– Наверняка кто-нибудь сюда да придет. – Новый постоялец повернул голову к другому концу коридора. Что за поворот: призывный, сексуальный – залюбуешься. – Вон рабочие оставили здесь свои инструменты.
– Ммм... не думаю. – Рабочие. Ха. Ты сейчас смотришь на всех этих рабочих сразу. – На третий этаж ходят не часто, Мак. Мы можем проторчать тут порядочно.
Очень малая доля страховой суммы была выплачена после того урагана, и потому все бремя ремонтных работ легло непосредственно на плечи владелицы – гордые плечи, но очень уж бедные. Настолько бедные, что она согласилась на встречу с возможным покупателем. И слишком гордые, чтобы от назначенной встречи уклониться.
Складка между его бровями углубилась.
– Откуда вы знаете, как меня зовут?
Так это его имя?
– Мак? Я так зову всех, с кем встречаюсь тыльной частью тела.
Он рассмеялся. Бархатный, возбуждающий смех отозвался в струнах ее сердца.
– Вы что, все еще беспокоитесь об этом? Забудьте. Я так уже забыл.
Врет.
– А вот я не забуду вас никогда.
– Ого! – Он широко улыбнулся. – Польщен.
– Зря. Это будет только в играх. Знаете: «расскажи, что тебя больше всего смутило».
Он оперся плечом о дверь и сложил руки на широкой мускулистой груди.
– А что вас еще смущало?
Николь больше прислушивалась к чарующей мелодии этого голоса, чем к смыслу вопроса. Смотреть на этого типа, слышать его – какое пьянящее ощущение.
– Ваша очередь рассказывать.
Он наклонился к ней ближе.
– Вам за это придется платить.
Девушка взволнованно вздохнула. Пряди черных волос, падающие на его лоб, были влажны. «Кондиционеров-то нет» – так он уколол ее недавно.
– А я уже заплатила, – выдавила она, – вы видели мое белье.
– По правде, нет.
Она изогнула бровь, демонстрируя сомнение.
– Только ма-аленький кусочек кружева, – признался Квин. Он придвинулся еще ближе. Темные шоколадные глаза пылали, скользя по ней. Между полураскрытыми губами Николь заметила кончик языка. Голова у нее закружилась. – Синий – определенно ваш цвет. Белье под цвет глаз. Вы можете ввести новую моду.
Она попыталась улыбнуться, но мешали дрожащие губы. Сердце отчаянно билось, умоляя только об одном: «Целуй, целуй, целуй!»
– Целуй...
И он это сделал – еще до того, как она сообразила, что только что произнесла.
Прикосновение его губ, легкое вначале, сразу же стало сильнее; руки легли на ее бедра, притянули, прижали к твердой, точно скала, груди.
Николь отстранилась, но он не снимал рук. Коснулся губами ее уха.
– Вы сказали «целуй». – Его дыхание шевелило волосы на ее шее.
– Я сказала «целую». Ну, вроде как... – Николь положила руки ему на плечи и слегка отодвинула. – Мы здесь торчим целую вечность наверно, кто-нибудь станет вас искать и позвонит в гостиницу...
Эти плечи производят впечатление.
Он отрицательно мотнул головой.
– Я приехал один.
– А те, кто остался дома? Жена?
Нужно удостовериться, что происходящее безопасно и легально.
– Нет у меня жены. – Задумчивая улыбка.
Что, очевидно, неправда. Уж слишком он хорош. Так не бывает.
– А как насчет вас? – спросил он.
Ясно, он спрашивает о том, есть ли у нее друг, муж или же какая-то еще причина, по которой она не может продолжать то, что они оба уже начали. За ней числились две жалкие попытки завязать серьезные отношения, но в общем-то ей следовало признать себя свободной. Так что теперь? Сказать ему или уклониться от продолжения?
Ведь это шанс для ее же здравого смысла, который должен перевесить неполадки, производимые этим мужчиной в ее чувствах. Шанс доказать, что только животные действуют, повинуясь голому инстинкту. Шанс прекратить начавшееся безумие. Воспользоваться им?
Не выйдет.
– Обо мне никто не вспомнит, – правдиво призналась она.
– Тогда разрешите мне поцеловать вас еще раз. – В ласке бархатного голоса таилась та же сила, что и в его руках. – Дверь лифта того и гляди откроется, а я терпеть не могу упускать хорошие возможности.
Взгляд Николь скользнул по его классическому римскому носу и остановился на губах, прикосновение которых она уже успела испытать.
