Счастливые новобрачные отдыхали справа от нее – сонно нежась в гамаках после очередной бурной ночи или обмениваясь впечатлениями с такими же счастливчиками, как они сами. Невесты с аккуратно подкрашенными бровями сравнивали обручальные кольца на жемчужно-розовых наманикюренных пальчиках. Женихи успели порядком обгореть, подставляя спину жгучему солнцу. «Мы прокатились по пляжу в карете, и в это время из клеток в форме сердца на волю выпускали белых голубей!» – «Да что вы говорите! А мы под лирическую тему саунд-трека фильма «Титаник» выкатили из казино на белом «харлее»!» Напоминая гигантскую медузу, счастливые новобрачные парили в небе над бирюзовой гладью океана на параплане, отчего в памяти всплывали эпизоды из фильмов про Джеймса Бонда. И у всех был до неприличия счастливый вид. За исключением одной Шелли. Даже изгиб местных бананов вызывал у нее чувство, будто все над ней насмехаются, пряча улыбки за бокалами с коктейлем. Ей оставалось лишь приветственно поднимать свой бокал – раз за разом, снова и снова…– Эй, Шелли! – Мелодичный голос Кита заставил ее вздрогнуть. – Матч закончился. Ну, чем бы ты хотела сейчас заняться?Шелли попыталась изобразить сдержанность, однако пальцы Кита случайно коснулись ее руки, и она нервно вздрогнула.– Не знаю. – Кубики льда в ее бокале звякнули. – Может, сунуть твою голову в бассейн и держать до тех пор, пока ты не решишь, что пора заняться со мной любовью? – ангельским голоском пропела она.Кит задумчиво посмотрел на батарею бокалов, которые Шелли осушила в его отсутствие.– Давай лучше я помогу тебе добраться до твоего бунгало, – осторожно намекнул он.– Да! Верно! Давай отправимся ко мне и займемся тем, о чем я потом расскажу всем подружкам. – Ой, поздравила она себя, кто бы ей подсказал, как изображать неприступность? – Кстати, ты не мог бы мне объяснить, что произошло там, в лимузине? – Шелли сделала очередной глоток, и кубики льда снова звякнули о стенки бокала. – Или ты способен лишь на ручную работу, Кинкейд? – Она ухитрилась перекрыть звуки оркестра, чем привлекла к себе внимание всех до единого посетителей бара. – Ты что, больше не считаешь меня… – Шелли икнула, – привлекательной?Лицо Кита сохраняло бесстрастное выражение.– Посмотрите! – саркастически произнес он, указывая на Шелли. – Видите эту женщину, безмятежно спящую в ванне, полной собственной слюны? Это моя жена!– Официант! Еще коктейлей! Чего-нибудь покрепче для джентльмена и стрихнину для меня! Если он откажется заниматься со мной любовью, я отравлюсь! – Она снова икнула. – А хочешь, я сейчас встану на четвереньки и начну лизать тебе ноги?Кит смерил ее спокойным взглядом:– Будет лучше, если ты перестанешь пить и я отведу тебя в номер.– К чему такие нежности? Да я лучше устрою аукцион и получу наивысшую цену! «Новенький, с иголочки муж! Нетронутый! Им еще ни разу не пользовались!!!» – Шелли стукнула ложкой по бокалу и попыталась встать. – Леди и ш-ш-шемпель-мены!..Кит, заметив, что с другого края бара в их сторону хищно нацелился объектив видеокамеры Тягача, попытался спасти Шелли от дальнейшего унижения. Схватив супругу под локоть, он потащил ее на танцевальную площадку, где с эротическим изяществом закружил под ритм неувядающей «Кукарачи».Однако несмотря на ее музыкальное образование, Шелли Грин и танец были столь же несовместимы как «Аль-Каида» и мир во всем мире. Она танцевала, повинуясь лишь одной ей слышному ритму. К сожалению, выпитые коктейли лишили Шелли критичного подхода к тому, что следует именовать танцем. Именно по этой причине буквально через несколько секунд она ободрала нос, столкнувшись с подвешенным к потолку шаром, какие обычно увидишь на дискотеках. И все потому, что попыталась изобразить фигуру панковского танца «пого» в лучшем духе уроженки Кардиффа.Кит потащил супругу в бунгало, взвалив себе на плечо.– Поспи немного, а я чуть позже загляну к тебе! – любезно пообещал он.– Куда ты… собрался… сейчас? – с трудом выдавила Шелли.