Неужели он влюбляется в Куин? Целый день этот вопрос то и дело всплывал в сознании. Все время, пока он читал лекции, отвечал на вопросы, писал на доске примеры, вопрос преследовал его – мучительный вопрос, на который не было ответа. Питер вздохнул. Через двадцать минут урок закончится, и дети разойдутся по домам, а он уже целый час сидит за столом, пытаясь отогнать мысли о Куин – безрезультатно.
С таким же успехом он мог бы себе во всем признаться. Куин ему, несомненно, нравилась. Даже больше чем нравилась. Но как такое могло произойти? Уж он-то прекрасно знал, что ему нельзя ни к кому привязываться, тем более к человеку, который пробудет здесь всего пару месяцев. Кроме того, судя по всему, Куин так и не забыла Роберта. А Питер совершенно не хотел становиться участником любовного треугольника. Это лишь добавит головной боли. «Тебе это не нужно, Кимбл».
Он потер лоб. Ему это не нужно. Ему не нужны эти мимолетные увлечения и все такое. С тех пор как погибли Кристина и Аманда, он понял, что любовь и брак и все этому сопутствующее не для него.
Он упустил свой шанс стать счастливым. И не заслуживал другого. Но даже если бы заслуживал, то вряд ли рискнул, потому что просто причинил бы боль другому человеку.
Нет, некоторым людям неведомо, что значит заботиться о других, неведомо, как уберечь любовь. И, очевидно, он один из них. Если бы он связался с Куин, то наверняка бы все испортил, и они оба пострадали бы от этого.
Прозвенел звонок, и комната опустела как по волшебству, за исключением нескольких особо медлительных учеников. Питер обычно задерживался после уроков на час, чтобы навести порядок в бумагах и проделать все то, что обычно делают учителя, готовясь к следующим занятиям. Но сегодня он слишком устал и решил пойти домой.
– Мистер Кимбл?
Питер поднял глаза. Трейси Адамс, хорошенькая блондинка с мягким взглядом карих глаз, стояла перед его столом. В руках она нервно сжимала книги.
– Да, Трейси.
Она неуверенно улыбнулась:
– Я… я тут думала, мистер Кимбл. У н-некоторых учителей есть ученики-ассистенты. И вот я подумала, что, может быть, вам… может быть, я… ну вы понимаете… смогла бы стать вашим ассистентом?
Питер пристально взглянул на девушку. Динь-динь – зазвучали тревожные звоночки в его голове. Неужели эта девочка увлеклась им? То, как она смотрела на него, как неуверенно, но в то же время с большим рвением предложила свою помощь, какой надеждой светились ее глаза, – все это говорило о сильной влюбленности в учителя. Надо быть чертовски осторожным, отвечая ей. Последнее, чего бы он хотел, – это задеть ее чувства. Трейси была очень ранимой. Питер знал, что ее отец бросил их с матерью на произвол судьбы, когда Трейси было шесть лет. Поэтому, хоть он и решил ей отказать, ему не хотелось, чтобы девочка почувствовала, что ее оттолкнул еще один человек, который был ей дорог.
Надо действовать не спеша.
– Понимаешь, Трейси, – сказал он, – этот вопрос так просто не решить. Ты не возражаешь, если я подумаю над этим несколько дней?
На ее лице появилась счастливая улыбка.
– Вы имеете в виду, что, возможно, я смогу стать вашим ассистентом? О Господи, мистер Кимбл, это было бы здорово!
Сияя от удовольствия, она повернулась и практически выбежала из комнаты, крикнув на бегу:
– До завтра!
Питер обхватил голову руками. Только этого ему и не хватало! Еще одна головная боль.
* * *
В начале декабря город сверкал, увешанный новогодними украшениями. Площадь трех улиц выглядела так же, как и десять лет назад. Именно такой ее запомнила Куин.
Вчера целый день шел снег, и теперь он скрипел под ботинками. Покинув книжный магазин, Куин шла по Мэйн-стрит. Когда повернула на Уотер-стрит, заметила зеленый «мерседес», припаркованный напротив дома. Она не видела ни сестру, ни кого-то из ее семьи со Дня благодарения, да и сейчас у нее не было желания их видеть. Даже дети, какими бы милыми и очаровательными они ни были и как бы она их ни любила, не трогали ее, если рядом были их родители.
Но Куин также понимала, что не сможет вечно избегать Морин и Роберта. Они – ее семья. Ей все равно придется столкнуться с ними – рано или поздно.
