Если она сделает это, удивительный сон закончится. Она откроет глаза-и окажется одна, как всегда. Алекса не будет рядом.
— Уитни, посмотри на меня. Давай, любимая. Открой глаза.
Вздохнув, она выполнила его просьбу и обнаружила себя в какой-то комнате — в ее комнате. В постели. Но это был не сон. Алекс и в самом деле был рядом. И он обнимал ее.
Неожиданно воспоминания нахлынули на нее. Автомобиль, дорога, лошадь…
Она начала испуганно отбиваться.
— Успокойся, — сказал Алекс, прижимая ее к себе. — Все хорошо.
— Мой ребенок?
— С ребенком все в порядке. Уитни положила голову ему на грудь.
— Я… я боялась, что не успею, — прошептала она.
Она почувствовала, как неожиданно напряглось его тело.
— И ты, черт побери, еще чуть-чуть — и не успела бы. — Рука его схватила ее за плечо, и он отодвинул ее на вытянутую руку. — Что это за фокусы ты выделываешь, черт побери? Разве я не говорил, чтобы ты не прогуливалась верхом?
Слезы застилали ей глаза, и она заморгала.
— Я была не на прогулке. Я пыталась остановить тебя. В автомобиле… тормоза…
— Ты понимаешь, что могло бы произойти? Она судорожно сглотнула.
— Я… я не думала, Алекс. Времени не было.
— Ты никогда ни о чем не думаешь. В этом-то вся твоя беда, Уитни. Ты делаешь, что только тебе в голову взбредет, и…
Рыдания вырвались у нее.
— Не брани меня, — попросила она прерывающимся шепотом. — Пожалуйста, не надо. Я понимаю, что ты сердишься, потому что я подвергала ребенка опасности, но, клянусь, я этого не хотела. Но… но мне нужно было остановить тебя. Я была должна…
— Ты могла бы умереть, ты понимаешь это? — Он прижал ее крепче к себе. — Но, если бы ты… если бы ты… — Он издал стон, и неожиданно голос его стал хриплым от боли. — Если бы ты погибла, — сказал он, — я умер бы тоже.
Казалось, что время остановилось. Она слышала ровное биение его сердца у своего уха, слышала голоса птиц, доносящиеся из сада, и тогда Алекс приподнял ее подбородок. Глаза его были темными и нежными, с тем внутренним светом, о каком она так часто вспоминала.
— Почему ты рисковала своей жизнью из-за меня?
— Потому что… потому что…
— Скажи мне, любимая.
Любимая. Он назвал ее любимой. Осмелится ли она сказать ему? Нет. Она не может — но что она теряет от этого? Свою гордость — да, но что значит гордость, если забрезжила надежда?
Было гораздо легче вскочить на спину арабского скакуна и нестись со скоростью ветра, но наконец Уитни собрала все свое мужество и произнесла те слова, которые столько лет так мучительно хотела произнести.
— Потому что я люблю тебя, — сказала она тихо.
Алекс притянул ее лицо к себе и целовал ее снова и снова, пока ее губы не стали мягкими и нежными.
— Если бы ты только знала, сколько долгих лет я ждал, чтобы услышать от тебя зги слова, — прошептал он. — Ты была моей первой — и с тех пор единственной — любовью.
Сердце ее наполнилось радостью, такой большой, что трудно было перенести. Но что-то сдерживало ее. Она хотела бы верить ему. Но, но…
— Если бы ты любил меня девять лет назад, — сказала она нерешительно, — ты не причинил бы мне… не причинил бы мне такой боли.
Он вздохнул, отводя в сторону волосы с ее висков.
— Я полагаю, что слишком многого ждал от тебя, но я не знал, что тебе было всего шестнадцать лет. Если бы я знал это, то не стал бы просить тебя оставить отца и убежать со мной.
Уитни отодвинулась и уставилась на него.
— О чем ты говоришь? Ты меня никогда об этом не просил.
— Конечно же, просил. Я попросил экономку передать тебе записку. Я сказал ей, что это срочно.
Уитни покачала головой.
— Я больше не видела Эммы. Ее уже не было в доме, когда на следующее утро я спустилась вниз. Отец сказал, что ей нельзя было доверять.
Алекс зажмурился, как от боли, а потом снова открыл глаза.
— А я ждал и ждал рядом с конюшней всю следующую ночь. Но ты так и не пришла.
— Ох, Алекс, я бы пришла, если бы только знала, что нужна тебе. Я бы пошла за тобой на край земли… — Она замолчала. — Но… но ты ведь не мог меня ждать — во всяком случае, после того, как ты взял деньги у моего отца.
