– Он сволочь. – Я была лаконична.– За это нужно выпить!– Перебьется…– Не звонил?– Нет.– Трубку берет?– Нет.– Действительно сволочь… Мы выпили.– Закусывать будем? – поинтересовалась Таня.– Зачем?– Логично. Мы выпили.– Слушай, Тань, а чего все мужики такие гады?– Так они же сволочи! Вот они и гады!– Не, ну правда. Ну чего бы ему не позвонить и не сказать, так мол и так. Дорогая Катя, ты очень хороший человек…– Ага! А ты ему в глаз!– Так я ж не дотянусь по телефону!– Да трус он, твой Сергей, как и все.– Вот! – закричала я. – Вот что самое обидное! Я же думала, он другой! Мне казалось, что он не как все, а он… Он сволочь!– На, выпей и успокойся. А может, он вовсе и не собирается тебя бросать? Может, он просто заработался.– Ага, конечно. Обессилел и не может снять трубку телефона.– Думаешь, баба?– Не знаю. Баба так резко не бывает.– А может, он просто кого-то трахнул, а теперь стесняется.– Чего стесняется?– Не чего, а кого. Тебя.– Так я же ничего не знаю!– А он боится звонить. Думает, что ты по голосу все узнаешь. А он тебя огорчать не хочет. Он порядочный.– Сволочь!– Ну, порядочная сволочь… Ты пей давай… Кстати, детей кормить будем?– О! А у нас дети?– Дети! – заорала Таня. – Что вы будете: макароны или… (лихорадочные поиски в шкафчике) другие макароны? *** – Кать, я не понимаю, он что, вот так, в один день, взял и пропал?– Угу…– А что в тот день было?– Написал, что встреча… Врал явно…– А может, его уволили? И он думает, на фига он тебе теперь такой нужен, без денег.– Правильно думает. Я звонила ему на работу. Не уволили.– А может, его повысили. У него времени позвонить нет… Не… Это бы он сразу сообщил…– Просто я ему надоела…– Э! Катька, не реви! Так не бывает. Даже самым тупым мужикам нужен повод. Ну, типа завтрак не на той тарелке подала. Вот за это можно и бросить. *** – Тань, я тут подумала… Ты права. Дело в работе. Если бы тетка, он бы с утра уже не здоровался, а с утра было все нормально. Его потом переклинило, в обед…– А может, тетка в обед?– У них дивана нет в офисе.– Тогда отпадает. Значится, так. У него с работой что-то случилось. Такое, что он тебе боится сказать. Наверное, его пригласили в космонавты. Или в саперы. О! Его посылают открывать новый филиал в Мурманске!– Или за границу…– Так это же круто!– Да? А я? Секс по SMS?– Катька, я тебе давно говорю, пошли в лесбиянки… *** – Мама, а правда мы сегодня вообще не будем спать ложиться?– Правда!– А зачем тогда тетя Таня нам постелила?– Чтобы было где не спать.– А… Понятно. Тогда мы с Наткой на ней пока полежим.– Давайте. Главное, не засните. *** – Ну что, спят?– Мертвым сном. Позвони Сергею. Чего страдаешь?– Уже звонила. Недоступен.– А что ты ему скажешь, если он позвонит?– Я его ненавижу… Пусть катится за свою границу. *** Выходные прошли в дерганом ритме. Я то хватал чемодан и принимался набивать его вещами, то бежал в магазин за самоучителем немецкого, то включал телевизор и смотрел очень познавательную передачу о брачном периоде гиббонов.Я составил в уме три тысячи вариантов разговора с шефом, во всех вышел победителем, но заработал сильнейшую головную боль. Уснуть удавалось только после изрядной дозы коньяка – пиво перестало оказывать свое обычное тормозящее действие и просто растворялось в наполнившей меня тревоге. К утру понедельника я был небрит, вял и угрюм.Начинать в издательстве какое-нибудь дело я даже не пытался, тупо сидел и любовался фирменным календарем Можайского полиграфкомбината. Младшие редакторы берегли мой покой. Даже Людочка сообразила, что к телефону меня звать бессмысленно, и вдохновенно врала в трубку.К обеду объявился хмурый директор. Я обдумывал, как бы лучше ему сообщить о том, что «между нами все кончено, давай останемся друзьями», но он сам зазвал меня в кабинет.Тут выяснилось, что все три тысячи вариантов прощальной беседы никуда не годятся.– Ну что, – сказал шеф, – значит, в Германию решили податься?По странной коммуникационной причуде мы за все эти годы так и не перешли на «ты».– Я еще не знаю. Но предложение соблазнительное.– Еще бы. Ваши немецкие друзья четыре дня назад звонили, спрашивали рекомендации. Уточняли, можете ли вы руководить творческим коллективом. Я соврал, что можете.