Когда она вошла в кухню, Роберт сидел за столом.
– Привет, Куин.
– О, привет, Роберт. Где тетя Фиона?
– Она переодевается. Морин пригласила ее на обед. Тебя она тоже пригласила.
– Спасибо, но у меня полно дел.
Куин не испытывала никакого желания проводить время в компании Морин.
– Морин с тетей Фионой?
– Нет, она дома. Готовит.
– А! Тогда я пойду узнаю, может, Фионе требуется моя помощь.
Она поставила пакеты на стол и направилась к двери.
– Подожди, Куин, – сказал Роберт. – Я хочу кое о чем с тобой поговорить.
Куин остановилась. О Боже, неужели Роберт собирается ворошить прошлое? Только не сегодня. Она этого не вынесет. Куин медленно повернулась, сердце ее бешено билось. Она облизнула губы.
– О ч-чем?
«О, черт! Неужели нельзя выговорить хоть слово, не заикаясь?»
Роберт поднялся, вышел из-за стола и подошел к ней.
– Не смотри на меня так. Все в порядке. Я просто хотел посоветоваться с тобой, что подарить Фионе на Рождество, вот и все.
Куин понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя.
– Хочешь, чтобы я тебе посоветовала? – наконец переспросила она.
– Ну да. Ты лучше знаешь тетю.
– А Морин знает, что ты спрашиваешь у меня совета? Он пожал плечами, стараясь, чтобы это выглядело как можно непринужденнее. Но от Куин не ускользнуло раздражение, мелькнувшее в его взгляде.
– Мне не нужно спрашивать у Морин разрешения по любому поводу.
Он подошел ближе и, к великому удивлению Куин, положил руку ей на плечо. Она невольно напряглась.
– Знаешь, Куин, – Роберт улыбнулся и заглянул ей в глаза, – я ценю твое мнение и твою дружбу. Мы не должны позволять разногласиям между тобой и Морин влиять на наши с тобой отношения, не так ли?
Куин внимательно посмотрела на него. Когда-то она ему уже поверила. Безоговорочно поверила. Когда-то ему стоило только посмотреть на нее, и она таяла как воск в его руках. Когда-то она была ребенком, и ее легко было обмануть.
Она не собиралась позволять ему снова себя использовать в качестве орудия мести Морин за реальные или воображаемые обиды. Бог мой, какого же Роберт невысокого о ней мнения, если считает, что ему достаточно улыбнуться и сказать пару комплиментов, чтобы она снова упала к его ногам!
– Очень мило, что ты меня так ценишь, Роберт, – тихо сказала Куин. – Но я думаю, твоя жена заслуживает, чтобы в первую очередь ее мнение принимали в расчет. А что касается подарка для тети Фионы, думаю, что вы с Морин вполне способны решить, что ей купить, без моего совета. А теперь, если ты не возражаешь…
Она улыбнулась, все еще пытаясь сохранить видимость, что между ними ничего не произошло, что он не пытался создать ситуацию, которая поставила бы под угрозу отношения с сестрой. И с тетей Фионой. Что бы подумала старушка, если бы они с Робертом стали закадычными приятелями? Куин не могла себе этого представить. Да и не хотела.
Выражение его лица стало жестким, но только на мгновение. Чарующая улыбка снова вернулась на свое место, хоть Роберт и убрал руку с ее плеча.
– Ты, конечно, права, – сказал он с четко выверенной долей раскаяния. – Ты всегда была такой разумной, не правда ли, Куин?
– Да, вот такая я разумная, – весело согласилась она. Наконец-то Куин окончательно и бесповоротно поняла, что больше ни капельки его не любит. Теперь она улыбалась от всего сердца, потому что уже много лет не чувствовала себя такой свободной и счастливой.
Только она повернулась, чтобы пойти к тете, как краем глаза заметила лицо Питера. Он пристально смотрел на нее через стекло задней двери. На его лице было написано презрение. Ничем не прикрытое презрение.
Улыбка сползла с ее лица.
Питер легонько постучал в дверь, но ощущение было такое, что кто-то стучал молотком в самом ее сердце.
Куин проглотила комок в горле. Она прекрасно знала, о чем он подумал, прекрасно знала, на что была похожа их беседа с Робертом.
Роберт обернулся. Его глаза сузились при виде Питера, который, продолжая смотреть на Куин, открыл дверь и вошел. Он даже не взглянул на Роберта.
– Не хотелось вам мешать, тем более вы так уютно здесь устроились, но я пообещал вашей тете починить сегодня кран в ванной.