Он нахмурился.
— Какие деньги?
— Двадцать пять тысяч долларов. Деньги, которые ты потребовал за то, чтобы больше никогда со мной не встречаться…
— Что?!
Шок, который был в этом коротком единственном слове, будто взорвался и эхом отдался в комнате. Уитни посмотрела в глаза своему мужу и внезапно поняла, что в то давно минувшее лето случилось нечто большее, чем то, что произошло с ними, ужаснее, чем кто-либо из них мог вообразить.
— Алекс, — теперь уже она обхватила его лицо руками и заглянула в глаза, — мой отец сказал, что ты устроил все так, чтобы он застал тебя при попытке соблазнить меня той ночью.
— Господи Иисусе! И ты поверила ему?
— Ты же поверил тому, что я не хочу бежать с тобой?
Последовало молчание, и тогда Алекс взял ее руки в свои.
— Послушай меня, — сказал он яростно. — Я любил тебя. Вот почему я не мог овладеть тобой в конюшне — дьявол, я понимал, что ты заслуживаешь большего, нежели постель из сена. Я хотел, чтобы все было по-честному.
— О, Алекс…
— Я сказал твоему отцу, что хочу просить тебя стать моей женой. И он — он рассмеялся, Уитни. Он сказал, что ты просто играешь в игры, что ты не выйдешь замуж ни за кого, разве что за человека с луны. Он сказал, что, к несчастью, у тебя есть наклонности баловаться с прислугой…
— Это неправда! Ты должен был понять, что он лгал.
— Я не поверил ему — тогда. Но на следующую ночь, когда я ждал и ждал…
Уитни подняла лицо и прижала в поцелуе губы к его рту.
— О, любимый мой, — прошептала она. — Мы столько лет истратили впустую.
Алекс обнял ее крепче.
— Когда я узнал, что «Тернер Энтерпрайзиз» терпит крах, я сказал себе — вот шанс отомстить, и он был слишком сладок, чтобы упустить его. Но я пытался обмануть самого себя. Я просто ждал удобного случая встретиться с тобой снова — и понял это, как только увидел тебя.
— День; когда ты сделал мне предложение, был похож на сон, — сказала она тихо. — И потом, та неделя в Сан-Франциско, я была так счастлива, но затем, когда мы приехали в хижину на Тахоэ, я начала думать о… о причинах, по которым ты решил жениться на мне, и я понимала, что слишком люблю тебя, чтобы продолжать притворяться. Вот поэтому я наговорила тебе эти ужасные вещи о том, почему больше не хочу и не могу любить тебя.
Алекс вздохнул.
— Я думал, что ты меня ненавидишь. Я говорил себе, что мне нужно тебя отпустить, — и тогда оказалось, что ты беременна. Бог меня простит, но это была единственная возможность удержать тебя.
Уитни повернула к нему лицо, и они поцеловались. Когда поцелуй закончился, она коснулась рукой его щеки.
— Алекс? Твоя… твоя секретарша очень хорошенькая?
Алекс ухмыльнулся.
— Как же это понимать, миссис Барон, вы ревнуете?
— Просто скажи, так ли это?
— Да. И внуки ее думают точно так же. Брови Уитни поползли вверх.
— Ее внуки? — Улыбка заиграла на ее губах. — И в самом деле, — сказала она и рассмеялась, — внуки ее, да?
Алекс улыбнулся.
— Она говорит, что внуки — это замечательное открытие. — Он коснулся пальцем губ Уитни. — И если она права, может быть, появление маленького Барона-Тернера смягчит сердце Дж. Т.
Уитни вздохнула и обвила руками шею мужа.
— Ну, — сказала она мечтательно, — осталось разрешить только одну проблему.
Он широко улыбнулся.
— Какую?
— Ты перестанешь обращаться со мной так, будто я сделана из стекла. Мой доктор говорит, что мы — беременные дамы — очень стойкие пациенты.
Он кивнул.
— Я знаю, что перегибаю палку. Но я столько раз был близок к тому, что чуть было не потерял тебя…
Уитни улыбнулась.
— Ты никогда больше меня не потеряешь, любимый. Клянусь.
Алекс привлек ее к себе.
— Ну тогда, — сказал он тихо, — нам просто придется найти способ убедить меня, что ты не хрустальная ваза.
Ее руки погладили его затылок, и она поймала его губы своим ртом. Они целовались долго-долго, и когда наконец отодвинулись друг от друга, глаза Уитни сияли.
