И в том же Зеркале могли мы лицезреть ваши газеты, из которых и узнали о твоём, Бест, вызывающем поведении.
Насмотревшись вдоволь, мы приказали мудрецам в недельный срок построить машину времени, чтобы перенести вас обоих к нам и зачислить в нашу команду. К великому сожалению, Положение о соревнованиях запрещает нам принимать в команду из других клубов более двух игроков за сезон, включая тренера. Поэтому мы решили ограничиться вашими кандидатурами.
Сначала у мудрецов дело подвигалось очень медленно, но, огда мы пообещали сделать из них штанги для футбольных ворот, работа пошла веселее и не далее как вчера постройка машины была завершена. Причём, к нашему удовольствию, мудрецам удалость устроить всё таким образом, что пассажиры этой машины помимо своей воли начинают говорить и думать на языке той страны, куда они перенеслись. Мы щедро вознаградили мудрецов, выдав им бесплатные абонементы на посещение всех игр с участием нашей команды.
– Великодушие светлейшего эмира не имеет границ, – наперебой заголосили придворные, сгибаясь в поклонах. – Он щедр как солнце!
– Он щедрее солнца! Он – живительная влага, орошающая посевы счастья и благоденствия! Он…
– Довольно, – махнул рукой эмир. – Так вот, Бест и Рамсей, вы видите, что мы умеем быть благодарными… И вас мы тоже не обидим. Мы осыплем вас милостями, предоставим отдельную жилплощадь, дадим по три красивых и добродетельных жены, зачислим на выгодные и доходные должности. К примеру, что ты скажешь, Бест, о должности нашего главного богослова?
– О многоуважаемый руководитель! – испугался Есаулов. – Я… раньше… работал по другой специальности! Я – не справлюсь…
– Ничего, справишься, – возразил эмир. – Мы зачислим тебя на заочное отделение медресе, на факультет, готовящий мулл.
– Я не пройду по конкурсу! – в отчаянии воскликнул Виктор Альбертович.
– Мы примем тебя без экзаменов, – и эмир благосклонно похлопал Есаулова ногой по плечу.
– Но… м-м-м… я… так сказать…
– О ослепительный и гуманнейший владыка! – снова пришёл на помощь Рахимбек. – Моё короткое знакомство с этим человеком позволяет предположить, что он довольно косноязычен. Что подумают правоверные мусульмане, если главный богослов не сможет связать двух слов. Не вообразят ли они, что он напился?
– Ты прав, Рахимбек, – согласился эмир. – В таком случае мы зачислим Беста нашим старшим евнухом. Там ему не придётся много разговаривать.
– А… как же мои жёны? – трясущимися губами пролепетал Есаулов.
– Ты будешь числиться евнухом только по документам, – пояснил эмир. – Это не помешает тебе иметь жён, но ты должен будешь держать их существование в тайне, дабы не изумлять непосвящённых и не вызывать среди них кривотолков.
– Это ничего! Я согласен! – замахал руками Виктор Альбертович и ещё раз чмокнул повелителя в пятку.
– Ну вот, с тобой улажено. Внесите его в платёжную ведомость! – распорядился владыка. – Теперь ты, Рамсей… Тебе мы решили оказать высокую честь стать нашим главным банщиком.
– О несравненный эмир, любимый племянник аллаха! – отвесил поклон стоящий неподалёку от трона худощавый человек с внешностью дипломата. – На должности главного банщика числится правый полузащитник.
– Что ты говоришь, Шахерезад? – удивился аллахов племянник, о существовании которого дядя, по-видимому, не имел ни малейшего представления. – А мы думали, что этот пост свободен. Придётся назначить Рамсея главным судьёй нашего эмирата. Эта должность хотя и менее почетна, но тоже прибыльна.
– Но зарплату главного судьи получает левый крайний нашего нападения, – возразил Шахерезад.
– Дай ему поесть отравленной халвы, – приказал эмир. – Сейчас все ведущие команды играют без крайних нападающих. Итак, отныне нашим главным судьей будет Рамсей. Вам всё понятно, бывшие чужеземцы? Мы полагаем, что вы не станете отнимать у нас драгоценное время глупыми вопросами. Сейчас наш футбольный репортер и летописец команды Сегенбай, известный под псевдонимом Шахерезад, проводит вас в комнату нашей футбольной славы. Он ознакомит вас с историей команды, дабы вы не повторяли ошибок ваших предшественников, а затем поможет написать заявления с просьбой разрешить ваш переход в наш клуб. Ступайте, да поможет вам аллах в выведении нашей команды на достойное место! А от тебя, Бест, мы ждём новых выходок, которые способствовали бы популяризации футбола в городе и увеличению наших доходов.
