неожиданный жест отчаяния, который темнота скрыла от окружающих.
В канун Рождества утренний поезд опоздал. Толпы людей, стремящихся попасть домой на праздник, запрудили платформы Центрального вокзала в Сиднее, и из-за этой толчеи почти все поезда отправлялись с опозданием.
К тому времени как машина остановилась у дома, Анжела устала от жары, запылилась и разозлилась. Двое сидевших в машине подождали, пока облако пыли наконец-то уляжется, а потом уже вышли из машины. Лу, выглядывая тайком из прибежища своей комнаты, порадовалась, увидев, что белые туфельки Анжелы с открытой пяткой и каблуком-шпилькой практически скрылись под щедрым слоем все той же плотной красной пыли. Видимо, правило относительно того, что «пассажир открывает ворота», распространялось даже на эту надменную красотку, заметила про себя Лу с горьковатой усмешкой, глядя, как Стив помог ей выйти из машины, прежде чем пройти к багажнику и достать два гигантских чемодана из кремовой кожи, чемодан поменьше и шляпную коробку из того же набора.
Анжела разгладила юбку своего бежевого льняного костюма, повесила на тонкое запястье плоскую белую сумочку и осторожно прошла за Стивом по дорожке.
Сетчатая дверь открылась, и до Лу донесся ее голос, глуховатый и жалобный:
— Ты просто оставь чемоданы здесь, милый. Марни их потом мне распакует, но после того, как я отдохну. А, вот и вы, Марни. Как поживаете? Надеюсь, вы ничего мне не готовили. Я, может, только чуть перекушу, а потом мне просто необходимо отдохнуть. Надеюсь, в моей комнате есть вентилятор?
Лу не расслышала приглушенный ответ Марни. Она расправила плечи, глубоко вздохнула, подняла голову и вышла в холл.
Наступил момент, которого Лу со страхом ждала уже много дней, но сегодня она шла навстречу судьбе с чувством смирения.
Ей оставалось только надеяться, что Стивен Брайент, который повернулся в двери спальни при звуке ее легких шагов, не увидит за ее бледным лицом и твердой позой то тихое отчаяние, которое она отважно старалась скрыть.
Его темные брови поползли вверх, на мгновение удивленно нахмурились.
Он взял Анжелу под локоть, повернул в сторону двери и сказал ровным голосом:
— Анжела, ты ведь еще не знакома с Луизой Стейси? Мисс Стейси поначалу приехала, чтобы присматривать за детьми Филиппа, но я, кажется, тебе объяснил, что она в результате осталась помогать Марни. Мисс Стейси — мисс Анжела Пул.
— Нет, мы еще не встречались, хотя мне кажется, что я про нее все знаю: ты ведь что-то сообщал о ней в паре своих писем, да, дорогой? Очень приятно, мисс Стейси, — визгливым голосом произнесла Анжела. В ее холодных зеленых глазах не было и намека на узнавание.
Так вот как это будет! Они, оказывается, никогда раньше не встречались.
Но по тому, как Анжела чуть заметно подчеркнула эти невинные слова — «мне кажется, я все про нее знаю», — Лу поняла, что если она захочет остаться в Ридли Хиллз, ей надо будет принять игру, которую будет диктовать Анжела.
А в чем это должно заключаться, покажет будущее.
Глава 7
Ленч прошел в натянутой обстановке. Выражая свое сочувствие Стиву, Анжела постаралась, чтобы ее звучный голос донесся до Лу и Марни:
— Бедняжечка, я вижу, ты здесь слишком одинок. Так неприятно, когда приходится есть вместе с прислугой — и так ограничивает возможности поговорить.
Марни уселась за стол, протестующе поджав губы, а Лу тайком смотрела на хозяина дома, занимающего свое место за столом. Как могла ему нравиться эта злобная фурия, полная сословных предрассудков? Неужели мужчины никогда не заглядывают под красивую оболочку, где скрывается такое моральное уродство?
Лицо Стива оставалось непроницаемым, голос — вежливым и невыразительным. Он беседовал со своей гостьей о всяких пустяках, но Лу показалось, что он с каким-то дьявольским удовольствием втягивает в разговор ее с Марни, что ни чуточки не нравилось Анжеле. Когда они поели, она встала из-за стола, лениво потянулась и объявила, что теперь будет отдыхать в своей комнате до вечера, добавив от самой двери:
— В четыре часа я хотела бы выпить чаю. Принесите его мне, хорошо, мисс Стейси? Еды не надо — только чай.