Ей и самой не хотелось упускать возможность. Она приподнялась на цыпочки, и его язык сразу проник ей в рот. Вышел. Проник. Вышел.
Этот недвусмысленный знак заставил ослабеть ее ноги. Все тело превратилось в кисель, и Николь пришлось обхватить мужчину за шею, чтобы не сползти постыдным образом на пол.
И совершенно ни к чему думать о том, что в это самое время она должна находиться совсем в другом месте и бороться с самой большой проблемой, какая встречалась ей за все двадцать восемь лет ее жизни.
Полное сумасшествие.
И полное удовольствие.
Он прислонил ее к двери лифта; его руки скользнули вверх и остановились как раз перед тем, как коснуться грудей. Ожидая позволения. Женский инстинкт знал, что именно следует сделать. Всего лишь вдохнуть поглубже, и грудь пододвинется ближе. Он хочет ее – тут нет сомнения, живот Николь прекрасно чувствует это. И сердце в его груди бьется взволнованно, вторя ее собственному сердцу.
Николь уже перешла стадию головокружения и теперь чувствовала, что близка к обмороку. И вдруг...
Сзади задрожало, заскрипело. Хлопнули открывшиеся двери, и Мак подхватил ее, спасая от падения в открывшуюся кабину. Пожалуй, не успей он среагировать, свалились бы оба.
– Черт возьми! – Он прикусил на мгновение губу и сжал девушку крепче. – Мы спасены.
Спасенная не знала, благословлять ли ей древний лифт или проклинать. Когда требуется, он никогда не желает работать, а вот именно теперь...
Николь заставила себя выскользнуть из его объятий и войти в лифт. Дыхание постепенно успокаивалось. Она подобрала жакет и портфель и небрежно спросила:
– Вам вниз?
Не дожидаясь ответа, нажала кнопку второго этажа, и двери заурчали, закрываясь. Кабина дернулась.
– А я придумал кое-что получше. – Низкий голос посылал телу девушки не меньше вибраций, нежели работающие рядом механизмы. – Давайте устроим этому подлецу настоящее крушение где-нибудь между вторым этажом и... и раем!
– Я... я... Извините, – пробормотала Николь. – Моя голова сейчас работает не лучше этого лифта.
Он одобряюще ей улыбнулся, взял ее подбородок кончиками пальцев и приподнял кверху.
– А моя отказала сразу, как только завидела леди в синем.
Лифт с громким стуком остановился на втором этаже. И мне тоже пора остановиться, подумала Николь. Иначе я натворю чего-нибудь, о чем после буду горько жалеть.
– Вот ваш этаж, – сказала она под шум открывающихся дверей.
– Не совсем так. Я ведь еще не вселился.
Ах да, не вселился... Николь напряглась и шагнула назад, поближе к кнопкам.
– Считаете нашу гостиницу слишком кошмарной?
– Знаете, ведь это место действительно третьеразрядное – мягко выражаясь. – Подмигнув, он нажал кнопку «закр.». – А народ здесь работает приятный.
Здесь работает одна полная дура! Николь ткнула пальцем в «откр.» и посмотрела на Квина.
– Вам выходить, Мак.
Она с улыбкой подтолкнула его к открытой двери. Мужчина ступил наружу, на его лице читалось удивление и... ожидание. Неужели он рассчитывал, что она пойдет с ним, после того, как обозвал ее гостиницу трущобой?
Она нажала закрывание, и в кои-то веки лифт послушался. А самый удивительный человек, повстречавшийся ей в жизни, остался стоять, одурело глядя на разделившие их деревянные створки.
В вестибюле Николь ринулась к стойке портье, за которой никто не сидел, поскольку она не могла позволить себе нанимать людей для ночной смены. Рванув, открыла ящик и принялась искать в нем то, в чем давно, очень давно здесь не возникало нужды.
Торжественно водрузив на стойку табличку «Свободных мест нет», она пошла к себе. По пути отправила злосчастный лифт на второй этаж и со всех ног бросилась бежать.
Лунный свет постепенно угасал. Первые робкие блики солнца пронизали теплом волны прибоя, мягко, но неустанно набегающие на берег всего в пятидесяти футах от полузакрытого дворика Николь. Она провела всю ночь, свернувшись калачиком в плетеном кресле, глядя на воду и раздумывая, а не зря ли она поспешила вчера вечером удрать.
