Послезавтра сразу после завтрака мы поедем на пару дней во Фрисландию, к моим родителям. А потом я поработаю тут в поликлиниках, да, возможно, съезжу еще в Брюссель и Париж, на консультации. Ты не заскучаешь здесь? – Он вдруг улыбнулся. – У тебя будет много дел: нас непременно будут звать в гости, и тебе придется придумывать разные извинения, отклоняя большинство приглашений. Есть несколько визитов, которые нам нельзя пропустить, а остальным несложно будет объяснить наше желание уединиться – мы ведь только что поженились! Уверен, ты придумаешь, что сказать. А я смогу спокойно поработать.
Можно заняться вязанием. В конце концов, можно вышить гобеленовые накидки на кресла. Она уж найдет, чем заняться. Не стоит обижаться на то, что ему не нужно ее общество. Знала ведь обо всем этом, когда соглашалась выйти за него замуж. Он честно выполняет свою часть соглашения: она может иметь все, что захочет, и даже больше. Он дарит ее своей дружбой, а это все же больше, чем ничего. И со временем все еще может измениться к лучшему…
– Я сделаю все возможное, – заверила она мужа. – Хорошо бы тебе составить список своих самых близких друзей…
Они вернулись домой. Трикси, нагруженная пакетами и коробками, пошла в свою спальню, он же – в кабинет.
Теперь ей хотелось все хорошенько рассмотреть и примерить. К ужину она надела модельное шелковое джерси, которое так хорошо подчеркивало ее ладную фигуру, и удовлетворенно оглядела себя в зеркале: красивой она никогда не станет, но такая одежда, быть может, поможет ей казаться хотя бы симпатичной. В туфлях на высоком каблуке она осторожно спустилась вниз.
Когда она вошла в столовую, он поднялся и приветливо сказал:
– Садись поближе к огню, вечера становятся прохладными. Рассмотрела покупки? Представляю, как тебе не терпится примерить обновки.
Налив ей выпить, он вернулся в кресло и стал говорить о жизни, какую она может вести, живя в Лейдене.
– Мы всего в нескольких милях от города, – рассуждал он. – Правда, до нашей деревни оттуда не ходит автобус – она слишком маленькая. Ты как-нибудь ее исследуешь. Уверен, здесь все сгорают от нетерпения познакомиться с тобой. Местные жители, согласно деревенским традициям, знают обо мне гораздо больше, чем я сам. Это очень тихая община. Молодые ездят на работу в город, а старые трудятся на фермах вокруг деревни.
Трикси умела слушать, в нужный момент вставляя замечания. Жаль только, что он никогда толком не присматривался к ней; на это и следует обратить внимание в первую очередь. Конечно, он знал, как она выглядит, даже замечал иногда, во что она одета, но как следует – нет, как следует он никогда ее не видел.
Они поужинали в дружеской обстановке, но сразу после кофе он извинился и ушел в свой кабинет. Пришел Рэбо и унес на кухню Перси. Подождав немного, Трикси решила идти спать.
Она прошла через холл, подошла к кабинету и тихо постучала. Оттуда раздалось приглушенное ворчание, и она приоткрыла дверь.
– Спокойной ночи, Крийн, – с любовью глядя на его склоненную голову, произнесла Трикси.
Профессор вежливо посмотрел на нее.
– Ты, должно быть, устала. Спокойной ночи, Беатрис. – Когда она уже закрывала дверь, он добавил: – Я что-то хотел сказать тебе и забыл. Может, утром вспомню.
Трикси вышла. Если он не вспомнит, она не сможет пойти в магазины.
Он вспомнил. Когда она спустилась утром к завтраку, он был уже за столом, а у ее тарелки лежала чековая книжка и пачка купюр. Осведомившись, как она провела ночь, он напомнил ей, что должен уехать через полчаса, и снова стал перебирать свои письма. В ответ на ее восторженную благодарность он безлично улыбнулся.
Потом повез ее прямо в Гаагу и показал место, где будет ждать ее днем.
– Не беспокойся, если ты не успеешь – я подожду.
Открывая перед ней дверцу, он вдруг остановился и внимательно посмотрел на нее.
– Ты в новом костюме, – заметил он, – а вчера на тебе было то милое платье, что мы купили в «Ля Боннетерье».
– Да, – сказала Трикси, – я и не думала, что ты заметил…
– Прости меня. Вчера ты выглядела очаровательно. Да и сейчас тоже.