— Думаю, что знаю, как это сделать, — сказала она.
И она была права. Она знала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
— Уитни, посмотри на меня. Давай, любимая. Открой глаза.
Вздохнув, она выполнила его просьбу и обнаружила себя в какой-то комнате — в ее комнате. В постели. Но это был не сон. Алекс и в самом деле был рядом. И он обнимал ее.
Неожиданно воспоминания нахлынули на нее. Автомобиль, дорога, лошадь…
Она начала испуганно отбиваться.
— Успокойся, — сказал Алекс, прижимая ее к себе. — Все хорошо.
— Мой ребенок?
— С ребенком все в порядке. Уитни положила голову ему на грудь.
— Я… я боялась, что не успею, — прошептала она.
Она почувствовала, как неожиданно напряглось его тело.
— И ты, черт побери, еще чуть-чуть — и не успела бы. — Рука его схватила ее за плечо, и он отодвинул ее на вытянутую руку. — Что это за фокусы ты выделываешь, черт побери? Разве я не говорил, чтобы ты не прогуливалась верхом?
Слезы застилали ей глаза, и она заморгала.
— Я была не на прогулке. Я пыталась остановить тебя. В автомобиле… тормоза…
— Ты понимаешь, что могло бы произойти? Она судорожно сглотнула.
— Я… я не думала, Алекс. Времени не было.
— Ты никогда ни о чем не думаешь. В этом-то вся твоя беда, Уитни. Ты делаешь, что только тебе в голову взбредет, и…
Рыдания вырвались у нее.
— Не брани меня, — попросила она прерывающимся шепотом. — Пожалуйста, не надо. Я понимаю, что ты сердишься, потому что я подвергала ребенка опасности, но, клянусь, я этого не хотела. Но… но мне нужно было остановить тебя. Я была должна…
— Ты могла бы умереть, ты понимаешь это? — Он прижал ее крепче к себе. — Но, если бы ты… если бы ты… — Он издал стон, и неожиданно голос его стал хриплым от боли. — Если бы ты погибла, — сказал он, — я умер бы тоже.
Казалось, что время остановилось. Она слышала ровное биение его сердца у своего уха, слышала голоса птиц, доносящиеся из сада, и тогда Алекс приподнял ее подбородок. Глаза его были темными и нежными, с тем внутренним светом, о каком она так часто вспоминала.
— Почему ты рисковала своей жизнью из-за меня?
— Потому что… потому что…
— Скажи мне, любимая.
Любимая. Он назвал ее любимой. Осмелится ли она сказать ему? Нет. Она не может — но что она теряет от этого? Свою гордость — да, но что значит гордость, если забрезжила надежда?
Было гораздо легче вскочить на спину арабского скакуна и нестись со скоростью ветра, но наконец Уитни собрала все свое мужество и произнесла те слова, которые столько лет так мучительно хотела произнести.
— Потому что я люблю тебя, — сказала она тихо.
Алекс притянул ее лицо к себе и целовал ее снова и снова, пока ее губы не стали мягкими и нежными.
— Если бы ты только знала, сколько долгих лет я ждал, чтобы услышать от тебя зги слова, — прошептал он. — Ты была моей первой — и с тех пор единственной — любовью.
Сердце ее наполнилось радостью, такой большой, что трудно было перенести. Но что-то сдерживало ее. Она хотела бы верить ему. Но, но…
— Если бы ты любил меня девять лет назад, — сказала она нерешительно, — ты не причинил бы мне… не причинил бы мне такой боли.
Он вздохнул, отводя в сторону волосы с ее висков.
— Я полагаю, что слишком многого ждал от тебя, но я не знал, что тебе было всего шестнадцать лет. Если бы я знал это, то не стал бы просить тебя оставить отца и убежать со мной.
Уитни отодвинулась и уставилась на него.
— О чем ты говоришь? Ты меня никогда об этом не просил.
— Конечно же, просил. Я попросил экономку передать тебе записку. Я сказал ей, что это срочно.
Уитни покачала головой.
— Я больше не видела Эммы. Ее уже не было в доме, когда на следующее утро я спустилась вниз. Отец сказал, что ей нельзя было доверять.
Алекс зажмурился, как от боли, а потом снова открыл глаза.
— А я ждал и ждал рядом с конюшней всю следующую ночь. Но ты так и не пришла.
— Ох, Алекс, я бы пришла, если бы только знала, что нужна тебе. Я бы пошла за тобой на край земли… — Она замолчала. — Но… но ты ведь не мог меня ждать — во всяком случае, после того, как ты взял деньги у моего отца.
