Но не днем же!
Наверное, лучше всего сесть так, чтобы солнце все время светило тебе в глаза, и грести, решив, что именно это и есть «перед». Где?то же море должно кончаться!
Она вспомнила еще одно правило: если стать лицом на восток — на восход солнца, то по левую руку будет север, а по правую юг. Соответственно за спиной — запад. Но солн—це стояло в небе как?то посередине, и Соня никак не могла сообразить, с какой стороны оно всходило и в какую сторону теперь уходит.
— Я думаю, надо грести туда. — Мари показала направление, кстати, то же, что и выбрала бы она сама, если бы могла объяснить почему.
— Откуда ты знаешь? — удивился Шастейль.
— Мне кажется, что земля уже недалеко. И именно в той стороне.
— Раз других пожеланий нет, буду грести, куда сказано, — согласился он.
Солнце уже давно перевалило за полдень и теперь неуклонно клонилось к закату. Хорошо, хоть запад теперь можно было определить наверняка.
Соня зябко повела плечами. Не успеют они оглянуться, как наступит ночь, а ночью на море будет страшно… Княжне вдруг вспомнилась гравюра, на которой огромный мор—ской змей, вынырнувший из пучины, пожирает спасшихся от кораблекрушения людей.
Она попыталась горестно склониться вниз, но тут же что?то холодное уперлось ей в грудь. Соня чуть было не закричала от неожиданности, но потом вспомнила и расхохоталась.
Шастейль испуганно взглянул на нее. Больше всего на свете он боялся сейчас женской истерики.
Но княжна сделала то, что врач меньше всего от нее ожидал. Она сунула руку за пазуху, ничуть его не стесняясь, и вынула несколько спрятанных в корсете золотых.
— Про воду забыла, а про золотые — нет.
Она взглянула на Мари. Девушка сидела с закушенной губой, незаметно покачивая сломанную руку.
Соня хотела сказать об этом Жану, но Мари, уловив ее движение, отрицательно покачала головой. И в самом деле, чем бы смог ей помочь Шастейль?
— Между прочим, в лодке есть вода. Какой?то умный человек все предусмотрел. Наверняка она не слишком свежая, но это все же лучше, чем ничего.
— Думаете, кто?то хотел сбежать?
— Думаю, кто?то хотел остаться в живых после пират—ского набега. Каким образом, остается только гадать.
Соня подумала о том, что и ее приятель Жан, и служанка Мари составляют вместе с нею такое удачное содружество, о каком можно только мечтать.
Никто из них не ударился в панику, никто не стал сетовать на превратности судьбы…
— Жан, — несколько кокетливо вопросила она, — наверное, ты жалеешь о том, что когда?то познакомился со мной, и теперь у тебя нет покоя, и твой завтрашний день теряется в тумане неизвестности.
— Единственно, о чем я жалею, — отозвался он, — что у нас нет с собой даже маленького зеркальца.
— Ты имеешь в виду, что я ужасно выгляжу? — спохватилась Соня.
— Нет, я говорю вовсе не о тебе.
— Обо мне? — удивилась Мари.
— О вас, милая моя, о вас! — почти сердито сказал он. — Я подарил вам почти красивое личико, победил, можно сказать, саму мать?природу, а вы так небрежно обращаетесь со своим даром.
— Но что я могу делать здесь, в море? — растерянно отозвалась Мари.
— Хотя бы умыться.
— А морская вода разъест ее раны, — поддержала ее Соня.
— Зато их заживление будет идти куда быстрее. Ну, давайте, Мари, умойтесь, а после этого я даже пожертвую вам немножко питьевой воды, чтобы смыть лишнюю соль.
— Жан, ты как маленький! — возмутилась Соня. — О чем ты думаешь? Мы находимся неизвестно где, плывем неизвестно куда…
Люди увлеченные, как поняла она, не всегда могут трезво оценивать происходящее. Для них главное — их дело, а там хоть трава не расти!
Шастейль вовсе не смутился ее наскоком, а стал проявлять даже нетерпение.
— Давай?ка, Софи, садись на весла и греби к берегу.
Соня хотела было отказаться, но в последний момент одернула себя. Какие могут быть счеты в их положении! Не думала же она, что сможет не принимать участия в таком деле, как гребля, на всем их пути к спасению.
— Но я тоже не знаю, где он, этот берег! — все же с невольным раздражением пробурчала она.
— Это ничего. Помнится, ты рассказывала, что у некоторых твоих бабок проявлялся недюжинный талант ясновидения.
