К тому времени, когда Дороти исполнилось четырнадцать, она уже участвовала в праздниках, работала так называемой «подставкой». Дело в том, что там устраивались состязания в бросании колец или ножей, и тот, кто выигрывал, получал этот нож Так вот, Дороти делала вид, что она – девочка из толпы и этот нож выигрывала, а потом незаметно отдавала хозяину аттракциона. Потому что ножи, оказывается, покупали оптом по два доллара за штуку, а зачем тратить два доллара зря? Но я сказала Дороти, что это, по-моему, обман публики, а Дороти ответила, что не такой уж и обман, потому что лезвия у ножей все равно были алюминиевые, и резать ими так и так было нельзя.
А когда Дороти было почти пятнадцать, ее отец попал в беду. Дело в том, что мистер Шоу снова женился. Это очень интересная история, и произошла она из-за аттракциона, который назывался «Петля любви».
«Петля любви» представляла собой трассу в форме мертвой петли, по которой несся маленький автомобиль. Сделав мертвую петлю, автомобильчик взмывал в воздух и приземлялся на помосте, стоявшем поодаль. Но больше всего публику интересовала блондинка в комбинезоне, сидевшая в этом автомобиле. Девушка должна была сделать мертвую петлю, чтобы встретить свою Любовь. Любовью как раз и был мистер Шоу, который стоял в своем розовом трико на помосте, встречал блондинку и под оглушительные аплодисменты помогал ей спуститься с помоста. Дороти говорит, она так и не решила, чему так оглушительно аплодировали – то ли тому, что девушка делала мертвую петлю, то ли тому, что отец, несмотря на свое состояние, умудрялся спуститься с лестницы, не споткнувшись.
В качестве блондинки «Карнавальная компания» обычно использовала какую-нибудь местную официантку, мечтавшую о карьере актрисы, на которую надевали светлый парик. Но у них были трудности с официантками – после нескольких «Прыжков любви» у них начинали ломаться позвоночники. Поэтому менеджеру все время приходилось сводить знакомство со все новыми официантками.
Ну вот, как-то раз в городке под названием Модесто менеджер нашел официантку, которая не сказала ему про то, кто ее мать. А ее мать была хозяйкой местной гостиницы. Оказывается, девушка испугалась, что менеджер, узнав, что у нее такая строгая родительница, не разрешающая ей идти в циркачки, не возьмет ее в номер. И эта официантка, которую звали Хейзел, тайком от матери сбежала с «Карнавальной компанией». Хуже того, «Карнавальная компания» съехала из гостиницы, забыв попросить у портье счет.
В следующем городке их настигла хозяйка гостиницы. Дороти говорит, что появилась она с налитыми кровью глазами. Судьбе захотелось, чтобы на Главной улице она оказалась как раз в тот момент, когда отец Дороти прыгал в своем розовом трико с крыши масонского храма. И хотя хозяйка гостиницы, когда мистер Шоу у нее останавливался, не обращала на него никакого внимания, увидев его прыгающим вниз, влюбилась до безумия.
В конце концов менеджеру пришлось вступить в переговоры с матерью Хейзел. Но вскоре стало ясно, что утихомирит ее только одно – брак с мистером Шоу. Ничего не поделаешь – отцу Дороти пришлось на это пойти, иначе «Карнавальную компанию» отдали бы под суд за похищение официантки и неуплату по счету. Их поженил лютеранский священник, а потом у них было новомодное бракосочетание в клетке со львом, и Дороти обрела мачеху.
Первым делом мачеха Дороти отправила Хейзел обратно в Модесто – присматривать за гостиницей, потому что считала, что работа в «Карнавальной компании» будет слишком тяжким испытанием для нравственности Хейзел. Правда, по словам Дороти, нравственность Хейзел прошла огонь, воду и медные трубы в Модесто, и «Карнавальной компании» добавить было бы уже нечего.
Сама мачеха Дороти осталась с «Карнавальной компанией». Она оказалась настоящей мегерой – она больше не разрешала мистеру Шоу прыгать с крыш, и он начал терять индивидуальность. В конце концов дошло до того, что мистер Шоу мог развлекать публику одним-единственным способом: в каждом городе, куда они приезжали, он сочетался браком – то на воздушном шаре, то в клетке с тиграми – с миссис Шоу. Так что, говорит Дороти, если кто скажет про ее отца, что он не из тех, кто женится, она ответит, что ее отец – рекордсмен Тихоокеанского побережья по количеству официальных бракосочетаний.
