– Он никогда не отдает себя целиком, какая-то его часть всегда ускользает…
Патрисия прекрасно понимала, что не должна спрашивать, но не удержалась:
– Вы поэтому расстались?
– Скажем… это была одна из причин. Патрисия отключила компьютер и предложила сопернице сесть.
– Скажите, что он ищет в женщине? – спросила Патрисия. – Какие женщины ему нравятся?
Мелисса поудобнее устроилась на стуле и, подперев подбородок, на секунду задумалась.
– Он любил меня в шелке. В жемчугах. В кружевах. Но больше всего – без ничего. Эй, а почему ты спрашиваешь?
– Просто хотела узнать мнение предшественницы.
Взгляд у Мелиссы потяжелел.
– Не юли, сестричка. Сэм – прекрасный любовник. Лучший. Мы обе знаем это. – Патрисия заметила, как боль тенью промелькнула на лице надменной красавицы. – Но разве ты не почувствовала, что, даже когда он занимается с тобой любовью, когда вы оба на пике наслаждения, какая-то его часть остается сторонним наблюдателем? Даже в такие моменты он не принадлежит тебе полностью. – Казалось, Мелисса забыла, где она и с кем разговаривает. Она вдруг словно очнулась и пристально посмотрела на Патрисию. – Дорогая, да ты никогда не спала с ним! Ведь так?
– Я не стану отвечать на этот вопрос.
– И не надо, – усмехнулась Мелисса и почему-то перешла на шепот: – Послушай, Сэм – мужчина до мозга костей, с истинно мужскими запросами. Чтобы противостоять ему, удержать его и удовлетворить, женщина должна быть очень сильной.
Патрисия нервно сглотнула.
– Ему нужна стопроцентная женщина, – резюмировала Мелисса.
– А разве вы не…
– Дело не в этом. Впрочем, это уже неважно. Я бы так и так не вышла за него. С моей точки зрения, ему не хватает светского лоска.
– Неужели?
– У него нет родословной и семейного состояния. Он – выскочка, вернее, человек, сделавший себя сам, как теперь модно говорить. Это качество кажется очень привлекательным в начале романа и утомительным в конце. Мой отец отправляет меня в Европу развеяться и забыть о Сэме. Не могла бы ты оказать мне любезность на прощание?
– Я заинтригована. Чем я могу помочь?
– Я не хочу встречаться с Сэмом. Не очень приятно с точки зрения самолюбия. Ты не могла бы принести мне мою фотографию, которая стоит у него на столе? Я хочу забрать ее.
– Хорошо. Посидите пока здесь. И не ройтесь в моих бумагах, все равно ничего не поймете, – пошутила Патрисия.
– Не волнуйся. Математика? Фу, какая тоска. Всегда ненавидела ее в колледже, – рассмеялась Мелисса.
Патрисия направилась в офис Сэма, но на письменном столе фотографии Мелиссы не было.
Зато была ее. Небольшая, десять на пятнадцать, в рамочке, стояла на письменном столе.
Она улыбнулась.
Наверное, эта фотография простоит здесь до самого развода.
– Но пока-то она здесь, – вслух произнесла Патрисия, – у меня еще есть время.
– Извините, я не нашла вашей фотографии, – сказала она, входя в офис.
В руках у Мелиссы была телефонная трубка.
– Звонит твоя мать. Почему ты не сказала ей, что выходишь замуж?
Патрисия хлопнула себя по лбу. Мелисса взяла со стола свою сумочку, помахала рукой и вышла из офиса.
– Мам…
– Я еду на свадьбу.
– Нет, мама. Это совсем не то, что ты думаешь. – Патрисия дотянулась ногой до двери и захлопнула ее. – Это ненастоящая свадьба.
– Что значит «ненастоящая»? Моя единственная дочь выходит замуж! Я обязательно должна присутствовать на церемонии.
– Мама, помнишь, когда вы с отцом работали в России, еще во времена Советского Союза? Там был один физик, которого собирались сослать в Сибирь.
– Да. Его звали Сергей Ратмиколов, и папина секретарша вышла за него замуж, чтобы он смог выехать из страны.
– Мой случай чем-то похож…
– Но секретарша сразу же развелась с ним, – напомнила миссис Пил, – как только он оказался в США и его пригласили в Гарвард. Это был фиктивный брак.
– Мама, мой брак будет таким же…
Повисла долгая пауза.
– Мама, ты слышишь меня?
– Да, дорогая, – наконец ответила миссис Пил. – Патрисия, я никогда не знала, что в Аризоне такие серьезные политические проблемы. Ты собираешься помочь ему эмигрировать в Техас?