Эмир хлопнул в ладоши, давая понять, что аудиенция окончена, и бывшие чужеземцы, а ныне верноподданные блистательного эмира Бухары в сопровождении Шахерезада направились в комнату футбольной славы.
Шахерезад улаживает формальности
Комната, куда они пришли, представляла собой небольшое помещение, стены которого были сплошь увешаны дипломами, фотографиями, газетными вырезками. Берёзкин подошел к одному из дипломов и прочёл: «Сим награждается футбольная команда Благородной Бухары за победу в конкурсе художественной самодеятельности».
Рядом была помещена картина: светлейший эмир производит удар по мячу. Чуть ниже и правее висел пришпиленный кнопками обрывок футбольного отчёта из какой-то чужеземной газеты. Он содержал всего несколько строчек:
«Несмотря на то что нашим футболистам противостояла очень сильная и техничная команда бухарского эмира, наши правоверные ребята, слава аллаху, не дрогнули и выиграли у неё со счётом 11:0».
Слова «сильная и техничная» были подчеркнуты красным карандашом.
Берёзкин успел ещё заметить грамоту, выданную команде главным визирем пожарной охраны «за отсутствие загораний в истёкшем сезоне».
Но в этот момент Шахерезад, видевший все эти награды не менее тысячи раз, предложил гостям:
– Располагайтесь поудобнее, почтеннейшие, ибо рассказ мой будет долог, как ожидание гола от хромого защитника.
Валерий Макарович оглянулся, поискал глазами стул, но ничего такого, на чём можно было бы сидеть, не обнаружил.
– Садитесь на коня внимания, – посоветовал Шахерезад, – и поезжайте по дороге моего рассказа…
Пленники сели на корточки и приготовились слушать.
– Вы уже, наверно, слышали, уважаемые иноземцы, – начал свое повествование футбольный летописец, – что в прошедшем сезоне, да оплюёт его шелудивый верблюд, дела у нашей команды складывались печально и мерзостно. И наконец, наступил такой день, когда матч нашей команды на своём поле собрал всего лишь шестнадцать зрителей. И тогда пресветлый эмир вызвал тренера и вопросил у него, что он намерен делать, дабы повысить посещаемость. И тренер поклонился и сказал, что он придумал тактическую новинку, которая, несомненно, заинтересует всех истинных ценителей футбола и привлечёт их на стадион. И новинка эта заключается в том, чтобы после каждого гола, забитого нашей командой, бесплатно угощать орехами всех присутствующих на матче болельщиков. И светлейший эмир, да поразит его врагов расстройство желудка, остался доволен этой новинкой и сказал: «Да будет так!»
И следующая игра нашей команды собрала уже двадцать три зрителя. И эмир щедро вознаградил тренера, пожаловав ему почти новый носовой платок. Однако после того как в пяти матчах подряд команда не забила ни единого мяча, даже самые фанатичные любители орехов перестали посещать игры. И число болельщиков сократилось до девяти. И разгневанный эмир отобрал у тренера свой подарок, а сам послал своего главного шпиона в команду хивинского хана и приказал ему выведать, как привлекают на стадион болельщиков в Хиве. Ибо хивинская команда не превосходит нашу ни по технике, ни по тактике, ни по окладам, а посещаемость там более высокая. И прошло семь дней и семь ночей, и главный шпион вернулся. И был он бледен, словно роженица, ибо то, что ему довелось там увидеть, потрясло его воображение. И сообщил он блистательному эмиру, что на хивинском стадионе угощают зрителей орехами не после каждого забитого, а после каждого пропущенного гола. И вздохнул удручённо звездоподобный эмир и сказал, что это ему не по карману.
И тогда тренер предложил великому владыке другую новинку, и опять сказал эмир: «Да будет так!»