Только теперь Куин заметила, что в правой руке он держал ящик с инструментами.
В этот момент тетя въехала в кухню на своей инвалидной Коляске.
– Ну, вот вы все здесь. О Боже, Питер! Да ты, никак, пришел починить этот чертов кран! Я всю ночь слушала, как капает вода.
Она бодро улыбнулась.
– Я готова, Роберт. Фиона обернулась к Куин:
– Морин пригласила нас на обед. Она готовит чили.
– Да, – отозвалась Куин. Голос был напряженным, но она надеялась, что тетя не обратит на это внимания. – Я не могу пойти.
Фиона начала было что-то говорить, но передумала.
– Хорошо. Теперь мне придется съесть в два раза больше. Куин улыбнулась этой слабой попытке пошутить. В суматохе, пока она помогала тете надеть пальто, а Питер с Робертом вышли на улицу, чтобы помочь Фионе спуститься по ступенькам и сесть в машину, к Куин вернулось самообладание. К тому времени, как Питер вернулся в кухню, она уже была готова встретиться с ним лицом к лицу.
– Значит, – сказал он с циничной усмешкой, – вы не последовали моему совету.
– Что вы имеете в виду?
Кимбл осторожно поставил ящик с инструментами на стол и взглянул на нее. В его зеленых глазах светился упрек.
– Знаете, Куин, если вы настолько глупы, что не понимаете, чего добивается от вас этот болван, то все, что с вами происходит, – ваша вина. – Он презрительно усмехнулся. – Что вы собираетесь сделать? Отнять его у сестры так же, как она отняла его у вас?
Ослепленная гневом, Куин не думала, что делает. Она приблизилась к Питеру, подняла руку и что было сил дала ему пощечину. Ее грудь вздымалась, рука горела, и слезы готовы были брызнуть из глаз.
На его щеке остался красный след. Несколько мгновений он молча смотрел на Куин.
Затем стремительно, так что она не успела среагировать или оказать сопротивление, обнял ее, крепко прижал к себе, наклонился и поцеловал так сильно, что ее губы оказались в плену его губ. Она почувствовала, как жар разливается по телу, когда его язык скользнул в глубь ее рта, и, несмотря на сопротивление, его руки только крепче сжимали ее тело.
Вскоре она перестала сопротивляться. Острое желание и какое-то другое чувство, которому она не смогла бы дать определение, даже если бы постаралась, вытеснили злость. Куин обвила руками сильную шею Питера, прижалась к нему, чувствуя, как бьется его сердце, ощущая пылающую между ними страсть, и отдалась на волю чувств.
Они целовались так жадно, будто это было последним наслаждением в их жизни. Все чувства, которые они так тщательно скрывали, вырвались наружу.
Поцелуй продолжался и продолжался. Она чувствовала, как его руки опускаются все ниже и ниже, чувствовала его возбуждение. У нее кружилась голова, когда она прижималась к нему, и единственное, что нарушало тишину в комнате, было их тяжелое дыхание.
Наконец они оторвались друг от друга. Куин дрожала. Ноги были как ватные. Она схватилась за спинку стула, чтобы не упасть. Дыхание ее было прерывистым и шумным.
Долго, очень долго они с Питером не отрываясь смотрели друг на друга. Куин чувствовала себя эмоционально истощенной, ошеломленной своей реакцией на его поцелуй и тем, что она отвечала на него.
На его лице была написана такая же растерянность. Его глаза сверкали в потоках света, льющихся из окон.
Было слышно, как громко тикают кухонные часы и гудит холодильник.
– Я, пожалуй, пойду и сделаю то, за чем пришел, – сказал он.
Голос его был хриплым. Питер взял ящик с инструментами. Было заметно, какими неуклюжими стали его движения. Куин понимала, что он тоже не знает, как себя вести.
Она облизнула губы.
– Да, да, идите. Голос казался чужим.
Похоже, он собирался еще что-то сказать, но потом повернулся и вышел из кухни.
Куин опустилась на стул. Прошло много времени, прежде чем ее сердце успокоилось и вернулся разум. И все же, как бы она ни относилась к тому, что произошло сегодня, как бы ни уверяла себя, что это был всего лишь поцелуй, а не поворотный момент в ее жизни, она знала, что обманывает себя.
Ничто уже не будет как прежде.
Глава 7
Питер чувствовал себя отвратительно. Давно он не терял голову и не совершал дурацких поступков. Он вздохнул. Что в Куин такого особенного, что он позабыл все свои клятвы?
