Большее впечатление на нее произвела быстрота, с которой они поднимались. Совсем как на самолете, только в доме. Андре положил руку на плечо Ясмин, и это ее несколько успокоило.
— Я два года не был в Париже, — сказал Андре, — и прошло несколько лет с тех пор, как я жил здесь. Так что мне тоже будет очень интересно. Я покажу тебе мои любимые места, все самое замечательное, что можно посмотреть в этом городе.
Сен-Клер так заразительно радовался предстоящей прогулке, что напряжение, владевшее Ясмин с того самого момента, когда он объявил о своем намерении послать ее за границу, постепенно спадало.
«Я должна многому научиться, — думала про себя Ясмин. — Надеюсь, это не займет много времени. Я должна все запоминать… все, что увижу и услышу. Тогда я, возможно, смогу быстрее вернуться домой».
Мысль о доме вызвала в Ясмин смешанное чувство: она вспомнила о своем дедушке и подумала, что бы он сказал, если бы увидел сейчас свою внучку, или что бы подумали ее двоюродные братья и другие родственники.
Еще Ясмин подумала о своем отце: кто он, где он сейчас, чем занимается? Девочка знала лишь то, что отец ее американец, но он вполне мог бы оказаться и здесь, в Париже. Тут ведь очень много туристов. Может быть, он один из них.
Разумеется, Ясмин знала об отце не более своей матери, а той даже его имени не было известно. Временами девочка пыталась представить себе, как выглядит этот человек. Темноволосый? Высокий или коротышка? Но всякий раз в своих попытках представить отца Ясмин натыкалась на белую стену, в голове ее образовывалась пустота. Единственное, что она могла себе представить, так это военную форму.
Как-то раз американские солдаты пришли в публичный дом Кадира. Ясмин разглядывала их, ища малейшие признаки, показывающие, что один из этих мужчин мог быть человеком, зажегшим искру ее существования. Но парни эти выглядели слишком молодо, чтобы годиться Ясмин в отцы. Солдаты один за другим поднялись по лестнице. Как они ушли, Ясмин не видела.
Но сейчас все это уже не имело значения. Скоро она научится читать и сможет вернуться домой. Оставалось только терпеть — без терпения ей не вынести того, что ждало ее впереди. Будет ли это трудно? Ясмин снова стало страшно. Когда двери лифта отворились, она постаралась не думать о переменах, так стремительно ворвавшихся в ее жизнь.
Пока они шли через холл, Ясмин заметила на себе пытливые взгляды элегантных дам. Глаза их перебегали от бабушей на ногах к вуали, закрывавшей лицо. Дамы перешептывались и многозначительно кивали головами, еще больше смущая Ясмин. Андре этого не заметил, но, когда они ступили на заполненный толпой тротуар, Ясмин дернула его за рукав.
— Что случилось, cherie? — спросил Андре, но тут и сам обратил внимание на любопытствующие взгляды многочисленных прохожих. — Ах да, конечно! Твоя одежда. Не хотела бы ты сперва где-нибудь остановиться и надеть что-то более парижское?
— О да. Но я не знаю, во что мне одеться. Здесь все одеты по-разному.
— Как тебе синие джинсы? — поинтересовался Андре и лукаво улыбнулся: он перехватил взгляд Ясмин, уставившейся на двух девушек, только что прошедших мимо. Ягодицы девиц так плотно облегали штаны, что казалось, их кожа просто раскрашена аэрозольной краской.
«Тут же ничего не остается для воображения», — подумала огорченно Ясмин.
— Ладно, для джинсов время еще не наступило, — рассмеялся Андре. — Для начала мы купим тебе какое-нибудь платьице.
— И туфли, и чулки, — добавила Ясмин, стараясь говорить тоном человека, знающего толк в подобных вещах.
— Так что же сначала? Одежда или еда?
Хотя у Ясмин от голода давно уже сосало под ложечкой, она, видя, как ее разглядывают прохожие и, даже пройдя мимо, оборачиваются, сказала:
— Одежда.
Сен-Клер бросил взгляд налево и направо вдоль улицы — самой изысканной авеню восьмого муниципального округа Парижа. На ней, сколько хватало глаз, располагались богатые магазины, шикарные рестораны и салоны мод. Впрочем, сейчас речь шла не о роскоши, Ясмин нужно было просто одеть с ног до головы, и Сен-Клер знал, где это можно сделать. Он усадил девушку в подвернувшееся такси, и они поехали по широкому бульвару, вдоль которого выстроились высокие громады зданий из стекла и мрамора.
