Дядя тихо пояснил Карлу, что служащий и не должен говорить, поскольку данное сообщение помимо него принимают еще двое, а затем сообщения сравниваются, чтобы максимально исключить ошибку. Как только Карл и дядя покинули кабину, в дверь прошмыгнул практикант и тут же вышел с пачкой уже исписанных бумаг. По залу беспрерывно сновали люди. Не здороваясь – приветствия были отменены, – каждый приспосабливал свой шаг к рысце впереди идущих и смотрел под ноги, чтобы, не дай Бог, не споткнуться, или выхватывал взглядом отдельные слова и цифры со страниц, трепетавших при торопливых шагах у него в руках.
– Да, ты в самом деле преуспел, – заметил Карл во время одного из таких обходов предприятия, на ознакомление с которым требовалось много дней, даже если просто заглянуть в каждое его помещение.
– И если хочешь знать, всего этого я достиг сам за тридцать лет. Вначале у меня было маленькое дельце в районе порта, и если за день туда поступал пяток ящиков, я уже летел домой как на крыльях. Сегодня у меня третьи по величине склады в порту, тот давний магазинчик служит инструментальной кладовкой и столовой шестьдесят пятой бригаде моих грузчиков.
– Да это граничит с чудом, – сказал Карл.
– Здесь все происходит необычайно быстро, – заявил дядя, обрывая разговор.
Как-то раз дядя пришел незадолго до обеда, который Карл, по обыкновению, намеревался вкушать в одиночестве, и предложил племяннику тотчас надеть парадный костюм и идти обедать с ним и с двумя его компаньонами. Пока Карл переодевался в соседней комнате, дядя уселся за письменный стол и, просмотрев только что выполненное задание по английскому языку, хлопнул ладонью по столешнице и громко воскликнул:
– Отлично, в самом деле!
Конечно же одевание пошло лучше, когда Карл услышал эту похвалу, но в английском он поднаторел действительно изрядно.
В столовой дяди, которую Карл помнил еще с первого вечера, им навстречу поднялись двое крупных грузных мужчин – некий господин Грин и некий господин Поллундер, как выяснилось во время застольной беседы. Дядя, по обыкновению, лишь вскользь обронил о знакомых несколько слов, предоставляя Карлу самому добывать необходимые или интересующие его сведения. Во время обеда обсуждали сугубо деловые вопросы, что послужило для Карла хорошим уроком по части экономических терминов, самому же Карлу предоставили меж тем спокойно заниматься едой, будто он – ребенок, который обязан прежде всего наесться досыта. Но вот наконец господин Грин наклонился к Карлу и осведомился, с явно нарочитой отчетливостью выговаривая слова, каковы первые американские впечатления Карла. Поглядывая на дядю, в наступившей мертвой тишине Карл отвечал довольно обстоятельно и, чтобы произвести хорошее впечатление, постарался расцветить свою речь нью-йоркским акцентом. Над каким-то его выражением трое слушателей даже засмеялись, и Карл было испугался, что допустил грубую ошибку, но нет, – объяснил господин Поллундер – выражение оказалось весьма удачным. Этот господин Поллундер определенно выказывал Карлу особое расположение, и, меж тем как дядя и господин Грин снова вернулись к деловым переговорам, он заставил Карла придвинуть свое кресло поближе, сначала расспросил его о всякой всячине: фамилии, родителях, путешествии, затем, наконец, чтобы дать Карлу передохнуть, рассказал взахлеб, смеясь и спеша, о себе и своей дочери, с которой живет в небольшом загородном доме вблизи Нью-Йорка, где, разумеется, может проводить только вечера, он ведь банкир и дела удерживают его целыми днями в Нью-Йорке. И он тут же от всего сердца пригласил Карла посетить его загородный дом:
новоиспеченный американец вроде Карла, несомненно, испытывает потребность иногда выбраться из Нью-Йорка. Карл тотчас испросил у дяди позволения принять это приглашение, и дядя, похоже с радостью, такое позволение дал, не называя, однако, конкретной даты и даже о не задумываясь, вопреки ожиданию Карла и господина Поллундера.
Но уже на следующий день Карл был вызван в дядину контору (в одном этом доме у дяди было с десяток таких контор), где он застал молчаливо расположившихся в креслах дядю и господина Поллундера. – Господин Поллундер, – сказал дядя, в по-вечернему сумрачной комнате он был едва различим, – господин Поллундер приехал, чтобы увезти тебя в свой загородный дом, как мы вчера договаривались.