Казалось, он был слегка ошарашен этим фактом, и она улыбнулась, довольная, что хоть на мгновение он взглянул на нее так, будто видел впервые. Но надо признать, что он и вправду никогда раньше не видел ее. Необходимо и дальше стараться исподволь привлекать его внимание, покупать одежду, которая ему нравится… Она с удовольствием подумала о пачке купюр, лежащей в сумочке. Крийн разрешил ей тратить столько, сколько захочет, и кроме того с собой у нее была чековая книжка. Заметив в ее глазах радостный огонек, он сказал:
– Должно быть, ты думаешь о чем-то очень приятном, твои глаза так сверкают…
– Да, о покупках, – сказала она коротко. – До встречи, Крийн.
Трикси провела чудесный день. Сложно было оторваться от витрин – у нее никогда раньше не было столько денег. Нашелся повод и для сомнений: ей всегда хотелось носить как можно более экстравагантную одежду, но она была убеждена, что жена известного консультанта обязана быть сдержанной в выборе цветов и фасонов. Утешала мысль, что сама она не такого уж современного стиля девушка, и поэтому она выбрала еще несколько костюмов и платьев, надеясь в душе, что они понравятся мужу. Денег оставалось больше чем достаточно; она съела ланч в маленьком тихом кафе и после этого отправилась на поиски туфель и нижнего белья. Крийн советовал ей отсылать все покупки в отель.
– Меня там знают, – пояснил он просто. – Швейцар возьмет их, а потом отдаст нам.
Она опоздала на десять минут и, не увидев профессора, вошла в фойе гостиницы и заказала чай.
Трикси разглядывала тарелку с кремовыми пирожными, думая, одно или все-таки два ей съесть, когда краем глаза заметила мужа.
Крийн направился прямо к ее столику, на ходу кивнув официанту, чтобы он и ему подал чаю.
Усевшись напротив нее, он улыбнулся.
– Привет. Как провела день?
– Спасибо, прекрасно. А ты?
– Вполне удовлетворительно. Я так рад, что мы едем во Фрисландию. Через недельку съезжу в Брюссель, а потом, когда вернусь, надо будет наведаться в Тимоти.
Она налила ему чаю и пододвинула сэндвичи.
– Когда мы вернемся из Фрисландии, сходим на обед в университет. Ты познакомишься с людьми, которые будут рассыпать приглашения, как конфетти. У нас есть прекрасная отговорка – я ведь буду в отъезде; но не сомневаюсь, что тебя будут приглашать и без меня. Справишься?
– Думаю, да, – сказала она сдержанно, – да и Рэбо сможет посоветовать что-нибудь дельное.
Он небрежно кивнул.
– Рождество проведем в Англии, а сюда нужно вернуться к Новому году – для голландцев это очень важный праздник.
– Просто сюда или к твоей семье?
– К семье. Сестры приедут к нам с мужьями и детьми. Это единственный день в году, когда мы собираемся вместе.
Крийн с отсутствующим видом жевал сэндвичи, и она поинтересовалась, был ли у него сегодня ланч.
– Ланч? Да у меня просто не было времени. Я выпил кофе в палате, а потом еще после лекции перехватил бутерброд…
– А ты не можешь возвращаться домой к ланчу? – спросила Трикси и тут же об этом пожалела, услыхав холодный ответ:
– Я долгие годы работал, не связывая себя никакими обязательствами, и не собираюсь что-либо менять.
Она что-то пробормотала. Будь ее воля, она бы это изменила.
Вскоре они забрали покупки и поехали домой. Их встретил радостный Самсон, которого профессор тут же повел на прогулку, наказав Рэбо и одной из служанок внести наверх сумки. Все-таки слишком много она накупила, подумала Трикси виновато. Но мысли о том, что она наденет сегодня вечером, вскоре вновь ее развеселили.
Выбор пал на серебряно-серый китайский креп в мелкий цветочек с широким кружевным воротником и множеством изящных пуговок. Широкая юбка пышно клубилась вокруг стройных бедер, а благодаря туфлям на высоких каблуках она казалась выше. Довольная собой, она вытащила из громадного шкафа чемодан и стала укладывать вещи, которые могут понадобиться во Фрисландии. Она наденет новый костюм, возьмет с собой пару блузок и свитер, стеганый жакет – такие, казалось, носит вся Голландия, – тонкое платье из шерстяного крепа и еще это серое, в которое облачилась сейчас. Когда она сложила чемодан, до ужина оставалось всего несколько минут. Она спустилась в гостиную, где Крийн разговаривал по телефону по-голландски, тихонько села около камина, взяла попавшийся под руку журнал и стала его просматривать. Вскоре он положил трубку, предложил ей выпить и налил два бокала.