– По телику показывают еще один матч. Чикаго против Детройта. – Сдерживая улыбку, Кит даже прикусил нижнюю губу и поспешно отвел взгляд в сторону.Несмотря на хмельной туман в голове, Шелли заподозрила, что он лжет ей.– Тогда давай я тебя провожу, – пробормотала она.– Извини, но я бы советовал тебе срочно уснуть, – язвительно произнес Кит.– Нет! Нет! Нет! Я не хочу спать! Женщине нужна любовь! Можешь спросить у любого ведущего газетной колонки! Эй, не уходи! – вскричала она вслед ему. – Разве ты не можешь спать здесь? Давай просто поспим. Обещаю, что ничего не будет. Я к тебе и пальцем не притронусь. – Обычно так говорят мужчины. Вот и понял бы, что значит проснуться оттого, что тебе в поясницу упирается эрегированный клитор.Но он покинул ее, бросил в буквальном смысле слова. Можно сказать, бросил на произвол судьбы. «Как долго могут показывать футбольный матч?» – подумала Шелли. В девять вечера, совершенно раздетая – на ней не было ничего, кроме слоя детского крема, – она открыла дверь и в таком виде предстала перед носильщиком, доставившим ее пропавший чемодан, до отказа набитый модными тряпками.В десятьчасов вечера первого дня медово го месяца Шелли стало так скучно, что она принялась пересчитывать волоски у себя под мышками. Весь вечер она провела в кресле, щеголяя нижним бельем от «Ла Перла», подаренным ей Шестым каналом. Смотрела дебильные передачи кабельного телевидения с бездарными ведущими, как будто специально отобранными по причине полной неспособности читать подсказки телесуфлера. В одиннадцать вечера телевизор уже вызывал у нее нечто вроде кессонной болезни. В полночь она поняла, что превратилась в мисс Хэвишем. Мисс Хэвишем – героиня романа Ч.Диккенса «Большие надежды», покинутая женихом в день свадьбы.
– С таким же успехом я могла бы просидеть в пыльной комнате до конца дней моих, нацепив на себя макраме из девственной плевы, – пожаловалась она Габи по внутреннему телефону отеля.– Мужики – сущие подонки. Слушай, покопайся-ка в своем мини-баре, вдруг найдешь что-нибудь, что можно вставить между ног, – последовал совет режиссерши. – Меня, например, вполне устраивает маленькая бутылочка джина, хотя я бы не сказала, что тонизирует она на все сто.В час ночи уже нового дня Шелли пришла к выводу, что, по всей видимости, обладает сексуальным магнетизмом остывшей котлеты. Иначе почему она вечно в пролете, словно романтический радар ее в упор не видит?В два часа утра, сорвав с себя эротическое белье, она пришла к выводу, что Кит – лишь брачный мираж, подобие гормональной галлюцинации. Не будь он чертовски привлекателен – а Кит Кинкейд был способен возбудить страсть даже у толщи гранита, – она могла бы спокойно забыть о нем.Шелли попыталась выбросить его из головы, однако неизбежно возвращалась мыслями к сексу; это повторилось даже тогда, когда она заказала по телефону круглосуточного гостиничного обслуживания мидии. Прежде она никогда не воспринимала моллюсков как подобие вагин. Но тут официант поставил перед ней тарелку чего-то такого, что отчаянно напоминало половые губы, пухлые и розовые. И Шелли языком принялась извлекать из раковин их содержимое. Черт, подумала она, даже ее блюдо удостоилось больших эротических ласк, чем она сама. «Ну и ну, я только что высосала из раковины мидию. Чего же тогда удивляться, что у меня, бедной женщины, либидо размером с Парагвай?»Под балконом ее бунгало аллея лимонных деревьев сладострастно тянулась к фонтану Любви – молочно-белой мраморной женской плоти, чувственно сиявшей на фоне темной вулканической скалы. Даже переплетенные в любовном экстазе ветви плюмерии насмехались над ней. Как будто желая еще больше уязвить ее, по мраморному полу в направлении небрежно брошенных трусиков «Ла Перла» пунктиром протянулся отряд черных муравьев. Насекомые деловито окружили крошечную капельку ее женских соков – этакая энтомологическая полевая кухня.