Этому не было объяснения, но когда она дала ему пощечину, у него внутри как будто прорвало плотину. Весь его здравый смысл улетучился – остались только сильные чувства, которые она вызывала в нем.
Он закрыл глаза, пытаясь отогнать воспоминания. Ее губы уступили его натиску, отвечая на поцелуй. Их сладость и теплота распаляли его желание, которое было таким же бурным, как поток воды, готовый снести плотину. Ее тело повторяло изгибы его тела, будто она была второй его половинкой. Он все еще ощущал ее прикосновения, и даже мысли о ней пробуждали в нем страстное желание.
Ничто уже не будет по-прежнему в их отношениях. Поцелуй открыл двери, которые не стоило открывать.
Через час поломка была устранена. Питер собрал инструменты, умылся, причесался, оттягивая момент, когда придется встретиться с Куин.
Но когда он сбежал по лестнице в холл и вошел в кухню, ее там не было. Он остановился и прислушался. Было так тихо, будто он остался дома один. Питер знал, что это не так. Он знал, что она поднялась к себе наверх, что она не хотела его видеть.
«Хорошо, Куин. Я ухожу. Но рано или поздно нам придется об этом поговорить».
* * *
Интересно, что он собирается сказать при встрече? Услышав, что Питер ушел, Куин откинулась на подушки и закрыла глаза. Шок от того, как на нее подействовал поцелуй, начал понемногу проходить. Теперь в голове крутились бесчисленные вопросы.
Как она могла так себя вести? И именно с Питером! Боже правый, она же практически помолвлена с другим мужчиной! Ко всему прочему, она почти не знала Кимбла.
Бесспорно, он привлекал ее – но только на уровне физиологии. Что он за человек? Она понятия об этом не имела. Даже его поведение оставалось для нее загадкой. Он то горячился, то сохранял ледяное спокойствие. Иногда он относился к ней с заботой и вниманием, но временами набрасывался на нее без всякого повода и мог больно ранить резким замечанием. Он был самым противоречивым человеком, которого она когда-либо встречала.
Она никогда его не поймет. Никогда.
«Но Боже, как он целуется!»
Куин приложила правую руку к сердцу. Она чувствовала, как тяжело оно билось при воспоминании о поцелуе. Даже от мыслей об этом у нее будто бабочки начинали порхать в животе и страстное желание разливалось по телу, достигая таких закоулков, о существовании которых она и не подозревала до сегодняшнего дня.
Она не могла не сравнить чувства к Питеру с тем, что чувствовала к Джиму или к Роберту. Ничто не могло с этим сравниться.
Поцелуй был подобен взрыву, который отозвался в каждой клеточке ее тела. Когда Джим целовал ее, это было приятно, мило – но не более того. А Роберт? Ей казалось, что она любила его! То были чувства романтичной юной девушки. Когда он смотрел на нее, у Куин кружилась голова, но она никогда не испытывала того дикого голода, который вызывал в ней Питер.
Она все еще перебирала в памяти события этого дня, пыталась найти ответы на мучившие ее вопросы, понять, что же сегодня произошло, когда услышала, что вернулась Фиона.
Куин медленно спустилась вниз. Роберт был на кухне. Она мысленно молила, чтобы он ушел. Хватит с нее на сегодня мучений.
Он не уходил. Впрочем, он держался довольно отстранение и через пару минут, проследив за тем, чтобы тетя устроилась поудобнее, сказал:
– Ну, я, пожалуй, пойду.
Роберт улыбнулся, но глаза его оставались серьезными. Куин решила, что он сердится на нее. Как замечательно сознавать, что ей все равно. Он может злиться на нее всю оставшуюся жизнь – теперь это не имеет никакого значения.
– Хорошо провела время? – спросила Куин, когда за ним закрылась дверь. Тетя улыбнулась:
– Да. Приятно иногда выбраться из дома.
– Почему ты не сказала мне, что хочешь почаще, выбираться из дома? Я была бы счастлива сходить с тобой куда-нибудь.
– Я и сама об этом не подозревала, пока Морин не пригласила меня, – ответила Фиона, – Питер починил кран?
– Д-думаю, да.
Фиона пристально посмотрела на племянницу:
– Думаешь? Ты разве была не дома?
Куин отвернулась, пряча предательский румянец на щеках, и начала старательно наполнять водой чайник.
– Дома, но я поднялась к себе и не слышала, как он ушел.