— Рассказывала, но я же, если ты помнишь, и сокрушалась при этом, что меня Всевышний никакими талантами не наделил.
— Кто знает, — сказал Шастейль загадочно, — а вдруг именно теперь, когда тебе угрожает опасность, знания предков проснутся… В сложных ситуациях, когда идет речь о жизни и смерти, человек оказывается способным на поступки, которые в обычной жизни ни за что не стал бы совершать… Садись на весла, Софи, и не спорь! Я хочу наконец посмотреть, что у Мари с лицом.
— Да я и грести?то не умею, — сказала она, но ее никто не услышал. Вернее, на ее слова не обратили внимания.
Ничего не оставалось, как пробраться на место гребца и для начала просто посидеть там, приноравливаясь к кажущимся неподъемными веслам.
Соня осмотрела море от горизонта до горизонта — никакого знака, указания свыше, — казалось, все части света потеряли вдруг свои направления и слились в некий круг или пятачок, в котором находилась их лодка, чтобы не стоять на месте, а передвигаться по кругу, в зависимости от того, куда направлен нос лодки…
Тогда она задала себе мысленный вопрос, где земля, и на мгновение ушла в себя: чем черт не шутит, Жан может оказаться прав. Ничего внутри не отзывалось на ее молчаливый вопрос.
Но стоило Соне взяться за весла и неуклюже приподнять их, глубоко погружая в воду, как то ли из глубины моря, то ли откуда?то с неба к ней пришло озарение: берег там!
Она с трудом развернула лодку и, стирая кожу на нежных ладонях, стала грести в сторону этого «там».
Прошло довольно много времени, пока Соня наконец освоилась и перестала дергать весла и погружать их слишком глубоко. И плескать ими, обдавая брызгами сидящих на корме товарищей по несчастью.
Словом, когда дело наконец пошло на лад, она смогла обратить внимание на то, чем занимался в лодке доктор Жан Шастейль.
«Ну понятно, голодной куме все хлеб на уме», — с усмешкой подумала Соня и очень своим мыслям удивилась. Потому что подумала?то она по?русски и тут же перевела свою мысль на французский язык, как будто в голове ее сидел кто?то второй, отличный от первого человек.
Вот так она потихоньку и превращается и не во француза, и не в русского, а непонятно в кого. Как говорила покойная маменька, «пошел к куме, да засел в тюрьме!»
Между тем Жан Шастейль, заставив Мари умыться морской водой, намочил небольшой кусок оторванного от собственной рубашки полотна и осторожно протирал девушке лицо, смывая с него засохшую кровь и что?то при этом приговаривая.
Княжна на минутку прекратила грести и прислушалась.
— Всевышний услышал мои молитвы, не испортил мою работу. Здесь болит? Ничего, пройдет, а вот здесь ты потерпи немного, разгладим эту припухлость… Еще несколько дней, сойдут твои синяки, и будешь ты у нас снова красавицей.
Соня услышала, как прыснула Мари — странно, с доктором она в момент становилась другим человеком, даже будто кокетничала, чего за ней в другое время Соня не замечала.
— Не помню, чтобы я была красавицей, — проговорила та, — но вам виднее.
А на самом деле их общение слишком затягивалось, в то время как руки княжны начинали всерьез болеть, так что она, глядя на них, невольно застонала, чем привлекла наконец внимание Шастейля.
— О, Софи, у тебя уже кровавые мозоли. Прости, я увлекся. И эта моя глупая затея насчет того, что ты почувствуешь нечто свойственное особо одаренным людям… Они безошибочно определяют части света, находят в песках воду… Я подумал, что вдруг к тебе придет некое озарение… насчет берега…
— И ты не ошибся, Жан! — вскричала Соня и так резко поднялась с сиденья, что чуть не опрокинула лодку.
— Ты хочешь сказать, что почувствовала… что знаешь, где берег?
— А куда, по?твоему, я гребла?
— И куда?
— Да к берегу же!
— Ну, это ты брось! — недоверчиво произнес Шастейль. — На дворе у нас, хвала Господу, тысяча семьсот восемьдесят шестой год, ведьм мы всех пережгли еще два века назад…
— Варвары! — фыркнула Соня.
— Скажи теперь, что ты слышала мычание коров.
— Чего не слышала, того не слышала, — сказала Соня. — Но разве не ты только что уговаривал меня вспомнить о даре предков и поднатужиться, увидеть за много миль отсюда берег земли?
— Так он все же за много миль отсюда? — уныло протянул Жан.