И по приказу светлейшего создан был при команде клуб дружеских бесед под названием «Почему мы столь гадко играем?». И собрания клуба проводились после каждого матча, и каждый раз перед зрителями держал речь один какой-нибудь футболист и высказывал свои соображения и догадки о причинах собственной мерзкой игры. И каждый перекладывал бремя вины на того из своих партнеров, который должен был выступать на следующем заседании клуба. Сначала число зрителей подскочило до семидесяти, но потом стало неотвратимо уменьшаться. И когда подошла очередь выступать последнему футболисту, то он снова надел рваные бутсы вины на ноги первого выступавшего, и круг замкнулся. И тогда все подняли головы и увидели, что на трибунах сидит всего семь человек.
И дошло до ушей несравненного эмира, что в Хиве тренер придумал гораздо лучше: там любому зрителю предоставили право в перерыве между таймами зайти в раздевалку любимой команды и высказать игрокам всё, что он о них думает. И толпы правоверных повалили на стадион, словно на паломничество в Мекку.
И тогда эмир по совету своего визиря по футбольным делам издал указ, что каждому, кто посетит не менее десяти матчей нашей команды, аллах на том свете простит все грехи.
Но это было ничто в сравнении с тем, что придумали в Хиве, да прорастёт в их кишках горох, который они съели за обедом! Там на стадионе после матчей организовали продажу галош по сниженным ценам. И этот выпад против нашей команды был поистине страшен, ибо даже многие жители Бухары, презрев заботы о своём загробном спасении, стали ездить на игры в Хиву.
В результате этих интриг наша команда заняла последнее место в таблице не только по количеству набранных очков, но и по посещаемости. И поэтому, когда начался нынешний сезон, великий эмир…
– А разве в вашем турнире, – перебил его начинающий приходить в себя Берёзкин, – команда, занявшая последнее место, не вылетает в другую лигу?
– Вылетает только тренер, – ответил Шахерезад. – В высшую лигу.
Он молитвенно сложил руки у груди и посмотрел куда-то вверх. Валерий Макарович поднял глаза и увидел вделанный в одну из стен металлический стержень с насаженной на него человеческой головой.
– Это голова нашего бывшего тренера, – пояснил летописец. – Эмир распорядился перевести его в высшую лигу, даже не дождавшись конца сезона.
– М-м, – поёжился Берёзкин, – а-а… э-э… стоило ли комнату футбольной славы украшать этим… м-м… предметом? Мне кажется почему-то, что он несколько… омрачает славу…
– Эту комнату оформлял знаменитый спортивный живописец эль-Масини, – с почтением в голосе сказал Шахерезад. – Великий эмир специально для этого выписывал его из Дамаска. По замыслу эль-Масини, голова бывшего тренера должна символизировать преемственность поколений.
– А-а, так игрокам ничто не грозит? – обрадовался Есаулов и злорадно посмотрел на Берёзкина. – За всё отвечает тренер?
– Не беспокойтесь, – заверил его Валерий Макарович. – Я похлопочу перед эмиром, чтобы вы были играющим тренером. Ведь у вас такой опыт…
– Вы забываетесь, товарищ Берёзкин, – сквозь зубы процедил Виктор Альбертович. – Вспомните, кто вы и кто я!
– Я – старший тренер команды великого эмира, – холодно парировал собеседник, – а вы какой-то знаменитый своими выходками тип с выщипанными волосами. И прошу вас оставить ваши вечные поучения и указания. Будете играть у меня в полузащите.
– Кто? Я?! – взвизгнул уязвленный Есаулов.
– Ну, конечно, вы. И смотрите, если будете лениться на тренировках!
– Нерадивых игроков согласно распоряжению царственного эмира сажают на кол, – проинформировал Шахерезад. – Будут ли у вас ещё какие-нибудь вопросы?
– Все понятно, чего там! – махнул рукой Валерий Макарович.
– Тогда возьмите перья и пишите следующее:
«Пресветлому эмиру, факелу мудрости и сосуду
справедливости, да укрепит аллах его печень.
Заявление
Мы, нижеподписавшиеся Рамсей и Бест, просим всемилостивейшего владыку разрешить нам переход из сборных команд Англии и Ирландии во вверенный ему коллектив. Только в команде благородной Бухары мы сможем совершенствовать своё мастерство, чего не могут нам дать ни сборная Англии, ни сборная Ирландии и ни один другой клуб во Вселенной. Кроме того, в Бухаре у нас проживает беспомощная больная бабушка, которой необходим уход.
Просим учесть также, что все наши жёны родом из Бухары и, видит аллах, было бы прискорбно и недостойно мусульманина отрывать их от родного очага и от могил предков.