— Думаю, здесь мы найдем все, что нам нужно, — сказал Андре, расплачиваясь с шофером, — Хочешь посмотреть «Прснтан»? Это универмаг.
— Универмаг? — переспросила Ясмин, проходя вслед за Сен-Клером сквозь систему крутящихся стеклянных дверей, но тут же лишилась дара речи, очутившись в просторном зале, заполненном чудесными вещами. Андре быстро потащил девушку мимо многочисленных отделов. Ясмин успела про себя заметить, что вообще-то этот магазин не очень отличается от арабских лавок, за исключением лифта, в который они с Андре вошли, и огромной крыши.
Они остановились перед кудрявой продавщицей с длинной лентой-сантиметром вокруг шеи. После того как Андре объяснил хмуро надувшей губки женщине, что им надо полностью «упаковать» Ясмин, маленькие глазки продавщицы просияли. Она тут же поволокла Ясмин в небольшую примерочную, а Андре уселся на маленький, с виду очень неудобный стул и стал ждать.
Спустя два часа, ослабевшая от голода и вымотанная бесконечными застегиваниями и расстегиваниями сотен, как ей показалось, молний и тысяч застежек, Ясмин вышла из примерочной, выглядя точь-в-точь молоденькой парижанкой.
Она выбрала себе легкое летнее хлопчатобумажное платье.
Юбка колоколом привлекательно ниспадала до самых коленок. Открытый вырез и короткие рукава позволяли чувствовать приятную прохладу. Единственной проблемой был лифчик, выбранный для нее продавщицей. Надев его, Ясмин ощутила непреодолимое неудобство, ей даже стало трудно дышать, и она решительно от него отказалась. Продавщица не моргнув глазом весело заявила:
— C'cst bien. Тебе он и не нужен. У тебя грудь высокая от природы, так что на этот счет можно не беспокоиться.
На ногах Ясмин красовались плетеные туфельки на низком каблучке. Мягкие кожаные ремешки облегали пальчики Ясмин и завязывались вокруг лодыжек. Продавщица упаковала старый наряд Ясмин в коробку и положила ее в пакет вместе с новыми покупками.
— Отошлите все, пожалуйста, в «Нова-Парк Элизе», — распорядился, расплачиваясь, Андре. — Ну а мы продолжим свою экскурсию по Парижу. — Затем он обратился к Ясмин:
— Теперь ты сплошное очарование. Впрочем, ты и раньше выглядела не хуже.
Ясмин почувствовала неловкость под испытующим взглядом Сен-Клера. Ей хотелось услышать от Андре еще что-нибудь лестное в свой адрес, но тот был подчеркнуто официален. С первых же дней пребывания Ясмин в его доме Андре избегал ее, даже не разговаривал с ней. Никто с ней не разговаривал. Она была одинока и страдала от своего одиночества.
На губах Андре появилась загадочная улыбка.
— Ну, как ты себя чувствуешь в новом наряде? — спросил он. — Непривычно?
— Очень непривычно. Слишком все открыто, — призналась Ясмин, чувствуя себя абсолютной дурой. Ей хотелось описать свое состояние, рассказать, что она кажется себе слишком обнаженной и очень современной. Она казалась себе одновременно и чопорной, и испорченной.
— Я хотела туфли на очень высоких каблуках, но, померив их, поняла, что не смогу ходить. Как только женщины на них ходят?
— Я сам частенько удивляюсь, — усмехнулся Сен-Клер. — Практика, я думаю. Но ты выбрала правильную обувь. Сегодня нам предстоит долгая пешая прогулка. Даже если бы ты умела носить туфли на высоких каблуках, к вечеру ты не чувствовала бы собственных ног.
Ясмин радостно кивнула, довольная своим правильным выбором и обрадованная похвалой Андре, и они вышли из магазина.
— Теперь нам надо поесть, — сказал Андре, — но прежде мы должны поймать такси.
Им повезло: не успели они дойти до стоянки такси, как подъехала машина.
— Рю де Миромесни, — устроившись на заднем сиденье, распорядился Андре и повернулся к Ясмин:
— Я знаю очень хорошенький ресторан, который должен тебе понравиться. Там можно пойти на кухню и посмотреть, как повара готовят то, что ты заказала. Это очень увлекательно.
Такси помчалось по лабиринту улиц, и через несколько минут Андре провел Ясмин через толстые обитые двери в чудесный увитый зеленью небольшой зал с маленьким садиком в центре. Глицинии, плющ и розы вились по зеленым решеткам на стенах, а сквозь стеклянную перегородку напротив можно было наблюдать, что творится на кухне.