* * *
– Рекс дал нам это, – сказал Сэм, кладя на рабочий стол Патрисии два билета. – Опера «Мадам Баттерфляй».
– В Орфеуме, – благоговейно выдохнула Патрисия, прижимая билеты к сердцу. – Его недавно отреставрировали.
– Говорят, стало очень красиво. Позолоченные лестницы и всякое такое.
– Я очень хочу пойти, – призналась Патрисия. – Сэм, но это билеты в ложу! Нет, мы не можем ими воспользоваться, это уже чересчур. Мы должны сказать, что очень заняты подготовкой к свадьбе…
– Это билеты Рекса, Его попросили приветствовать губернатора, который этим вечером тоже будет в театре, в соседней ложе, но Рекс не может. Я согласился сделать это от его имени, но, если пойду один, без тебя, это будет выглядеть немного странно.
– Мне нечего надеть на такое мероприятие.
– А ты вообще ничего не надевай, – поддразнил Сэм и тут же получил шутливый шлепок. – То, что сейчас на тебе, смотрится очень неплохо.
– Это рабочий костюм, – запротестовала Патрисия. – А театр предполагает вечернее платье.
В результате недавних трат ее банковский счет приближался к нулю, но благодаря советам Гаскона у нее теперь были наряды на все случаи жизни.
– А куда делись все твои серые костюмы и белые блузки под горло?
– Мне надоело выглядеть невзрачной, – ответила Патрисия.
– Ты никогда не выглядела невзрачной, – возразил Сэм. – А в последнее время выглядишь просто сногсшибательно. Вчера вечером в ресторане ты была в центре внимания всего мужского поголовья. Кто был тот мужчина, который остановился у нашего столика и попросил у тебя автограф?
– Поклонник Ким Бейсинджер, – парировала Патрисия. – Он был очень разочарован, когда прочитал на салфетке Патрисия Пил .
– Я начинаю ревновать.
– Неужели?
– Конечно, нет, – весело рассмеялся Сэм. – Кстати, от тебя замечательно пахнет.
– Да? Спасибо.
– Ты пахнешь, как…
– …экзотическая восточная принцесса? – с надеждой подсказала Патрисия. Она отдала почти сто долларов за унцию этих редких духов, но продавщица заверила ее, что мужчины теряют голову и сходят с ума от желания, почувствовав этот аромат.
Где бы ей раздобыть еще такие духи, которые превращали бы мужское вожделение в настоящую любовь!
Две прошедшие недели с чистой совестью можно было назвать торжеством целомудрия. Патрисия чувствовала интерес Сэма к себе, но она помнила слова Мелиссы: «Сэм – мужчина до мозга костей, с истинно мужскими запросами». Конечно, ему нужна женщина, нужен секс. И Патрисии требовалась вся ее выдержка, чтобы говорить «нет», когда тело-предатель вопило «да!».
Но если она согласится, он узнает ее ужасную тайну. А стоит Сэму понять, что она невинна, он оставит ее в тот же миг.
Сэм перегнулся через стол и потерся носом о щеку Патрисии.
– Нет, это не духи. Пахнет круассаном с шоколадом. Признавайся, ела?
– Не успела. Ешь. – Патрисия подвинула круассан Сэму. – Мне все равно нельзя. Милдред велела держать вес.
– Тяжело тебе, – без тени сочувствия произнес Сэм, откусывая большой кусок.
– Особенно если ты ешь мой завтрак у меня на глазах.
Сэм хмыкнул, отправляя в рот последний кусок, встал и демонстративно стряхнул с лацкана невидимую крошку.
– Ты уверена, что не хочешь пойти в оперу? Вообще-то я виноват перед тобой – каждый вечер задерживаю допоздна.
Зачем он так? Это были лучшие две недели в ее жизни.
– Я пойду, Сэм. Если Рексу так важно поприветствовать губернатора, пусть даже это сделаешь ты, надо идти.
– Отлично! Мне совсем не хотелось бы идти с кем-нибудь другим. Заеду за тобой в восемь.
– Ладно.
Сэм приник к ее губам, но не успела Патрисия обрадоваться, как в кабинет вошел Майк с почтой для нее, и она поняла, что это снова было шоу.
– Привет, Патрисия. Я принес твою почту, – сказал Майк. – Ты выглядишь немного растерянной. Предсвадебная лихорадка?
– Да нет, – ответила Патрисия, покачав головой. – Хотя… есть немного.
– Очень любезно со стороны мистера Баррингтона устроить свадьбу в своем доме, правда?
– Конечно. Жаль только, что Третий не приедет.
– Третий? Кто это?
– Извини. Между собой мы называем сына мистера Баррингтона «Третий», поскольку сам Рекс Баррингтон – Второй, понятно?