К тому же климатические условия Британских островов противопоказаны нашему здоровью, в связи с чем медики настоятельно нам рекомендуют переехать на жительство в Среднюю Азию.
Учитывая вышеизложенное, убедительно просим соответствующие инстанции разрешить нам выступать за команду благоверной Бухары. Да посодействует нам аллах!»
Визирь объявляет войну
– Написали, почтеннейшие? – спросил Шахерезад. – Давайте сюда ваши заявления и следуйте за мной, ибо вас ожидают игроки команды, которая отныне станет вашим вторым домом, мир им обоим!
Они вышли из дворца, прошли мимо стражи, которая почтительно их приветствовала, и направились к видневшимся неподалеку ажурным воротам стадиона. Игроки были уже в сборе. Они сидели поджав ноги в центральном круге футбольного поля и слушали какого-то толстого человека с надменным лицом, восседавшего на огромной кочке.
– Это благочестивый Перман-Ашир, визирь по футбольным делам, – шепнул своим спутникам Шахерезад. – Ему вменено в обязанность следить за тем, чтобы игроки не сбились с пути добродетели.
– А разве он не пострадал вместе со старшим тренером, когда ваша команда заняла последнее место? – поинтересовался Есаулов.
– Это новый визирь, – пояснил летописец. – Он вступил в должность лишь перед началом сезона, после того как прежнего визиря продали в рабство туркам.
– Мир тебе, досточтимый Перман-Ашир, – поклонился Шахерезад, когда они подошли ближе. – Познакомься со своими новыми сослуживцами. Это прославленный тренер Рамсей, чьё искусное руководство не раз приводило корабль его команды к берегам блистательных побед. Рядом с Рамсеем ты видишь знаменитого нападающего Беста, слава о мастерстве и дерзких выходках которого столь велика, что с ней может сравниться только бывшая длина его волос.
– Я рад видеть тебя, почтеннейший Рамсей-бек, – с поклоном сказал визирь. – Полагаю, что мы с тобой сумеем заставить этого дерзкого нападающего вести себя в команде подобающим образом. Пускай выкидывает свои фокусы в свободное время.
– Я тоже так думаю, – согласился Берёзкин. – Однако вы, кажется, проводите с командой беседу. Продолжайте, пожалуйста, а я, с вашего разрешения, послушаю, чтобы скорее войти в курс дела.
– Хорошо, – важно кивнул Перман-Ашир, снова садясь на свою кочку и поворачиваясь к вверенным его попечению футболистам. – Итак, продолжим собрание, посвященное искоренению из наших рядов омерзительной гиены пьянства. Пусть каждый из вас, кто знает имена нарушителей режима, встанет и назовёт их!
Игроки сидели молча. Одни разглядывали облака, другие ловили в траве божьих коровок. Визиря слушал внимательно только рябой футболист с богобоязненным лицом и капитанской повязкой на чалме.
– О многомудрый и добродетельный наставник! – поклонившись, сказал он. – Дрова твоих слов разожгли в моей душе костёр гнева и нетерпимости к пьяницам! Я полагаю, что не будет ошибкой отчислить из нашей команды нападающего Ширмата, который, как всем известно, из-за своей пагубной страсти к спиртному совершенно потерял голову.
– Я не согласен с тобой, Сафар, – недовольно покачал головой Перман-Ашир. – Как можно утверждать, что у Ширмата нет головы на плечах, если все видели, что в последней игре он именно этой головой чуть не забил в ворота противника два мяча? Не так уж много у нас столь искусных нападающих. А то, что он после многотрудных сражений на футбольном поле любит иногда промочить пересохшее горло, не представляется мне тяжким грехом. Просто нужно прикрепить к Ширмату для нравственного очищения какого-либо благочестивого и непьющего члена команды.
– О высокорождённый, – возразил капитан. – Но к Ширмату уже прикрепляли однажды защитника Кадыра, не берущего в рот ни одной капли даже по праздникам.
– Да освежит аллах мою память, что это за защитник? – удивился визирь. – Я что-то не помню такого…
– Это, наверно, потому, – предположил Сафар, – что с тех пор благочестивый Кадыр уже второй год лечится от запоя.
– В таком случае подождём немного, – заметил Перман-Ашир. – Когда вылечится, прикрепим его снова. Кто ещё хочет довести до ушей коллектива имена недостойных?