— C'est pas de la nouvelle cuisine, — по обыкновению перейдя на французский, заметил Андре, просматривая меню, — но в остальном все по-прежнему.
Не спрашивая Ясмин, он заказал ей копченые ляжки ягнят. Это оказалось очень вкусно и очень похоже на еду, к которой привыкла Ясмин. Грибы под соусом она сочла слишком экзотичными, но осталась без ума от petit fours. Андре даже попросил владельца ресторана завернуть несколько пирожных в салфетку, чтобы они могли взять их с собой.
Чувствуя себя гораздо бодрее, Андре и Ясмин направились в Лувр. Картины совершенно очаровали девушку. Они очень долго ходили по залам, и только звонок, означавший закрытие галереи, помог Андре уговорить ошарашенную Ясмин покинуть музей.
— Они запрут нас здесь до утра, — сказал он, — и выключат свет, так что ты все равно не сможешь всю ночь любоваться картинами. Надо идти, Ясмин.
Дневные впечатления настолько утомили Ясмин, что в тот вечер, сразу же после ужина в гостинице, она заснула как убитая, словно приняла изрядную дозу снотворного. Последующие дни прошли подобно первому. По мере посещения все новых и новых мест разнообразные впечатления, запахи и звуки грозили полностью затопить сознание Ясмин.
Сен-Клер показал девушке весь Париж: от Трокадеро до Люксембургского сада, от Сакре-Кер до Бастилии. Он показал ей площадь Согласия, Эйфелеву башню, Триумфальную арку и обсерваторию на Монпарнасе. Они обследовали Нотр-Дам и совершили путешествие на метро, посетили оперу и побывали в Музее восковых фигур.
Каждый вечер Ясмин без ног валилась в постель и мгновенно засыпала.
Ей захотелось коротко остричь волосы. Это было модно! У парижских девушек были совершенно мальчишеские головы. Свои волосы Ясмин носила в тугом тяжелом пучке, завязанном на затылке, и считала, что это слишком старомодно. Но, узнав о ее желании, Андре пришел в ужас и стал непоколебим.
— Никогда! Никогда не смей стричь свои волосы. Они совершенно восхитительны и очень идут тебе. Знай, если ты это сделаешь, я буду огорчен.
Временами, когда Сен-Клер смотрел на Ясмин, лицо его омрачалось смесью гнева и печали. Выражение это было таким ярким, многозначительным, что Ясмин всякий раз опускала глаза. Взгляд Андре напоминал ей о той первой ночи на белоснежной вилле. Тогда он смотрел на нее точно такими же глазами. Но Сен-Клер больше никогда не целовал се и даже не прикасался к ней. И Ясмин была благодарна ему за это. Воспоминание о тех ночах наполняло ее чувством страха и желания, которому Ясмин была не в силах противиться.
Голос мадам Дюша вырвал Ясмин из задумчивости и вернул к пейзажу за окном.
— Если возникнут проблемы, если я почувствую, что она не в силах справляться с заданиями, мы с вами, разумеется, сразу же созвонимся, — вещала мадам Дюша очень уверенным тоном.
— Убежден, что Ясмин будет послушной воспитанницей.
— Да, я тоже в этом не сомневаюсь. Но разве дело только в послушании? — Мадам Дюша пристально посмотрела на Сен-Клера. — В конце концов она должна научиться быть независимой. Мы должны воспитать из нес современную женщину. Вашему приемному ребенку предстоит многое преодолеть. Нельзя сказать, что марокканцы славятся воспитанием своих девушек в духе свободомыслия, или я не права?
Ясмин продолжала смотреть в окно, а Андре и мадам Дюша продолжали обсуждать курс обучения Ясмин и то, чему по настоянию мадам Дюша должна научиться девочка за три недели, оставшиеся до официального начала школьных занятий.
Ясмин увидела вдалеке за окном маленькую церквушку с небольшой колокольней, напомнившую ей Нотр-Дам.
«Дом Господень», — сказал тогда Андре. До чего же забавны эти европейские люди, полагающие, что могут заставить Бога жить в доме. Каким бы прекрасным ни был дом, Аллах никогда не станет в нем жить. Он будет чувствовать себя как в тюрьме. Аллаху нужны пустыня, небо и звезды.
И до чего же глупо строить для жилья такие большие дома. Любой знает: куда идут козы, туда и ты должен следовать. И что ты будешь делать с твоими прекрасными зданиями? Ты ведь не сможешь взять их с собой. Связывая себя домами, ты навсегда лишаешь себя свободы.
