— Хорошо, что вы это сказали. А то, знаете, я ужасно не люблю делать вид, будто верю, когда меня обманывают.
— Вы всегда это чувствуете?
— Наверное, нет, когда это делают искусно.
— Значит, к записным лжецам вы относитесь лучше, чем к неумелым?
— В каждом деле предпочтительнее профессионалы.
Они оба рассмеялись.
— Шутки шутками, но зачем я вам понадобилась? — спросила Маргарита.
Она и в самом деле не могла понять интереса молодого человека к ней. Наверное, потому, что сама никакого ответного чувства к нему не испытывала.
— Я всего лишь хочу пригласить вас на ужин, — сказал он. — И вы же не станете уверять меня, будто есть вовсе не хотите.
— Не стану, — улыбнулась Маргарита, но украдкой вздохнула.
Почему человек не может быть свободен от других людей, которые навязывают ему свое общество, ничуть не озабочиваясь, нужно ли ему оно? Кто может быть свободен от соседей по человеческому общежитию? Разве что невоспитанный хам, который не станет оглядываться на какую-то там воспитанность и деликатность, а просто скажет: «Отстань, ты мне не нужен. У меня свои планы».
Игнат распахнул перед ней дверцу и осторожно поддержал, когда она усаживалась на переднее сиденье.
То ли Маргарита где-то читала, то ли кто-то ей говорил, что по этикету женщина должна садиться на заднее сиденье, но она больше любила сидеть на переднем.
К тому же с некоторых пор она ревниво следила, насколько умело мужчины водят машину, а сегодня еще и поймала себя на движении, которому подивилась. Какой-то лихач грубо подрезал Игната, а Маргарита изо всей силы нажала ногой на коврик машины, там, где мог бы быть тормоз.
— Вы так внимательно наблюдаете, как я веду машину, — заметил Игнат, — не доверяете или боитесь?
— Смотрю и завидую, — призналась Маргарита. — Неделю назад я сдала на права — машину, заметьте, я только собираюсь покупать, но права уже заимела, — но вот так, как вы, сливаться с машиной у меня пока не получается. У вас машина как бы продолжение ваших рук и ваших ног, а у меня пока что машина сама по себе, а я — сама по себе… Если не секрет, Игнат Витальевич, куда вы меня везете?
— Как это куда? — удивился он. — Ужинать, как мы и договорились. Есть одно уютное кафе. Кстати, совсем недалеко от вашей гостиницы.
— Наверное, у меня слишком деловая одежда, — неуверенно произнесла Маргарита.
— Пустяки, в этом кафе очень демократичная мода. Кафе оказалось действительно уютным, но, на взгляд Маргариты, чересчур затемненным. Прошло время, прежде чем ее глаза привыкли к густому полумраку в зале. На столике, за который они с Игнатом сели, мерцала одна-единственная тонкая свеча.
— Кажется, они нарочно не включают свет, чтобы посетители не видели, что едят.
— Но к счастью, у посетителей есть обоняние, и принесенную пищу они могут ощущать вкусовыми рецепторами.
Разговор между ними никак не желал выливаться в легкий треп. Игнат, как и Маргарита, тщательно подбирал слова, от чего, понятное дело, атмосфера общения не желала теплеть.
— Скажите, Игнат, у вас есть девушка? — напрямик спросила Маргарита.
— Можно сказать, нет, — отозвался он, чуть подумав. — А почему вы меня об этом спросили?
— Пытаюсь понять, почему вы сегодня за мной приехали.
— Раз вы любите, чтобы с вами говорили честно и открыто, скажу: я не теряю надежды уговорить вас принять участие в моей передаче. Помните, мы говорили о ней в самолете? А еще во мне, видимо, говорит неудавшийся психолог. Такого трудного субъекта мне еще не приходилось обхаживать, но, судя по всему, я весь в отца: чем задача труднее, тем мне интереснее. И я надеюсь…
— Блажен, кто верует, тепло ему на свете! — хмыкнула она.
Игнат шутливо застонал:
— Рита, вы когда-нибудь пускаетесь в авантюры? Или позволяете себе быть хоть чуточку легкомысленной?
«Совсем недавно я позволила себе побыть легкомысленной вовсе не чуточку, а можно сказать, на полную катушку!» — грустно подумала она, но вслух сказала:
— Позволяю. Иначе разве пошла бы с вами в это темное кафе, прямо-таки подозрительное для скромной девушки, которая на чужбине должна себя блюсти.
Игнат расхохотался так эмоционально, что пламя свечи от его дыхания заколебалось и погасло.