Марни и Лу вымыли посуду и вдвоем закончили приготовление рождественского угощения: начинили индейку, покрыли глазурью окорок и взбили мороженое, которое на подносах отправили в холодильник. Марни объяснила Лу, что в такую жарищу на рождественский обед можно подавать только холодные блюда, но они всегда стараются придерживаться традиционного меню, только подают все в охлажденном виде, не считая рождественского пудинга, который становится холоднее благодаря щедрым горкам домашнего мороженого. До сих пор Лу получала огромное удовольствие от предпраздничных хлопот и с нетерпением ждала кульминационного момента. Сегодня это удовольствие совершенно испарилось, и она не могла вернуть то чувство, которым так наслаждалась при мысли о Рождестве в кругу семьи в австралийском буше. У нее так давно не было «семьи» — с тех пор, как погибли ее родители, — но она еще не забыла волнение и радость осуществления своих детских желаний. Теперь это ощущение родственности улетучилось из-за высокомерного и недружелюбного появления Анжелы Пул в их мирном спокойном кругу. Лу грустно вздохнула…
Ровно в четыре она изящно сервировала поднос с тонким фарфором. Она вся сжималась при мысли о предстоящем разговоре, но, наверное, лучше будет поскорее объясниться. По крайней мере она будет знать, что ее ожидает.
Ей недолго пришлось оставаться в неведении. Анжела уютно устроилась на кровати: под ее золотистой головкой лежали две подушки, ее стройные ножки были скрещены, электровентилятор Марни овевал ее полуобнаженное тело.
— Поставь поднос на тот столик, Луиза. Лу послушалась, неуверенно улыбнулась ей и, в надежде, что пронесло, направилась обратно к двери.
— Зачем так торопиться? Закрой дверь и присядь на минутку. Мне кажется, нам обеим не повредит небольшой разговор, так ведь? — неспешно протянула девушка из Сиднея. В ее голосе не было дружелюбия, и за тихо произнесенными словами пряталась угроза. Автоматически повинуясь, Лу закрыла дверь и бессильно опустилась на затянутый ситцем стул.
— Надо полагать, ты считаешь, что я должна была удивиться, увидев тебя здесь, а? — последовал вопрос.
— Я.., я.., просто не знаю, что и думать, — откровенно ответила Лу. — Такое совпадение казалось мне слишком странным, чтобы оно оказалось реальностью. Вы.., казалось, вы не узнали меня, когда нас познакомили, но я поняла, что вы, наверное, знали.., вы так и сказали.., из какого-то упоминания обо мне в письме мистера Брайента.
— Не просто в письме, лапочка — в письмах: множественное число! — Анжела села и лениво-изящно налила себе чаю. — Не буду притворяться, будто меня не удивило известие о том, что ты оказалась здесь, в Ридли Хиллз. В конце концов, Стив отнюдь не глуп, и следовало бы ожидать, что он будет весьма осторожен, нанимая на работу какую-то незнакомку, как потвоему? Я могу только сделать вывод, что ему ничего не известно о твоем некрасивом прошлом, Луиза.
Румянец смущения на огорченном лице девушки сказал ей все, что она хотела узнать.
— Значит, ты ему ничего не рассказала? Я так и подумала…
Анжела рассматривала Лу с насмешливым презрением, так что та, не выдержав, парировала:
— А почему я должна была ему что-то рассказывать? Мне нечего было рассказывать — нечего! Вы знаете, что я не переправляла те цифры и не брала тех денег, так ведь? Вы знаете это, Анжела! И гораздо лучше меня!
— Ни о чем подобном я не знаю! — Открытое отрицание звучало ядовито и насмешливо. — Но я знаю нечто иное, Луиза: что ты изо всех сил стараешься втереться в доверие Стива Брайента, и я попрошу тебя с сего момента от этого воздержаться. Право же, это слишком! Сначала Дик Уоринг, а теперь Стив…
— Но это же не правда, — прошептала Лу. Ей было нестерпимо больно от напрасных подозрений.
— Правда, милая Луиза! Ты думаешь, я не могла читать между строк письма Стива? Сначала он только вскользь упомянул о новой гувернанточке, но когда твое имя стало встречаться все чаще, я поняла, что ты затеяла. — Она минуту разглядывала чаинки на дне своей чашки, потом, снова наполнив ее, продолжила:
— Конец наступил — я имею в виду конец для тебя, — когда он дал мне поручение купить тебе к Рождеству кофточкудвойку, и даже оговорил, какой оттенок выбрать. — Она невесело рассмеялась. — Ох уж эти мужчины! Они, бедняжки, так мало о нас знают! Как бы то ни было, я решила, что пора мне самой приехать и посмотреть, что тут происходит. И вот я здесь.