Потом Андре и мадам Дюша неожиданно поднялись, пожали друг другу руки, и Андре направился к двери. Он кивком пригласил Ясмин следовать за ним, после чего в темном вестибюле взял ее за обе руки и проникновенно заглянул в глаза. Болезненно-напряженный взгляд Андре заставил Ясмин ощутить горящий огонь страсти, способный спалить ее дотла. Но Сен-Клер быстро наклонился и легко поцеловал Ясмин в щеку.
— Помни, о чем я говорил тебе, cherie. Никогда не рассказывай об Абдул Кадире и о том, что случилось с тобой, прежде чем ты попала сюда. Боюсь, твои маленькие одноклассницы тебя просто не поймут.
Ясмин кивнула. Она была не в силах произнести ни слова. Сердечко ее трепетало от страха. При мысли, что ее оставят одну в этом отвратительном доме, волна грядущего одиночества захлестнула ей душу.
Повысив голос, Андре продолжал:
— И я жду, что ты будешь писать мне каждую неделю.
А я буду писать тебе. Таким образом ты сможешь практиковаться в письме и чтении, а также рассказывать мне обо всем, что с тобой случится.
Сен-Клер опять поцеловал Ясмин, на этот раз в лоб, и ушел.
— Я просто мечтаю, чтобы ты поступила со мной в Редклифф. — Голос Хиллари пробился сквозь туман воспоминаний Ясмин.
В глубине сундука раздались гулкие хлопки. Это Хиллари швырнула очередную порцию книг в его бездонное чрево. Прежде чем Ясмин смогла ответить, Хиллари уже перескочила на другой предмет:
— И вообще ты должна приехать к нам в гости в Саутгемптон. Спроси у своего отца, он, я уверена, не будет возражать. Мы прекрасно проведем время: если захочешь, можем целый день кататься верхом. У нас целая конюшня просто божественных лошадей, тебе понравится. И мы будем ходить на вечеринки. У нас все лето сплошные вечеринки, так что тебе обеспечены толпы поклонников. В конце концов, у тебя титул баронессы, к тому же французской. В Штатах вес просто помешаны на дворянских титулах… Моих предков никогда не волнует, где я и чем занимаюсь, так что мы сможем позволить себе флиртовать и амурничать с кем только пожелаем или, еще лучше, — с каждым, кто попросит! После нашей богадельни это просто замечательно!
Последняя книга полетела в сундук, и Хиллари принялась запихивать ворох скомканных платьев, свитеров, чулок и нижнего белья в свой чемодан, после чего уселась на него верхом. Чемодан никак не желал закрываться.
— Только, пожалуйста, уговори своего отца, чтобы он отпустил тебя на все лето. — Хиллари принялась подпрыгивать на крышке чемодана. — Проклятие! Эта дрянь не хочет закрываться. Ясмин, помоги, пожалуйста.
Ясмин перешагнула через стопку книг и навалилась на крышку чемодана, а Хиллари попыталась закрыть замки. С любовью глядя на подругу, Ясмин думала о том, что си будет не хватать ее постоянной и всеобъемлющей материнской опеки.
Впрочем, поначалу эта опека очень раздражала Ясмин Ей хотелось уединения в своих воспоминаниях и мыслях, она пыталась замкнуться в своем ужасном одиночестве. Ясмин пребывала вдали от привычного ей мира, и только книги казались ей здесь безопасными и верными друзьями. Мир кит помогал ей забыться. До чего же неуютно ей было в первые дни пребывания в пансионе. И все это время борьбы с одиночеством Хиллари ни на минуту не покидала Ясмин. Она как-то незаметно насыщала Ясмин новой информацией. Это она вытащила Ясмин из ее раковины затворницы и вовлекла в школьную жизнь. Умная мадам Дюша прекрасно рассчитала, что Хиллари — именно тот человек, который нужен Ясмин. И Ясмин была благодарна им обеим.
— Ах черт! — выругалась стоявшая у окна Хиллари, натягивая через голову блузку. — Они уже здесь! Быстренько помоги мне найти юбку. Господи, держу пари, я запихала се в чемодан, и теперь мне уже ни за что ее не найти.
— Да вот же она! — Ясмин протянула подруге легкую юбку в розовую полоску.
— Все, бегу. Обещай писать мне каждый день и поклянись, что приедешь в гости этим летом!
Хиллари со стоном ухватилась за чемодан и натянула на голову широкополую шляпу. Схватив под мышку огромную кожаную папку, туго набитую газетами и истрепанными дешевыми книжками карманного формата и при этом чуть было не рассыпав содержимое по всему полу, Хиллари с чувством расцеловала Ясмин.