— Ну а что я говорила! — в наступившей темноте торжествующе произнесла Маргарита.
Игнат, посмеиваясь, достал зажигалку, и свеча на их столике вновь загорелась.
— Впервые мне встретилась девушка, чьи слова и действия невозможно предугадать, — покачал головой он.
— Считаете меня кокеткой?
— Думаю, это слово слишком обыденно для вашей характеристики. Вы — таинственная женщина.
«Наверное, со мной и в самом деле что-то происходит. В характере появляются некие новообразования. Я веду себя не так, как всегда, совершаю поступки, которых прежде не совершала. И не обязательно этому должно было способствовать какое-то событие. Просто подошло время, и я стала женщиной. На этот раз психологически… Вот это я опять накрутила!»
Посидели в кафе, поужинали, а потом Игнат отвез Маргариту в гостиницу, не делая попытки обнять ее или поцеловать. Другую женщину такое поведение умилило бы, а Маргариту насторожило. Она еще помнила свой печальный опыт с бывшим мужем. Чаще всего нетрадиционному поведению находится не лучшее объяснение… Кто знает, что у него на уме, у этого Игната!
Но, в общем, Маргарита была ему благодарна, потому что, как и собиралась, смогла и почитать, и отдохнуть от людского общества настолько, что наутро с удовольствием пошла на занятия.
На следующий вечер, однако, Маргариту никто не встречал, хотя она невольно поглядывала по сторонам. Днем одна бухгалтерша вроде невзначай спросила ее:
— Вчера тебя встречал красивый парень с цветами. Это твой московский знакомый?
— В одном самолете летели, — ответила Маргарита.
— Ох, я погляжу, на юге и девчата шустрые! — хмыкнула женщина, в ее голосе явственно прозвучала зависть.
Игнат около десяти часов вечера позвонил в номер, и молодые люди минут пятнадцать поговорили, после чего Маргарите самым учтивым образом пожелали спокойной ночи.
«Это он меня к себе приручает, — решила Маргарита. — Может, он сам с собой пари заключил, что влюбит меня в себя?»
Еще через день в восемь часов вечера, когда Маргарита только вошла в номер после ужина в кафе гостиницы, позвонила незнакомая женщина и сказала:
— Здравствуйте, Маргарита! Вас беспокоит мама Игната. Сын сказал, что у вас нет знакомых в Москве и вы целыми вечерами сидите в номере одна…
Голос у женщины был молодой, звонкий, и Маргарита подумала: не разыгрывает ли ее кто-то из его подружек? Но потом поняла, что у нее слишком правильная и хорошо поставленная речь для молодой девчонки.
Вообще-то Маргарита проводила в номере всего третий вечер. А еще точнее, в первый вечер она почти сразу же заснула, во второй после ужина в кафе у нее осталось совсем немного времени на чтение перед сном, а третий — то есть сегодня — только начала проводить. Сменила сапоги на домашние тапки.
Женщина между тем говорила так доверительно, словно знала Маргариту много лет.
— Мы посоветовались с Виталием Александровичем и решили позвать вас сегодня к нам на семейный ужин. — Маргарита хотела сказать, что она только поужинала, но женщина продолжала: — Игнат поехал за вами. Наверное, он уже подъезжает к гостинице.
Это называется поставить перед фактом. Маргарита тяжело вздохнула — тапки опять отменяются — и стала переодеваться: во что? В костюм от Самойловой. Судя по всему, такие сейчас в моде, так что на семейном ужине она не должна ударить в грязь лицом.
Игнат и вправду подъехал пять минут спустя, и хотя Маргарита обычно не заставляла молодых людей ее ждать, на этот раз своему правилу изменила. Хватит собираться за пять минут, не уделяя особого внимания своему внешнему виду.
Игнат же ничуть не удивился, когда она усадила его у торшера и пояснила:
— Мне нужно еще минут десять.
— Пожалуйста, я вас не тороплю, — великодушно отозвался тот.
Маме Маргарита позвонила в первый же день, как только устроилась в номере. Иначе она опять бы места себе не находила, а папа потом отругал бы ее как следует. Зато Люське…
Она так забегалась — ужин с молодым человеком, посещение его родительского дома, потом отдых от ужинов и посещений, — что позвонила Люське на следующий день после того, как посетила шикарную квартиру телевизионных дел мастеров.
На ее месте Люська стала бы взахлеб рассказывать про свои новые знакомства, но первый вопрос, который Маргарита задала подруге, был:
— Люсь, как прошла твоя встреча по объявлению?