Он нахмурился.
— Какие деньги?
— Двадцать пять тысяч долларов. Деньги, которые ты потребовал за то, чтобы больше никогда со мной не встречаться…
— Что?!
Шок, который был в этом коротком единственном слове, будто взорвался и эхом отдался в комнате. Уитни посмотрела в глаза своему мужу и внезапно поняла, что в то давно минувшее лето случилось нечто большее, чем то, что произошло с ними, ужаснее, чем кто-либо из них мог вообразить.
— Алекс, — теперь уже она обхватила его лицо руками и заглянула в глаза, — мой отец сказал, что ты устроил все так, чтобы он застал тебя при попытке соблазнить меня той ночью.
— Господи Иисусе! И ты поверила ему?
— Ты же поверил тому, что я не хочу бежать с тобой?
Последовало молчание, и тогда Алекс взял ее руки в свои.
— Послушай меня, — сказал он яростно. — Я любил тебя. Вот почему я не мог овладеть тобой в конюшне — дьявол, я понимал, что ты заслуживаешь большего, нежели постель из сена. Я хотел, чтобы все было по-честному.
— О, Алекс…
— Я сказал твоему отцу, что хочу просить тебя стать моей женой. И он — он рассмеялся, Уитни. Он сказал, что ты просто играешь в игры, что ты не выйдешь замуж ни за кого, разве что за человека с луны. Он сказал, что, к несчастью, у тебя есть наклонности баловаться с прислугой…
— Это неправда! Ты должен был понять, что он лгал.
— Я не поверил ему — тогда. Но на следующую ночь, когда я ждал и ждал…
Уитни подняла лицо и прижала в поцелуе губы к его рту.
— О, любимый мой, — прошептала она. — Мы столько лет истратили впустую.
Алекс обнял ее крепче.
— Когда я узнал, что «Тернер Энтерпрайзиз» терпит крах, я сказал себе — вот шанс отомстить, и он был слишком сладок, чтобы упустить его. Но я пытался обмануть самого себя. Я просто ждал удобного случая встретиться с тобой снова — и понял это, как только увидел тебя.
— День; когда ты сделал мне предложение, был похож на сон, — сказала она тихо. — И потом, та неделя в Сан-Франциско, я была так счастлива, но затем, когда мы приехали в хижину на Тахоэ, я начала думать о… о причинах, по которым ты решил жениться на мне, и я понимала, что слишком люблю тебя, чтобы продолжать притворяться. Вот поэтому я наговорила тебе эти ужасные вещи о том, почему больше не хочу и не могу любить тебя.
Алекс вздохнул.
— Я думал, что ты меня ненавидишь. Я говорил себе, что мне нужно тебя отпустить, — и тогда оказалось, что ты беременна. Бог меня простит, но это была единственная возможность удержать тебя.
Уитни повернула к нему лицо, и они поцеловались. Когда поцелуй закончился, она коснулась рукой его щеки.
— Алекс? Твоя… твоя секретарша очень хорошенькая?
Алекс ухмыльнулся.
— Как же это понимать, миссис Барон, вы ревнуете?
— Просто скажи, так ли это?
— Да. И внуки ее думают точно так же. Брови Уитни поползли вверх.
— Ее внуки? — Улыбка заиграла на ее губах. — И в самом деле, — сказала она и рассмеялась, — внуки ее, да?
Алекс улыбнулся.
— Она говорит, что внуки — это замечательное открытие. — Он коснулся пальцем губ Уитни. — И если она права, может быть, появление маленького Барона-Тернера смягчит сердце Дж. Т.
Уитни вздохнула и обвила руками шею мужа.
— Ну, — сказала она мечтательно, — осталось разрешить только одну проблему.
Он широко улыбнулся.
— Какую?
— Ты перестанешь обращаться со мной так, будто я сделана из стекла. Мой доктор говорит, что мы — беременные дамы — очень стойкие пациенты.
Он кивнул.
— Я знаю, что перегибаю палку. Но я столько раз был близок к тому, что чуть было не потерял тебя…
Уитни улыбнулась.
— Ты никогда больше меня не потеряешь, любимый. Клянусь.
Алекс привлек ее к себе.
— Ну тогда, — сказал он тихо, — нам просто придется найти способ убедить меня, что ты не хрустальная ваза.
Ее руки погладили его затылок, и она поймала его губы своим ртом. Они целовались долго-долго, и когда наконец отодвинулись друг от друга, глаза Уитни сияли.
— Думаю, что знаю, как это сделать, — сказала она.
И она была права. Она знала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18