Лу хранила упрямое молчание. Анжела заговорила еще суровее.
— Ну, кисонька, игра окончена. Стив мой, слышишь, и моим останется! Не думай, что я считаю тебя соперницей — достаточно только посмотреть на Стива, чтобы убедиться в том, что ты для него ничего не значишь, но ему достаточно неприятно, когда ему все время навязывают эту настырную привязанность. Разве не так? Ты ведь не хочешь поставить его в неловкое положение, демонстрируя свою собачью преданность, которая никогда не получит взаимности? Советую тебе стараться как можно реже попадаться ему на глаза. — Она зевнула и снова откинулась на подушки. — Я уверена, что ты сможешь вдвое сократить эти занудные занятия в его кабинете, — шелковым голосом подсказала она.
Лу чувствовала, что вот-вот расплачется. Достаточно тяжело любить без всякой надежды на то, что на твое чувство ответят взаимностью — но когда твои сокровенные мысли извлекают на свет Божий, жестоко крутят так и этак, безжалостно осмеивают, это почти невыносимо. Ее вопрос не относился к делу, но ей надо было что-то сказать, и она услышала, что спрашивает:
— А как же Дик? Что же насчет Дика? Ответ Анжелы был полон презрения:
— Дик? А что насчет него? О, он все еще крутится подле меня и надоедает бесконечными объяснениями в любви. Не то чтобы он мне противен. Нет! Но Дик
— мелкая рыбешка. А вот Стив, наоборот, добыча стоящая. Так что, пожалуйста, не забывай, что я не люблю, когда охотятся в моих угодьях, понятно, дорогуша? И, пожалуйста, закрой за собой дверь, когда будешь уходить. Мне все-таки хотелось бы хоть немного поспать после этого жуткого поезда.
Лу поняла, что ее благосклонно отпускают, и с облегчением вздохнула. Пробираясь в уединение своей комнаты, она вся дрожала.
Настал день Рождества: жаркий и безоблачный. Солнце встало на сияющем оранжевом небе, и к полудню над выжженной и иссушенной землей стояло горячее марево.
Даже присутствие Анжелы не омрачило для Лу веселья этого праздничного дня. В тот вечер мужчины, собравшиеся вечером за столом, были в приподнятом настроении. Трапеза была неспешной и необычайно вкусной, и запивали еду ледяным шампанским: этот сюрприз в последний момент преподнес Стивен Брайент. А потом среди смеха и возгласов начали обмениваться подарками и рассматривать их. Разноцветная оберточная бумага смешалась с мусором от хлопушек и бумажных маскарадных шляп, разбросанных по всему столу. Бант и Энди все еще не сняли свои шляпы из гофрированной бумаги, и они лихо сидели на их головах, закрепленные под подбородком резинкой. А Джим, полный чувства собственного достоинства, вообще отказался надеть доставшуюся ему шляпу!
Лу чуть не заплакала от умиления, обнаружив, что каждый из мужчин приготовил крошечный сверточек: скромные, но полные внимания подарки, врученные ей, как было сказано на аккуратно написанных открытках, с любовью и наилучшими пожеланиями. От Марни она получила хорошенькую нарядную блузку бледно-лимонного цвета — было очевидно, что она прислана по заказу: в здешней глуши было просто невозможно купить такого рода вещь. Лу была в полном восторге от подарка и с благодарностью обняла старую леди. Аллан прислал ей неприлично большой флакон дорогих французских духов, красиво упакованный и демонстрирующий на горлышке бант из широкой шелковой ленты фиолетового цвета.
Тут ее взгляд упал на последний сверток. Когда она потянула за ленту, чтобы развернуть великолепный гарнитур — жакет и джемпер нежнейшего голубого цвета — пальцы ее немного дрожали. Нельзя было отрицать, что он очень красив, но какимто образом Анжела, которой и была поручена его покупка, лишила этот подарок радости. Вот он лежал перед ней, невольный символ лицемерной натуры этой злобной девицы. Даже сама Лу поняла, как натянуто и неестественно звучит ее собственный голос, когда она повернулась к тому, кто сделал ей этот подарок, чтобы высказать свою благодарность. Она поняла, что Стив явно уловил напряженную отстраненность в ее тоне, потому что он холодно пробормотал:
— Не стоит благодарности, мисс Стейси, — а сам пристально посмотрел на нее своими проницательными серыми глазами.