– Моя мать, – сказал он, – отказалась говорить с тобой по телефону, так как сначала захотела увидеть тебя собственной персоной. Ей уже не терпится.
Когда профессор не витал в облаках, он был отменным собеседником. Ужин удался на славу: Крийн забавно рассказывал о Голландии и Лейденском университете, так что она почти простила ему, что он не заметил ее нового серого платья. Как бы то ни было, веселый и общительный во время ужина, профессор не выказал никакого желания остаться вместе с ней после него.
– Мы выезжаем завтра около девяти часов, – сообщил он, ставя на стол чашку кофе. – Мне нужно сделать пару звонков, а потом часок поработать. Спокойной ночи, Беатрис.
У нее был с собой наполовину вышитый гобелен. Она продела нитку в иголку и безмятежно взглянула на Крийна.
– Очень хочется поскорее встретиться с твоей семьей, – произнесла она медленно. – Спокойной ночи, Крийн.
Она склонила голову над канвой и, погруженная в работу, не заметила, что он слегка помедлил, прежде чем уйти. Сделав дюжину аккуратных стежков, она отложила работу и задумалась. В его присутствии она была вынуждена надевать маску, но, предоставленная самой себе, могла ее отбросить.
Следующим утром по пути во Фрисландию он рассказывал о своей семье. Дом его родителей находился к северу от Леувардена – в Веенкерке, небольшой деревушке около озера.
– Они живут там очень долго. Это отдаленное место, но до Леувардена легко доехать на машине, да и Доккюм всего в десяти-двенадцати милях. Мой отец – в отставке и предпочитает вести тихую жизнь.
– А твоей матери нравится за городом?
– О да, и дом никогда не бывает пуст: мои многочисленные племянники вечно проводят там школьные каникулы.
Миновав Афслуйтдийк, часам к одиннадцати они въехали в Леуварден. После Крийн свернул на проселочную дорогу, бегущую меж сочными лугами.
Дорога все бежала вдаль, по обе стороны от нее изредка встречались фермерские домики, схоронившиеся за огромными амбарами. Вскоре прямо перед собой она увидела очертания стандартной церкви.
– Веенкерк, – сказал профессор. – Мы въехали с противоположной стороны.
Это была маленькая деревня с двумя невысокими церквушками, парой магазинчиков и небольшой рыночной площадью. Профессор проехал по прямой улице, а затем свернул на узкую аллейку, обсаженную деревьями. В конце ее Трикси увидела дом…
– Да это замок! – воскликнула она.
– У нас такие дома замками не называют, просто это старинный кирпичный дом; таких средневековых зданий осталось очень мало.
– Вот как, а у него есть свое название?
– Шаакслот. Это дом моих предков. Хотя, конечно, от средневекового здания мало что осталось.
– Мне немного неловко.
Он промолчал и остановил машину перед парадной дверью, располагавшейся в самой середине дома; с обеих сторон от нее тянулся ряд окон, на одном углу – круглая башенка, на другом – квадратная. Окна поменьше, чем те, что на первом этаже, находились под скатом крыши, а в самом скате было множество слуховых окошек. К парадной двери вел широкий мост через ров.
Профессор вышел из машины, обошел ее, чтобы открыть дверь для Трикси, выпустил Самсона с заднего сиденья, взял жену за руку, перевел через мост и подошел к двери как раз тогда, когда она отворилась.
На пороге их приветствовал седовласый, несколько сутулый и очень опрятно одетый человек. Профессор пожал ему руку и сказал:
– Беатрис, это Вайбер, он живет с нашей семьей с самого моего рождения.
Трикси встретила взгляд увядающих голубых глаз, которые пристально ее изучали.
– Добро пожаловать, госпожа, – сказал Вайбер, на удивление крепко пожал ей руку и провел их в большой, обшитый панелями холл, с высоким потолком, украшенным тонкой лепниной. Там сразу бросалась в глаза массивная лестница с небольшим пролетом и двумя крыльями, ведущими наверх, на галерею. Внизу с каждой стороны от лестницы было по двери: одна, с зеленой обшивкой, вела, видимо, в кухню, другая же, с широкой стеклянной панелью, – в сад. Они почти миновали холл, как сводчатые двери распахнулись и навстречу им вышли двое. Не могло быть и сомнений, что пожилой джентльмен был отцом Крийна: они были очень похожи; однако его спутница удивила Трикси. Это была маленькая полная женщина, одетая так, как обычно одеваются все пожилые полные женщины, с уложенными в пучок волосами – и тем не менее очень элегантная. Она забежала вперед своего мужа и обвила руками шею сына. Только потом она повернулась к Трикси.