Майк улыбнулся и стал просто неотразим.
– Понятно. А почему его не будет?
– Дела. Он работает за границей и, похоже, не спешит возвращаться. Представляешь, его никто никогда не видел! Кроме Рекса Второго, конечно.
Майк рассмеялся.
– Кстати, – бросил он, выкатывая свою тележку с почтой в коридор, – я забыл тебе сказать: здесь твоя мать.
– Здесь? – оторопела Патрисия. – Где здесь?!
– В вестибюле. Ждет тебя. Удачи, Патрисия.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Весь путь по длинному коридору, а потом вниз по лестнице Патрисия летела как на крыльях. В просторном вестибюле ее мать в великолепном костюме аквамаринового цвета и блузке цвета фуксии беседовала с девушкой-администратором.
– Мама, что ты здесь делаешь? – громко спросила Патрисия.
Миссис Пил обернулась и поспешила ей навстречу.
– Bon matin! – воскликнула она, как будто все американцы желают друг другу доброго утра исключительно по-французски.
– Мама, я очень рада видеть тебя. Но что ты здесь делаешь? – Патрисия понизила голос – девушка за стойкой наблюдала за их встречей поверх красочного журнала мод.
– Я здесь потому, что моя единственная дочь выходит замуж, – ответила миссис Пил. – Даже если это фиктивный брак.
– Мама!
Миссис Пил оглянулась на администраторшу.
– Думаю, она меня не одобряет, – прошептала она дочери. – Послушай, послезавтра твоя свадьба, и я не пропущу это событие ни за что на свете. Кроме того, иммиграционные службы обязательно взяли бы на заметку, что отсутствует мать новобрачной. Это будет минус для твоего… Девочка, дорогая моя…
– Что, мама?
– Да ты влюблена! – воскликнула миссис Пил таким голосом, как будто возвещала о конце света.
– С чего ты взяла?
– Я вижу это по твоим глазам. Патрисия коснулась пальцами своих век.
– Так заметно? – спросила она и усмехнулась, когда мать кивнула. Уж если ее мать заметила, то, значит, об этом знают все вокруг. – Ерунда, мам. Как ты могла что-то понять по глазам?
– Патрисия, я мать и женщина. Даже такая нерадивая мать, как я, которая очень редко видит свою дочь, поняла все с первого взгляда. Ты то выходишь замуж по любви, а он – нет, в этом все дело?
– Мам, пожалуйста, говори тише, – взмолилась Патрисия, увлекая мать в лифт. – Поднимемся в мой офис. Ты посидишь там, чтобы не попасть в какую-нибудь передрягу.
– Я никогда не попадаю в передряги. Патрисия проводила мать в офис и плотно закрыла дверь. Затем села рядом с ней на диванчик возле окна и рассказала все… умолчав, разумеется, о своей невинности – даже матери она не смогла рассказать о своих мучениях.
– Я люблю его, – закончила она, – но знаю, что он совсем не любит меня. Пока. Это ужасно – выходить замуж при таком раскладе, да?
– Не возьмусь судить, – сказала миссис Пил. Мне жаль, если Сэм так и не оценит, какая ты замечательная женщина. И какая драгоценность ему досталась – твоя любовь.
Она провела рукой по лацкану шелкового костюма Патрисии.
– Смешно, но именно в таком костюме я всегда мечтала увидеть свою дочь. Твой макияж и прическа – выше всяких похвал. И даже туфли на каблуках, и изысканные французские духи. Бог мой, ты перестала грызть ногти и сделала маникюр!
– Трудно грызть акрил, – рассмеялась Патрисия.
– После всех тех лет, когда я пилила тебя, чтобы ты одевалась изысканнее и сексуальнее, ты, наконец, сделала это.
– И? Тебе не нравится?
– Нравится, конечно.
– Но что-то не так, – не отступала Патрисия.
– Не поверишь, но мне не хватает тебя прежней. Твоего конского хвостика, веснушек, обкусанных ногтей. Наверное, я сошла с ума, но я скучаю по твоим ужасным серым костюмам. Я ругала тебя за них, но в них была ты.
– Мама, мне пришлось измениться, потому что я очень хотела обратить на себя внимание Сэма. Я хотела, чтобы он влюбился в меня. Но это было исключено, оставайся я прежней замарашкой.
– Неужели Сэм так примитивен, что выбирал женщину по кричащему наряду и яркому макияжу?
– Нет, конечно. Но мне самой захотелось стать поярче, посовременнее. Мне хочется стать для него всем – коллегой, другом, любовницей, женой.
– Дорогая моя, я вижу, ты страдаешь, но, поверь, Сэму сейчас еще хуже.
– Почему?