Отчего-то на душе у нес все время скребли кошки: у подруги неприятности. Собиралась позвонить ей вчера, но мать Игната заставила ее изменить планы. Из дома Лисовских — такова фамилия Игната — ее привезли незадолго до полуночи, так что она позвонила подруге сегодня.
— Как прошла! И ты еще спрашиваешь!
Да, предчувствия ее не обманули! Раз Люська завела привычную песнь — когда у нее случались неприятности, она никогда не могла объективно оценивать все, что с ней происходит. Раз подруга обрушивается на Маргариту с обвинениями, значит, с ней произошло что-то плохое.
Ее нисколько не смущало, что она и сама давно взрослая женщина, чтобы отвечать за свои поступки, и то, что Маргарита просила ее этого не делать — все было забыто. Оставалось только спросить:
— Люся, случилось что-то плохое?
— Случилось. И ты в этом виновата!
— Такая неприятность, — неизвестно откуда взявшимся медовым голосом проговорила Маргарита, — маленькую Людочку поймали за руку, когда она воровала из столовой коржики. И научила ее всему гадкая Савина.
— Какие коржики, что ты несешь! — чуть ли не взвизгнула Люська.
Таким приемом Маргарита тоже прежде не пользовалась, но где-то читала: когда человек закатывает истерику и ждет от тебя привычной реакции — например, оправданий, остановить его можно вот такой абракадаброй, никак не относящейся к тому, что на самом деле происходит.
Можно было бы и бросить трубку — обиду даже не пришлось бы разыгрывать, но Маргарита не смогла. Голос у Люськи дрожал. И чувствовалось, что она едва сдерживается, чтобы не разрыдаться. И это Людмила Левик, женщина-кремень, которая всегда осуждала слабость в других женщинах.
— Слабыми мы должны быть лишь в части физической силы, — всегда говаривала она. — Что же касается чувств, эмоций, то тут мы должны давать мужикам сто очков форы. Убей меня, никогда не пойму, почему прерогатива женщин — плач? У нас более развиты слезные железы? Или это единственное наше оружие?
А тут — и голос дрожит, и слезы, кажется, вот-вот брызнут. Маргарита вздохнула: правду говорят, если Господь хочет наказать человека, он лишает его разума. Что Люська хотела доказать, идя на встречу по объявлению? Что и у нее получится не хуже, чем у Маргариты?
Что же это получается? Когда ты совершаешь глупый поступок, надо думать не только о том, что ты можешь за это поплатиться, но что в случае удачи кто-то последует твоему примеру и уж получит полной мерой, за двоих!
Почему Маргарита должна чувствовать ответственность за чужую глупость?
— Никогда в жизни меня так не унижали, — всхлипывала Люська. — Слышишь, никогда! Мне хочется найти его и убить. Причем заметь, у меня ни одного синяка или царапины снаружи. Он… он привязал меня к кровати и издевался как хотел. Притом снимал все это на камеру. Говорил, на случай если вдруг мне захочется пожаловаться моему мужу. И заставлял меня делать такое… вроде добровольно. И шипел мне в ухо: «Улыбайся, а то хуже будет!» Мне было так больно!.. Нет, я это дело так не оставлю. Я ему все равно отомщу!
— Ты чего, Люсь, перестань, не будешь же ты гробить свою жизнь из-за какого-то ничтожества.
— Такое нельзя прощать, Марго! Я не какая-то там…
Она заплакала. Маргарита растерялась.
— Наверное, ты думаешь, так ей и надо! Я ее предупреждала, и все такое.
Маргарита и в самом деле думала почти то же, но теперь отчаянно запротестовала:
— Ничего подобного я не думаю. Люсь, перестань, мне тяжело это слышать. И утешить тебя я никак не могу, слишком далеко сейчас от тебя.
Люська продолжала быстро говорить, как в горячке. Чувствовалось, что она может выговориться только с Маргаритой.
— Ведь я сама во всем виновата. Я даже не представляла раньше, что это такое, когда ты совершенно беспомощна… А еще, знаешь, он положил на тумбочку возле кровати щипцы и пригрозил, что если я попробую его укусить, он выбьет мне зубы.
— Какой ужас! — содрогнулась Маргарита.
— Знаешь, что я решила? Как только приду в себя, Митьку моего заласкаю. Все для него сделаю! Только столкнувшись с такой сволочью, как этот Рустам, я поняла, какое сокровище мой муж…
Отчего-то Маргарита подумала, что Люськиной решимости надолго не хватит. То есть в отношении своего мужа. Как только она придет в себя, так и вернет все на круги своя. Люська не умеет жить по-другому. Ласкать своего Митю ей будет просто скучно.