– Я не знал, что визит состоится уже сегодня, – сказал Карл, – иначе бы я подготовился.
– Если ты не готов, лучше, пожалуй, немного отложить визит, – предложил дядя.
– Какие там приготовления! – воскликнул господин Поллундер. – Юноша всегда наготове. – Это не из-за него, – сказал дядя, обернувшись к гостю, – но ему придется еще зайти в свою комнату, и он задержит вас.
– И для этого времени вполне достаточно, – сказал господин Поллундер, – я предусмотрел задержку и закончил свои дела пораньше.
– Видишь, – сказал дядя, – сколько осложнений уже вызвал твой визит.
– Мне очень жаль, – произнес Карл, – но я вернусь тотчас же. – И он хотел было выбежать из комнаты.
– Не торопитесь слишком-то, – сказал господин Поллундер, – вы не доставляете мне никаких осложнений, напротив, ваш визит для меня – чистое удовольствие.
– Ты завтра пропустишь урок верховой езды, ты договорился насчет этого?
– Нет, – сказал Карл. Этот визит, которому он так радовался, начинал становиться в тягость. – Я же не знал.
– И, несмотря на это, ты хочешь уехать? – продолжал дядя.
Господин Поллундер, этот любезный человек, пришел на помощь:
– По дороге мы заедем в школу верховой езды и все уладим.
– Прекрасная мысль, – согласился дядя. – Но все-таки тебя будет ждать Мак.
– Ждать он меня не станет, – ответил Карл, – но прийти, во всяком случае, придет.
– Так как же быть? – сказал дядя, будто ответ Карла не удовлетворил его ни в коей мере.
И опять решающее слово осталось за господином Поллундером:
– Но Клара, – он имел в виду свою дочь, – тоже ждет его, и уже сегодня вечером, и, пожалуй, она имеет предпочтение перед Маком?
– Разумеется, – согласился дядя. – Так что беги в свою комнату. – И он как бы невольно хлопнул несколько раз по подлокотнику кресла. Карл был уже у двери, когда дядя задержал его новым вопросом: – К уроку английского ты завтра, наверное, вернешься?
– Однако! – воскликнул господин Поллундер и, насколько позволяла ему тучность, от изумления повернулся в своем кресле. – Неужели ему нельзя остаться за городом хотя бы завтрашний день? Послезавтра утром я привезу его.
– Ни в коем случае, – отрезал дядя. – Я не могу так нарушать распорядок его занятий. Позднее, когда он войдет в колею самостоятельной деловой деятельности, я охотно разрешу ему принимать такие почетные и дружеские приглашения даже на более долгий срок.
«Что за возражения!» – подумал Карл.
Господин Поллундер опечалился.
– Но один вечер и ночь – это же всего ничего.
– Вот и я говорю, – сказал дядя.
– Придется довольствоваться малым, – засмеялся господин Поллундер. – Итак, я жду! – крикнул он Карлу, который, так как дядя больше ничего не сказал, поспешно удалился.
Когда он вскоре вернулся, готовый в путь, то застал в конторе одного господина Поллундера, дядя ушел. Господин Поллундер сердечно пожал Карлу обе руки, будто желая тем самым удостовериться как можно надежнее, что Карл все-таки едет с ним. От спешки Карл очень разгорячился и в свою очередь тоже пожал руки господина Поллундера, он от души радовался поездке.
– Дядя не рассердился, что я еду?
– Ну нет! Он не имел в виду ничего серьезного. Просто он принимает ваше воспитание близко к сердцу.
– Он сам вам сказал, что не имел в виду ничего серьезного?
– О да, – промямлил господин Поллундер, доказывая тем самым, что лгать не умеет.
– Странно, почему он так неохотно позволил мне навестить вас, вы же как-никак друзья.
Господин Поллундер тоже не мог, хотя и не сказал этого открыто, найти объяснение, и оба еще долго размышляли об этом, пока теплым вечером ехали в автомобиле господина Поллундера, говоря при этом совсем о других вещах.