Я молчал. Измученный бессонницей и коньяком мозг даже не пытался что-нибудь придумать.– Ладно,– вздохнул директор.– Два условия. Во-первых, мне нужен человек на ваше место. Во-вторых, не вздумайте зажать отвальную.«А он не такая уж и сволочь», – поделился вымученным наблюдением мозг.В состоянии отрешенности я вышел из кабинета, зачем-то оказался у стола секретарши и, постояв минуту, уселся прямо на него.– А вам три раза звонили, – сообщила Людочка, которая с неподдельным интересом наблюдала за моими перемещениями, – женский голос. Очень какой-то знакомый. Женский. По-моему, межгород. Очень знакомый женский голос.Я оторвал взор от карандаша, который неведомым образом оказался у меня в руках, попытался осознать новую информацию… и хлопнул себя по лбу, едва не выколов глаз карандашом.Я уже почти неделю не общался с Катей. *** – Хорошо, что я не Змей Горыныч… Если бы у меня так болело три головы…– Ага. И краситься в три раза дольше.– Зато одну голову можно сделать блондинкой, вторую брюнеткой, а третью… оставить как есть.– Мамы! Мы есть хотим!– М-м-м…Это происходило отнюдь не ранним утром, а часов в одиннадцать, и активность детей компенсировалась нашей абсолютной неспособностью шевелиться.Вчерашний вечер прошел не зря. Все-таки одна голова хорошо, а две, да еще с бутылкой, это сила! Я практически не сомневалась, что мы все угадали правильно, только непонятно, как это выяснить.Сергей не брал трубку. Мы пробовали звонить со всех возможных телефонов, чтобы убедиться, что он не занес меня в «черный список». Нам упорно сообщали, что абонент недоступен. Я вспомнила, что Сергей рассказывал, что когда-то он любил устроить себе «загул». Запирался на неделю в квартире и отключал все телефоны. Он не пил, просто посылал весь мир куда подальше. Такой странный способ психологической разгрузки. Но во время тех «загулов» он не выходил из квартиры, а сейчас ходит на работу, я просто его там поймать не могу.В конце концов мне надоело мучить телефон, и мы отправились дышать свежим воздухом, а заодно и купить пива. Заслужили!В понедельник я была почти бодра, решила, что подожду до обеда, а потом начну методично названивать ему на работу. Когда-нибудь я его все-таки застану!Но к обеду я довольно основательно закопалась в бумажках и совершенно перестала следить за временем. Когда у меня зазвонил телефон, даже не посмотрела на определитель. Если бы посмотрела, возможно, у меня бы была хоть секунда подготовиться.– Привет, Коша. Как дела? – спросила трубка преувеличенно бодрым голосом.Оказывается, очень легко ненавидеть то, что не видишь и не слышишь. А ненавидеть такой родной голос невозможно. То, как я отреагировала на этот звонок, было для меня полной неожиданностью – единственное, что я сразу поняла, это то, что говорить с ним не смогу.– Извини, я занята. Перезвони через полчаса, – с трудом выдавила я и отключилась.Зрелище, наверное, было не для слабонервных. Слезы ливанули сразу и потоком. Руки тряслись так, что я не сразу смогла взять стакан с водой, который мне совали добрые коллеги.– Катька, ты чего? Что случилось? Что-то с Машей? Да ответь ты!..Мне понадобилась примерно минута, чтобы начать говорить. Голос не слушался.– Извините. Ничего не случилось. Это так… Бабская истерика.Быстрее всех сориентировалась Ира. Она схватила меня и уволокла из комнаты «подышать свежим воздухом» мимо совершенно ошалевших сотрудников.Через полчаса я была в форме. Прогулка по улице плюс уверения Иры, что я «все равно красивая и быстро найду другого», сделали свое дело. У меня отросли клыки, жало наполнилось ядом, шипы торчали во все стороны – я была готова к разговору.Телефон зазвонил через час.– Привет… Ты свободна? – Голос звучал уже не так бодро.– Да.– Э-э-э… Как дела?– Нормально.– Как Маша?– Спасибо, ничего.– Кать, ты обиделась?– На что?– Ну… Я не знаю. Хорошо, что не обиделась. Я тут… У меня тут… Короче, такое дело… Мне предложили работу. Такой шанс нельзя упускать, понимаешь, я не мог отказаться!– Понимаю.– Кать, я буду звонить. И писать. Катя, ты ко мне в гости приедешь?– Куда?– В Германию. Я надеюсь, я пару лет всего там поработаю, а потом вернусь.– А! Значит, все-таки за границу, не в Мурманск…– Что?– А, ничего. Это я о своем.– Катя, скажи что-нибудь!– Что?– Ну, как ты к этому относишься?