В три часа утра под Шелли скрипнули матрацные пружины. Это она перевернулась на другой бок. От беспрестанного ворочания в постели ночная рубашка на ней скомкалась. Шелли казалось, будто ее истязают: Кит играл с ней в сексуальные кошки-мышки – она пыталась его сцапать, чтобы удовлетворить свою похоть, он же с виртуозной ловкостью уворачивался.В четыре утра она посмотрела на серебристую гладь океана. Белые атласные барашки облаков плыли в направлении темной линии горизонта. Над миром взошла луна, чей бледный серебристый свет струился над океаном подобно складкам подвенечного платья. Настроение Шелли было окончательно изгажено – раздавлено в блин, подобно жертве дорожного происшествия. Праздничная бутылка шампанского оставалась неоткрытой в ведерке с растаявшим льдом. Шелли постаралась синхронизировать свои вздохи с ритмом океанских волн, с неумолимым постоянством накатывающих на берег.Скорее всего это был случай преждевременного сожительства.
Половые различия: Поддержка. Мужчины: за каждым удачливым мужем стоит жена, а под каждым удачливым мужчиной – любовница (именуемая иначе подстилкой). Женщины: единственная поддержка женщины – бюстгальтер «уандербра» (названный так потому, что стоит его снять, как начинаешь ломать голову: «Куда это подевалась моя грудь?»). Глава 7Морские маневры «Секс с Китом! Нет, это нечто потрясающее!» – восторгалась Шелли, проснувшись утром… однако было бы куда лучше, произойди это не в мечтах, а на самом деле. Всего лишь одно слово прокралось между Шелли и счастьем: воздержание. И похоже, Кит не станет для нее средством исцеления. Прекрасно. Она прекратит тратить время на эротические фантазии и задаваться горьким вопросом, почему муж не желает с ней спать. Она вернется в Лондон. Сразу после завтрака, хотя она совсем не голодна, так как ночью испила чашу унижения до дна. О чем же она думала? «Вся эта смехотворная эскапада совершенно не для тебя, Шелли Грин. Ты не из тех женщин, что привыкли прокладывать себе дорогу в жизни одним местом». Китсказал им, что никогда не садится завтракать, пока не нагуляет аппетит физическими упражнениями, и поэтому Шелли – не выспавшись, с тяжелой от похмелья головой – одна отправилась в буфет, помещение под соломенной крышей, гордо именуемое «Каравеллой». Так, пожалуй, будет даже лучше – не придется произносить речей в стиле «прощай, и скатертью тебе дорожка».– Что-то вид у тебя не слишком счастливый, – мрачно заметила Габи, когда Шелли приблизилась к столу с закусками. – Что собираешься делать? – Режиссерша многозначительно подняла вилку. – Надеюсь, ты не станешь просить папу римского аннулировать ваш брак?Шелли хмуро направилась к дальнему столику. Она уже принялась за мюсли, когда краем глаза заметила Кита – тот завтракал в обществе Коко. Зрелище это настолько потрясло ее, что от неожиданности она даже проглотила пластиковую игрушку, спрятанную на тарелке под горкой хлопьев из отрубей.Когда, кашляя и тяжело дыша, Шелли проковыляла к его столику, Кит небрежно бросил ей «привет!» и сделал очередной глоток кофе.– Коко мне сейчас рассказывала историю колонизации острова. Оказывается, эти чертовы французы поработили африканцев. Заставляли их гнуть спину сначала на кофейных плантациях, а затем вкалывать на белых сахарных баронов, – сказал он и потянулся к корзинке с бриошами. «И нтересно, что способствует столь завидному аппетиту?» – с горечью подумала Шелли.Коко посмотрела на Шелли. Глаза у нее были цвета растопленного шоколада.– Фр-ранцузы, они как р-родители – жуткие зануды! – произнесла она с типичным парижским акцентом. – Да вы сами знаете. Когда становишься стар-рше, то начинаешь ненавидеть р-родителей. Тр-ребуется долгие годы тер-рапии, чтобы избавиться от этого чувства. Вот и здесь, на острове, та же истор-рия. – «Что-то твоя бредятина не слишком похожа на революционную теорию Че Гевары», – мысленно усмехнулась Шелли. – Могу я задать вам один пр-ростой вопр-рос?– Пожалуйста, – пожала плечами Шелли, хотя перспектива принять участие в разговоре была ей не по душе.