— Я этого не говорила. Могу даже сказать точнее: если ты будешь посильнее налегать на правое весло, мы доплывем до него гораздо быстрее.
Внезапно что?то выскочило из воды и, пролетев над Сониной головой, плюхнулось прямо в воду. Княжна от страха завизжала самым неподобающим образом.
— Не бойтесь, госпожа, — тронула ее за руку Мари, — это всего лишь летающая рыба.
— А разве такие бывают? — переведя дух, спросила Соня.
— Конечно, бывают, — ответила Мари. — Когда вы… лежали там, на палубе, я стояла у борта и много их видела. А еще один матрос выловил из моря какого?то водяного паука, такого здорового да страшного…
— Паука? — содрогнувшись, переспросила Соня.
— Не пугайте княжну, Мари! — усмехнулся Жан. — Никакой это не паук, а всего лишь кальмар. Такой съедобный моллюск. Если его правильно приготовить…
— Только не надо мне рассказывать про вашего моллюска! Я все равно не стану его есть, даже будучи очень голодной.
— Не зарекайтесь, Софи, — покачал головой Шастейль. — Если ваш нюх — или ясновидение — нас подвел, кто знает, как надолго придется нам растягивать скудные запасы пищи и что по причине отсутствия оной есть!
— Как же так, — вмешалась вдруг Мари, которая прежде такой привычки не имела, — вы же говорили про берег, и вдруг — растягивать?
— Я же сказал, на всякий случай, — возразил Жан. — Вдруг княжна ошиблась. Мы будем надеяться, а окажется, что все напрасно.
— Тебя бросает из одной крайности в другую, — рассердилась Соня. — Я бы даже посоветовала тебе держать свои сомнения при себе. Еще накликаешь чего?нибудь…
— В самом деле, доктор! — Мари приложила забинтованную руку к груди. — Положимся на Господа. Помог же он нам уйти с корабля вовремя. Как подумаю, что еще немного… — Она вздрогнула и перекрестилась.
— Ты боишься умереть от голода? — поинтересовался Жан, налегая, как и было сказано, на правое весло.
— Я боюсь за госпожу, — сказала Мари и посмотрела на Соню таким влюбленным взглядом, что у Сони от умиления на глаза навернулись слезы.
— Спасибо, Мари, — шепнула она и кончиками пальцев осторожно коснулась ее щеки. — Нам остается молиться и грести туда, где должен быть берег.
Глава четвертая
Берег все же оказался не так близко, как всем троим хотелось бы. Да и Жан, непривычный к такой тяжелой работе, как гребля, утомился и уже веслами еле шевелил.
Внезапно он перестал грести и насторожился, вытянув голову в ту сторону, в какую до сих пор греб.
— Слышите? — спросил он шепотом.
— Кажется, звонит колокол, — неуверенно проговорила Мари.
— Колокол? — встрепенулась Соня, которая до того времени сидела, погруженная в свои невеселые думы.
— Мне тоже показалось, что колокол, — подтвердил Жан.
Соня прислушалась, но ничего не услышала. Видимо, озарение, пришедшее к ней, вовсе не походило на легендарный дар предков. А явилось лишь недолгим отзвуком его. К счастью, его хватило на то, чтобы грести в правильном направлении, как хотелось думать.
— Давайте, господин граф, я сяду рядом с вами и буду грести здоровой рукой, — предложила Мари, — так мы доберемся быстрее.
Жан молча подвинулся на сиденье, позволяя девушке взяться за весло.
Туман появился так неожиданно, что сидящие в лодке даже не успели сообразить, что произошло. Вдруг появилась перед глазами серая пелена, словно до тумана сгустилось само время, и в наступившей тишине было слышно лишь, как опускаются в воду весла: шлеп, шлеп! И звук капель стекающей с весел воды.
Соня испытывала жутковатое ощущение: как будто некий могущественный волшебник поместил их вместе с лодкой в тесный узкий сосуд и плывут они в этом сосуде к его горлу, у которого их поджидает разинувшее рот чудовище, которое попросту втянет их в себя…
Она тряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения, и вдохнула побольше странно плотного, густого воздуха.
Но Жан с Мари продолжали грести, и ничего не происходило.
Страшная усталость навалилась на Соню. Она сползла на дно лодки, положила под голову мешок с провизией и заснула тяжелым обморочным сном.
Сквозь сон ей казалось, что лодка уперлась во что?то твердое, услышала плеск прибоя у берега, но не могла заставить себя открыть глаза, полагая, что в случае необходимости товарищи ее разбудят.