– Это был шанс, который упускать нельзя. Ты не мог отказаться.– Я уезжаю через две недели.– Хорошо.– Я год не приеду.– Хорошо. *** К разговору с Катей я не готовился, памятуя о провале попыток срежиссировать беседу с директором, но к подобной краткости был не готов.– Я занята. Перезвони через полчаса.Ничего себе! Я ведь пропал на неделю! Мобильник отключал! А вдруг я при смерти?! Одним словом, вопиющая нечуткость. Из принципа перезвонил не через полчаса, а через час. Это было тем более удобно, что наши редакторши успели разбежаться, и я мог чувствовать себя совершенно свободно. Верстальщик Серега укрылся в глубине наушников, а директор – в недрах кабинета.Я несколько раз подряд набрал и выдохнул полную грудь воздуха, после чего набрал номер.– Здорово! – сказал я, делая вид, что совсем не обиделся. – Можем поговорить?– Да, – ответили мне с экспрессией диктора в аэропорту.– Как поживаешь? Как дочка?– Нормально. Мы помолчали.– Обиделась, что ли? Эй?– На что?– Правильно, не на что. Я тут немного закрутился. Мне предложили замечательное место работы. Правда, за границей, зато перспективы! Вот я какой у тебя везунчик!Слова, которые внутри головы казались безупречными, на выходе являлись безупречной смесью пошлости с идиотизмом. Хоть бирочку вешай: «Состав: тупость – 100%, банальщина – 100%, интонация, идентичная натуральной, – 50 граммов».– Поздравляю, – сказал диктор из трубки.Это уже ни в какие ворота не лезло даже боком. Неужели я не достоин элементарного семейного скандала?– Спасибо. Ты ведь ко мне в гости приедешь?– Куда?– В Германию. Или в Прагу. У них два головных офиса. В Прагу даже лучше, город красивый.– Все-таки не Мурманск.– А при чем здесь Мурманск?– Ни при чем.Мы опять замолчали. Я почувствовал, что все напряжение последних дней аккумулировалось у меня в районе речевого аппарата. Я у нее поддержки прошу, а она… Да ей просто наплевать!– Ты ничего не хочешь мне сказать? – Я еще держался.– У тебя был хороший шанс. Ты не мог его упустить.– Ты издеваешься? Ты понимаешь, что через две недели я уеду и целый год меня не будет? Как минимум год?!– Да.И я сорвался. Я выговорил все, что накопилось, упрекал ее в бездушности и безразличии к моей жизни.И еще в эгоизме. Противно было то, что для поддержания ощущения правильности произнесенного приходилось орать. Как только я замолкал, становилось мучительно стыдно, и я снова старался заорать этот стыд.Катя тоже что-то кричала.Когда я брякнул трубку (обозленный тем, что Катерина брякнула ее мгновением раньше), на меня изумленно смотрели две пары глаз: я докричался и до Сереги в его супернаушниках, и до директора в его звукоизолированном кабинете.– Квартиру продаю, – пояснил я, – с агентством ругался. *** Когда я очнулась, в комнате было тихо. Так тихо, что я не сразу сообразила, что не одна, и громко всхлипнула. И вздрогнула от неожиданности, потому что народ вокруг зашевелился.– Круто, – сказал Сашка, – тебе повезло, что он не на мобилу позвонил.– Что? – Я еще плохо соображала, что происходит, перед глазами вспыхивали красные круги.Сашка куда-то сходил, принес и положил передо мной останки телефонной трубки.– Ты не волнуйся, я починю. Но сегодня мы, похоже, будем пользоваться только базой. На, выпей.Я автоматически маханула прозрачную жидкость, потому что была уверена, что это вода. Оказалось, водка.– На, запей.На этот раз повезло. Сок.Откашливаясь и вытирая слезящиеся глаза, я оглядела комнату. Человек пять с очень встревоженным видом стояли вокруг моего стола, остальные сотрудники столпились в дверях, не решаясь войти.– Да-а-а… А если бы там было окно? – подал кто-то голос.– А если бы там кто-то стоял?– Катька, я теперь с тобой только дружить буду.Я медленно приходила в себя. До такой степени ярости меня еще никто никогда не доводил. Когда Сергей мне заявил, что он едет за границу, я даже обрадовалась. В смысле, вот какая я умная, я это уже и без него знаю. Когда он начал обвинять меня в нечуткости, это я еще выдержала. Но когда он заявил, что я эгоистка, что я всегда думаю только о себе, а он, бедолага, все должен решать за двоих, что мне наплевать даже на то, жив он или нет, что он мог не звонить еще месяц, я бы ничего и не заметила, вот тут в моей психике произошли необратимые изменения.