Почувствовав себя увереннее, она снова повернулась к Фионе:
– Хочешь чашечку чаю? Я бы выпила одну.
Когда они сели пить чай, Фиона спросила:
– Теперь, когда ты узнала Питера получше, он тебе больше нравится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
С таким же успехом он мог бы себе во всем признаться. Куин ему, несомненно, нравилась. Даже больше чем нравилась. Но как такое могло произойти? Уж он-то прекрасно знал, что ему нельзя ни к кому привязываться, тем более к человеку, который пробудет здесь всего пару месяцев. Кроме того, судя по всему, Куин так и не забыла Роберта. А Питер совершенно не хотел становиться участником любовного треугольника. Это лишь добавит головной боли. «Тебе это не нужно, Кимбл».
Он потер лоб. Ему это не нужно. Ему не нужны эти мимолетные увлечения и все такое. С тех пор как погибли Кристина и Аманда, он понял, что любовь и брак и все этому сопутствующее не для него.
Он упустил свой шанс стать счастливым. И не заслуживал другого. Но даже если бы заслуживал, то вряд ли рискнул, потому что просто причинил бы боль другому человеку.
Нет, некоторым людям неведомо, что значит заботиться о других, неведомо, как уберечь любовь. И, очевидно, он один из них. Если бы он связался с Куин, то наверняка бы все испортил, и они оба пострадали бы от этого.
Прозвенел звонок, и комната опустела как по волшебству, за исключением нескольких особо медлительных учеников. Питер обычно задерживался после уроков на час, чтобы навести порядок в бумагах и проделать все то, что обычно делают учителя, готовясь к следующим занятиям. Но сегодня он слишком устал и решил пойти домой.
– Мистер Кимбл?
Питер поднял глаза. Трейси Адамс, хорошенькая блондинка с мягким взглядом карих глаз, стояла перед его столом. В руках она нервно сжимала книги.
– Да, Трейси.
Она неуверенно улыбнулась:
– Я… я тут думала, мистер Кимбл. У н-некоторых учителей есть ученики-ассистенты. И вот я подумала, что, может быть, вам… может быть, я… ну вы понимаете… смогла бы стать вашим ассистентом?
Питер пристально взглянул на девушку. Динь-динь – зазвучали тревожные звоночки в его голове. Неужели эта девочка увлеклась им? То, как она смотрела на него, как неуверенно, но в то же время с большим рвением предложила свою помощь, какой надеждой светились ее глаза, – все это говорило о сильной влюбленности в учителя. Надо быть чертовски осторожным, отвечая ей. Последнее, чего бы он хотел, – это задеть ее чувства. Трейси была очень ранимой. Питер знал, что ее отец бросил их с матерью на произвол судьбы, когда Трейси было шесть лет. Поэтому, хоть он и решил ей отказать, ему не хотелось, чтобы девочка почувствовала, что ее оттолкнул еще один человек, который был ей дорог.
Надо действовать не спеша.
– Понимаешь, Трейси, – сказал он, – этот вопрос так просто не решить. Ты не возражаешь, если я подумаю над этим несколько дней?
На ее лице появилась счастливая улыбка.
– Вы имеете в виду, что, возможно, я смогу стать вашим ассистентом? О Господи, мистер Кимбл, это было бы здорово!
Сияя от удовольствия, она повернулась и практически выбежала из комнаты, крикнув на бегу:
– До завтра!
Питер обхватил голову руками. Только этого ему и не хватало! Еще одна головная боль.
* * *
В начале декабря город сверкал, увешанный новогодними украшениями. Площадь трех улиц выглядела так же, как и десять лет назад. Именно такой ее запомнила Куин.
Вчера целый день шел снег, и теперь он скрипел под ботинками. Покинув книжный магазин, Куин шла по Мэйн-стрит. Когда повернула на Уотер-стрит, заметила зеленый «мерседес», припаркованный напротив дома. Она не видела ни сестру, ни кого-то из ее семьи со Дня благодарения, да и сейчас у нее не было желания их видеть. Даже дети, какими бы милыми и очаровательными они ни были и как бы она их ни любила, не трогали ее, если рядом были их родители.
Но Куин также понимала, что не сможет вечно избегать Морин и Роберта. Они – ее семья. Ей все равно придется столкнуться с ними – рано или поздно.
Когда она вошла в кухню, Роберт сидел за столом.
– Привет, Куин.
– О, привет, Роберт. Где тетя Фиона?
– Она переодевается. Морин пригласила ее на обед. Тебя она тоже пригласила.