– Вот вы, пр-редставительница Бр-ританской импер-рии, как относитесь к пр-роблеме колонизации, Нелли?– Шелли. Каково мое отношение? Мне кажется, что все, кто родился на этом острове, – победители чемпионата счастливой спермы. Ведь они могли бы родиться не здесь, а где-нибудь на помойках Гватемалы или в сточных канавах Бомбея… или же в убогой муниципальной квартирке в Кардиффе, – добавила она, чувствуя, что ее лицо пылает. Причем скорее от смущения, чем от жаркого солнца.– Вот Кит со мной согласен, верно, дорогой? Многие приходят в твою жизнь и уходят из нее, но только настоящие друзья оставляют след в сердце. – Улыбка ресторанной певицы была такой же приторной, как и избитый от частого употребления речевой оборот.Однако Шелли больше беспокоило другое – не следы, а отпечатки пальцев, оставленные Китом на Коко. Но прежде чем эта замороченная идеологией французская дурочка продолжила свою банальную болтовню, внимание Шелли привлек мужчина в белом, который появился на пороге буфета и теперь с пугающей решительностью шагал прямо к ним.Коко смерила его презрительным взглядом, стремительно встала из-за столика и направилась к выходу. Одетая в парчовые шорты, она двигалась с легкой, непринужденной грацией манекенщицы, чем вызвала у Шелли зеленую зависть.– Мсье! – Незнакомец как будто приподнял невидимую шляпу и посмотрел на руку Шелли. – Мадам! Вам не следует приглашать персонал за свой столик. Им запрещено вступать в дружеские отношения с гостями отеля. Особенно это касается вон той особы. – Он мотнул головой в сторону удалявшейся Коко. – Она прибыла сюда, добрая французская девушка, но вскоре, как вы, англичане, говорите, «опростилась и превратилась в туземку». Почему так? – Он пожал плечами. – Не знаю. До того как мы появились на острове и принесли креолам цивилизацию, главной формой передвижения местных жителей были лианы, n'est-ce pas? Не так ли? (фр.)
Пока он закуривал сигарету – вездесущий «Голуаз», – Кит и Шелли обменялись взглядами. Было понятно, что их новый знакомый относится к тому сорту людей, которые страдают от завышенной самооценки. Сейчас, когда незнакомец снял солнечные очки, Шелли узнала в нем брутального полицейского офицера, которого увидела в аэропорту. Да и как забудешь подобную рожу? Полицейский имел столь отталкивающую внешность, что невольно напрашивался вопрос: почему он все еще разгуливает на свободе, а не плавает в бутыли со спиртом в кунсткамере?– Боже праведный! – еле слышно прошептал Кит. – Похоже, мамаша кормила его исключительно из рогатки. – Это первое, что приходило в голову, ибо щеки нового знакомого были изборождены шрамами от фурункулов. Еще большую тревогу вызывала тонзура полицейского, образованная тремя клоками скверно выкрашенных темно-малиновых волос, начесанных на обожженный тропическим солнцем череп. У него были также огромные, узловатые ступни, втиснутые в мокасины из кожи аллигатора. Носки отсутствовали. На массивных ножищах – белые джинсы в облипку с отглаженными стрелками. Над этими жирными сардельками-альбиносами нависало брюхо, отведавшее в избытке перье и горы паштета из гусиной печенки. Пуговицы рубашки от Кардена грозили в любую секунду разлететься в стороны. Этот человек был страшен и физически силен – правда, одновременно он почему-то напоминал комнатную собачку, которую долго пичкали стероидами. Этакий агрессивный чихуахуа.– Все черные – отъявленные лентяи. Беда в том, что мы слишком много им платим. А все потому, что мы, французы, – большие либералы. Мы слишком щедрые. Им нужно меньше платить. – Он пожал плечами. – Будут лучше работать.Шелли почувствовала, что у нее начинает закипать кровь.– Неужели? А я думала, принудительный труд с оплатой ниже установленного минимума запрещен, за исключением тех случаев, когда люди состоят в браке. – Так всегда говаривала ее мать.Но главный полицейский уже пустился в погоню за своей симпатичной добычей.