Проснулась она от того, что лодка больше не двигалась, как прежде. Вернее, прибой пытался выплеснуть ее на берег, а уходящая волна опять тащила по галечному дну за собой.
Софья открыла глаза. Прямо над нею нависал кусок серого скалистого берега, и лодка, качаясь на волнах, тыкалась как раз в него.
Тумана больше не было, а, судя по всему, начинался новый день. Легкие фиолетовые облачка с одного бока окрашивались розоватым светом, и свежий ветер с моря заставил Соню поежиться.
Она обхватила себя руками за плечи и огляделась. В лодке, кроме нее, никого не было. Но где же Мари и Жан? Если они отправились посмотреть, куда причалили, то почему не разбудили ее? И вообще, почему не привязали лодку? А если кто?то напал на них, почему Соня ничего не слышала? И почему нападавшие не тронули ее?
Но поскольку ответить на все эти вопросы было некому, она приказала себе хотя бы на время перестать их задавать.
Соня пробралась к веслам, и, неловко втыкая их в воду, отплыла в море, чтобы оглядеться. Эта нависшая скала за—крывала ей обзор.
Но едва лодка выплыла из?под прикрытия, как Соня с трудом подавила возглас удивления: недалеко от нее, может быть, в полуверсте, она увидела мачту небольшого корабля возле деревянного, длинного и узкого причала. Чуть поодаль, на небольшом косогоре, виднелись несколько продолговатых деревянных строений, похожих на склады, а еще выше, должно быть, размещалась небольшая деревушка. По крайней мере с моря были видны три домишка прямо на краю косогора.
На всякий случай Соня налегла на весла, чтобы опять спрятаться под скалу, пока никто ее не заметил. Сердце бедной княжны учащенно билось: куда она попала и где ее товарищи? И надо ли ей кого?то здесь бояться?
Сидеть в лодке и просто задавать себе этот вопрос было глупо и, главное, не могло дать ответа. Значит, оставалось вылезти из лодки и отправиться на разведку.
Но что у нее был за вид! Прекрасное дорожное платье до пояса еще выглядело хоть малость пристойно, а ниже… Нож Мари проделал в нем такие изменения, что теперь в своем одеянии Соня никак не выглядела аристократкой и вообще женщиной из приличного общества. Так, оборванкой, нищенкой, возможно, когда?то знавшей лучшие времена.
Раньше она думала, что их документы, к счастью, остались в камзоле Жана Шастейля, но теперь пропал Жан, а вместе с ним все ее бумаги. Уже к несчастью.
Да что там бумаги! У нее не было ни одного су. Золотые, что Соня еще на корабле спрятала себе в корсет, видите ли, давили ее грудь, так что она их вынула, чтобы опять Жан спрятал их во все тот же карман.
Соня запустила руку в корсет и стала ощупывать в надежде, что хоть один золотой завалялся так, что не мешал ей, но и его можно было вынуть, чтобы хоть не чувствовать себя такой обездоленной.
Много чего с нею в последнее время происходило, но Бог миловал, она еще ни разу не просила подаяния. Судьба сжалилась над нею. Она таки нашла золотую монетку — странного вида, неизвестно какой страны, но то, что она была золотой, несомненно.
Княжна неловко выпрыгнула из лодки, попала туфлями в воду и сразу промочила их. Но эта неловкость заставила Соню разозлиться на саму себя: неужели жизнь ее ничему не научила? Она так и будет падать, спотыкаться, подворачивать ноги, не вспомнив ни одного урока из тех, что преподавали ей разные, но весьма знающие учителя?!
Теперь остается только насмехаться над ее стараниями когда?то стать помощницей одному русскому дворянину, чтобы помогать ему трудиться во славу Российской империи, собирая для императрицы и ее кабинета самые необходимые сведения о такой сложной и противоречивой стране, как Франция.
Более того, она самонадеянно думала, что не только не будет ему обузой, но станет полноправным товарищем его разведывательной работы на благо России.
Виной всему ее лень и ничего более. Она думала, что урок, как и любое теоретическое знание, останется в ее голове, но «те» уроки должно было помнить тело, для чего его надо было тренировать.
Что стоит одно лишь ее неумение ориентироваться на местности. Франция! Да она ли? Неужели Соня так сильна в морском деле, что станет утверждать, будто они недалеко отошли от Марселя и что на лодке они вернулись именно к берегам Франции?