– Спасибо, но у меня полно дел.
Куин не испытывала никакого желания проводить время в компании Морин.
– Морин с тетей Фионой?
– Нет, она дома. Готовит.
– А! Тогда я пойду узнаю, может, Фионе требуется моя помощь.
Она поставила пакеты на стол и направилась к двери.
– Подожди, Куин, – сказал Роберт. – Я хочу кое о чем с тобой поговорить.
Куин остановилась. О Боже, неужели Роберт собирается ворошить прошлое? Только не сегодня. Она этого не вынесет. Куин медленно повернулась, сердце ее бешено билось. Она облизнула губы.
– О ч-чем?
«О, черт! Неужели нельзя выговорить хоть слово, не заикаясь?»
Роберт поднялся, вышел из-за стола и подошел к ней.
– Не смотри на меня так. Все в порядке. Я просто хотел посоветоваться с тобой, что подарить Фионе на Рождество, вот и все.
Куин понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя.
– Хочешь, чтобы я тебе посоветовала? – наконец переспросила она.
– Ну да. Ты лучше знаешь тетю.
– А Морин знает, что ты спрашиваешь у меня совета? Он пожал плечами, стараясь, чтобы это выглядело как можно непринужденнее. Но от Куин не ускользнуло раздражение, мелькнувшее в его взгляде.
– Мне не нужно спрашивать у Морин разрешения по любому поводу.
Он подошел ближе и, к великому удивлению Куин, положил руку ей на плечо. Она невольно напряглась.
– Знаешь, Куин, – Роберт улыбнулся и заглянул ей в глаза, – я ценю твое мнение и твою дружбу. Мы не должны позволять разногласиям между тобой и Морин влиять на наши с тобой отношения, не так ли?
Куин внимательно посмотрела на него. Когда-то она ему уже поверила. Безоговорочно поверила. Когда-то ему стоило только посмотреть на нее, и она таяла как воск в его руках. Когда-то она была ребенком, и ее легко было обмануть.
Она не собиралась позволять ему снова себя использовать в качестве орудия мести Морин за реальные или воображаемые обиды. Бог мой, какого же Роберт невысокого о ней мнения, если считает, что ему достаточно улыбнуться и сказать пару комплиментов, чтобы она снова упала к его ногам!
– Очень мило, что ты меня так ценишь, Роберт, – тихо сказала Куин. – Но я думаю, твоя жена заслуживает, чтобы в первую очередь ее мнение принимали в расчет. А что касается подарка для тети Фионы, думаю, что вы с Морин вполне способны решить, что ей купить, без моего совета. А теперь, если ты не возражаешь…
Она улыбнулась, все еще пытаясь сохранить видимость, что между ними ничего не произошло, что он не пытался создать ситуацию, которая поставила бы под угрозу отношения с сестрой. И с тетей Фионой. Что бы подумала старушка, если бы они с Робертом стали закадычными приятелями? Куин не могла себе этого представить. Да и не хотела.
Выражение его лица стало жестким, но только на мгновение. Чарующая улыбка снова вернулась на свое место, хоть Роберт и убрал руку с ее плеча.
– Ты, конечно, права, – сказал он с четко выверенной долей раскаяния. – Ты всегда была такой разумной, не правда ли, Куин?
– Да, вот такая я разумная, – весело согласилась она. Наконец-то Куин окончательно и бесповоротно поняла, что больше ни капельки его не любит. Теперь она улыбалась от всего сердца, потому что уже много лет не чувствовала себя такой свободной и счастливой.
Только она повернулась, чтобы пойти к тете, как краем глаза заметила лицо Питера. Он пристально смотрел на нее через стекло задней двери. На его лице было написано презрение. Ничем не прикрытое презрение.
Улыбка сползла с ее лица.
Питер легонько постучал в дверь, но ощущение было такое, что кто-то стучал молотком в самом ее сердце.
Куин проглотила комок в горле. Она прекрасно знала, о чем он подумал, прекрасно знала, на что была похожа их беседа с Робертом.
Роберт обернулся. Его глаза сузились при виде Питера, который, продолжая смотреть на Куин, открыл дверь и вошел. Он даже не взглянул на Роберта.
– Не хотелось вам мешать, тем более вы так уютно здесь устроились, но я пообещал вашей тете починить сегодня кран в ванной.
Только теперь Куин заметила, что в правой руке он держал ящик с инструментами.
В этот момент тетя въехала в кухню на своей инвалидной Коляске.