После этого Лу почувствовала себя слишком несчастной, чтобы участвовать во всеобщем веселье. Она была настолько оглушена болью, что едва заметила, когда развернули ее собственные носовые платки, и Анжела снисходительно заметила:
— Боже! Какая же вы, однако, рукодельница, мисс Стейси! Почти незаметно, что они самодельные.
Для Лу рождественская любовь к ближнему обернулась едкой горечью, и она была рада, когда наконец пришло время ложиться спать.
Следующее утро Анжела провела, лежа в постели, и только приняла неспешный душ. Она сообщила Лу, что совершенно изнемогает от этой ужасной жары, и приказала, чтобы ей в комнату подали охлажденный томатный сок и чай. Марии, бросив испытующий взгляд на бледное лицо Лу, взяла поднос и отправилась к Анжеле сама. Вернулась она мрачнее тучи и ледяным голосом высказала пожелание, чтобы «эта девица оставалась в своей комнате целый день — чем дольше, тем лучше!» Хотя Лу полностью разделяла чувства старой нянюшки, она не смогла сдержать улыбки по поводу столь явной неприязни и открытого возмущения, которое Марии не трудилась скрывать.
Лу весь день провела, избегая встречи со Стивом Брайентом. Под пристальным взглядом Анжелы она не проронила ни слова за столом, а после еды была рада поспешно скрыться. Вечером она придумала какой-то малоубедительный предлог, чтобы вернуться на кухню, когда Стив в официальной манере предложил ей пройти с ним на час в кабинет, чтобы сделать кое-какие хозяйственные подсчеты. Услышав ее отказ, он хладнокровно пожал плечами, но взгляд его стал ледяным. Чувствуя себя бесконечно несчастной, Лу постаралась заполнить вечер всякими бытовыми мелочами, так что ей даже не пришлось присоединиться к ежевечернему собранию на веранде: она прошла прямо к себе в комнату.
Спала она крепко, без сновидений, но вдруг, среди ночи ее разбудило чье-то настойчивое прикосновение к плечу.
— Лу, милочка, ты можешь проснуться? Лу не сразу пришла в себя. Наконец она осознала, что рядом с ней стоит Марни и взволнованно ее трясет. В свете ночника Лу сразу же заметила, какое у той бледное лицо. На лбу у Марни блестели капли пота, губы дрожали. Лу резко вскочила с кровати.
— Марни, милая, что случилось? — встревоженно спросила она. Когда старушка попыталась ответить, ее лицо вдруг исказила гримаса боли, и ей пришлось опуститься на край кровати. С трудом она выговорила:
— Ох, Лу, мне так плохо. Меня тошнит и — у.., меня.., дикая боль.., вот здесь.
Палец Марни подтолкнул руку Лу к больному боку. Когда она осторожно на него надавила, старая леди застонала.
— Я позову мистера Брайента, — поспешно сказала Лу. — Боюсь, это аппендицит.
— Бога ради, не зови Стива, — взмолилась та. — Ему и так забот хватает сейчас. Может, я вчера съела слишком много жирного. Это.., ведь.., непохоже на аппендикс… Слишком близко к середине живота. Ох-х-х!
Стон, которым закончилось это высказывание, заставил Лу опрометью кинуться через холл к комнате Стива. Тут она резко остановилась. Донесшееся до нее через приоткрытую дверь ровное дыхание сказало ей, что он еще не проснулся, и она секунду колебалась, — не решаясь войти. Затем сделала решительный шаг в направлении кровати. Его обнаженный торс на фоне белоснежной простыни казался почти черным, темные волосы прилипли к влажному лбу в удушающей ночной жаре. Он был такой близкий и желанный… Лу вытянула руку и коснулась его смуглого мускулистого плеча.
— Мистер Брайент! — прошептала она. — Мистер Брайент!
— Лу! — Ее имя он произнес совершенно безотчетно. И тут же сердито спросил:
— И что вы здесь делаете?..
Лу сглотнула слюну. Она только теперь осознала, что ее тонкая фигурка в ночной рубашке наводит на предосудительные мысли. Она поспешно начала объяснения, а он внимательно слушал.
И, как всегда, сразу же овладел ситуацией.
— Возвращайтесь и будьте с Марни. Я сейчас же подойду!