1 2 3 4 5 6 7
Насмотревшись вдоволь, мы приказали мудрецам в недельный срок построить машину времени, чтобы перенести вас обоих к нам и зачислить в нашу команду. К великому сожалению, Положение о соревнованиях запрещает нам принимать в команду из других клубов более двух игроков за сезон, включая тренера. Поэтому мы решили ограничиться вашими кандидатурами.
Сначала у мудрецов дело подвигалось очень медленно, но, огда мы пообещали сделать из них штанги для футбольных ворот, работа пошла веселее и не далее как вчера постройка машины была завершена. Причём, к нашему удовольствию, мудрецам удалость устроить всё таким образом, что пассажиры этой машины помимо своей воли начинают говорить и думать на языке той страны, куда они перенеслись. Мы щедро вознаградили мудрецов, выдав им бесплатные абонементы на посещение всех игр с участием нашей команды.
– Великодушие светлейшего эмира не имеет границ, – наперебой заголосили придворные, сгибаясь в поклонах. – Он щедр как солнце!
– Он щедрее солнца! Он – живительная влага, орошающая посевы счастья и благоденствия! Он…
– Довольно, – махнул рукой эмир. – Так вот, Бест и Рамсей, вы видите, что мы умеем быть благодарными… И вас мы тоже не обидим. Мы осыплем вас милостями, предоставим отдельную жилплощадь, дадим по три красивых и добродетельных жены, зачислим на выгодные и доходные должности. К примеру, что ты скажешь, Бест, о должности нашего главного богослова?
– О многоуважаемый руководитель! – испугался Есаулов. – Я… раньше… работал по другой специальности! Я – не справлюсь…
– Ничего, справишься, – возразил эмир. – Мы зачислим тебя на заочное отделение медресе, на факультет, готовящий мулл.
– Я не пройду по конкурсу! – в отчаянии воскликнул Виктор Альбертович.
– Мы примем тебя без экзаменов, – и эмир благосклонно похлопал Есаулова ногой по плечу.
– Но… м-м-м… я… так сказать…
– О ослепительный и гуманнейший владыка! – снова пришёл на помощь Рахимбек. – Моё короткое знакомство с этим человеком позволяет предположить, что он довольно косноязычен. Что подумают правоверные мусульмане, если главный богослов не сможет связать двух слов. Не вообразят ли они, что он напился?
– Ты прав, Рахимбек, – согласился эмир. – В таком случае мы зачислим Беста нашим старшим евнухом. Там ему не придётся много разговаривать.
– А… как же мои жёны? – трясущимися губами пролепетал Есаулов.
– Ты будешь числиться евнухом только по документам, – пояснил эмир. – Это не помешает тебе иметь жён, но ты должен будешь держать их существование в тайне, дабы не изумлять непосвящённых и не вызывать среди них кривотолков.
– Это ничего! Я согласен! – замахал руками Виктор Альбертович и ещё раз чмокнул повелителя в пятку.
– Ну вот, с тобой улажено. Внесите его в платёжную ведомость! – распорядился владыка. – Теперь ты, Рамсей… Тебе мы решили оказать высокую честь стать нашим главным банщиком.
– О несравненный эмир, любимый племянник аллаха! – отвесил поклон стоящий неподалёку от трона худощавый человек с внешностью дипломата. – На должности главного банщика числится правый полузащитник.
– Что ты говоришь, Шахерезад? – удивился аллахов племянник, о существовании которого дядя, по-видимому, не имел ни малейшего представления. – А мы думали, что этот пост свободен. Придётся назначить Рамсея главным судьёй нашего эмирата. Эта должность хотя и менее почетна, но тоже прибыльна.
– Но зарплату главного судьи получает левый крайний нашего нападения, – возразил Шахерезад.
– Дай ему поесть отравленной халвы, – приказал эмир. – Сейчас все ведущие команды играют без крайних нападающих. Итак, отныне нашим главным судьей будет Рамсей. Вам всё понятно, бывшие чужеземцы? Мы полагаем, что вы не станете отнимать у нас драгоценное время глупыми вопросами. Сейчас наш футбольный репортер и летописец команды Сегенбай, известный под псевдонимом Шахерезад, проводит вас в комнату нашей футбольной славы. Он ознакомит вас с историей команды, дабы вы не повторяли ошибок ваших предшественников, а затем поможет написать заявления с просьбой разрешить ваш переход в наш клуб. Ступайте, да поможет вам аллах в выведении нашей команды на достойное место! А от тебя, Бест, мы ждём новых выходок, которые способствовали бы популяризации футбола в городе и увеличению наших доходов.