– Ну, вот вы все здесь. О Боже, Питер! Да ты, никак, пришел починить этот чертов кран! Я всю ночь слушала, как капает вода.
Она бодро улыбнулась.
– Я готова, Роберт. Фиона обернулась к Куин:
– Морин пригласила нас на обед. Она готовит чили.
– Да, – отозвалась Куин. Голос был напряженным, но она надеялась, что тетя не обратит на это внимания. – Я не могу пойти.
Фиона начала было что-то говорить, но передумала.
– Хорошо. Теперь мне придется съесть в два раза больше. Куин улыбнулась этой слабой попытке пошутить. В суматохе, пока она помогала тете надеть пальто, а Питер с Робертом вышли на улицу, чтобы помочь Фионе спуститься по ступенькам и сесть в машину, к Куин вернулось самообладание. К тому времени, как Питер вернулся в кухню, она уже была готова встретиться с ним лицом к лицу.
– Значит, – сказал он с циничной усмешкой, – вы не последовали моему совету.
– Что вы имеете в виду?
Кимбл осторожно поставил ящик с инструментами на стол и взглянул на нее. В его зеленых глазах светился упрек.
– Знаете, Куин, если вы настолько глупы, что не понимаете, чего добивается от вас этот болван, то все, что с вами происходит, – ваша вина. – Он презрительно усмехнулся. – Что вы собираетесь сделать? Отнять его у сестры так же, как она отняла его у вас?
Ослепленная гневом, Куин не думала, что делает. Она приблизилась к Питеру, подняла руку и что было сил дала ему пощечину. Ее грудь вздымалась, рука горела, и слезы готовы были брызнуть из глаз.
На его щеке остался красный след. Несколько мгновений он молча смотрел на Куин.
Затем стремительно, так что она не успела среагировать или оказать сопротивление, обнял ее, крепко прижал к себе, наклонился и поцеловал так сильно, что ее губы оказались в плену его губ. Она почувствовала, как жар разливается по телу, когда его язык скользнул в глубь ее рта, и, несмотря на сопротивление, его руки только крепче сжимали ее тело.
Вскоре она перестала сопротивляться. Острое желание и какое-то другое чувство, которому она не смогла бы дать определение, даже если бы постаралась, вытеснили злость. Куин обвила руками сильную шею Питера, прижалась к нему, чувствуя, как бьется его сердце, ощущая пылающую между ними страсть, и отдалась на волю чувств.
Они целовались так жадно, будто это было последним наслаждением в их жизни. Все чувства, которые они так тщательно скрывали, вырвались наружу.
Поцелуй продолжался и продолжался. Она чувствовала, как его руки опускаются все ниже и ниже, чувствовала его возбуждение. У нее кружилась голова, когда она прижималась к нему, и единственное, что нарушало тишину в комнате, было их тяжелое дыхание.
Наконец они оторвались друг от друга. Куин дрожала. Ноги были как ватные. Она схватилась за спинку стула, чтобы не упасть. Дыхание ее было прерывистым и шумным.
Долго, очень долго они с Питером не отрываясь смотрели друг на друга. Куин чувствовала себя эмоционально истощенной, ошеломленной своей реакцией на его поцелуй и тем, что она отвечала на него.
На его лице была написана такая же растерянность. Его глаза сверкали в потоках света, льющихся из окон.
Было слышно, как громко тикают кухонные часы и гудит холодильник.
– Я, пожалуй, пойду и сделаю то, за чем пришел, – сказал он.
Голос его был хриплым. Питер взял ящик с инструментами. Было заметно, какими неуклюжими стали его движения. Куин понимала, что он тоже не знает, как себя вести.
Она облизнула губы.
– Да, да, идите. Голос казался чужим.
Похоже, он собирался еще что-то сказать, но потом повернулся и вышел из кухни.
Куин опустилась на стул. Прошло много времени, прежде чем ее сердце успокоилось и вернулся разум. И все же, как бы она ни относилась к тому, что произошло сегодня, как бы ни уверяла себя, что это был всего лишь поцелуй, а не поворотный момент в ее жизни, она знала, что обманывает себя.
Ничто уже не будет как прежде.
Глава 7
Питер чувствовал себя отвратительно. Давно он не терял голову и не совершал дурацких поступков. Он вздохнул. Что в Куин такого особенного, что он позабыл все свои клятвы?
Этому не было объяснения, но когда она дала ему пощечину, у него внутри как будто прорвало плотину. Весь его здравый смысл улетучился – остались только сильные чувства, которые она вызывала в нем.