Несколько минут спустя, стоя у кровати старой няни, он говорил:
— Я отвезу тебя в сельскую больницу, моя дорогая. Доктор Паркер тебя быстренько вылечит. — Его мягкий голос звучал успокаивающе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
В канун Рождества утренний поезд опоздал. Толпы людей, стремящихся попасть домой на праздник, запрудили платформы Центрального вокзала в Сиднее, и из-за этой толчеи почти все поезда отправлялись с опозданием.
К тому времени как машина остановилась у дома, Анжела устала от жары, запылилась и разозлилась. Двое сидевших в машине подождали, пока облако пыли наконец-то уляжется, а потом уже вышли из машины. Лу, выглядывая тайком из прибежища своей комнаты, порадовалась, увидев, что белые туфельки Анжелы с открытой пяткой и каблуком-шпилькой практически скрылись под щедрым слоем все той же плотной красной пыли. Видимо, правило относительно того, что «пассажир открывает ворота», распространялось даже на эту надменную красотку, заметила про себя Лу с горьковатой усмешкой, глядя, как Стив помог ей выйти из машины, прежде чем пройти к багажнику и достать два гигантских чемодана из кремовой кожи, чемодан поменьше и шляпную коробку из того же набора.
Анжела разгладила юбку своего бежевого льняного костюма, повесила на тонкое запястье плоскую белую сумочку и осторожно прошла за Стивом по дорожке.
Сетчатая дверь открылась, и до Лу донесся ее голос, глуховатый и жалобный:
— Ты просто оставь чемоданы здесь, милый. Марни их потом мне распакует, но после того, как я отдохну. А, вот и вы, Марни. Как поживаете? Надеюсь, вы ничего мне не готовили. Я, может, только чуть перекушу, а потом мне просто необходимо отдохнуть. Надеюсь, в моей комнате есть вентилятор?
Лу не расслышала приглушенный ответ Марни. Она расправила плечи, глубоко вздохнула, подняла голову и вышла в холл.
Наступил момент, которого Лу со страхом ждала уже много дней, но сегодня она шла навстречу судьбе с чувством смирения.
Ей оставалось только надеяться, что Стивен Брайент, который повернулся в двери спальни при звуке ее легких шагов, не увидит за ее бледным лицом и твердой позой то тихое отчаяние, которое она отважно старалась скрыть.
Его темные брови поползли вверх, на мгновение удивленно нахмурились.
Он взял Анжелу под локоть, повернул в сторону двери и сказал ровным голосом:
— Анжела, ты ведь еще не знакома с Луизой Стейси? Мисс Стейси поначалу приехала, чтобы присматривать за детьми Филиппа, но я, кажется, тебе объяснил, что она в результате осталась помогать Марни. Мисс Стейси — мисс Анжела Пул.
— Нет, мы еще не встречались, хотя мне кажется, что я про нее все знаю: ты ведь что-то сообщал о ней в паре своих писем, да, дорогой? Очень приятно, мисс Стейси, — визгливым голосом произнесла Анжела. В ее холодных зеленых глазах не было и намека на узнавание.
Так вот как это будет! Они, оказывается, никогда раньше не встречались.
Но по тому, как Анжела чуть заметно подчеркнула эти невинные слова — «мне кажется, я все про нее знаю», — Лу поняла, что если она захочет остаться в Ридли Хиллз, ей надо будет принять игру, которую будет диктовать Анжела.
А в чем это должно заключаться, покажет будущее.
Глава 7
Ленч прошел в натянутой обстановке. Выражая свое сочувствие Стиву, Анжела постаралась, чтобы ее звучный голос донесся до Лу и Марни:
— Бедняжечка, я вижу, ты здесь слишком одинок. Так неприятно, когда приходится есть вместе с прислугой — и так ограничивает возможности поговорить.
Марни уселась за стол, протестующе поджав губы, а Лу тайком смотрела на хозяина дома, занимающего свое место за столом. Как могла ему нравиться эта злобная фурия, полная сословных предрассудков? Неужели мужчины никогда не заглядывают под красивую оболочку, где скрывается такое моральное уродство?
Лицо Стива оставалось непроницаемым, голос — вежливым и невыразительным. Он беседовал со своей гостьей о всяких пустяках, но Лу показалось, что он с каким-то дьявольским удовольствием втягивает в разговор ее с Марни, что ни чуточки не нравилось Анжеле. Когда они поели, она встала из-за стола, лениво потянулась и объявила, что теперь будет отдыхать в своей комнате до вечера, добавив от самой двери:
— В четыре часа я хотела бы выпить чаю. Принесите его мне, хорошо, мисс Стейси? Еды не надо — только чай.