Но дела шли все хуже и хуже. Потому что миссис Шоу хоть и выходила замуж постоянно, вести себя, как подобает молодой жене, она так и не научилась. Она вечно критиковала своего жениха, даже перед алтарем, и поэтому публика на церемониях никак не могла понять, что он в ней нашел. Дороти говорит, ну кому охота платить четверть доллара за то, чтобы полюбоваться, как женятся на такой злобной бабе, которой и лет к тому же под пятьдесят.
Я лично не могу винить миссис Шоу в том, что она в конце концов разочаровалась в своем избраннике, потому что отца Дороти идеальным мужем назвать было никак нельзя. Он, похоже, считал, что пьянство – это вид общественного протеста, а было это еще задолго до сухого закона. В конце концов миссис Шоу по горло пресытилась «Карнавальной компанией», ей захотелось обратно в свою гостиницу, особенно когда она узнала, что о гостинице пошла недобрая слава. Оказывается, ни один мало-мальски симпатичный коммивояжер даже не думал оплачивать счета. А когда мачеха Дороти узнала, что Хейзел перенесла завтрак с шести тридцати на восемь, она решила, что ее дочь зашла слишком далеко. Так что она заставила мистера Шоу отказаться от карьеры и отвезла его в Модесто, в «Мэншен-Хаус».
Мачеха предлагала и Дороти забрать с собой, но Дороти все обдумала и решила не ехать. Дороти говорит, она могла бы выдержать Хейзел, ее мамашу или Модесто по отдельности, но все три испытания вместе – это выше человеческих сил.
И Дороти, естественно, пришлось самой зарабатывать на хлеб. «Карнавальная компания» собрала деньги и купила ей никелированную вафельницу, а менеджер сказал Дороти, что, пока она за нее не выплатит, ее даже освободят от платы за аренду помещения, где эту вафельницу установят.
Договорились, что Дороти будет жить под присмотром мистера и миссис Аль Ле Вино, владельцев «Храма искусств», представлявшего собой палатку, где мистер Ле Вино пел песни, а его жена в белом трико под них танцевала. У мистера и миссис Ле Вино была идеальная семейная жизнь, потому что им не нужно было останавливаться в гостинице – дом себе они обустроили в той же палатке, потому что были очень домовитыми. Дороти говорит, что иногда на банкете в «Колони» какое-нибудь особенно изысканное блюдо заставляет ее забыть о жарком миссис Ле Вино. С Ле Вино одно было плохо – они прожили вместе семнадцать лет, но сюсюкали друг с другом, не переставая, и рано или поздно Дороти это должно было достать.
Ну вот, когда Дороти пристроили, они с отцом попрощались, и его увезли на вечные мучения в Модесто, где он и пребывает до сих пор – живет с миссис Шоу в «Мэншен-Хаус» и топит свое горе в вине, насколько это ему позволяет сухой закон. Единственное его утешение – это муж Хейзел. Хейзел отлично устроилась и вышла замуж. Дороти говорит, что ей не повезло только в одном – она опередила свое время. Потому что нынче все девицы так себя ведут, а Хейзел оказалась только первой ласточкой, неопытной и несмышленой. Замуж она вышла за «лучшего парня» во всем Модесто, редактора местной газеты. Фермеры расплачиваются с мужем Хейзел виноградом и сушеным хмелем. Мистер Шоу с мужем Хейзел устроили в редакции настоящую лабораторию, где проводят интереснейшие опыты. В прошлом месяце Дороти послала отцу на день рождения лучший дистиллятор, какой только смогла найти.
Вафельницу наконец доставили. К ней была приложена брошюра, в которой говорилось, что «пользоваться вафельницей под силу даже ребенку». Это и навело Дороти на мысль препоручить агрегат одному местному мальчишке, чему тот был несказанно рад. В результате то вафельницу приходилось чинить, то всю прибыль съедал мальчишка.
В конце концов в городе Сан-Диего с «Карнавальной компанией» приключилась беда. Виной всему был один их сотрудник по прозвищу Док. Док торговал «Волшебным пятновыводителем» – покупал в ближайшей лавке хозяйственное мыло по пять центов за кусок, разрезал на части, каждую заворачивал в блестящую фольгу и продавал уже по двадцать пять центов.