— Как всегда, я только о себе. Ты расскажи, как у тебя дела? Нашла себе кого-нибудь?
Какие-то странные нотки прозвучали в голосе Люськи. Словно она знала нечто важное для Маргариты, но от злости на весь свет не хотела подруге ничего говорить. Маргарита чуть было не спросила ее, уж не нашелся ли Максим, но подумала, что Люську ее вопрос разозлит еще больше.
И она стала рассказывать о знакомстве с семьей Игната. Их фамилия — Лисовские.
— Это очень известная фамилия! — вскричала Люська, и ее воодушевление тоже показалось Маргарите фальшивым.
Но она продолжала говорить, потому что молчать в этой ситуации было трудно, а события, о которых она рассказывала, были Маргарите безразличны.
— Говоришь, хорошо тебя приняли?
— Очень хорошо. Оказывается, у него мать — известная актриса, она снималась в фильме «Бедность — не порок» по Островскому, помнишь? А между съемками ухитрилась родить аж троих сыновей, и при этом осталась такой же стройной и моложавой…
— Конечно, я помню, она снималась и в фильме «Радуга над озером»! — подхватила Люська. — Повезло тебе, Ритуля! Смотри, не упусти свою удачу.
— Наверно, она тоже подтяжку делала… Это начинался обычный разговор ни о чем.
— А ты как думала? Москвички относятся к себе совсем не так, как мы, провинциалки. У них чуть какая морщинка — бегут к пластическому хирургу: уберите! Так, говоришь, и отец, и сын работают на телевидении? А они тебе случайно не предлагали поучаствовать в какой-нибудь передаче? Ну, хоть в толпе посидеть.
— Почему в толпе, — не удержалась, чтобы не похвастаться, Маргарита. — Мне предложили участвовать в передаче в качестве главного героя, но я отказалась…
— Что, отказалась? Савина, ты в своем уме? Люди за такое деньги платят, чтобы хоть мелькнуть в кадре, а она — отказалась! Немедленно иди и звони им, скажи, что ты передумала.
Неужели Люська только что плакалась о своих неприятностях? И всхлипывала, и голос дрожал. Минуты не прошло, командирский голос прорезался, и опять она учит Маргариту жизни. Не стоит сейчас с ней спорить. Пусть думает, что ее подруга как была лапшой, так ею и осталась.
— Люсь, но ты же знаешь, что я от волнения и слова не смогу сказать, а это все-таки прямой эфир…
— Купи какой-нибудь транквилизатор. Вспомни, у нас Шапошникова всегда перед экзаменами их пила и была спокойна, как слон… Кстати, а что, этот Игнат такой страшный, что без слез не взглянешь?
— По-своему он даже красив.
— И ты на такого парня даже не клюнула? Матильда ты, а не Маргарита!
— Люська, у меня денег не хватит, чтобы оплатить такие длинные телефонные разговоры. Приеду — поговорим.
— Потом будет поздно!
— Все-все, кладу трубку. Целую тебя, привет твоему Мите…
— Подожди!
Но Маргарита уже отключилась. Правда, почти тотчас телефон зазвонил снова. «Нет, ты посмотри, какая настырная!» — посмеялась про себя Маргарита. Но трубку взяла. Оказалось, звонит Игнат.
— Рита, вы произвели на мою маму огромное впечатление. Она таких комплиментов вам наговорила! Самый скромный: очень целеустремленная девушка. Она говорит, что вы не правы, отказываясь от участия в передаче. Все волнуются, главное, преодолеть этот барьер — страх перед камерой. Она даже предложила немного позаниматься с вами.
— И тогда я смогу сниматься в фильме, — улыбнулась Маргарита.
— И тогда вы сможете увереннее чувствовать себя в студии. Как вы смотрите на то, чтобы завтра я отвез вас к маме в театр. Не возражаете?
— Нет, — сказала Маргарита.
В самом деле, а то получается, что она чуть ли не цену себе набивает.
— Тогда я заеду завтра на ваши курсы?
— Заезжайте, — коротко согласилась она, и поскольку в их разговоре возникла пауза, Игнат попрощался и отключился.
Точнее, подождал, пока она сама положит трубку. Воспитанный!
Глава девятнадцатая
Недаром говорят, что дорога в ад вымощена добрыми намерениями. Димка чуть не расстался с любовницей, так жалко ему было заболевшую — правда, неизвестно чем — жену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27