— Пиши! — С этими словами Хиллари выскочила из комнаты, с треском захлопнув за собой дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— Я два года не был в Париже, — сказал Андре, — и прошло несколько лет с тех пор, как я жил здесь. Так что мне тоже будет очень интересно. Я покажу тебе мои любимые места, все самое замечательное, что можно посмотреть в этом городе.
Сен-Клер так заразительно радовался предстоящей прогулке, что напряжение, владевшее Ясмин с того самого момента, когда он объявил о своем намерении послать ее за границу, постепенно спадало.
«Я должна многому научиться, — думала про себя Ясмин. — Надеюсь, это не займет много времени. Я должна все запоминать… все, что увижу и услышу. Тогда я, возможно, смогу быстрее вернуться домой».
Мысль о доме вызвала в Ясмин смешанное чувство: она вспомнила о своем дедушке и подумала, что бы он сказал, если бы увидел сейчас свою внучку, или что бы подумали ее двоюродные братья и другие родственники.
Еще Ясмин подумала о своем отце: кто он, где он сейчас, чем занимается? Девочка знала лишь то, что отец ее американец, но он вполне мог бы оказаться и здесь, в Париже. Тут ведь очень много туристов. Может быть, он один из них.
Разумеется, Ясмин знала об отце не более своей матери, а той даже его имени не было известно. Временами девочка пыталась представить себе, как выглядит этот человек. Темноволосый? Высокий или коротышка? Но всякий раз в своих попытках представить отца Ясмин натыкалась на белую стену, в голове ее образовывалась пустота. Единственное, что она могла себе представить, так это военную форму.
Как-то раз американские солдаты пришли в публичный дом Кадира. Ясмин разглядывала их, ища малейшие признаки, показывающие, что один из этих мужчин мог быть человеком, зажегшим искру ее существования. Но парни эти выглядели слишком молодо, чтобы годиться Ясмин в отцы. Солдаты один за другим поднялись по лестнице. Как они ушли, Ясмин не видела.
Но сейчас все это уже не имело значения. Скоро она научится читать и сможет вернуться домой. Оставалось только терпеть — без терпения ей не вынести того, что ждало ее впереди. Будет ли это трудно? Ясмин снова стало страшно. Когда двери лифта отворились, она постаралась не думать о переменах, так стремительно ворвавшихся в ее жизнь.
Пока они шли через холл, Ясмин заметила на себе пытливые взгляды элегантных дам. Глаза их перебегали от бабушей на ногах к вуали, закрывавшей лицо. Дамы перешептывались и многозначительно кивали головами, еще больше смущая Ясмин. Андре этого не заметил, но, когда они ступили на заполненный толпой тротуар, Ясмин дернула его за рукав.
— Что случилось, cherie? — спросил Андре, но тут и сам обратил внимание на любопытствующие взгляды многочисленных прохожих. — Ах да, конечно! Твоя одежда. Не хотела бы ты сперва где-нибудь остановиться и надеть что-то более парижское?
— О да. Но я не знаю, во что мне одеться. Здесь все одеты по-разному.
— Как тебе синие джинсы? — поинтересовался Андре и лукаво улыбнулся: он перехватил взгляд Ясмин, уставившейся на двух девушек, только что прошедших мимо. Ягодицы девиц так плотно облегали штаны, что казалось, их кожа просто раскрашена аэрозольной краской.
«Тут же ничего не остается для воображения», — подумала огорченно Ясмин.
— Ладно, для джинсов время еще не наступило, — рассмеялся Андре. — Для начала мы купим тебе какое-нибудь платьице.
— И туфли, и чулки, — добавила Ясмин, стараясь говорить тоном человека, знающего толк в подобных вещах.
— Так что же сначала? Одежда или еда?
Хотя у Ясмин от голода давно уже сосало под ложечкой, она, видя, как ее разглядывают прохожие и, даже пройдя мимо, оборачиваются, сказала:
— Одежда.
Сен-Клер бросил взгляд налево и направо вдоль улицы — самой изысканной авеню восьмого муниципального округа Парижа. На ней, сколько хватало глаз, располагались богатые магазины, шикарные рестораны и салоны мод. Впрочем, сейчас речь шла не о роскоши, Ясмин нужно было просто одеть с ног до головы, и Сен-Клер знал, где это можно сделать. Он усадил девушку в подвернувшееся такси, и они поехали по широкому бульвару, вдоль которого выстроились высокие громады зданий из стекла и мрамора.
— Думаю, здесь мы найдем все, что нам нужно, — сказал Андре, расплачиваясь с шофером, — Хочешь посмотреть «Прснтан»? Это универмаг.