– Знаешь, ты прав, – обратилась Шелли к Киту. – Брачные обязательства что тяжкий воз. Мужчины женятся лишь затем, чтобы колонизировать женщин. Вот и французы колонизировали бедных креолов. Когда нам, женщинам, становится невмоготу, мы прожигаем дырки в кредитных карточках, делаем новую прическу, обжираемся шоколадом… тогда как вы отправляетесь порабощать новую страну. Англичане и французы шныряли по всему миру, дрались за первый попавшийся островок, не потрудившись даже вытереть ноги, а теперь заставляют рабов прибирать за ними, совсем как собственных жен.– Ага! Значит, ты согласна с Коко?! – Кит одарил ее ослепительной, победоносной улыбкой.– Да. Нет. Могу сказать одно – чернокожие страдают от дискриминации так же, как и женщины. Моя мать не поддалась давлению своего отца или моего папочки, который требовал, чтобы она забросила музыку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– С таким же успехом я могла бы просидеть в пыльной комнате до конца дней моих, нацепив на себя макраме из девственной плевы, – пожаловалась она Габи по внутреннему телефону отеля.– Мужики – сущие подонки. Слушай, покопайся-ка в своем мини-баре, вдруг найдешь что-нибудь, что можно вставить между ног, – последовал совет режиссерши. – Меня, например, вполне устраивает маленькая бутылочка джина, хотя я бы не сказала, что тонизирует она на все сто.В час ночи уже нового дня Шелли пришла к выводу, что, по всей видимости, обладает сексуальным магнетизмом остывшей котлеты. Иначе почему она вечно в пролете, словно романтический радар ее в упор не видит?В два часа утра, сорвав с себя эротическое белье, она пришла к выводу, что Кит – лишь брачный мираж, подобие гормональной галлюцинации. Не будь он чертовски привлекателен – а Кит Кинкейд был способен возбудить страсть даже у толщи гранита, – она могла бы спокойно забыть о нем.Шелли попыталась выбросить его из головы, однако неизбежно возвращалась мыслями к сексу; это повторилось даже тогда, когда она заказала по телефону круглосуточного гостиничного обслуживания мидии. Прежде она никогда не воспринимала моллюсков как подобие вагин. Но тут официант поставил перед ней тарелку чего-то такого, что отчаянно напоминало половые губы, пухлые и розовые. И Шелли языком принялась извлекать из раковин их содержимое. Черт, подумала она, даже ее блюдо удостоилось больших эротических ласк, чем она сама. «Ну и ну, я только что высосала из раковины мидию. Чего же тогда удивляться, что у меня, бедной женщины, либидо размером с Парагвай?»Под балконом ее бунгало аллея лимонных деревьев сладострастно тянулась к фонтану Любви – молочно-белой мраморной женской плоти, чувственно сиявшей на фоне темной вулканической скалы. Даже переплетенные в любовном экстазе ветви плюмерии насмехались над ней. Как будто желая еще больше уязвить ее, по мраморному полу в направлении небрежно брошенных трусиков «Ла Перла» пунктиром протянулся отряд черных муравьев. Насекомые деловито окружили крошечную капельку ее женских соков – этакая энтомологическая полевая кухня.В три часа утра под Шелли скрипнули матрацные пружины. Это она перевернулась на другой бок. От беспрестанного ворочания в постели ночная рубашка на ней скомкалась. Шелли казалось, будто ее истязают: Кит играл с ней в сексуальные кошки-мышки – она пыталась его сцапать, чтобы удовлетворить свою похоть, он же с виртуозной ловкостью уворачивался.В четыре утра она посмотрела на серебристую гладь океана. Белые атласные барашки облаков плыли в направлении темной линии горизонта. Над миром взошла луна, чей бледный серебристый свет струился над океаном подобно складкам подвенечного платья. Настроение Шелли было окончательно изгажено – раздавлено в блин, подобно жертве дорожного происшествия. Праздничная бутылка шампанского оставалась неоткрытой в ведерке с растаявшим льдом. Шелли постаралась синхронизировать свои вздохи с ритмом океанских волн, с неумолимым постоянством накатывающих на берег.Скорее всего это был случай преждевременного сожительства.