– Это очень трудно – любить кого-то безответно, быть готовым на все ради этого человека, но настоящая трагедия – знать, что ты так любим, и быть не в силах ответить на эту любовь.
И вот этот день настал: шампанское и белые розы, тюль и кружева, белый тент, натянутый на заднем дворе «Асьенды Баррингтон», чтобы защитить многочисленных гостей от солнца. Около дверей, ведущих во внутренний дворик, где должно было состояться бракосочетание, Милдред ван Хесс вручила Патрисии большой букет белых роз.
– Ты все делаешь правильно, – тихо произнесла она, подталкивая Патрисию к проходу. – Иди-иди, это твой звездный час.
Струнный квартет заиграл свадебный марш. Миссис Пил в первом ряду попросила у соседа вторую бумажную салфетку и громко всхлипнула.
Ты все делаешь правильно.
Что могут означать эти слова, сказанные невесте? Что Милдред имела в виду?
Патрисия посмотрела вперед на алтарь, рядом с которым с видом счастливого жениха стоял Сэм, удивительно красивый в черных брюках и белом смокинге. Его серые глаза были прикованы к ней.
И ему было чем гордиться. Платье Патрисии представляло собой пену из белого шелка, волосы были подобраны наверх, и только несколько локонов струились по обнаженной шее. Гаскон предлагал оставить их распущенными au naturel, но Патрисия воспротивилась, и оказалась права.
Когда она проходила мимо матери, та крепко пожала ей руку и снова всхлипнула. А возле алтаря жених уже ждал ее.
– Патрисия, ты еще можешь передумать, – прошептал он, когда ее ручка легла в его раскрытую ладонь.
Она заставила его замолчать, протестующе мотнув головой.
Священник произнес первые слова свадебной церемонии.
Вначале она вслушивалась в слова священника с грустью. Но постепенно Патрисия чувствовала, как ее охватывают покой и тихая радость. Все мысли об обмане, терзавшие ее последние недели, испарились.
Ведь, по сути, все, что говорил священник, для нее – правда. Она вступает в брак с Сэмом по любви, и это чувство будет жить в ней и тогда, когда все закончится, – когда Сэм поблагодарит ее за помощь и пойдет по жизни своей дорогой, а она покинет компанию и Феникс. В ее жизни вряд ли появится другой мужчина, которого она сможет любить, уважать, почитать, с которым ей захочется быть в болезни и здравии, бедности и богатстве, пока смерть не разлучит их.
Она навсегда останется женой Сэма Уэнрайта, хотя для него вся эта авантюрная история закончится вместе с разводом.
Сэм стоял рядом с Патрисией, и она чувствовала его напряжение. Он часто бывал на свадьбах, но никогда не участвовал непосредственно в церемонии. Поэтому слова священника, обращенные к нему, звучали сейчас как откровение.
Любовь. Уважение. Забота. Верность. В болезни и здравии. В богатстве и бедности…
Пока смерть не разлучит нас.
Родители Сэма никогда не были женаты. Его отец даже не позаботился дать сыну свою фамилию, а мать была слишком кроткой, чтобы бороться с чередой других женщин в жизни мужа. Еще в ранней юности Сэм решил для себя, что женится он не по любви, а по здравому смыслу, чтобы никого не обманывать и самому не быть обманутым.
Но то, что происходит сейчас, вовсе не свадьба.
А что?
Сэм оглянулся на Рекса, на лице у которого сияла улыбка – широкая, как Рио-Гранде. Он подмигнул Сэму, и Сэм улыбнулся в ответ. Он успел заметить, что рядом с Рексом, улыбаясь, стоит Милдред и держит босса под руку. По другую сторону от Рекса Сэм с удивлением заметил Майка, разносчика почты.
Наверно, история парня похожа на его, Сэма, историю. Рекс нашел его где-нибудь на улице и дал шанс стать не преступником и наркоманом, а чего-то добиться в жизни. Когда Патрисия спросила его, почему вокруг Майка такая секретность, Сэм честно ответил, что не знает.
Сэм сжал маленькую ручку Патрисии. Эта девушка много сделала для него, она прекрасный друг, но слова брачной клятвы выходят далеко за пределы дружеских отношений.
Он никогда не задумывался, а заслуживает ли он вообще такого преданного друга, как Патрисия… В этот момент священник во второй раз сказал ему, что он может поцеловать невесту.
Патрисия смотрела на Сэма снизу вверх, и в ее глазах светились восторг и такая невинность, что Сэм чуть было не закричал, что он негодяй и подлец, принявший дружбу и помощь этой девушки и ничего не давший ей взамен, кроме лжи и горя.