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Замужняя невеста'
1 2 3 4 5
Наверное, лучше всего сесть так, чтобы солнце все время светило тебе в глаза, и грести, решив, что именно это и есть «перед». Где?то же море должно кончаться!
Она вспомнила еще одно правило: если стать лицом на восток — на восход солнца, то по левую руку будет север, а по правую юг. Соответственно за спиной — запад. Но солн—це стояло в небе как?то посередине, и Соня никак не могла сообразить, с какой стороны оно всходило и в какую сторону теперь уходит.
— Я думаю, надо грести туда. — Мари показала направление, кстати, то же, что и выбрала бы она сама, если бы могла объяснить почему.
— Откуда ты знаешь? — удивился Шастейль.
— Мне кажется, что земля уже недалеко. И именно в той стороне.
— Раз других пожеланий нет, буду грести, куда сказано, — согласился он.
Солнце уже давно перевалило за полдень и теперь неуклонно клонилось к закату. Хорошо, хоть запад теперь можно было определить наверняка.
Соня зябко повела плечами. Не успеют они оглянуться, как наступит ночь, а ночью на море будет страшно… Княжне вдруг вспомнилась гравюра, на которой огромный мор—ской змей, вынырнувший из пучины, пожирает спасшихся от кораблекрушения людей.
Она попыталась горестно склониться вниз, но тут же что?то холодное уперлось ей в грудь. Соня чуть было не закричала от неожиданности, но потом вспомнила и расхохоталась.
Шастейль испуганно взглянул на нее. Больше всего на свете он боялся сейчас женской истерики.
Но княжна сделала то, что врач меньше всего от нее ожидал. Она сунула руку за пазуху, ничуть его не стесняясь, и вынула несколько спрятанных в корсете золотых.
— Про воду забыла, а про золотые — нет.
Она взглянула на Мари. Девушка сидела с закушенной губой, незаметно покачивая сломанную руку.
Соня хотела сказать об этом Жану, но Мари, уловив ее движение, отрицательно покачала головой. И в самом деле, чем бы смог ей помочь Шастейль?
— Между прочим, в лодке есть вода. Какой?то умный человек все предусмотрел. Наверняка она не слишком свежая, но это все же лучше, чем ничего.
— Думаете, кто?то хотел сбежать?
— Думаю, кто?то хотел остаться в живых после пират—ского набега. Каким образом, остается только гадать.
Соня подумала о том, что и ее приятель Жан, и служанка Мари составляют вместе с нею такое удачное содружество, о каком можно только мечтать.
Никто из них не ударился в панику, никто не стал сетовать на превратности судьбы…
— Жан, — несколько кокетливо вопросила она, — наверное, ты жалеешь о том, что когда?то познакомился со мной, и теперь у тебя нет покоя, и твой завтрашний день теряется в тумане неизвестности.
— Единственно, о чем я жалею, — отозвался он, — что у нас нет с собой даже маленького зеркальца.
— Ты имеешь в виду, что я ужасно выгляжу? — спохватилась Соня.
— Нет, я говорю вовсе не о тебе.
— Обо мне? — удивилась Мари.
— О вас, милая моя, о вас! — почти сердито сказал он. — Я подарил вам почти красивое личико, победил, можно сказать, саму мать?природу, а вы так небрежно обращаетесь со своим даром.
— Но что я могу делать здесь, в море? — растерянно отозвалась Мари.
— Хотя бы умыться.
— А морская вода разъест ее раны, — поддержала ее Соня.
— Зато их заживление будет идти куда быстрее. Ну, давайте, Мари, умойтесь, а после этого я даже пожертвую вам немножко питьевой воды, чтобы смыть лишнюю соль.
— Жан, ты как маленький! — возмутилась Соня. — О чем ты думаешь? Мы находимся неизвестно где, плывем неизвестно куда…
Люди увлеченные, как поняла она, не всегда могут трезво оценивать происходящее. Для них главное — их дело, а там хоть трава не расти!
Шастейль вовсе не смутился ее наскоком, а стал проявлять даже нетерпение.
— Давай?ка, Софи, садись на весла и греби к берегу.
Соня хотела было отказаться, но в последний момент одернула себя. Какие могут быть счеты в их положении! Не думала же она, что сможет не принимать участия в таком деле, как гребля, на всем их пути к спасению.
— Но я тоже не знаю, где он, этот берег! — все же с невольным раздражением пробурчала она.
— Это ничего. Помнится, ты рассказывала, что у некоторых твоих бабок проявлялся недюжинный талант ясновидения.