Они сидели близко друг к другу, и господин Поллундер, ведя свой рассказ, держал руку Карла в своей. Карл хотел побольше услышать о фройляйн Кларе, словно долгая поездка испытывала его терпение и рассказ помогал ему быстрее добраться до места, чем в действительности. Хотя он никогда еще не ездил по вечерним улицам Нью-Йорка, а по тротуарам и проезжей части, каждую секунду меняя направление, вихрем метался шум, вызванный словно бы и не людьми, но сверхъестественными силами, внимание Карла, пока он старался понять буквально каждое слово собеседника, было приковано к темному жилету и темной часовой цепочке господина Поллундера. С улиц, где публика из огромной и нескрываемой боязни опоздать в театры доводила скорость торопливых шагов и экипажей до пределов возможного, они мало-помалу выехали в предместья, где конные полицейские снова и снова направляли их автомобиль в боковые улицы, так как улицы покрупнее были заняты демонстрацией бастующих рабочих-металлистов и движение экипажей допускалось в самых ограниченных пределах только на перекрестках. Когда автомобиль из темных, гулких переулков выбрался на одну из таких просторных больших улиц, оказалось, что, насколько хватал глаз, тротуары переполняла медленно движущаяся толпа, чье пение было слаженным и единодушным. На свободной мостовой тут и там виднелись замершие на лошадях полицейские, знаменосцы, поднятые над улицей лозунги, вожак рабочих в окружении помощников, вагон трамвая, который не успел вовремя уехать и стоял теперь пустой и неосвещенный, тогда как водитель и кондуктор отсиживались на площадке. Группки любопытствующих теснились поодаль от демонстрантов и не уходили, хотя подлинный смысл событий оставался для них неясен. Карл же беспечно откинулся на руку полуобнявшего его Поллундера; уверенность, что скоро он станет желанным гостем в освещенном, окруженном стенами и охраняемом собаками загородном доме, доставляла ему неизъяснимое удовольствие, и хотя из-за подступавшей сонливости он понимал господина Поллундера не без ошибок и вообще через пятое на десятое, но время от времени он собирался с силами и протирал глаза, чтобы выяснить, заметил ли рассказчик его состояние, так как стремился избежать этого любой ценой.

Глава третья
ЗАГОРОДНЫЙ ДОМ ПОД НЬЮ-ЙОРКОМ

– Ну вот мы и приехали, – сказал господин Поллундер как раз в тот миг, когда Карл опять задремал. Автомобиль стоял перед загородным домом, который, как принято у нью-йоркских финансовых воротил, был больше и выше, чем необходимо одной-единственной семье. Освещена была только нижняя часть дома, поэтому высоту его нельзя было установить. На переднем плане шумели каштаны, между ними – решетка ворот была открыта – коротенькая дорожка вела к дому. Выходя из автомобиля, порядочно уставший Карл мысленно отметил, что поездка продолжалась довольно долго. В тени каштановой аллеи он услышал рядом девичий голос:
– Наконец-то господин Якоб приехал.
– Меня зовут Россман, – откликнулся Карл и пожал протянутую ему руку девушки, силуэт которой он теперь различал.
– Он племянник Якоба, – пояснил господин Поллундер, – Карл Россман.
– От этого мы ничуть не меньше рады видеть вас здесь, – сказала девушка, которой было неважно, как его зовут.
Несмотря на это, Карл все-таки спросил, пока шел к дому между девушкой и Поллундером:
– Вы фройляйн Клара?
– Да, – сказала она, и на ее лицо, повернувшееся к нему, упал рассеянный свет из окон дома. – Просто я не хотела представляться здесь, во мраке.
«Так почему же она ждала нас у ворот?» – подумал Карл, с каждым шагом мало-помалу просыпаясь.
– Кстати, сегодня вечером у нас еще один гость, – сказала Клара.
– Не может быть! – с досадой воскликнул Поллундер.
– Господин Грин, – добавила Клара.
– Когда он приехал? – спросил Карл, охваченный непонятным предчувствием.
– Сию минуту. Разве вы не слышали впереди его автомобиль?
Карл взглянул на Поллундера, чтобы узнать его отношение к происходящему, но тот, сунув руки в карманы брюк, лишь немного сильнее топал на ходу.
– Ничего хорошего – жить так близко от Нью-Йорка, беспокойства не оберешься. Нам нужно обязательно уехать подальше, даже если мне придется полночи добираться до дому.
Они остановились у лестницы.
– Но господин Грин так давно не бывал у нас, – сказала Клара, по-видимому вполне согласная с отцом, но пытавшаяся успокоить его.
– Зачем же он явился именно сегодня вечером? – спросил Поллундер, и ярость уже закипела на его толстой нижней губе, которая, как слабая мясистая плоть, возбуждалась весьма легко.