Но ее улыбка, улыбка Моны Лизы, исполненная любви и радости, остановила его. Патрисия положила руку на лацкан его смокинга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Патрисия прекрасно понимала, что не должна спрашивать, но не удержалась:
– Вы поэтому расстались?
– Скажем… это была одна из причин. Патрисия отключила компьютер и предложила сопернице сесть.
– Скажите, что он ищет в женщине? – спросила Патрисия. – Какие женщины ему нравятся?
Мелисса поудобнее устроилась на стуле и, подперев подбородок, на секунду задумалась.
– Он любил меня в шелке. В жемчугах. В кружевах. Но больше всего – без ничего. Эй, а почему ты спрашиваешь?
– Просто хотела узнать мнение предшественницы.
Взгляд у Мелиссы потяжелел.
– Не юли, сестричка. Сэм – прекрасный любовник. Лучший. Мы обе знаем это. – Патрисия заметила, как боль тенью промелькнула на лице надменной красавицы. – Но разве ты не почувствовала, что, даже когда он занимается с тобой любовью, когда вы оба на пике наслаждения, какая-то его часть остается сторонним наблюдателем? Даже в такие моменты он не принадлежит тебе полностью. – Казалось, Мелисса забыла, где она и с кем разговаривает. Она вдруг словно очнулась и пристально посмотрела на Патрисию. – Дорогая, да ты никогда не спала с ним! Ведь так?
– Я не стану отвечать на этот вопрос.
– И не надо, – усмехнулась Мелисса и почему-то перешла на шепот: – Послушай, Сэм – мужчина до мозга костей, с истинно мужскими запросами. Чтобы противостоять ему, удержать его и удовлетворить, женщина должна быть очень сильной.
Патрисия нервно сглотнула.
– Ему нужна стопроцентная женщина, – резюмировала Мелисса.
– А разве вы не…
– Дело не в этом. Впрочем, это уже неважно. Я бы так и так не вышла за него. С моей точки зрения, ему не хватает светского лоска.
– Неужели?
– У него нет родословной и семейного состояния. Он – выскочка, вернее, человек, сделавший себя сам, как теперь модно говорить. Это качество кажется очень привлекательным в начале романа и утомительным в конце. Мой отец отправляет меня в Европу развеяться и забыть о Сэме. Не могла бы ты оказать мне любезность на прощание?
– Я заинтригована. Чем я могу помочь?
– Я не хочу встречаться с Сэмом. Не очень приятно с точки зрения самолюбия. Ты не могла бы принести мне мою фотографию, которая стоит у него на столе? Я хочу забрать ее.
– Хорошо. Посидите пока здесь. И не ройтесь в моих бумагах, все равно ничего не поймете, – пошутила Патрисия.
– Не волнуйся. Математика? Фу, какая тоска. Всегда ненавидела ее в колледже, – рассмеялась Мелисса.
Патрисия направилась в офис Сэма, но на письменном столе фотографии Мелиссы не было.
Зато была ее. Небольшая, десять на пятнадцать, в рамочке, стояла на письменном столе.
Она улыбнулась.
Наверное, эта фотография простоит здесь до самого развода.
– Но пока-то она здесь, – вслух произнесла Патрисия, – у меня еще есть время.
– Извините, я не нашла вашей фотографии, – сказала она, входя в офис.
В руках у Мелиссы была телефонная трубка.
– Звонит твоя мать. Почему ты не сказала ей, что выходишь замуж?
Патрисия хлопнула себя по лбу. Мелисса взяла со стола свою сумочку, помахала рукой и вышла из офиса.
– Мам…
– Я еду на свадьбу.
– Нет, мама. Это совсем не то, что ты думаешь. – Патрисия дотянулась ногой до двери и захлопнула ее. – Это ненастоящая свадьба.
– Что значит «ненастоящая»? Моя единственная дочь выходит замуж! Я обязательно должна присутствовать на церемонии.
– Мама, помнишь, когда вы с отцом работали в России, еще во времена Советского Союза? Там был один физик, которого собирались сослать в Сибирь.
– Да. Его звали Сергей Ратмиколов, и папина секретарша вышла за него замуж, чтобы он смог выехать из страны.
– Мой случай чем-то похож…
– Но секретарша сразу же развелась с ним, – напомнила миссис Пил, – как только он оказался в США и его пригласили в Гарвард. Это был фиктивный брак.
– Мама, мой брак будет таким же…
Повисла долгая пауза.
– Мама, ты слышишь меня?
– Да, дорогая, – наконец ответила миссис Пил. – Патрисия, я никогда не знала, что в Аризоне такие серьезные политические проблемы. Ты собираешься помочь ему эмигрировать в Техас?
* * *
– Рекс дал нам это, – сказал Сэм, кладя на рабочий стол Патрисии два билета. – Опера «Мадам Баттерфляй».