— Универмаг? — переспросила Ясмин, проходя вслед за Сен-Клером сквозь систему крутящихся стеклянных дверей, но тут же лишилась дара речи, очутившись в просторном зале, заполненном чудесными вещами. Андре быстро потащил девушку мимо многочисленных отделов. Ясмин успела про себя заметить, что вообще-то этот магазин не очень отличается от арабских лавок, за исключением лифта, в который они с Андре вошли, и огромной крыши.
Они остановились перед кудрявой продавщицей с длинной лентой-сантиметром вокруг шеи. После того как Андре объяснил хмуро надувшей губки женщине, что им надо полностью «упаковать» Ясмин, маленькие глазки продавщицы просияли. Она тут же поволокла Ясмин в небольшую примерочную, а Андре уселся на маленький, с виду очень неудобный стул и стал ждать.
Спустя два часа, ослабевшая от голода и вымотанная бесконечными застегиваниями и расстегиваниями сотен, как ей показалось, молний и тысяч застежек, Ясмин вышла из примерочной, выглядя точь-в-точь молоденькой парижанкой.
Она выбрала себе легкое летнее хлопчатобумажное платье.
Юбка колоколом привлекательно ниспадала до самых коленок. Открытый вырез и короткие рукава позволяли чувствовать приятную прохладу. Единственной проблемой был лифчик, выбранный для нее продавщицей. Надев его, Ясмин ощутила непреодолимое неудобство, ей даже стало трудно дышать, и она решительно от него отказалась. Продавщица не моргнув глазом весело заявила:
— C'cst bien. Тебе он и не нужен. У тебя грудь высокая от природы, так что на этот счет можно не беспокоиться.
На ногах Ясмин красовались плетеные туфельки на низком каблучке. Мягкие кожаные ремешки облегали пальчики Ясмин и завязывались вокруг лодыжек. Продавщица упаковала старый наряд Ясмин в коробку и положила ее в пакет вместе с новыми покупками.
— Отошлите все, пожалуйста, в «Нова-Парк Элизе», — распорядился, расплачиваясь, Андре. — Ну а мы продолжим свою экскурсию по Парижу. — Затем он обратился к Ясмин:
— Теперь ты сплошное очарование. Впрочем, ты и раньше выглядела не хуже.
Ясмин почувствовала неловкость под испытующим взглядом Сен-Клера. Ей хотелось услышать от Андре еще что-нибудь лестное в свой адрес, но тот был подчеркнуто официален. С первых же дней пребывания Ясмин в его доме Андре избегал ее, даже не разговаривал с ней. Никто с ней не разговаривал. Она была одинока и страдала от своего одиночества.
На губах Андре появилась загадочная улыбка.
— Ну, как ты себя чувствуешь в новом наряде? — спросил он. — Непривычно?
— Очень непривычно. Слишком все открыто, — призналась Ясмин, чувствуя себя абсолютной дурой. Ей хотелось описать свое состояние, рассказать, что она кажется себе слишком обнаженной и очень современной. Она казалась себе одновременно и чопорной, и испорченной.
— Я хотела туфли на очень высоких каблуках, но, померив их, поняла, что не смогу ходить. Как только женщины на них ходят?
— Я сам частенько удивляюсь, — усмехнулся Сен-Клер. — Практика, я думаю. Но ты выбрала правильную обувь. Сегодня нам предстоит долгая пешая прогулка. Даже если бы ты умела носить туфли на высоких каблуках, к вечеру ты не чувствовала бы собственных ног.
Ясмин радостно кивнула, довольная своим правильным выбором и обрадованная похвалой Андре, и они вышли из магазина.
— Теперь нам надо поесть, — сказал Андре, — но прежде мы должны поймать такси.
Им повезло: не успели они дойти до стоянки такси, как подъехала машина.
— Рю де Миромесни, — устроившись на заднем сиденье, распорядился Андре и повернулся к Ясмин:
— Я знаю очень хорошенький ресторан, который должен тебе понравиться. Там можно пойти на кухню и посмотреть, как повара готовят то, что ты заказала. Это очень увлекательно.
Такси помчалось по лабиринту улиц, и через несколько минут Андре провел Ясмин через толстые обитые двери в чудесный увитый зеленью небольшой зал с маленьким садиком в центре. Глицинии, плющ и розы вились по зеленым решеткам на стенах, а сквозь стеклянную перегородку напротив можно было наблюдать, что творится на кухне.
— C'est pas de la nouvelle cuisine, — по обыкновению перейдя на французский, заметил Андре, просматривая меню, — но в остальном все по-прежнему.