Марни и Лу вымыли посуду и вдвоем закончили приготовление рождественского угощения: начинили индейку, покрыли глазурью окорок и взбили мороженое, которое на подносах отправили в холодильник. Марни объяснила Лу, что в такую жарищу на рождественский обед можно подавать только холодные блюда, но они всегда стараются придерживаться традиционного меню, только подают все в охлажденном виде, не считая рождественского пудинга, который становится холоднее благодаря щедрым горкам домашнего мороженого. До сих пор Лу получала огромное удовольствие от предпраздничных хлопот и с нетерпением ждала кульминационного момента. Сегодня это удовольствие совершенно испарилось, и она не могла вернуть то чувство, которым так наслаждалась при мысли о Рождестве в кругу семьи в австралийском буше. У нее так давно не было «семьи» — с тех пор, как погибли ее родители, — но она еще не забыла волнение и радость осуществления своих детских желаний. Теперь это ощущение родственности улетучилось из-за высокомерного и недружелюбного появления Анжелы Пул в их мирном спокойном кругу. Лу грустно вздохнула…
Ровно в четыре она изящно сервировала поднос с тонким фарфором. Она вся сжималась при мысли о предстоящем разговоре, но, наверное, лучше будет поскорее объясниться. По крайней мере она будет знать, что ее ожидает.
Ей недолго пришлось оставаться в неведении. Анжела уютно устроилась на кровати: под ее золотистой головкой лежали две подушки, ее стройные ножки были скрещены, электровентилятор Марни овевал ее полуобнаженное тело.
— Поставь поднос на тот столик, Луиза. Лу послушалась, неуверенно улыбнулась ей и, в надежде, что пронесло, направилась обратно к двери.
— Зачем так торопиться? Закрой дверь и присядь на минутку. Мне кажется, нам обеим не повредит небольшой разговор, так ведь? — неспешно протянула девушка из Сиднея. В ее голосе не было дружелюбия, и за тихо произнесенными словами пряталась угроза. Автоматически повинуясь, Лу закрыла дверь и бессильно опустилась на затянутый ситцем стул.
— Надо полагать, ты считаешь, что я должна была удивиться, увидев тебя здесь, а? — последовал вопрос.
— Я.., я.., просто не знаю, что и думать, — откровенно ответила Лу. — Такое совпадение казалось мне слишком странным, чтобы оно оказалось реальностью. Вы.., казалось, вы не узнали меня, когда нас познакомили, но я поняла, что вы, наверное, знали.., вы так и сказали.., из какого-то упоминания обо мне в письме мистера Брайента.
— Не просто в письме, лапочка — в письмах: множественное число! — Анжела села и лениво-изящно налила себе чаю. — Не буду притворяться, будто меня не удивило известие о том, что ты оказалась здесь, в Ридли Хиллз. В конце концов, Стив отнюдь не глуп, и следовало бы ожидать, что он будет весьма осторожен, нанимая на работу какую-то незнакомку, как потвоему? Я могу только сделать вывод, что ему ничего не известно о твоем некрасивом прошлом, Луиза.
Румянец смущения на огорченном лице девушки сказал ей все, что она хотела узнать.
— Значит, ты ему ничего не рассказала? Я так и подумала…
Анжела рассматривала Лу с насмешливым презрением, так что та, не выдержав, парировала:
— А почему я должна была ему что-то рассказывать? Мне нечего было рассказывать — нечего! Вы знаете, что я не переправляла те цифры и не брала тех денег, так ведь? Вы знаете это, Анжела! И гораздо лучше меня!
— Ни о чем подобном я не знаю! — Открытое отрицание звучало ядовито и насмешливо. — Но я знаю нечто иное, Луиза: что ты изо всех сил стараешься втереться в доверие Стива Брайента, и я попрошу тебя с сего момента от этого воздержаться. Право же, это слишком! Сначала Дик Уоринг, а теперь Стив…
— Но это же не правда, — прошептала Лу. Ей было нестерпимо больно от напрасных подозрений.
— Правда, милая Луиза! Ты думаешь, я не могла читать между строк письма Стива? Сначала он только вскользь упомянул о новой гувернанточке, но когда твое имя стало встречаться все чаще, я поняла, что ты затеяла. — Она минуту разглядывала чаинки на дне своей чашки, потом, снова наполнив ее, продолжила:
— Конец наступил — я имею в виду конец для тебя, — когда он дал мне поручение купить тебе к Рождеству кофточкудвойку, и даже оговорил, какой оттенок выбрать. — Она невесело рассмеялась. — Ох уж эти мужчины! Они, бедняжки, так мало о нас знают! Как бы то ни было, я решила, что пора мне самой приехать и посмотреть, что тут происходит. И вот я здесь.