– В Орфеуме, – благоговейно выдохнула Патрисия, прижимая билеты к сердцу. – Его недавно отреставрировали.
– Говорят, стало очень красиво. Позолоченные лестницы и всякое такое.
– Я очень хочу пойти, – призналась Патрисия. – Сэм, но это билеты в ложу! Нет, мы не можем ими воспользоваться, это уже чересчур. Мы должны сказать, что очень заняты подготовкой к свадьбе…
– Это билеты Рекса, Его попросили приветствовать губернатора, который этим вечером тоже будет в театре, в соседней ложе, но Рекс не может. Я согласился сделать это от его имени, но, если пойду один, без тебя, это будет выглядеть немного странно.
– Мне нечего надеть на такое мероприятие.
– А ты вообще ничего не надевай, – поддразнил Сэм и тут же получил шутливый шлепок. – То, что сейчас на тебе, смотрится очень неплохо.
– Это рабочий костюм, – запротестовала Патрисия. – А театр предполагает вечернее платье.
В результате недавних трат ее банковский счет приближался к нулю, но благодаря советам Гаскона у нее теперь были наряды на все случаи жизни.
– А куда делись все твои серые костюмы и белые блузки под горло?
– Мне надоело выглядеть невзрачной, – ответила Патрисия.
– Ты никогда не выглядела невзрачной, – возразил Сэм. – А в последнее время выглядишь просто сногсшибательно. Вчера вечером в ресторане ты была в центре внимания всего мужского поголовья. Кто был тот мужчина, который остановился у нашего столика и попросил у тебя автограф?
– Поклонник Ким Бейсинджер, – парировала Патрисия. – Он был очень разочарован, когда прочитал на салфетке Патрисия Пил .
– Я начинаю ревновать.
– Неужели?
– Конечно, нет, – весело рассмеялся Сэм. – Кстати, от тебя замечательно пахнет.
– Да? Спасибо.
– Ты пахнешь, как…
– …экзотическая восточная принцесса? – с надеждой подсказала Патрисия. Она отдала почти сто долларов за унцию этих редких духов, но продавщица заверила ее, что мужчины теряют голову и сходят с ума от желания, почувствовав этот аромат.
Где бы ей раздобыть еще такие духи, которые превращали бы мужское вожделение в настоящую любовь!
Две прошедшие недели с чистой совестью можно было назвать торжеством целомудрия. Патрисия чувствовала интерес Сэма к себе, но она помнила слова Мелиссы: «Сэм – мужчина до мозга костей, с истинно мужскими запросами». Конечно, ему нужна женщина, нужен секс. И Патрисии требовалась вся ее выдержка, чтобы говорить «нет», когда тело-предатель вопило «да!».
Но если она согласится, он узнает ее ужасную тайну. А стоит Сэму понять, что она невинна, он оставит ее в тот же миг.
Сэм перегнулся через стол и потерся носом о щеку Патрисии.
– Нет, это не духи. Пахнет круассаном с шоколадом. Признавайся, ела?
– Не успела. Ешь. – Патрисия подвинула круассан Сэму. – Мне все равно нельзя. Милдред велела держать вес.
– Тяжело тебе, – без тени сочувствия произнес Сэм, откусывая большой кусок.
– Особенно если ты ешь мой завтрак у меня на глазах.
Сэм хмыкнул, отправляя в рот последний кусок, встал и демонстративно стряхнул с лацкана невидимую крошку.
– Ты уверена, что не хочешь пойти в оперу? Вообще-то я виноват перед тобой – каждый вечер задерживаю допоздна.
Зачем он так? Это были лучшие две недели в ее жизни.
– Я пойду, Сэм. Если Рексу так важно поприветствовать губернатора, пусть даже это сделаешь ты, надо идти.
– Отлично! Мне совсем не хотелось бы идти с кем-нибудь другим. Заеду за тобой в восемь.
– Ладно.
Сэм приник к ее губам, но не успела Патрисия обрадоваться, как в кабинет вошел Майк с почтой для нее, и она поняла, что это снова было шоу.
– Привет, Патрисия. Я принес твою почту, – сказал Майк. – Ты выглядишь немного растерянной. Предсвадебная лихорадка?
– Да нет, – ответила Патрисия, покачав головой. – Хотя… есть немного.
– Очень любезно со стороны мистера Баррингтона устроить свадьбу в своем доме, правда?
– Конечно. Жаль только, что Третий не приедет.
– Третий? Кто это?
– Извини. Между собой мы называем сына мистера Баррингтона «Третий», поскольку сам Рекс Баррингтон – Второй, понятно?
Майк улыбнулся и стал просто неотразим.