Но, похоже, этот Док вечно все делал не так, и в каждом городе оставлял вереницу обманутых мужей. Это-то его и сгубило: в Сан-Диего он не только продал жене бакалейщика «Волшебного пятновыводителя» (сделанного из мыла, купленного на десять центов у ее же мужа) на четыре доллара, но вдобавок воспользовался ее доверчивостью, а еще стащил из спальни часы бакалейщика. Часы стоили семьдесят пять долларов, поэтому бакалейщик рассердился и донес на Дока властям.
Помощник шерифа Сан-Диего взял след и настиг «Карнавальную компанию» в городке под названием Санта-Барбара. Оказывается, этот помощник шерифа был личностью известной: он не только был родом из старинной и обеспеченной семьи, но еще очень следил за нравственностью девиц, стоящих на пороге совершеннолетия. К тому же он был членом совета директоров исправительного дома для малолеток, а делом жены бакалейщика занялся лично потому, что она как раз была выпускницей этого заведения, и ее низкий моральный уровень давно не давал ему покоя.
Так вот, помощник шерифа приехал на ярмарку в Санта-Барбару рано утром, когда публика еще не собралась, и увидел Дороти, сидевшую у палатки Ле Вино и наблюдавшую за тем, как миссис Ле Вино вышивает ночной чепчик. Он подошел к миссис Ле Вино и спросил про Дока, но взгляд его то и дело устремлялся к Дороти. И практически с этой минуты стало ясно, что его служебный долг – передать Дока в руки правосудия, но душа его тянется к Дороти. На Дока он вообще закрывал глаза, и Док до того обнаглел, что не пропускал ни одной юбки, а «Пятновыводителем» торговал направо и налево. Помощник шерифа же был занят только одним – как бы зажать Дороти где-нибудь в уголке и начать ей рассказывать про то, что в ее возрасте надо выбирать людей нравственных, вроде него, которые помогут ей из юной девушки стать взрослой женщиной.
Просто удивительно, как Дороти дожила в «Карнавальной компании» до шестнадцати лет, толком и не узнав жизни. Вот когда мне было всего тринадцать, я пела в церковном хоре, и почти каждый из мальчиков со мной об этом заговаривал, а некоторые шли еще дальше. Но «Карнавальной компании» до церковного хора было далеко. Потому что для «Карнавальной компании» нет ничего святого, они вечно при Дороти отпускали шуточки насчет «любви», и Дороти так со смехом все и воспринимала. В церковном же хоре любовь – дело святое, о ней говорят только шепотом, и поэтому она окружена ореолом тайны. А таинственное всегда притягивает. Поэтому в нашем церковном хоре любви было гораздо больше, чем в «Карнавальной компании», для которой ничего святого нет. Так что у Дороти было совершенно не правильное отношение к этому предмету, а ведь в эти годы она как раз должна была мучиться проблемами девичества, размышлять о жизни и ждать чего-то необыкновенного.
Глава 4
По-моему, если девушка в шестнадцать лет нисколько не задумывается о том, какое будущее ждет ее с «Карнавальной компанией», она делает первый шаг к пропасти.
Оказывается, к тому времени Дороти уже стала закадычной подругой укротителя змей по прозвищу Кучерявый. И когда ей пришлось выбирать между ухаживаниями помощника шерифа и дружбой с человеком, все состояние которого заключалось в коробке с ядовитыми змеями, Дороти без малейших колебаний сделала неверный выбор. В конце концов помощник шерифа начал беспокоиться за Дороти, поэтому пошел к Кучерявому и сказал ему, что просто неприлично всюду появляться с юной девицей, вступающей в пору расцвета, поскольку это наводит окружающих на нехорошие мысли.
Кучерявый густо покраснел, но сказал помощнику шерифа, что они с Дороти вместе «просто хихикают» и ни о чем нехорошем даже не помышляют. А еще Кучерявый поблагодарил помощника шерифа за совет и сказал, что в будущем будет относиться ко всему серьезнее. Поэтому при следующей встрече с Дороти Кучерявый долго-долго на нее смотрел, а потом сказал: «Да, старушка, ты, похоже, уже выросла!»
В «Карнавальной компании» Кучерявый занимался еще и тем, что расклеивал по всем улицам афиши, извещавшие о ярмарке. Дело было весной, погода стояла чудесная. Кучерявый позвал Дороти пойти с ним. Они дошли до квартала особняков, и тут Кучерявый выкинул все афиши в урну и предложил прогуляться по лесу.