Он закрыл глаза, пытаясь отогнать воспоминания. Ее губы уступили его натиску, отвечая на поцелуй. Их сладость и теплота распаляли его желание, которое было таким же бурным, как поток воды, готовый снести плотину. Ее тело повторяло изгибы его тела, будто она была второй его половинкой. Он все еще ощущал ее прикосновения, и даже мысли о ней пробуждали в нем страстное желание.
Ничто уже не будет по-прежнему в их отношениях. Поцелуй открыл двери, которые не стоило открывать.
Через час поломка была устранена. Питер собрал инструменты, умылся, причесался, оттягивая момент, когда придется встретиться с Куин.
Но когда он сбежал по лестнице в холл и вошел в кухню, ее там не было. Он остановился и прислушался. Было так тихо, будто он остался дома один. Питер знал, что это не так. Он знал, что она поднялась к себе наверх, что она не хотела его видеть.
«Хорошо, Куин. Я ухожу. Но рано или поздно нам придется об этом поговорить».
* * *
Интересно, что он собирается сказать при встрече? Услышав, что Питер ушел, Куин откинулась на подушки и закрыла глаза. Шок от того, как на нее подействовал поцелуй, начал понемногу проходить. Теперь в голове крутились бесчисленные вопросы.
Как она могла так себя вести? И именно с Питером! Боже правый, она же практически помолвлена с другим мужчиной! Ко всему прочему, она почти не знала Кимбла.
Бесспорно, он привлекал ее – но только на уровне физиологии. Что он за человек? Она понятия об этом не имела. Даже его поведение оставалось для нее загадкой. Он то горячился, то сохранял ледяное спокойствие. Иногда он относился к ней с заботой и вниманием, но временами набрасывался на нее без всякого повода и мог больно ранить резким замечанием. Он был самым противоречивым человеком, которого она когда-либо встречала.
Она никогда его не поймет. Никогда.
«Но Боже, как он целуется!»
Куин приложила правую руку к сердцу. Она чувствовала, как тяжело оно билось при воспоминании о поцелуе. Даже от мыслей об этом у нее будто бабочки начинали порхать в животе и страстное желание разливалось по телу, достигая таких закоулков, о существовании которых она и не подозревала до сегодняшнего дня.
Она не могла не сравнить чувства к Питеру с тем, что чувствовала к Джиму или к Роберту. Ничто не могло с этим сравниться.
Поцелуй был подобен взрыву, который отозвался в каждой клеточке ее тела. Когда Джим целовал ее, это было приятно, мило – но не более того. А Роберт? Ей казалось, что она любила его! То были чувства романтичной юной девушки. Когда он смотрел на нее, у Куин кружилась голова, но она никогда не испытывала того дикого голода, который вызывал в ней Питер.
Она все еще перебирала в памяти события этого дня, пыталась найти ответы на мучившие ее вопросы, понять, что же сегодня произошло, когда услышала, что вернулась Фиона.
Куин медленно спустилась вниз. Роберт был на кухне. Она мысленно молила, чтобы он ушел. Хватит с нее на сегодня мучений.
Он не уходил. Впрочем, он держался довольно отстранение и через пару минут, проследив за тем, чтобы тетя устроилась поудобнее, сказал:
– Ну, я, пожалуй, пойду.
Роберт улыбнулся, но глаза его оставались серьезными. Куин решила, что он сердится на нее. Как замечательно сознавать, что ей все равно. Он может злиться на нее всю оставшуюся жизнь – теперь это не имеет никакого значения.
– Хорошо провела время? – спросила Куин, когда за ним закрылась дверь. Тетя улыбнулась:
– Да. Приятно иногда выбраться из дома.
– Почему ты не сказала мне, что хочешь почаще, выбираться из дома? Я была бы счастлива сходить с тобой куда-нибудь.
– Я и сама об этом не подозревала, пока Морин не пригласила меня, – ответила Фиона, – Питер починил кран?
– Д-думаю, да.
Фиона пристально посмотрела на племянницу:
– Думаешь? Ты разве была не дома?
Куин отвернулась, пряча предательский румянец на щеках, и начала старательно наполнять водой чайник.
– Дома, но я поднялась к себе и не слышала, как он ушел.
Почувствовав себя увереннее, она снова повернулась к Фионе:
– Хочешь чашечку чаю? Я бы выпила одну.
Когда они сели пить чай, Фиона спросила:
– Теперь, когда ты узнала Питера получше, он тебе больше нравится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16