Я ему все сказала. И про заграницу, и про отключенный мобильник, и про его идиотскую привычку кидать свои вещи прямо в коридоре.Видимо, разговор происходил на повышенных тонах, потому что к нам в комнату сбежался весь офис.Видимо, я не очень хорошо соображала, что делаю, потому что трубку положила об стенку. *** Всю следующую неделю я провел в высшей нервной деятельности: разбирался с увольнением, соблазнял знакомых своим местом в издательстве (должностью, только должностью!), паковал вещи, непрерывно консультировался с новыми нанимателями, пытался выучить необходимый минимум немецких слов.Самым печальным получился процесс продажи машины. Ее пришлось отдавать в нехорошие руки за небольшие деньги.Суета дисциплинировала. Как только я приостанавливался, где-то в районе совести начинало противно чавкать и ныть. Логически рассуждая, я ничего дурного не совершал. Во-первых, я не бросал Катю, а всего лишь ехал в длительную командировку. Это же для ее пользы! Чем лучше положение будет у меня, тем больше я могу дать ей, это же дважды два! Даже дважды один! Во-вторых, мы не муж и жена, я ей обет верности не давал. Я свободный человек и имею право поступать так, как считаю нужным! В-третьих, мы ведь можем перезваниваться, переписываться, перекидываться SMS. Какая разница, в Москве я или в Праге?Логика была безупречная, совсем не понимаю, почему она была бессильна перед этой сосущей тоской.В довершение всего на Москву обрушились грозы. В эту пору года они вообще случались нечасто, а уж в таком количестве и с такой яростью – вообще никогда. Деревья вырывало с корнем. Возле какого-то ночного клуба машину раздавило половозрелым тополем. На МКАДе поток автомобилей останавливался, не в силах противостоять другому потоку – водяному.Как я узнал из газет, на суверенной родине Кати тоже начались природные катаклизмы. Ураган очень странной природы – фронт всего несколько десятков метров – прокатился поперек страны с востока на запад. Если бы я додумался проложить траекторию шторма на карте, то убедился бы, что он двигался по направлению от Москвы к Праге.Но я не додумался. О чем впоследствии неоднократно жалел. *** – Катька, кончай хандрить! И так на улице черт-те что творится, а еще ты сырость разводишь!– Я ме хандрю, у мемя масморк…Насморк был не только у меня. Похоже, он был у всех. И неудивительно! Погода над людьми просто издевалась.Если с утра было солнце и жарко, значит, к вечеру подмораживало. И те, кто вышел из дома в туфельках и плащиках, к вечеру обливались соплями.Если с утра градусники покрывались инеем, значит, к вечеру начинало жарить солнце, и все, кто вышел из дома в сапогах и куртках, сходили с ума от жары, расстегивались и… обливались соплями.Из-за постоянных столкновений холодных и горячих воздушных потоков в атмосфере творилось что-то невероятное. Начались смерчи и ураганы. Если бы это было возможно, наверняка случилось бы цунами и землетрясение, но, к счастью, поблизости нет ни моря, ни гор.После нашего последнего разговора с Сергеем мне стало понятно, что наши отношения подошли к своему закономерному финалу. Глупо было надеяться, что нам удастся что-то сохранить на расстоянии 750 км. А уж 1500 да плюс три границы… Это просто невозможно. Может быть, мы еще попереписываемся по инерции пару месяцев, а может, не стоит… Зачем продлевать агонию? Уехал – и все, с глаз долой – из сердца вон! Осталось только убедить в этом сердце. *** За три дня до отъезда все было готово – помогла моя неукротимость на нервной почве. Я успел даже организовать приличный прощальный вечер в родном издательстве. Он чем-то напоминал веселые поминки. Все рассказывали друг другу, какой я замечательный, дамы постарше рыдали на моей шее, а Катька с Ритой враждебно рассматривали мою бывшую сослуживицу Татьяну Юрьевну, которую я намедни уговорил принять бразды.Бедняжка не знала куда спрятаться. Из речей сотрудников было понятно, что Сергей Федорович Емельянов – человек совершенно незаменимый, талантливый и на дуде игрец. Младшие редакторы считали мою преемницу причиной ухода любимого начальника и, судя по всему, собирались устроить ей сладкую до тошноты жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18