– Понятно. А почему его не будет?
– Дела. Он работает за границей и, похоже, не спешит возвращаться. Представляешь, его никто никогда не видел! Кроме Рекса Второго, конечно.
Майк рассмеялся.
– Кстати, – бросил он, выкатывая свою тележку с почтой в коридор, – я забыл тебе сказать: здесь твоя мать.
– Здесь? – оторопела Патрисия. – Где здесь?!
– В вестибюле. Ждет тебя. Удачи, Патрисия.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Весь путь по длинному коридору, а потом вниз по лестнице Патрисия летела как на крыльях. В просторном вестибюле ее мать в великолепном костюме аквамаринового цвета и блузке цвета фуксии беседовала с девушкой-администратором.
– Мама, что ты здесь делаешь? – громко спросила Патрисия.
Миссис Пил обернулась и поспешила ей навстречу.
– Bon matin! – воскликнула она, как будто все американцы желают друг другу доброго утра исключительно по-французски.
– Мама, я очень рада видеть тебя. Но что ты здесь делаешь? – Патрисия понизила голос – девушка за стойкой наблюдала за их встречей поверх красочного журнала мод.
– Я здесь потому, что моя единственная дочь выходит замуж, – ответила миссис Пил. – Даже если это фиктивный брак.
– Мама!
Миссис Пил оглянулась на администраторшу.
– Думаю, она меня не одобряет, – прошептала она дочери. – Послушай, послезавтра твоя свадьба, и я не пропущу это событие ни за что на свете. Кроме того, иммиграционные службы обязательно взяли бы на заметку, что отсутствует мать новобрачной. Это будет минус для твоего… Девочка, дорогая моя…
– Что, мама?
– Да ты влюблена! – воскликнула миссис Пил таким голосом, как будто возвещала о конце света.
– С чего ты взяла?
– Я вижу это по твоим глазам. Патрисия коснулась пальцами своих век.
– Так заметно? – спросила она и усмехнулась, когда мать кивнула. Уж если ее мать заметила, то, значит, об этом знают все вокруг. – Ерунда, мам. Как ты могла что-то понять по глазам?
– Патрисия, я мать и женщина. Даже такая нерадивая мать, как я, которая очень редко видит свою дочь, поняла все с первого взгляда. Ты то выходишь замуж по любви, а он – нет, в этом все дело?
– Мам, пожалуйста, говори тише, – взмолилась Патрисия, увлекая мать в лифт. – Поднимемся в мой офис. Ты посидишь там, чтобы не попасть в какую-нибудь передрягу.
– Я никогда не попадаю в передряги. Патрисия проводила мать в офис и плотно закрыла дверь. Затем села рядом с ней на диванчик возле окна и рассказала все… умолчав, разумеется, о своей невинности – даже матери она не смогла рассказать о своих мучениях.
– Я люблю его, – закончила она, – но знаю, что он совсем не любит меня. Пока. Это ужасно – выходить замуж при таком раскладе, да?
– Не возьмусь судить, – сказала миссис Пил. Мне жаль, если Сэм так и не оценит, какая ты замечательная женщина. И какая драгоценность ему досталась – твоя любовь.
Она провела рукой по лацкану шелкового костюма Патрисии.
– Смешно, но именно в таком костюме я всегда мечтала увидеть свою дочь. Твой макияж и прическа – выше всяких похвал. И даже туфли на каблуках, и изысканные французские духи. Бог мой, ты перестала грызть ногти и сделала маникюр!
– Трудно грызть акрил, – рассмеялась Патрисия.
– После всех тех лет, когда я пилила тебя, чтобы ты одевалась изысканнее и сексуальнее, ты, наконец, сделала это.
– И? Тебе не нравится?
– Нравится, конечно.
– Но что-то не так, – не отступала Патрисия.
– Не поверишь, но мне не хватает тебя прежней. Твоего конского хвостика, веснушек, обкусанных ногтей. Наверное, я сошла с ума, но я скучаю по твоим ужасным серым костюмам. Я ругала тебя за них, но в них была ты.
– Мама, мне пришлось измениться, потому что я очень хотела обратить на себя внимание Сэма. Я хотела, чтобы он влюбился в меня. Но это было исключено, оставайся я прежней замарашкой.
– Неужели Сэм так примитивен, что выбирал женщину по кричащему наряду и яркому макияжу?
– Нет, конечно. Но мне самой захотелось стать поярче, посовременнее. Мне хочется стать для него всем – коллегой, другом, любовницей, женой.
– Дорогая моя, я вижу, ты страдаешь, но, поверь, Сэму сейчас еще хуже.
– Почему?