– А вот и наша новая дочка. Добро пожаловать, Беатрис, дорогая. – Она также обняла и Трикси, а голубые глаза так ярко засверкали на ее круглом лице, что теперь ее можно было назвать красивой. Муж ее, приветствуя Крийна, теребил лацканы пиджака. – Вилдрик, это наконец-то Беатрис. Не правда ли, она очень подходит Крийну? Не я ли всегда говорила, что если он когда-нибудь и женится, то только на замечательной девушке?
Ее муж взял Трикси за руку, наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Добро пожаловать, Беатрис. Счастлив видеть вас. Проходите в гостиную, там вы увидите всю семью.
Он подал ей руку и провел в длинную просторную комнату, которая, как показалось Трикси, была полна народу. На самом же деле там были только сестры Крийна, их семеро детей да всего один мужчина, повернувшийся к ней тут же, как только она вошла. Трикси, представленная всем собравшимся по очереди, оказалась рядом с ним, и Крийн сказал:
– А это Андре тер Ванг, один из моих бесчисленных кузенов. Андре, познакомься, это моя жена Беатрис; будь умницей и проведи ее по кругу еще раз, пусть хорошенько запомнит все имена, а то нас здесь так много!
Он улыбнулся Трикси.
– Андре знает все, что только можно о нас знать, он посвящен во все наши тайны. Я скоро вернусь…
Андре очаровательно ей улыбнулся – да, очарование в нем было; он обладал приятной внешностью и дружелюбной улыбкой.
– Я всегда безумно рад приветствовать каждого нового члена семьи. Я позабочусь о твоей Беатрис, Крийн.
Трикси стояла между ними, внутренне предпочитая остаться с Крийном, но благоразумно сознавая, что ему надо пообщаться с родителями. Крийн отошел, и Андре подвел ее к окну.
– У вас достаточно времени, чтобы познакомиться с каждым, – сказал он просто. – Начнем с моей особы…
Она не ответила ни слова, и тогда он продолжил:
– Я чуть ли не единственный мужчина в семье, который не работает в области медицины. Я архитектор. Работал в Англии и Америке, живу в Гааге, большую часть времени путешествую. Мне тридцать лет, и я холостяк. – Он усмехнулся. – Теперь ваша очередь.
Он говорил дружелюбным тоном и, видимо, старался помочь ей почувствовать себя непринужденно – как раз то, чего Крийн делать не пытался, подумала она с некоторым беспокойством. И сказала рассудительно:
– Я ничего особенного из себя не представляю. Пыталась работать медсестрой… до этого жила с тетей и дядей в Лондоне… Мои родители умерли…
– А потом явился Крийн и покорил вас. Ну-ну, как романтично; должно быть, я проглядел в нем какие-то черты характера…
Трикси нахмурилась.
– Он самый добрый, самый прекрасный человек, какого я когда-либо встречала, а вы, наверно, слишком мало с ним водитесь и потому совсем его не знаете.
От Андре не укрылось, как гневно заблестели ее глаза.
– Простите меня, Крийн изумительный, потрясающе умный человек. Приобрел европейскую известность, и в Америке его тоже знают. Великолепно, что он решил наконец жениться.
Все это прозвучало очень вежливо, но Трикси чувствовала, что на самом деле он не верит в то, что говорит. К счастью, Суске, старшая сестра Крийна, подошла к ним и взяла Трикси за руку.
– Ты наскучил Беатрис, – объявила она. – С ней хочет поговорить мама. – И она отвела Трикси туда, где мама разговаривала с Крийном. – Вот она, – сказала Суске. – Крийн, пойди пообщайся с детьми и дай маме возможность поближе познакомиться с Беатрис.
– Вы, наверно, смущены, дорогая, – нас так много, и все говорят одновременно. Мы так редко видим Крийна, что, когда он приезжает, все стараемся собраться вместе, чтобы обменяться новостями. – Госпожа ван дер Бринк-Шааксма взяла Трикси за руку и добавила: – Идите сюда, садитесь и расскажите о себе. Крийн ужасно скверно пишет письма, а по телефону совершенно невозможно описать девушку, на которой собираешься жениться. Мы все умираем от любопытства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16