Не спрашивая Ясмин, он заказал ей копченые ляжки ягнят. Это оказалось очень вкусно и очень похоже на еду, к которой привыкла Ясмин. Грибы под соусом она сочла слишком экзотичными, но осталась без ума от petit fours. Андре даже попросил владельца ресторана завернуть несколько пирожных в салфетку, чтобы они могли взять их с собой.
Чувствуя себя гораздо бодрее, Андре и Ясмин направились в Лувр. Картины совершенно очаровали девушку. Они очень долго ходили по залам, и только звонок, означавший закрытие галереи, помог Андре уговорить ошарашенную Ясмин покинуть музей.
— Они запрут нас здесь до утра, — сказал он, — и выключат свет, так что ты все равно не сможешь всю ночь любоваться картинами. Надо идти, Ясмин.
Дневные впечатления настолько утомили Ясмин, что в тот вечер, сразу же после ужина в гостинице, она заснула как убитая, словно приняла изрядную дозу снотворного. Последующие дни прошли подобно первому. По мере посещения все новых и новых мест разнообразные впечатления, запахи и звуки грозили полностью затопить сознание Ясмин.
Сен-Клер показал девушке весь Париж: от Трокадеро до Люксембургского сада, от Сакре-Кер до Бастилии. Он показал ей площадь Согласия, Эйфелеву башню, Триумфальную арку и обсерваторию на Монпарнасе. Они обследовали Нотр-Дам и совершили путешествие на метро, посетили оперу и побывали в Музее восковых фигур.
Каждый вечер Ясмин без ног валилась в постель и мгновенно засыпала.
Ей захотелось коротко остричь волосы. Это было модно! У парижских девушек были совершенно мальчишеские головы. Свои волосы Ясмин носила в тугом тяжелом пучке, завязанном на затылке, и считала, что это слишком старомодно. Но, узнав о ее желании, Андре пришел в ужас и стал непоколебим.
— Никогда! Никогда не смей стричь свои волосы. Они совершенно восхитительны и очень идут тебе. Знай, если ты это сделаешь, я буду огорчен.
Временами, когда Сен-Клер смотрел на Ясмин, лицо его омрачалось смесью гнева и печали. Выражение это было таким ярким, многозначительным, что Ясмин всякий раз опускала глаза. Взгляд Андре напоминал ей о той первой ночи на белоснежной вилле. Тогда он смотрел на нее точно такими же глазами. Но Сен-Клер больше никогда не целовал се и даже не прикасался к ней. И Ясмин была благодарна ему за это. Воспоминание о тех ночах наполняло ее чувством страха и желания, которому Ясмин была не в силах противиться.
Голос мадам Дюша вырвал Ясмин из задумчивости и вернул к пейзажу за окном.
— Если возникнут проблемы, если я почувствую, что она не в силах справляться с заданиями, мы с вами, разумеется, сразу же созвонимся, — вещала мадам Дюша очень уверенным тоном.
— Убежден, что Ясмин будет послушной воспитанницей.
— Да, я тоже в этом не сомневаюсь. Но разве дело только в послушании? — Мадам Дюша пристально посмотрела на Сен-Клера. — В конце концов она должна научиться быть независимой. Мы должны воспитать из нес современную женщину. Вашему приемному ребенку предстоит многое преодолеть. Нельзя сказать, что марокканцы славятся воспитанием своих девушек в духе свободомыслия, или я не права?
Ясмин продолжала смотреть в окно, а Андре и мадам Дюша продолжали обсуждать курс обучения Ясмин и то, чему по настоянию мадам Дюша должна научиться девочка за три недели, оставшиеся до официального начала школьных занятий.
Ясмин увидела вдалеке за окном маленькую церквушку с небольшой колокольней, напомнившую ей Нотр-Дам.
«Дом Господень», — сказал тогда Андре. До чего же забавны эти европейские люди, полагающие, что могут заставить Бога жить в доме. Каким бы прекрасным ни был дом, Аллах никогда не станет в нем жить. Он будет чувствовать себя как в тюрьме. Аллаху нужны пустыня, небо и звезды.
И до чего же глупо строить для жилья такие большие дома. Любой знает: куда идут козы, туда и ты должен следовать. И что ты будешь делать с твоими прекрасными зданиями? Ты ведь не сможешь взять их с собой. Связывая себя домами, ты навсегда лишаешь себя свободы.