Эмир хлопнул в ладоши, давая понять, что аудиенция окончена, и бывшие чужеземцы, а ныне верноподданные блистательного эмира Бухары в сопровождении Шахерезада направились в комнату футбольной славы.
Шахерезад улаживает формальности
Комната, куда они пришли, представляла собой небольшое помещение, стены которого были сплошь увешаны дипломами, фотографиями, газетными вырезками. Берёзкин подошел к одному из дипломов и прочёл: «Сим награждается футбольная команда Благородной Бухары за победу в конкурсе художественной самодеятельности».
Рядом была помещена картина: светлейший эмир производит удар по мячу. Чуть ниже и правее висел пришпиленный кнопками обрывок футбольного отчёта из какой-то чужеземной газеты. Он содержал всего несколько строчек:
«Несмотря на то что нашим футболистам противостояла очень сильная и техничная команда бухарского эмира, наши правоверные ребята, слава аллаху, не дрогнули и выиграли у неё со счётом 11:0».
Слова «сильная и техничная» были подчеркнуты красным карандашом.
Берёзкин успел ещё заметить грамоту, выданную команде главным визирем пожарной охраны «за отсутствие загораний в истёкшем сезоне».
Но в этот момент Шахерезад, видевший все эти награды не менее тысячи раз, предложил гостям:
– Располагайтесь поудобнее, почтеннейшие, ибо рассказ мой будет долог, как ожидание гола от хромого защитника.
Валерий Макарович оглянулся, поискал глазами стул, но ничего такого, на чём можно было бы сидеть, не обнаружил.
– Садитесь на коня внимания, – посоветовал Шахерезад, – и поезжайте по дороге моего рассказа…
Пленники сели на корточки и приготовились слушать.
– Вы уже, наверно, слышали, уважаемые иноземцы, – начал свое повествование футбольный летописец, – что в прошедшем сезоне, да оплюёт его шелудивый верблюд, дела у нашей команды складывались печально и мерзостно. И наконец, наступил такой день, когда матч нашей команды на своём поле собрал всего лишь шестнадцать зрителей. И тогда пресветлый эмир вызвал тренера и вопросил у него, что он намерен делать, дабы повысить посещаемость. И тренер поклонился и сказал, что он придумал тактическую новинку, которая, несомненно, заинтересует всех истинных ценителей футбола и привлечёт их на стадион. И новинка эта заключается в том, чтобы после каждого гола, забитого нашей командой, бесплатно угощать орехами всех присутствующих на матче болельщиков. И светлейший эмир, да поразит его врагов расстройство желудка, остался доволен этой новинкой и сказал: «Да будет так!»
И следующая игра нашей команды собрала уже двадцать три зрителя. И эмир щедро вознаградил тренера, пожаловав ему почти новый носовой платок. Однако после того как в пяти матчах подряд команда не забила ни единого мяча, даже самые фанатичные любители орехов перестали посещать игры. И число болельщиков сократилось до девяти. И разгневанный эмир отобрал у тренера свой подарок, а сам послал своего главного шпиона в команду хивинского хана и приказал ему выведать, как привлекают на стадион болельщиков в Хиве. Ибо хивинская команда не превосходит нашу ни по технике, ни по тактике, ни по окладам, а посещаемость там более высокая. И прошло семь дней и семь ночей, и главный шпион вернулся. И был он бледен, словно роженица, ибо то, что ему довелось там увидеть, потрясло его воображение. И сообщил он блистательному эмиру, что на хивинском стадионе угощают зрителей орехами не после каждого забитого, а после каждого пропущенного гола. И вздохнул удручённо звездоподобный эмир и сказал, что это ему не по карману.
И тогда тренер предложил великому владыке другую новинку, и опять сказал эмир: «Да будет так!»