– Действительно! – воскликнула Клара.
– Может быть, он скоро уедет обратно, – заметил Карл и сам поразился, как легко нашел общий язык с этими еще вчера совершенно незнакомыми людьми.
– О нет, – сказала Клара, – у него какое-то важное дело к папе, и обсуждение, наверное, продлится долго, так как он мне уже в шутку пригрозил, что если я собираюсь стать настоящей хозяйкой дома, то придется мне сидеть с ними до самого утра.
– Еще и это. В таком случае он останется на ночь! – воскликнул Поллундер, будто хуже этого ничего и быть не могло. – Честное слово, – продолжил он, и новая мысль заставила его помягчеть, – честное слово, господин Россман, впору опять сесть в автомобиль и отвезти вас к вашему дяде. Сегодняшний вечер испорчен с самого начала, а кто знает, когда еще ваш дядюшка снова доверит вас нам. Если же сегодня я отвезу вас обратно, в ближайшем будущем он не сможет отказать нам в вашем визите.
И он уже взял Карла под руку, чтобы привести свой план в исполнение. Карл, однако, не пошевелился, а Клара попросила оставить его здесь, ведь уж ей-то и Карлу господин Грин нисколько не может помешать, и в конце концов Поллундер и сам признал, что его предложение не слишком удачно. Кроме того – и, возможно, что имело решающее значение, – господин Грин внезапно окликнул с самого верха лестницы:
– Где это вы запропали?
– Пойдемте, – сказал Поллундер и свернул к лестнице. За ним шли Карл и Клара, теперь на свету изучавшие друг друга.
«Какие у нее алые губы», – отметил про себя Карл и подумал о губах господина Поллундера, которые так прелестно преобразились в его дочери.
– После ужина, – так сказала она, – если вы не возражаете, сразу пойдем в мои комнаты, по крайней мере избавимся от этого господина Грина, если уж папа вынужден им заниматься. И тогда, очень вас прошу, не откажите в любезности поиграть мне на фортепьяно, потому что папа уже рассказал мне, как хорошо вы это умеете; я-то, к сожалению, совершенно не способна к музыке и не прикасаюсь к инструменту, несмотря на то что очень люблю музыку.
Карл полностью согласился с предложением Клары, хотя охотно включил бы в их общество и Поллундера. Однако при виде громадной фигуры Грина – к размерам Поллундера Карл уже привык, – которая постепенно, по мере того как они поднимались по ступенькам, вырастала перед ними, надежды Карла каким-то образом отобрать нынче вечером господина Поллундера у этого человека вконец улетучились.
Господин Грин встретил их явно нетерпеливо, словно и без того было упущено много времени, взял мистера Поллундера под руку и подтолкнул Карла и Клару впереди себя в столовую, выглядевшую весьма торжественно, в особенности из-за цветов, возвышавшихся на столе среди свежей листвы, что заставило вдвойне сожалеть о назойливом присутствии мистера Грина. Только Карл порадовался, ожидая у стола, пока другие усаживались, что большая стеклянная дверь в сад останется открытой – сильный аромат зелени так и веял по комнате, словно в беседке, – как подоспевший господин Грин, громко сопя, закрыл эту дверь, наклонившись до самой низкой защелки и вытянувшись до верхней, и все это так по-юношески быстро, что подбежавшему слуге делать было совершенно нечего. За столом господин Грин первым долгом выразил удивление, что Карл получил у дяди разрешение на этот визит. Он раз за разом подносил ко рту полную ложку супа и объяснял (направо – Кларе, налево – господину Поллундеру), отчего он так удивляется и как дядя заботится о Карле, и что любовь дяди Карлу слишком велика, чтобы можно было ее назвать любовью дядюшки.
«Мало того, что он бесцеремонно вторгся сюда, он к тому же вмешивается в наши с дядюшкой отношения», – подумал Карл, не в силах проглотить ни глотка чудесного золотистого супа. Но, с другой стороны, он не хотел выказывать, как скованно себя чувствует, и начал безмолвно поглощать суп. Ужин тянулся медленно, как пытка. Только господин Грин да разве что еще Клара были оживлены и порой находили повод для короткого смешка. Господин Поллундер вступал в беседу лишь несколько раз, когда господин Грин заводил речь о делах. Однако он быстро устранялся и от этих разговоров, и господину Грину приходилось через некоторое время вновь захватывать его врасплох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29