Лу хранила упрямое молчание. Анжела заговорила еще суровее.
— Ну, кисонька, игра окончена. Стив мой, слышишь, и моим останется! Не думай, что я считаю тебя соперницей — достаточно только посмотреть на Стива, чтобы убедиться в том, что ты для него ничего не значишь, но ему достаточно неприятно, когда ему все время навязывают эту настырную привязанность. Разве не так? Ты ведь не хочешь поставить его в неловкое положение, демонстрируя свою собачью преданность, которая никогда не получит взаимности? Советую тебе стараться как можно реже попадаться ему на глаза. — Она зевнула и снова откинулась на подушки. — Я уверена, что ты сможешь вдвое сократить эти занудные занятия в его кабинете, — шелковым голосом подсказала она.
Лу чувствовала, что вот-вот расплачется. Достаточно тяжело любить без всякой надежды на то, что на твое чувство ответят взаимностью — но когда твои сокровенные мысли извлекают на свет Божий, жестоко крутят так и этак, безжалостно осмеивают, это почти невыносимо. Ее вопрос не относился к делу, но ей надо было что-то сказать, и она услышала, что спрашивает:
— А как же Дик? Что же насчет Дика? Ответ Анжелы был полон презрения:
— Дик? А что насчет него? О, он все еще крутится подле меня и надоедает бесконечными объяснениями в любви. Не то чтобы он мне противен. Нет! Но Дик
— мелкая рыбешка. А вот Стив, наоборот, добыча стоящая. Так что, пожалуйста, не забывай, что я не люблю, когда охотятся в моих угодьях, понятно, дорогуша? И, пожалуйста, закрой за собой дверь, когда будешь уходить. Мне все-таки хотелось бы хоть немного поспать после этого жуткого поезда.
Лу поняла, что ее благосклонно отпускают, и с облегчением вздохнула. Пробираясь в уединение своей комнаты, она вся дрожала.
Настал день Рождества: жаркий и безоблачный. Солнце встало на сияющем оранжевом небе, и к полудню над выжженной и иссушенной землей стояло горячее марево.
Даже присутствие Анжелы не омрачило для Лу веселья этого праздничного дня. В тот вечер мужчины, собравшиеся вечером за столом, были в приподнятом настроении. Трапеза была неспешной и необычайно вкусной, и запивали еду ледяным шампанским: этот сюрприз в последний момент преподнес Стивен Брайент. А потом среди смеха и возгласов начали обмениваться подарками и рассматривать их. Разноцветная оберточная бумага смешалась с мусором от хлопушек и бумажных маскарадных шляп, разбросанных по всему столу. Бант и Энди все еще не сняли свои шляпы из гофрированной бумаги, и они лихо сидели на их головах, закрепленные под подбородком резинкой. А Джим, полный чувства собственного достоинства, вообще отказался надеть доставшуюся ему шляпу!
Лу чуть не заплакала от умиления, обнаружив, что каждый из мужчин приготовил крошечный сверточек: скромные, но полные внимания подарки, врученные ей, как было сказано на аккуратно написанных открытках, с любовью и наилучшими пожеланиями. От Марни она получила хорошенькую нарядную блузку бледно-лимонного цвета — было очевидно, что она прислана по заказу: в здешней глуши было просто невозможно купить такого рода вещь. Лу была в полном восторге от подарка и с благодарностью обняла старую леди. Аллан прислал ей неприлично большой флакон дорогих французских духов, красиво упакованный и демонстрирующий на горлышке бант из широкой шелковой ленты фиолетового цвета.
Тут ее взгляд упал на последний сверток. Когда она потянула за ленту, чтобы развернуть великолепный гарнитур — жакет и джемпер нежнейшего голубого цвета — пальцы ее немного дрожали. Нельзя было отрицать, что он очень красив, но какимто образом Анжела, которой и была поручена его покупка, лишила этот подарок радости. Вот он лежал перед ней, невольный символ лицемерной натуры этой злобной девицы. Даже сама Лу поняла, как натянуто и неестественно звучит ее собственный голос, когда она повернулась к тому, кто сделал ей этот подарок, чтобы высказать свою благодарность. Она поняла, что Стив явно уловил напряженную отстраненность в ее тоне, потому что он холодно пробормотал:
— Не стоит благодарности, мисс Стейси, — а сам пристально посмотрел на нее своими проницательными серыми глазами.