Они сели на трамвай и доехали до конечной остановки, где и начинался лес. Солнце ярко светило, в небе порхали прелестные птички, на лугу цвели фиалки – в такой атмосфере любой начинает думать о любви. Любой, но не Дороти. Собственно говоря, она совсем не такая, как я, потому что я почти в любой обстановке, если нахожусь наедине с джентльменом, понимаю, что случиться может всякое.
Ну вот, Кучерявый начал вроде как просто так расспрашивать Дороти о том, что она думает о доме мистера и миссис Аль Ле Вино. Сам Кучерявый считал его идеальным, хоть и находился он в палатке. Но Дороти сказала Кучерявому, что он так думает только потому, что с ними не живет. А что касается ее, то она, кажется, исчерпала запасы терпения, и если Аль Ле Вино так и будет называть Перл Ле Вино «моей пампушечкой» по двадцать раз на дню, она не выдержит и пристукнет его булыжником.
А потом Кучерявый пытался объяснить Дороти, что хоть раз в жизни все люди испытывают такие чувства, и единственная разница между Ле Вино и остальными в том, что Ле Вино эти чувства сохранили. На что Дороти сказала Кучерявому, что если он когда-нибудь начнет замечать такое за ней, пусть натравит на нее одну из своих змей.
Тогда Кучерявый ненадолго замолчал. А потом сказал Дороти, что она, наверное, еще слишком юна для разговоров на эти темы, и предложил вернуться обратно на ярмарку.
Всю дорогу до ярмарки Кучерявый был очень грустный и не произнес ни слова. И тут Дороти стала размышлять. И задалась вопросом: неужели она, если в кого-нибудь влюбится, станет такой же мерзкой, как Перл Ле Вино?
Но была весна, фиалки источали свой аромат и, как рассказывает Дороти, в конце концов ей стало интересно, каково это, когда парень тебя прижимает к себе и целует прямо в губы. А это доказывает, что Дороти даже о любви думает очень неизысканно.
Ну вот, Дороти все думала, пока не пришла к выводу, что достаточно всякого понаслушалась про эту самую любовь и пора уже проверить, каково это на самом деле, не слишком ли ее разрекламировали. Полагаю, вы не станете обвинять Дороти в скептицизме – ведь она всю жизнь провела среди людей, которые рекламировали себя как пожиратели змей и великих фокусников, а на самом деле занимались надувательством.
И когда Дороти решила все-таки сделать это, единственным, кто пришел ей на ум, был помощник шерифа, потому что Кучерявого она даже не могла представить своим возлюбленным. Они вернулись на ярмарку, и помощник шерифа был там – сидел, как всегда, у палатки Ле Вино, делал вид, что помогает Перл лущить горох, а на самом деле поджидал Дороти. А Дороти, поскольку решила узнать все про «это», о Кучерявом и думать забыла, а с помощником шерифа, наоборот, была очень ласкова впервые с тех пор, как он стал ездить за «Карнавальной компанией». В конце концов она пообещала вечером сходить с ним в кино.
Наступил вечер, Дороти бросила свою вафельницу и отправилась в кино с помощником шерифа. И – какое совпадение – фильм был тоже про любовь, а электрическое пианино все время играло «Ну целуй меня, целуй!», и Дороти в конце концов разрешила помощнику шерифа взять себя за руку. Дороти говорит, что доллара бы не пожалела за то, чтобы узнать, что он в этом нашел, потому что ей лично это было ничуть не приятнее, чем держать в руке сырую вафлю. Поэтому Дороти все время себе говорила: «Нет, на самом деле должно быть гораздо лучше. Или Ле Вино оба совсем ненормальные!»
Когда они вернулись на ярмарку, там никого не было – кругом тишина и темнота, только луна светит. Они остановились около палатки Ле Вино, и Дороти позволила помощнику шерифа пропеть песнь о том, как прекрасна пора девичества, особенно когда девушка уже приближается к порогу зрелости. Когда он наконец выговорился, Дороти, стиснув зубы, позволила помощнику шерифа себя поцеловать. После этой процедуры, говорит Дороти, она чувствовала себя маленьким мальчиком, узнавшим, что Санта-Клаус на самом деле не Санта-Клаус, а директор воскресной школы.
Но оказалось, что все это время за палаткой прятался Кучерявый – он хотел убедиться, что Дороти доберется до дому в целости и сохранности, а когда она позволила помощнику шерифа себя поцеловать, он вышел и довольно грубо велел Дороти идти домой спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10