Половые различия: Поддержка. Мужчины: за каждым удачливым мужем стоит жена, а под каждым удачливым мужчиной – любовница (именуемая иначе подстилкой). Женщины: единственная поддержка женщины – бюстгальтер «уандербра» (названный так потому, что стоит его снять, как начинаешь ломать голову: «Куда это подевалась моя грудь?»). Глава 7Морские маневры «Секс с Китом! Нет, это нечто потрясающее!» – восторгалась Шелли, проснувшись утром… однако было бы куда лучше, произойди это не в мечтах, а на самом деле. Всего лишь одно слово прокралось между Шелли и счастьем: воздержание. И похоже, Кит не станет для нее средством исцеления. Прекрасно. Она прекратит тратить время на эротические фантазии и задаваться горьким вопросом, почему муж не желает с ней спать. Она вернется в Лондон. Сразу после завтрака, хотя она совсем не голодна, так как ночью испила чашу унижения до дна. О чем же она думала? «Вся эта смехотворная эскапада совершенно не для тебя, Шелли Грин. Ты не из тех женщин, что привыкли прокладывать себе дорогу в жизни одним местом». Китсказал им, что никогда не садится завтракать, пока не нагуляет аппетит физическими упражнениями, и поэтому Шелли – не выспавшись, с тяжелой от похмелья головой – одна отправилась в буфет, помещение под соломенной крышей, гордо именуемое «Каравеллой». Так, пожалуй, будет даже лучше – не придется произносить речей в стиле «прощай, и скатертью тебе дорожка».– Что-то вид у тебя не слишком счастливый, – мрачно заметила Габи, когда Шелли приблизилась к столу с закусками. – Что собираешься делать? – Режиссерша многозначительно подняла вилку. – Надеюсь, ты не станешь просить папу римского аннулировать ваш брак?Шелли хмуро направилась к дальнему столику. Она уже принялась за мюсли, когда краем глаза заметила Кита – тот завтракал в обществе Коко. Зрелище это настолько потрясло ее, что от неожиданности она даже проглотила пластиковую игрушку, спрятанную на тарелке под горкой хлопьев из отрубей.Когда, кашляя и тяжело дыша, Шелли проковыляла к его столику, Кит небрежно бросил ей «привет!» и сделал очередной глоток кофе.– Коко мне сейчас рассказывала историю колонизации острова. Оказывается, эти чертовы французы поработили африканцев. Заставляли их гнуть спину сначала на кофейных плантациях, а затем вкалывать на белых сахарных баронов, – сказал он и потянулся к корзинке с бриошами. «И нтересно, что способствует столь завидному аппетиту?» – с горечью подумала Шелли.Коко посмотрела на Шелли. Глаза у нее были цвета растопленного шоколада.– Фр-ранцузы, они как р-родители – жуткие зануды! – произнесла она с типичным парижским акцентом. – Да вы сами знаете. Когда становишься стар-рше, то начинаешь ненавидеть р-родителей. Тр-ребуется долгие годы тер-рапии, чтобы избавиться от этого чувства. Вот и здесь, на острове, та же истор-рия. – «Что-то твоя бредятина не слишком похожа на революционную теорию Че Гевары», – мысленно усмехнулась Шелли. – Могу я задать вам один пр-ростой вопр-рос?– Пожалуйста, – пожала плечами Шелли, хотя перспектива принять участие в разговоре была ей не по душе.– Вот вы, пр-редставительница Бр-ританской импер-рии, как относитесь к пр-роблеме колонизации, Нелли?– Шелли. Каково мое отношение? Мне кажется, что все, кто родился на этом острове, – победители чемпионата счастливой спермы. Ведь они могли бы родиться не здесь, а где-нибудь на помойках Гватемалы или в сточных канавах Бомбея… или же в убогой муниципальной квартирке в Кардиффе, – добавила она, чувствуя, что ее лицо пылает. Причем скорее от смущения, чем от жаркого солнца.– Вот Кит со мной согласен, верно, дорогой? Многие приходят в твою жизнь и уходят из нее, но только настоящие друзья оставляют след в сердце. – Улыбка ресторанной певицы была такой же приторной, как и избитый от частого употребления речевой оборот.