— Рассказывала, но я же, если ты помнишь, и сокрушалась при этом, что меня Всевышний никакими талантами не наделил.
— Кто знает, — сказал Шастейль загадочно, — а вдруг именно теперь, когда тебе угрожает опасность, знания предков проснутся… В сложных ситуациях, когда идет речь о жизни и смерти, человек оказывается способным на поступки, которые в обычной жизни ни за что не стал бы совершать… Садись на весла, Софи, и не спорь! Я хочу наконец посмотреть, что у Мари с лицом.
— Да я и грести?то не умею, — сказала она, но ее никто не услышал. Вернее, на ее слова не обратили внимания.
Ничего не оставалось, как пробраться на место гребца и для начала просто посидеть там, приноравливаясь к кажущимся неподъемными веслам.
Соня осмотрела море от горизонта до горизонта — никакого знака, указания свыше, — казалось, все части света потеряли вдруг свои направления и слились в некий круг или пятачок, в котором находилась их лодка, чтобы не стоять на месте, а передвигаться по кругу, в зависимости от того, куда направлен нос лодки…
Тогда она задала себе мысленный вопрос, где земля, и на мгновение ушла в себя: чем черт не шутит, Жан может оказаться прав. Ничего внутри не отзывалось на ее молчаливый вопрос.
Но стоило Соне взяться за весла и неуклюже приподнять их, глубоко погружая в воду, как то ли из глубины моря, то ли откуда?то с неба к ней пришло озарение: берег там!
Она с трудом развернула лодку и, стирая кожу на нежных ладонях, стала грести в сторону этого «там».
Прошло довольно много времени, пока Соня наконец освоилась и перестала дергать весла и погружать их слишком глубоко. И плескать ими, обдавая брызгами сидящих на корме товарищей по несчастью.
Словом, когда дело наконец пошло на лад, она смогла обратить внимание на то, чем занимался в лодке доктор Жан Шастейль.
«Ну понятно, голодной куме все хлеб на уме», — с усмешкой подумала Соня и очень своим мыслям удивилась. Потому что подумала?то она по?русски и тут же перевела свою мысль на французский язык, как будто в голове ее сидел кто?то второй, отличный от первого человек.
Вот так она потихоньку и превращается и не во француза, и не в русского, а непонятно в кого. Как говорила покойная маменька, «пошел к куме, да засел в тюрьме!»
Между тем Жан Шастейль, заставив Мари умыться морской водой, намочил небольшой кусок оторванного от собственной рубашки полотна и осторожно протирал девушке лицо, смывая с него засохшую кровь и что?то при этом приговаривая.
Княжна на минутку прекратила грести и прислушалась.
— Всевышний услышал мои молитвы, не испортил мою работу. Здесь болит? Ничего, пройдет, а вот здесь ты потерпи немного, разгладим эту припухлость… Еще несколько дней, сойдут твои синяки, и будешь ты у нас снова красавицей.
Соня услышала, как прыснула Мари — странно, с доктором она в момент становилась другим человеком, даже будто кокетничала, чего за ней в другое время Соня не замечала.
— Не помню, чтобы я была красавицей, — проговорила та, — но вам виднее.
А на самом деле их общение слишком затягивалось, в то время как руки княжны начинали всерьез болеть, так что она, глядя на них, невольно застонала, чем привлекла наконец внимание Шастейля.
— О, Софи, у тебя уже кровавые мозоли. Прости, я увлекся. И эта моя глупая затея насчет того, что ты почувствуешь нечто свойственное особо одаренным людям… Они безошибочно определяют части света, находят в песках воду… Я подумал, что вдруг к тебе придет некое озарение… насчет берега…
— И ты не ошибся, Жан! — вскричала Соня и так резко поднялась с сиденья, что чуть не опрокинула лодку.
— Ты хочешь сказать, что почувствовала… что знаешь, где берег?
— А куда, по?твоему, я гребла?
— И куда?
— Да к берегу же!
— Ну, это ты брось! — недоверчиво произнес Шастейль. — На дворе у нас, хвала Господу, тысяча семьсот восемьдесят шестой год, ведьм мы всех пережгли еще два века назад…
— Варвары! — фыркнула Соня.
— Скажи теперь, что ты слышала мычание коров.
— Чего не слышала, того не слышала, — сказала Соня. — Но разве не ты только что уговаривал меня вспомнить о даре предков и поднатужиться, увидеть за много миль отсюда берег земли?
— Так он все же за много миль отсюда? — уныло протянул Жан.