Далеко не первую ночь Николь проводила без сна, считая звезды и размышляя о жизни. Раньше ей вспоминались родители. И те мрачные дни, когда она впервые появилась на острове – восьми лет от роду и перепуганная, точно потерявшийся котенок. Ведь у нее ничего не оставалось в целом мире, только память о двоих чудесных людях, да еще новая мама по имени – как бы вы думали? – Фредди, весьма странная и весьма колоритная особа.
Но после нерадостного визита урагана «Данте» ночи посвящались планированию. Из безденежной дыры нужно было спасаться. Очень трудно оказалось просто привыкнуть к мысли, что «Морской ветерок» получил один крохотный кусочек пластыря на все свои раны, тогда как весь остров Сент-Джозеф наводил на себя красоту по полной программе.
Николь вовсе не хотела превратить свою маленькую драгоценность – здание в старинном испанском стиле – в нечто вроде башен из гипса и стекла, быстро заполняющих десятимильную полосу прекраснейшего флоридского пляжа. У нее почти не было денег на восстановление того, что осталось от «Морского ветерка». В страховом договоре обнаружились дыры – хоть протаскивай весь Мексиканский залив, а собственные сбережения Николь, как и наследство, ушли пять лет назад на покупку.
А теперь кончался срок закладной, и банк уже не отмахивался от желающих приобрести первоклассную недвижимую собственность.
Но в эту ночь деньги отступили на последний план. Такой итог подвела Николь, идя по песку в свой кабинет. Сейчас на ней были обычные джинсы и мешок, исполнявший роль блузки. Вчерашний костюм предназначался для деловой встречи. Слава богу, хоть ее-то она сообразила отменить.
И вместо того, чтобы шляться по участку с каким-нибудь бессердечным начинающим миллиардером из Нью-Йорка, очутилась в объятиях самого желанного мужчин, какого когда-либо встречала.
Совравшего, что он гость, и не постеснявшегося сказать правду о гостинице. Ведь поэтому она его отшила, так?
Именно так. Мак получил от ворот поворот по той же самой причине, по которой Николь уходила от всякого другого, кто ей нравился. Всяких нашлось немного. Один в колледже, другой – как раз перед тем, как она купила «Морской ветерок». Интимные отношения у нее завязались с обоими, а вот близких не было. Близко ведь значит – на постоянно. А на постоянно значит – потерять. Не этому ли ее научила жизнь двадцать лет назад, когда родители ушли на званый обед и больше не вернулись?
Николь покачала головой и дернула за ручку двери. Не время об этом задумываться, есть неотложные дела. Скажем, что сказать Тому Норткоту, вице-президенту банка, который заботился об интересах «Марин федерал». Узнав, что она отменила устроенную им встречу с нью-йоркским «золотым мальчиком», он наверняка выйдет из себя.
Она упрямо расправила плечи и прошла мимо мерзкого лифта, ни разу не взглянув. Наверняка его опять застопорило. Между вторым – и раем...
Единственный человек, кто еще работал у Николь полный день, уже находился на рабочем месте. На быструю улыбку и зеленые глаза Салли Чамберс всегда было приятно смотреть, но сегодня утром они казались еще ярче, чем всегда.
– Какой-то идиот поставил вчера вечером здесь табличку, что нет мест, – сообщила Салли, направляясь за своей начальницей в кабинет.
– Да ну? – Николь швырнула свою сумочку под стол и невинно взглянула на Салли. – Случается же такое.
Салли пожала плечами.
– Да ладно. Скоро она будет нужна.
– Ха! – Николь уселась в свое кресло. Нашла в заднем кармане завалявшиеся двести тысяч, Сал?
Та опустилась в одно их гостевых кресел и скрестила на груди руки.
– Почти.
Николь остановилась в процессе включения компьютера и строго посмотрела на подругу.
– Выкладывай.
– Бесплатная реклама!
– В этом мире бесплатного ничего не бывает, дорогуша. – Она пощелкала мышью, затем устроилась поудобнее, подобрав ноги под себя. – Что за реклама?
– Мой папа закупил панно на Первом шоссе для своего магазина матрасов, но не хочет им пользоваться еще месяц, до своей большой распродажи. Он взял панно ради скидки сейчас. И целый месяц оно будет пустое. Мы можем его пока занять, – триумфально закончила Салли. – Для рекламы «Морского ветерка».
Николь покачала головой. Обдавать этот пылающий энтузиазм холодным душем ей не хотелось.
– Салли, нам придется заплатить за рисунки, за исполнение, за составление текста.
Салли кивнула, ее короткие рыжие кудряшки при этом подпрыгнули.