И по приказу светлейшего создан был при команде клуб дружеских бесед под названием «Почему мы столь гадко играем?». И собрания клуба проводились после каждого матча, и каждый раз перед зрителями держал речь один какой-нибудь футболист и высказывал свои соображения и догадки о причинах собственной мерзкой игры. И каждый перекладывал бремя вины на того из своих партнеров, который должен был выступать на следующем заседании клуба. Сначала число зрителей подскочило до семидесяти, но потом стало неотвратимо уменьшаться. И когда подошла очередь выступать последнему футболисту, то он снова надел рваные бутсы вины на ноги первого выступавшего, и круг замкнулся. И тогда все подняли головы и увидели, что на трибунах сидит всего семь человек.
И дошло до ушей несравненного эмира, что в Хиве тренер придумал гораздо лучше: там любому зрителю предоставили право в перерыве между таймами зайти в раздевалку любимой команды и высказать игрокам всё, что он о них думает. И толпы правоверных повалили на стадион, словно на паломничество в Мекку.
И тогда эмир по совету своего визиря по футбольным делам издал указ, что каждому, кто посетит не менее десяти матчей нашей команды, аллах на том свете простит все грехи.
Но это было ничто в сравнении с тем, что придумали в Хиве, да прорастёт в их кишках горох, который они съели за обедом! Там на стадионе после матчей организовали продажу галош по сниженным ценам. И этот выпад против нашей команды был поистине страшен, ибо даже многие жители Бухары, презрев заботы о своём загробном спасении, стали ездить на игры в Хиву.
В результате этих интриг наша команда заняла последнее место в таблице не только по количеству набранных очков, но и по посещаемости. И поэтому, когда начался нынешний сезон, великий эмир…
– А разве в вашем турнире, – перебил его начинающий приходить в себя Берёзкин, – команда, занявшая последнее место, не вылетает в другую лигу?
– Вылетает только тренер, – ответил Шахерезад. – В высшую лигу.
Он молитвенно сложил руки у груди и посмотрел куда-то вверх. Валерий Макарович поднял глаза и увидел вделанный в одну из стен металлический стержень с насаженной на него человеческой головой.
– Это голова нашего бывшего тренера, – пояснил летописец. – Эмир распорядился перевести его в высшую лигу, даже не дождавшись конца сезона.
– М-м, – поёжился Берёзкин, – а-а… э-э… стоило ли комнату футбольной славы украшать этим… м-м… предметом? Мне кажется почему-то, что он несколько… омрачает славу…
– Эту комнату оформлял знаменитый спортивный живописец эль-Масини, – с почтением в голосе сказал Шахерезад. – Великий эмир специально для этого выписывал его из Дамаска. По замыслу эль-Масини, голова бывшего тренера должна символизировать преемственность поколений.
– А-а, так игрокам ничто не грозит? – обрадовался Есаулов и злорадно посмотрел на Берёзкина. – За всё отвечает тренер?
– Не беспокойтесь, – заверил его Валерий Макарович. – Я похлопочу перед эмиром, чтобы вы были играющим тренером. Ведь у вас такой опыт…
– Вы забываетесь, товарищ Берёзкин, – сквозь зубы процедил Виктор Альбертович. – Вспомните, кто вы и кто я!
– Я – старший тренер команды великого эмира, – холодно парировал собеседник, – а вы какой-то знаменитый своими выходками тип с выщипанными волосами. И прошу вас оставить ваши вечные поучения и указания. Будете играть у меня в полузащите.
– Кто? Я?! – взвизгнул уязвленный Есаулов.
– Ну, конечно, вы. И смотрите, если будете лениться на тренировках!
– Нерадивых игроков согласно распоряжению царственного эмира сажают на кол, – проинформировал Шахерезад. – Будут ли у вас ещё какие-нибудь вопросы?
– Все понятно, чего там! – махнул рукой Валерий Макарович.
– Тогда возьмите перья и пишите следующее:
«Пресветлому эмиру, факелу мудрости и сосуду
справедливости, да укрепит аллах его печень.
Заявление
Мы, нижеподписавшиеся Рамсей и Бест, просим всемилостивейшего владыку разрешить нам переход из сборных команд Англии и Ирландии во вверенный ему коллектив. Только в команде благородной Бухары мы сможем совершенствовать своё мастерство, чего не могут нам дать ни сборная Англии, ни сборная Ирландии и ни один другой клуб во Вселенной. Кроме того, в Бухаре у нас проживает беспомощная больная бабушка, которой необходим уход.
Просим учесть также, что все наши жёны родом из Бухары и, видит аллах, было бы прискорбно и недостойно мусульманина отрывать их от родного очага и от могил предков.