— Я этого не говорила. Могу даже сказать точнее: если ты будешь посильнее налегать на правое весло, мы доплывем до него гораздо быстрее.
Внезапно что?то выскочило из воды и, пролетев над Сониной головой, плюхнулось прямо в воду. Княжна от страха завизжала самым неподобающим образом.
— Не бойтесь, госпожа, — тронула ее за руку Мари, — это всего лишь летающая рыба.
— А разве такие бывают? — переведя дух, спросила Соня.
— Конечно, бывают, — ответила Мари. — Когда вы… лежали там, на палубе, я стояла у борта и много их видела. А еще один матрос выловил из моря какого?то водяного паука, такого здорового да страшного…
— Паука? — содрогнувшись, переспросила Соня.
— Не пугайте княжну, Мари! — усмехнулся Жан. — Никакой это не паук, а всего лишь кальмар. Такой съедобный моллюск. Если его правильно приготовить…
— Только не надо мне рассказывать про вашего моллюска! Я все равно не стану его есть, даже будучи очень голодной.
— Не зарекайтесь, Софи, — покачал головой Шастейль. — Если ваш нюх — или ясновидение — нас подвел, кто знает, как надолго придется нам растягивать скудные запасы пищи и что по причине отсутствия оной есть!
— Как же так, — вмешалась вдруг Мари, которая прежде такой привычки не имела, — вы же говорили про берег, и вдруг — растягивать?
— Я же сказал, на всякий случай, — возразил Жан. — Вдруг княжна ошиблась. Мы будем надеяться, а окажется, что все напрасно.
— Тебя бросает из одной крайности в другую, — рассердилась Соня. — Я бы даже посоветовала тебе держать свои сомнения при себе. Еще накликаешь чего?нибудь…
— В самом деле, доктор! — Мари приложила забинтованную руку к груди. — Положимся на Господа. Помог же он нам уйти с корабля вовремя. Как подумаю, что еще немного… — Она вздрогнула и перекрестилась.
— Ты боишься умереть от голода? — поинтересовался Жан, налегая, как и было сказано, на правое весло.
— Я боюсь за госпожу, — сказала Мари и посмотрела на Соню таким влюбленным взглядом, что у Сони от умиления на глаза навернулись слезы.
— Спасибо, Мари, — шепнула она и кончиками пальцев осторожно коснулась ее щеки. — Нам остается молиться и грести туда, где должен быть берег.
Глава четвертая
Берег все же оказался не так близко, как всем троим хотелось бы. Да и Жан, непривычный к такой тяжелой работе, как гребля, утомился и уже веслами еле шевелил.
Внезапно он перестал грести и насторожился, вытянув голову в ту сторону, в какую до сих пор греб.
— Слышите? — спросил он шепотом.
— Кажется, звонит колокол, — неуверенно проговорила Мари.
— Колокол? — встрепенулась Соня, которая до того времени сидела, погруженная в свои невеселые думы.
— Мне тоже показалось, что колокол, — подтвердил Жан.
Соня прислушалась, но ничего не услышала. Видимо, озарение, пришедшее к ней, вовсе не походило на легендарный дар предков. А явилось лишь недолгим отзвуком его. К счастью, его хватило на то, чтобы грести в правильном направлении, как хотелось думать.
— Давайте, господин граф, я сяду рядом с вами и буду грести здоровой рукой, — предложила Мари, — так мы доберемся быстрее.
Жан молча подвинулся на сиденье, позволяя девушке взяться за весло.
Туман появился так неожиданно, что сидящие в лодке даже не успели сообразить, что произошло. Вдруг появилась перед глазами серая пелена, словно до тумана сгустилось само время, и в наступившей тишине было слышно лишь, как опускаются в воду весла: шлеп, шлеп! И звук капель стекающей с весел воды.
Соня испытывала жутковатое ощущение: как будто некий могущественный волшебник поместил их вместе с лодкой в тесный узкий сосуд и плывут они в этом сосуде к его горлу, у которого их поджидает разинувшее рот чудовище, которое попросту втянет их в себя…
Она тряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения, и вдохнула побольше странно плотного, густого воздуха.
Но Жан с Мари продолжали грести, и ничего не происходило.
Страшная усталость навалилась на Соню. Она сползла на дно лодки, положила под голову мешок с провизией и заснула тяжелым обморочным сном.
Сквозь сон ей казалось, что лодка уперлась во что?то твердое, услышала плеск прибоя у берега, но не могла заставить себя открыть глаза, полагая, что в случае необходимости товарищи ее разбудят.