– Я говорила обо всем этом с папой. Ты напишешь текст, а парень, который у него в фирме делает объявления, перенесет его на панно. Нужны только слова, никаких картинок. Главное, чтобы оно приманило постояльцев. Выдай такую информацию, чтобы она валила с ног.
– И какую же? – улыбнулась Николь.
– Про весь шик «Морского ветерка». – Зеленые очи Салли засверкали ярче прежнего. – Настоящая испанская черепичная кровля, отделка из розового дерева...
– Электропроводке пятьдесят, а лифт вообще помнит Вторую мировую войну. – Изрекать горькие истины Николь было противно, но она уже устала бороться. – Брось это, Сал. У нас просто кошмарный сарай, совсем ветхий и разваливающийся.
Ведь он так сказал?
Нахмурившись, Салли наклонилась вперед.
– Что с тобой сегодня творится?
– Извини. Я опять не спала ночь.
– Не надо опускать руки, Ник. Нам дали шанс, и практически бесплатно.
Николь приподняла бровь.
– Оставь это. Просто позвони Тому Норткоту в банк, скажи, что я струсила вчера, и попроси назначить новую встречу с этим Макгратом.
– Ладно, – Салли с трудом скрывала разочарование. – Давай только попробуем отложить это дело на недельку. Еще два-три постояльца – и мы сможем заплатить за нынешний месяц.
В усталой душе Николь зародилась надежда. Может быть, Салли права?
– Мы совсем не рекламировались... – Ник хотелось убедить себя, не сотрудницу. – Наверно, попробовать не повредит.
Салли схватила блокнот и вместе с карандашом сунула Николь в руки.
– Давай. Творческие способности у тебя есть. Сотвори нам рекламную кампанию.
– Я ничего в этом не понимаю, Сал.
– Неправда, понимаешь. Все знают, что продвигает товар. Секс.
Глаза Николь невольно раскрылись шире. Неужели приятельница научилась читать ее мысли?
– Ага. Я могу вывеситься на этом панно сама, голышом.
Салли насмешливо хмыкнула.
– Как будто ты когда-нибудь решишься показать миру, что скрываешь под всеми этими развевающимися блузками.
Вспомнилось, как Мак смотрел на нее – ниже лица. Ну зачем ей понадобилось снять этот проклятый жакет? Николь всегда старалась прятать слишком пышную грудь, а в тот раз просто не ожидала, что незнакомый мужчина войдет в лифт, зачарует ее карими глазами и поцелует, да так, что все мысли испарятся из головы...
– Прием, Земля вызывает Уайтейкер. – Салли водила рукой перед лицом Николь. – Во! Ты уже погрузилась в творческий транс!
Николь рассмеялась. Транс-то транс, только к творчеству он не имеет отношения.
Если вложить в текст обещание того, что она испытала в том лифте прошедшим вечером, гостиница затрещит от постояльцев по швам.
– Может, ты и права... Как бы нам заставить людей поверить, что у нас в «Морском ветерке» что-то эдакое носится в воздухе... вроде романтики?
– Да, да! – Салли в возбуждении стучала ладошкой по столу. – Наш курорт уютен, интимен...
– Так! – Николь вскочила, прищелкивая пальцами в такт своим несущимся мыслям. – Но не одно объявление. Целая серия!
– Серия?
– Да, да! – Николь смотрела на Салли, но видела только рекламный щит перед своим мысленным взором. – Они будут выглядеть, как будто переписываются любовники. Можно менять надписи каждую неделю, чтобы получилась связная история.
Салли, сияя глазами, присела на угол письменного стола.
– Прекрасно, Ник. Прямо замечательно. Ведь сколько народу мотается по этому шоссе взад-вперед! Они же все начнут высматривать новую надпись про то, как развивается любовная интрига в нашем «Морском ветерке»!
Николь повернула блокнот боком, чтобы было больше похоже на панно для объявлений, и нарисовала прямоугольник во весь лист.
– Можно привлечь поющий прибой, сладкий вечерний воздух, не забывая про то, что началу любви помогла атмосфера подлинности...
Телефон на столе у Салли зазвонил, и она задом наперед двинулась к двери.
– Ты пиши, пиши. Я сейчас.
Повернувшись к окну, Николь подергала за шнур, поднимая жалюзи, глубоко вдохнула пряный солоноватый воздух, наслаждаясь издавна знакомой смесью ароматов: кокос и гибискус.
Господи, как же она любит это место! Сент-Джозеф, тетя Фредди и множество чудесных, искренних людей спасли ее детство. Теперь настала ее очередь выступить спасительницей «Морского ветерка».
Николь напряженно уставилась в блокнот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12