Потом Андре и мадам Дюша неожиданно поднялись, пожали друг другу руки, и Андре направился к двери. Он кивком пригласил Ясмин следовать за ним, после чего в темном вестибюле взял ее за обе руки и проникновенно заглянул в глаза. Болезненно-напряженный взгляд Андре заставил Ясмин ощутить горящий огонь страсти, способный спалить ее дотла. Но Сен-Клер быстро наклонился и легко поцеловал Ясмин в щеку.
— Помни, о чем я говорил тебе, cherie. Никогда не рассказывай об Абдул Кадире и о том, что случилось с тобой, прежде чем ты попала сюда. Боюсь, твои маленькие одноклассницы тебя просто не поймут.
Ясмин кивнула. Она была не в силах произнести ни слова. Сердечко ее трепетало от страха. При мысли, что ее оставят одну в этом отвратительном доме, волна грядущего одиночества захлестнула ей душу.
Повысив голос, Андре продолжал:
— И я жду, что ты будешь писать мне каждую неделю.
А я буду писать тебе. Таким образом ты сможешь практиковаться в письме и чтении, а также рассказывать мне обо всем, что с тобой случится.
Сен-Клер опять поцеловал Ясмин, на этот раз в лоб, и ушел.
— Я просто мечтаю, чтобы ты поступила со мной в Редклифф. — Голос Хиллари пробился сквозь туман воспоминаний Ясмин.
В глубине сундука раздались гулкие хлопки. Это Хиллари швырнула очередную порцию книг в его бездонное чрево. Прежде чем Ясмин смогла ответить, Хиллари уже перескочила на другой предмет:
— И вообще ты должна приехать к нам в гости в Саутгемптон. Спроси у своего отца, он, я уверена, не будет возражать. Мы прекрасно проведем время: если захочешь, можем целый день кататься верхом. У нас целая конюшня просто божественных лошадей, тебе понравится. И мы будем ходить на вечеринки. У нас все лето сплошные вечеринки, так что тебе обеспечены толпы поклонников. В конце концов, у тебя титул баронессы, к тому же французской. В Штатах вес просто помешаны на дворянских титулах… Моих предков никогда не волнует, где я и чем занимаюсь, так что мы сможем позволить себе флиртовать и амурничать с кем только пожелаем или, еще лучше, — с каждым, кто попросит! После нашей богадельни это просто замечательно!
Последняя книга полетела в сундук, и Хиллари принялась запихивать ворох скомканных платьев, свитеров, чулок и нижнего белья в свой чемодан, после чего уселась на него верхом. Чемодан никак не желал закрываться.
— Только, пожалуйста, уговори своего отца, чтобы он отпустил тебя на все лето. — Хиллари принялась подпрыгивать на крышке чемодана. — Проклятие! Эта дрянь не хочет закрываться. Ясмин, помоги, пожалуйста.
Ясмин перешагнула через стопку книг и навалилась на крышку чемодана, а Хиллари попыталась закрыть замки. С любовью глядя на подругу, Ясмин думала о том, что си будет не хватать ее постоянной и всеобъемлющей материнской опеки.
Впрочем, поначалу эта опека очень раздражала Ясмин Ей хотелось уединения в своих воспоминаниях и мыслях, она пыталась замкнуться в своем ужасном одиночестве. Ясмин пребывала вдали от привычного ей мира, и только книги казались ей здесь безопасными и верными друзьями. Мир кит помогал ей забыться. До чего же неуютно ей было в первые дни пребывания в пансионе. И все это время борьбы с одиночеством Хиллари ни на минуту не покидала Ясмин. Она как-то незаметно насыщала Ясмин новой информацией. Это она вытащила Ясмин из ее раковины затворницы и вовлекла в школьную жизнь. Умная мадам Дюша прекрасно рассчитала, что Хиллари — именно тот человек, который нужен Ясмин. И Ясмин была благодарна им обеим.
— Ах черт! — выругалась стоявшая у окна Хиллари, натягивая через голову блузку. — Они уже здесь! Быстренько помоги мне найти юбку. Господи, держу пари, я запихала се в чемодан, и теперь мне уже ни за что ее не найти.
— Да вот же она! — Ясмин протянула подруге легкую юбку в розовую полоску.
— Все, бегу. Обещай писать мне каждый день и поклянись, что приедешь в гости этим летом!
Хиллари со стоном ухватилась за чемодан и натянула на голову широкополую шляпу. Схватив под мышку огромную кожаную папку, туго набитую газетами и истрепанными дешевыми книжками карманного формата и при этом чуть было не рассыпав содержимое по всему полу, Хиллари с чувством расцеловала Ясмин.
— Пиши! — С этими словами Хиллари выскочила из комнаты, с треском захлопнув за собой дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48