами.
В итоге из фирмы он все же уволился, лишился своего партнерства и, похоже, столкнулся с какими-то новыми проблемами, о которых его бывшие коллеги то ли ничего не знали, то ли просто не желали распространяться на этот счет.
И ограничились лишь тем, что попросту аннулировали его кредит.
Таким образом сначала Стивен перестал посылать семье деньги, а потом и сам куда-то исчез.
Ко всему прочему он расторгнул договор об аренде их квартиры в Манхэтгене и отбыл в неизвестном направлении, не оставив даже адреса, так что на протяжении последних шести месяцев ни Клэр, ни Люк не получали о нем никаких вестей. Рождество и день рождения Люка прошли без главы семейства.
Зарплата секретарши не покрывала даже расходов по закладной за дом, не говоря уже о покупках одежды и продуктов.
Зато все кредиторы подняли страшный вой, обратив его, естественно, на Клэр.
Тогда как Стивена они не смогли даже разыскать.
Впрочем, история с заемом, как выяснилось позднее, оказалась отнюдь не единственной его махинацией. В прошлом году он проставил имя Клэр на налоговой декларации, в результате чего она только недавно узнала о том, что они задолжали Федеральной налоговой службе около четверти миллиона долларов.
Таким образом к общему вою кредиторов присоединились также голоса чиновников ФНС.
При этом их совершенно не интересовало, кто именно расписался на тех проклятых бумагах – речь шла о налогах, и они, соответственно, требовали от нее денег.
Одному лишь Богу было ведомо, что еще успел натворить этот деятель, так что Клэр оставалось только ждать очередного удара.
За какие-то несколько месяцев Клэр из состояния относительного финансового благополучия скатилась едва ли не до нищеты, не располагая никакими кредитами и успев залезть по уши в долги. Полумиллионный заем, закладная за дом, счета за газ и электричество, оплата кредитных карточек, траты на содержание машины – все свалилось на нее подобно снежной лавине.
В последнее время она даже перестала отвечать на телефонные звонки, поскольку в подавляющем большинстве случаев звонили именно кредиторы, а у нее уже не осталось денег на то, чтобы поставить на телефон электронную защиту от назойливых собеседников.
Эми и Дэвид ссудили ее деньгами на адвоката, который пытался разыскать Стивена, чтобы вручить ему исковые документы о расторжении брака. Недавно ему все же удалось напасть на его след и сделать все возможное, чтобы максимально снизить сумму предъявленных Клэр материальных претензий, вызванных махинациями мужа. Однако даже при самом благоприятном развитии событий с домом ей все же придется расстаться. Куда уж там, – сказал ей адвокат, – в лучшем случае она сможет отвоевать что-то около тридцати тысяч долларов, и только.
Клэр было тридцать семь лет, Люку – восемь, и обоим предстояло на тридцать тысяч долларов заново начинать отстраивать собственную жизнь. Для подобной цели сумма была явно недостаточной.
Эми прекрасно понимала, насколько потрясена Клэр. И до какой степени напугана.
Вот и сейчас исходивший от подруги страх, казалось, перебирался по поверхности стола и заползал ей на спину.
В последний раз она видела Клэр где-то месяца два назад. Восемь недель – в принципе, это был не такой уж большой временной промежуток, однако последствия пережитого в течение его напряжения оказались поистине разрушительными. От хронического недосыпания нежная кожа под большими карими глазами Клэр собралась в мелкие, похожие на трещины складки, а в длинных темных волосах залегла густая седина. Фигура Клэр, всегда такая подтянутая и стройная – даже после рождения Люка – как-то обмякла, обвисла, а сама она производила впечатление человека, слишком долго не имевшего возможности отдышаться.
Эми так хотелось обнять подругу, сказать ей, что все в конце концов наладится и будет просто расчудесно, хотя она прекрасно понимала, что на самом деле ничего чудесного ожидать не приходилось, и Клэр предстояла долгая, жестокая нервотрепка, а потому не стоило произносить пустых фраз.
Тогда Эми решила сделать самое лучшее, что было возможно в сложившейся ситуации – она протянула ей через стол Мелиссу.
– Вот, подержи немного, а я пока приготовлю еще кофе.
Мелисса улыбалась, взмахивала крохотными ручонками и восторженно хлопала на Клэр своими глазенками, которые с каждой секундой раскрывались все шире.
Клэр тоже улыбнулась и даже как-то просияла.
– Мелисса! – позвала она и принялась издавать звуки, которые обычно делают взрослые, когда держат на руках младенца. Мелисса отвечала ей радостным воркованием.
Пожалуй, ничто так не помогает встряхнуться, как вид трехмесячного младенца, – подумала Эми.
Разумеется, если это не происходит в четыре часа утра.
Ну довольно, хватит ныть, – сказала она себе. – Не так уж плохо все складывается.
Она вернулась с кофейником в руке.
– Люк там не набедокурит? – спросила Клэр.
– Все в порядке. Дэвид за ним присматривает. Да и потом, что с ним может случиться, когда вокруг только трава, деревья, да всякие жучки-паучки.
– А море здесь близко?
– Что-то около полумили. Ты опасаешься, что он может зайти так далеко?
– Да в общем-то нет. Он ведь практически незнаком с деревенской жизнью.
– Если хочешь, можем потом все вместе прогуляться – покажем вам местные достопримечательности. Скалы и утесы на мысу смотрятся просто потрясающе и даже загадочно.
– Вот уж к ним-то ему никак не следует приближаться.
– Ну, стоит ему только увидеть их, и я готова буду поспорить, что он станет вести себя с повышенной осторожностью.
Зазвонил телефон. Эми встала и сняла трубку.
Мелисса снова вцепилась в указательный палец Клэр и радостно заворковала.
Эми слушала голос в трубке, слишком изумленная, чтобы произнести хотя бы слово в ответ, хотя сказать можно было много чего.
Между тем голос в трубке все говорил и говорил, причем могло показаться, что этому вообще не будет конца.
– Одну минутку, – сказала Эми.
Подойдя к столу, она так и не смогла подавить появившееся на ее лице выражение крайней ярости. Ну что ж, по крайней мере, я постаралась сделать все, что от меня зависело.
Но как он посмел? — пронеслось у нее в голове. Она протянула руки к ребенку и сказала:
– Тебя.
Клэр изумленно посмотрела на нее.
– Это он, – сказала Эми. – Стивен. Он едет сюда. Сказал, что уже в пути.
14.43.
День для этого времени года выдался довольно теплый, хотя в воздухе уже заметно ощущалась постепенно накапливающаяся влага.
Дэвид и Уилл Кэмпбел по-прежнему находились в располагавшейся под верандой мастерской – откинув брезент, они внимательно изучали состояние строительного материала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25