Проснулась она от того, что лодка больше не двигалась, как прежде. Вернее, прибой пытался выплеснуть ее на берег, а уходящая волна опять тащила по галечному дну за собой.
Софья открыла глаза. Прямо над нею нависал кусок серого скалистого берега, и лодка, качаясь на волнах, тыкалась как раз в него.
Тумана больше не было, а, судя по всему, начинался новый день. Легкие фиолетовые облачка с одного бока окрашивались розоватым светом, и свежий ветер с моря заставил Соню поежиться.
Она обхватила себя руками за плечи и огляделась. В лодке, кроме нее, никого не было. Но где же Мари и Жан? Если они отправились посмотреть, куда причалили, то почему не разбудили ее? И вообще, почему не привязали лодку? А если кто?то напал на них, почему Соня ничего не слышала? И почему нападавшие не тронули ее?
Но поскольку ответить на все эти вопросы было некому, она приказала себе хотя бы на время перестать их задавать.
Соня пробралась к веслам, и, неловко втыкая их в воду, отплыла в море, чтобы оглядеться. Эта нависшая скала за—крывала ей обзор.
Но едва лодка выплыла из?под прикрытия, как Соня с трудом подавила возглас удивления: недалеко от нее, может быть, в полуверсте, она увидела мачту небольшого корабля возле деревянного, длинного и узкого причала. Чуть поодаль, на небольшом косогоре, виднелись несколько продолговатых деревянных строений, похожих на склады, а еще выше, должно быть, размещалась небольшая деревушка. По крайней мере с моря были видны три домишка прямо на краю косогора.
На всякий случай Соня налегла на весла, чтобы опять спрятаться под скалу, пока никто ее не заметил. Сердце бедной княжны учащенно билось: куда она попала и где ее товарищи? И надо ли ей кого?то здесь бояться?
Сидеть в лодке и просто задавать себе этот вопрос было глупо и, главное, не могло дать ответа. Значит, оставалось вылезти из лодки и отправиться на разведку.
Но что у нее был за вид! Прекрасное дорожное платье до пояса еще выглядело хоть малость пристойно, а ниже… Нож Мари проделал в нем такие изменения, что теперь в своем одеянии Соня никак не выглядела аристократкой и вообще женщиной из приличного общества. Так, оборванкой, нищенкой, возможно, когда?то знавшей лучшие времена.
Раньше она думала, что их документы, к счастью, остались в камзоле Жана Шастейля, но теперь пропал Жан, а вместе с ним все ее бумаги. Уже к несчастью.
Да что там бумаги! У нее не было ни одного су. Золотые, что Соня еще на корабле спрятала себе в корсет, видите ли, давили ее грудь, так что она их вынула, чтобы опять Жан спрятал их во все тот же карман.
Соня запустила руку в корсет и стала ощупывать в надежде, что хоть один золотой завалялся так, что не мешал ей, но и его можно было вынуть, чтобы хоть не чувствовать себя такой обездоленной.
Много чего с нею в последнее время происходило, но Бог миловал, она еще ни разу не просила подаяния. Судьба сжалилась над нею. Она таки нашла золотую монетку — странного вида, неизвестно какой страны, но то, что она была золотой, несомненно.
Княжна неловко выпрыгнула из лодки, попала туфлями в воду и сразу промочила их. Но эта неловкость заставила Соню разозлиться на саму себя: неужели жизнь ее ничему не научила? Она так и будет падать, спотыкаться, подворачивать ноги, не вспомнив ни одного урока из тех, что преподавали ей разные, но весьма знающие учителя?!
Теперь остается только насмехаться над ее стараниями когда?то стать помощницей одному русскому дворянину, чтобы помогать ему трудиться во славу Российской империи, собирая для императрицы и ее кабинета самые необходимые сведения о такой сложной и противоречивой стране, как Франция.
Более того, она самонадеянно думала, что не только не будет ему обузой, но станет полноправным товарищем его разведывательной работы на благо России.
Виной всему ее лень и ничего более. Она думала, что урок, как и любое теоретическое знание, останется в ее голове, но «те» уроки должно было помнить тело, для чего его надо было тренировать.
Что стоит одно лишь ее неумение ориентироваться на местности. Франция! Да она ли? Неужели Соня так сильна в морском деле, что станет утверждать, будто они недалеко отошли от Марселя и что на лодке они вернулись именно к берегам Франции?
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Замужняя невеста'
1 2 3 4 5