К тому же климатические условия Британских островов противопоказаны нашему здоровью, в связи с чем медики настоятельно нам рекомендуют переехать на жительство в Среднюю Азию.
Учитывая вышеизложенное, убедительно просим соответствующие инстанции разрешить нам выступать за команду благоверной Бухары. Да посодействует нам аллах!»
Визирь объявляет войну
– Написали, почтеннейшие? – спросил Шахерезад. – Давайте сюда ваши заявления и следуйте за мной, ибо вас ожидают игроки команды, которая отныне станет вашим вторым домом, мир им обоим!
Они вышли из дворца, прошли мимо стражи, которая почтительно их приветствовала, и направились к видневшимся неподалеку ажурным воротам стадиона. Игроки были уже в сборе. Они сидели поджав ноги в центральном круге футбольного поля и слушали какого-то толстого человека с надменным лицом, восседавшего на огромной кочке.
– Это благочестивый Перман-Ашир, визирь по футбольным делам, – шепнул своим спутникам Шахерезад. – Ему вменено в обязанность следить за тем, чтобы игроки не сбились с пути добродетели.
– А разве он не пострадал вместе со старшим тренером, когда ваша команда заняла последнее место? – поинтересовался Есаулов.
– Это новый визирь, – пояснил летописец. – Он вступил в должность лишь перед началом сезона, после того как прежнего визиря продали в рабство туркам.
– Мир тебе, досточтимый Перман-Ашир, – поклонился Шахерезад, когда они подошли ближе. – Познакомься со своими новыми сослуживцами. Это прославленный тренер Рамсей, чьё искусное руководство не раз приводило корабль его команды к берегам блистательных побед. Рядом с Рамсеем ты видишь знаменитого нападающего Беста, слава о мастерстве и дерзких выходках которого столь велика, что с ней может сравниться только бывшая длина его волос.
– Я рад видеть тебя, почтеннейший Рамсей-бек, – с поклоном сказал визирь. – Полагаю, что мы с тобой сумеем заставить этого дерзкого нападающего вести себя в команде подобающим образом. Пускай выкидывает свои фокусы в свободное время.
– Я тоже так думаю, – согласился Берёзкин. – Однако вы, кажется, проводите с командой беседу. Продолжайте, пожалуйста, а я, с вашего разрешения, послушаю, чтобы скорее войти в курс дела.
– Хорошо, – важно кивнул Перман-Ашир, снова садясь на свою кочку и поворачиваясь к вверенным его попечению футболистам. – Итак, продолжим собрание, посвященное искоренению из наших рядов омерзительной гиены пьянства. Пусть каждый из вас, кто знает имена нарушителей режима, встанет и назовёт их!
Игроки сидели молча. Одни разглядывали облака, другие ловили в траве божьих коровок. Визиря слушал внимательно только рябой футболист с богобоязненным лицом и капитанской повязкой на чалме.
– О многомудрый и добродетельный наставник! – поклонившись, сказал он. – Дрова твоих слов разожгли в моей душе костёр гнева и нетерпимости к пьяницам! Я полагаю, что не будет ошибкой отчислить из нашей команды нападающего Ширмата, который, как всем известно, из-за своей пагубной страсти к спиртному совершенно потерял голову.
– Я не согласен с тобой, Сафар, – недовольно покачал головой Перман-Ашир. – Как можно утверждать, что у Ширмата нет головы на плечах, если все видели, что в последней игре он именно этой головой чуть не забил в ворота противника два мяча? Не так уж много у нас столь искусных нападающих. А то, что он после многотрудных сражений на футбольном поле любит иногда промочить пересохшее горло, не представляется мне тяжким грехом. Просто нужно прикрепить к Ширмату для нравственного очищения какого-либо благочестивого и непьющего члена команды.
– О высокорождённый, – возразил капитан. – Но к Ширмату уже прикрепляли однажды защитника Кадыра, не берущего в рот ни одной капли даже по праздникам.
– Да освежит аллах мою память, что это за защитник? – удивился визирь. – Я что-то не помню такого…
– Это, наверно, потому, – предположил Сафар, – что с тех пор благочестивый Кадыр уже второй год лечится от запоя.
– В таком случае подождём немного, – заметил Перман-Ашир. – Когда вылечится, прикрепим его снова. Кто ещё хочет довести до ушей коллектива имена недостойных?
1 2 3 4 5 6 7