Однако Шелли больше беспокоило другое – не следы, а отпечатки пальцев, оставленные Китом на Коко. Но прежде чем эта замороченная идеологией французская дурочка продолжила свою банальную болтовню, внимание Шелли привлек мужчина в белом, который появился на пороге буфета и теперь с пугающей решительностью шагал прямо к ним.Коко смерила его презрительным взглядом, стремительно встала из-за столика и направилась к выходу. Одетая в парчовые шорты, она двигалась с легкой, непринужденной грацией манекенщицы, чем вызвала у Шелли зеленую зависть.– Мсье! – Незнакомец как будто приподнял невидимую шляпу и посмотрел на руку Шелли. – Мадам! Вам не следует приглашать персонал за свой столик. Им запрещено вступать в дружеские отношения с гостями отеля. Особенно это касается вон той особы. – Он мотнул головой в сторону удалявшейся Коко. – Она прибыла сюда, добрая французская девушка, но вскоре, как вы, англичане, говорите, «опростилась и превратилась в туземку». Почему так? – Он пожал плечами. – Не знаю. До того как мы появились на острове и принесли креолам цивилизацию, главной формой передвижения местных жителей были лианы, n'est-ce pas? Не так ли? (фр.)
Пока он закуривал сигарету – вездесущий «Голуаз», – Кит и Шелли обменялись взглядами. Было понятно, что их новый знакомый относится к тому сорту людей, которые страдают от завышенной самооценки. Сейчас, когда незнакомец снял солнечные очки, Шелли узнала в нем брутального полицейского офицера, которого увидела в аэропорту. Да и как забудешь подобную рожу? Полицейский имел столь отталкивающую внешность, что невольно напрашивался вопрос: почему он все еще разгуливает на свободе, а не плавает в бутыли со спиртом в кунсткамере?– Боже праведный! – еле слышно прошептал Кит. – Похоже, мамаша кормила его исключительно из рогатки. – Это первое, что приходило в голову, ибо щеки нового знакомого были изборождены шрамами от фурункулов. Еще большую тревогу вызывала тонзура полицейского, образованная тремя клоками скверно выкрашенных темно-малиновых волос, начесанных на обожженный тропическим солнцем череп. У него были также огромные, узловатые ступни, втиснутые в мокасины из кожи аллигатора. Носки отсутствовали. На массивных ножищах – белые джинсы в облипку с отглаженными стрелками. Над этими жирными сардельками-альбиносами нависало брюхо, отведавшее в избытке перье и горы паштета из гусиной печенки. Пуговицы рубашки от Кардена грозили в любую секунду разлететься в стороны. Этот человек был страшен и физически силен – правда, одновременно он почему-то напоминал комнатную собачку, которую долго пичкали стероидами. Этакий агрессивный чихуахуа.– Все черные – отъявленные лентяи. Беда в том, что мы слишком много им платим. А все потому, что мы, французы, – большие либералы. Мы слишком щедрые. Им нужно меньше платить. – Он пожал плечами. – Будут лучше работать.Шелли почувствовала, что у нее начинает закипать кровь.– Неужели? А я думала, принудительный труд с оплатой ниже установленного минимума запрещен, за исключением тех случаев, когда люди состоят в браке. – Так всегда говаривала ее мать.Но главный полицейский уже пустился в погоню за своей симпатичной добычей.– Знаешь, ты прав, – обратилась Шелли к Киту. – Брачные обязательства что тяжкий воз. Мужчины женятся лишь затем, чтобы колонизировать женщин. Вот и французы колонизировали бедных креолов. Когда нам, женщинам, становится невмоготу, мы прожигаем дырки в кредитных карточках, делаем новую прическу, обжираемся шоколадом… тогда как вы отправляетесь порабощать новую страну. Англичане и французы шныряли по всему миру, дрались за первый попавшийся островок, не потрудившись даже вытереть ноги, а теперь заставляют рабов прибирать за ними, совсем как собственных жен.– Ага! Значит, ты согласна с Коко?! – Кит одарил ее ослепительной, победоносной улыбкой.– Да. Нет. Могу сказать одно – чернокожие страдают от дискриминации так же, как и женщины. Моя мать не поддалась давлению своего отца или моего папочки, который требовал, чтобы она забросила музыку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32