– Это очень трудно – любить кого-то безответно, быть готовым на все ради этого человека, но настоящая трагедия – знать, что ты так любим, и быть не в силах ответить на эту любовь.
И вот этот день настал: шампанское и белые розы, тюль и кружева, белый тент, натянутый на заднем дворе «Асьенды Баррингтон», чтобы защитить многочисленных гостей от солнца. Около дверей, ведущих во внутренний дворик, где должно было состояться бракосочетание, Милдред ван Хесс вручила Патрисии большой букет белых роз.
– Ты все делаешь правильно, – тихо произнесла она, подталкивая Патрисию к проходу. – Иди-иди, это твой звездный час.
Струнный квартет заиграл свадебный марш. Миссис Пил в первом ряду попросила у соседа вторую бумажную салфетку и громко всхлипнула.
Ты все делаешь правильно.
Что могут означать эти слова, сказанные невесте? Что Милдред имела в виду?
Патрисия посмотрела вперед на алтарь, рядом с которым с видом счастливого жениха стоял Сэм, удивительно красивый в черных брюках и белом смокинге. Его серые глаза были прикованы к ней.
И ему было чем гордиться. Платье Патрисии представляло собой пену из белого шелка, волосы были подобраны наверх, и только несколько локонов струились по обнаженной шее. Гаскон предлагал оставить их распущенными au naturel, но Патрисия воспротивилась, и оказалась права.
Когда она проходила мимо матери, та крепко пожала ей руку и снова всхлипнула. А возле алтаря жених уже ждал ее.
– Патрисия, ты еще можешь передумать, – прошептал он, когда ее ручка легла в его раскрытую ладонь.
Она заставила его замолчать, протестующе мотнув головой.
Священник произнес первые слова свадебной церемонии.
Вначале она вслушивалась в слова священника с грустью. Но постепенно Патрисия чувствовала, как ее охватывают покой и тихая радость. Все мысли об обмане, терзавшие ее последние недели, испарились.
Ведь, по сути, все, что говорил священник, для нее – правда. Она вступает в брак с Сэмом по любви, и это чувство будет жить в ней и тогда, когда все закончится, – когда Сэм поблагодарит ее за помощь и пойдет по жизни своей дорогой, а она покинет компанию и Феникс. В ее жизни вряд ли появится другой мужчина, которого она сможет любить, уважать, почитать, с которым ей захочется быть в болезни и здравии, бедности и богатстве, пока смерть не разлучит их.
Она навсегда останется женой Сэма Уэнрайта, хотя для него вся эта авантюрная история закончится вместе с разводом.
Сэм стоял рядом с Патрисией, и она чувствовала его напряжение. Он часто бывал на свадьбах, но никогда не участвовал непосредственно в церемонии. Поэтому слова священника, обращенные к нему, звучали сейчас как откровение.
Любовь. Уважение. Забота. Верность. В болезни и здравии. В богатстве и бедности…
Пока смерть не разлучит нас.
Родители Сэма никогда не были женаты. Его отец даже не позаботился дать сыну свою фамилию, а мать была слишком кроткой, чтобы бороться с чередой других женщин в жизни мужа. Еще в ранней юности Сэм решил для себя, что женится он не по любви, а по здравому смыслу, чтобы никого не обманывать и самому не быть обманутым.
Но то, что происходит сейчас, вовсе не свадьба.
А что?
Сэм оглянулся на Рекса, на лице у которого сияла улыбка – широкая, как Рио-Гранде. Он подмигнул Сэму, и Сэм улыбнулся в ответ. Он успел заметить, что рядом с Рексом, улыбаясь, стоит Милдред и держит босса под руку. По другую сторону от Рекса Сэм с удивлением заметил Майка, разносчика почты.
Наверно, история парня похожа на его, Сэма, историю. Рекс нашел его где-нибудь на улице и дал шанс стать не преступником и наркоманом, а чего-то добиться в жизни. Когда Патрисия спросила его, почему вокруг Майка такая секретность, Сэм честно ответил, что не знает.
Сэм сжал маленькую ручку Патрисии. Эта девушка много сделала для него, она прекрасный друг, но слова брачной клятвы выходят далеко за пределы дружеских отношений.
Он никогда не задумывался, а заслуживает ли он вообще такого преданного друга, как Патрисия… В этот момент священник во второй раз сказал ему, что он может поцеловать невесту.
Патрисия смотрела на Сэма снизу вверх, и в ее глазах светились восторг и такая невинность, что Сэм чуть было не закричал, что он негодяй и подлец, принявший дружбу и помощь этой девушки и ничего не давший ей взамен, кроме лжи и горя.
Но ее улыбка, улыбка Моны Лизы, исполненная любви и радости, остановила его. Патрисия положила руку на лацкан его смокинга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11