После этого Лу почувствовала себя слишком несчастной, чтобы участвовать во всеобщем веселье. Она была настолько оглушена болью, что едва заметила, когда развернули ее собственные носовые платки, и Анжела снисходительно заметила:
— Боже! Какая же вы, однако, рукодельница, мисс Стейси! Почти незаметно, что они самодельные.
Для Лу рождественская любовь к ближнему обернулась едкой горечью, и она была рада, когда наконец пришло время ложиться спать.
Следующее утро Анжела провела, лежа в постели, и только приняла неспешный душ. Она сообщила Лу, что совершенно изнемогает от этой ужасной жары, и приказала, чтобы ей в комнату подали охлажденный томатный сок и чай. Марии, бросив испытующий взгляд на бледное лицо Лу, взяла поднос и отправилась к Анжеле сама. Вернулась она мрачнее тучи и ледяным голосом высказала пожелание, чтобы «эта девица оставалась в своей комнате целый день — чем дольше, тем лучше!» Хотя Лу полностью разделяла чувства старой нянюшки, она не смогла сдержать улыбки по поводу столь явной неприязни и открытого возмущения, которое Марии не трудилась скрывать.
Лу весь день провела, избегая встречи со Стивом Брайентом. Под пристальным взглядом Анжелы она не проронила ни слова за столом, а после еды была рада поспешно скрыться. Вечером она придумала какой-то малоубедительный предлог, чтобы вернуться на кухню, когда Стив в официальной манере предложил ей пройти с ним на час в кабинет, чтобы сделать кое-какие хозяйственные подсчеты. Услышав ее отказ, он хладнокровно пожал плечами, но взгляд его стал ледяным. Чувствуя себя бесконечно несчастной, Лу постаралась заполнить вечер всякими бытовыми мелочами, так что ей даже не пришлось присоединиться к ежевечернему собранию на веранде: она прошла прямо к себе в комнату.
Спала она крепко, без сновидений, но вдруг, среди ночи ее разбудило чье-то настойчивое прикосновение к плечу.
— Лу, милочка, ты можешь проснуться? Лу не сразу пришла в себя. Наконец она осознала, что рядом с ней стоит Марни и взволнованно ее трясет. В свете ночника Лу сразу же заметила, какое у той бледное лицо. На лбу у Марни блестели капли пота, губы дрожали. Лу резко вскочила с кровати.
— Марни, милая, что случилось? — встревоженно спросила она. Когда старушка попыталась ответить, ее лицо вдруг исказила гримаса боли, и ей пришлось опуститься на край кровати. С трудом она выговорила:
— Ох, Лу, мне так плохо. Меня тошнит и — у.., меня.., дикая боль.., вот здесь.
Палец Марни подтолкнул руку Лу к больному боку. Когда она осторожно на него надавила, старая леди застонала.
— Я позову мистера Брайента, — поспешно сказала Лу. — Боюсь, это аппендицит.
— Бога ради, не зови Стива, — взмолилась та. — Ему и так забот хватает сейчас. Может, я вчера съела слишком много жирного. Это.., ведь.., непохоже на аппендикс… Слишком близко к середине живота. Ох-х-х!
Стон, которым закончилось это высказывание, заставил Лу опрометью кинуться через холл к комнате Стива. Тут она резко остановилась. Донесшееся до нее через приоткрытую дверь ровное дыхание сказало ей, что он еще не проснулся, и она секунду колебалась, — не решаясь войти. Затем сделала решительный шаг в направлении кровати. Его обнаженный торс на фоне белоснежной простыни казался почти черным, темные волосы прилипли к влажному лбу в удушающей ночной жаре. Он был такой близкий и желанный… Лу вытянула руку и коснулась его смуглого мускулистого плеча.
— Мистер Брайент! — прошептала она. — Мистер Брайент!
— Лу! — Ее имя он произнес совершенно безотчетно. И тут же сердито спросил:
— И что вы здесь делаете?..
Лу сглотнула слюну. Она только теперь осознала, что ее тонкая фигурка в ночной рубашке наводит на предосудительные мысли. Она поспешно начала объяснения, а он внимательно слушал.
И, как всегда, сразу же овладел ситуацией.
— Возвращайтесь и будьте с Марни. Я сейчас же подойду!
Несколько минут спустя, стоя у кровати старой няни, он говорил:
— Я отвезу тебя в сельскую больницу, моя дорогая. Доктор Паркер тебя быстренько вылечит. — Его мягкий голос звучал успокаивающе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19