Расстояние между ними постепенно сокращалось. Наконец они подплыли друг к другу и обнялись. Люди, наблюдавшие за ними с причала, зааплодировали. Маша и Алеша подплыли к берегу — и им помогли вылезти из воды. Они стояли рядом абсолютно мокрые и абсолютно счастливые.
— Господи, Лешка, я так испугалась, так испугалась… — твердила Маша.
— Чего испугалась, глупенькая? — спросил Алеша.
— Когда узнала, что ты уходишь в рейс… Мне показалось, что если ты уйдешь, я больше тебя не увижу. Никогда.
— А я думал, что совсем тебе не нужен, — признался Алеша.
— Ну с чего ты это взял, дурачок?
— Да, мы с тобой два сапога пара, точно! Глупенькая и дурачок, — рассмеялся Алеша.
— И любители водных процедур… — Маша зябко поежилась. — Холодно!
Алеша крепко обнял Машу.
— Все, милая, все. Сейчас отогреемся и… больше никогда не расстанемся. Даже если поругаемся, будем вместе. Ясно?
— Да, ясно.
— А если ясно, то ты согласна? — у Алеши получились почти стихи.
— Дурачок, пловец и рифмоплет, — улыбнулась Маша.
Они были вместе, и они были счастливы.
* * *
Когда Буряк ушел, Катя подошла к сидящей на диване Таисии и спросила:
— Может быть, не стоило так резко вести себя с Григорием Тимофеевичем, мама?
— Я просто-напросто защищаю интересы своего ребенка, — сказала Таисия. — И тебе советую подумать о своем ребенке, дочка.
— В каком смысле? — не поняла Катя.
— Посмотри на себя в зеркало — ты такая бледная. Не гуляешь, воздухом свежим не дышишь. Это же вредно сказывается на малыше.
— Я не хочу, мама, гулять. Слабость какая-то… — призналась Катя.
— Знаешь что, дочка. Тебе нужно сходить в женскую консультацию и, сдать все необходимые анализы. А после этого будем решать, какие витамины пить, какой режим дня соблюдать. Понятно?
— Понятно, — кивнула Катя, — но сначала я хочу до Кости дозвониться. Странно, что от него нет никаких вестей.
— Катя! — повысила голос Таисия. — Костя твой — взрослый человек, ничего с ним не случится. Объявится и все расскажет в свое время.
— Но я за него волнуюсь! — воскликнула Катя.
— Иди! Иди в поликлинику! — приказала Таисия. — А Косте позвонишь по дороге.
— Сейчас, еще разочек… — попросила Катя и стала набирать номер на мобильнике.
* * *
Костя в это время шел к вентиляционной шахте, чтобы отдать смотрителю записку. Смотритель же решил, что Костя предал его, поэтому, когда Костя подошел ко входу, смотритель набросился на него и стал душить.
— Ах ты, подлец! Это ты во всем виноват! Ты решил от меня отделаться и продался ментам! Все, конец тебе, Костяш! — кричал он. Но в этот момент у Кости зазвонил телефон. Это был звонок от Кати. Этот звонок и спас Костю, потому что смотритель ослабил хватку. Костя отпрыгнул от него, достал телефон и выключил его.
Катя обиделась, решив, что Костя не хочет с ней разговаривать. Но Косте было совсем не до телефонных разговоров. Он потер шею и заорал:
— Ты что, Макарыч, с ума сошел? На, возьми-ка тут.
Костя протянул смотрителю сложенную вчетверо записку. Смотритель взял записку и стал читать.
— Вот оно что. Понятно, — сказал он.
— Может быть, и мне объяснишь? — попросил Костя. — А то мне ни черта не понятно! Мент преступнику письмо передает, преступник честного человека кидается убивать…
— Ладно, ладно, не обижайся, — примирительно пробурчал смотритель.
— На тебя сложно не обижаться, — заметил Костя.
— Знаешь, Костик, кто этот Марукин? — смотритель кивнул на записку. — Это и есть тот мент, про которого я тебе рассказывал.
— Ты много про кого рассказывал.
— Это тот человек, который передавал Леве записку, потом помогал организовать побег с их стороны…
— Ого! Оборотень в погонах? — изумился Костя.
— Как вы, молодежь, любите штампами выражаться, — поморщился смотритель. — Вообще-то я сам его плохо знаю.
— Не понял.
— Он сам вышел на меня. Пришел в камеру, говорит: мол, есть на тебя тут такой компромат, грозит тебе вышка, мужик… Но могу помочь. За отдельное вознаграждение.
— Ясно, — сказал Костя. — Сначала компромат организовал, потом помощь предложил.
— Они всегда так поступают, Костяш, — печально вздохнул смотритель.
Костя задумался.
— Значит, этот Марукин в курсе истории, которую ты мне рассказал, да? Про профессора, которого ты грохнул? — спросил он, наконец, у смотрителя.
— Ну да… — неохотно признался смотритель. — Как видишь, Костя, у Марукина есть что мне предъявить.
— Да, связался ты, Макарыч, с опасным человеком. Что же ты мне раньше про него не рассказал?
— Косяк, Костя. И тебе не рассказал, и сам опасность недооценил.
— Да, хороших же ты подельников выбираешь. Незнакомого Марукина, труса Леву. Вот если бы Лева тогда ко мне не обратился, а я не взял бы всю ответственность за операцию на себя, то…
— Ладно, ладно, Костяш, я все понимаю, — понурился смотритель.
— Нет, дай договорить, — не унимался Костя. — Еще неизвестно, где бы ты сейчас был, Михаил Макарыч. Рыбок бы кормил в Черном море, или к стенке бы тебя уже поставили.
— Да хватит, Костя, я уже и так все понимаю.
— Плохо, видно, понимаешь. Я — единственный человек, которому ты должен быть благодарен и…
— Да благодарен я тебе, благодарен! — перебил его смотритель.
Костя задумчиво потер шею.
— И придушить ты меня пытался из чувства благодарности? — спросил он. — Оригинально, ничего не скажешь.
— Ладно, Костяш, прости меня. Не серчай, прости, — попросил смотритель и протянул Косте руку. Костя пожал ее.
— Ладно, мир, мир. И еще.
— Чего? — насторожился смотритель.
— Ты на встречу с ним пойдешь, не откалывай никаких шуточек без предупреждения, хорошо? — попросил Костя.
— Какие шутки, Костя? Шутки кончились. Ты даже себе не представляешь, как я мало сейчас настроен на анекдоты! Костя, ты пойми, у меня ведь повод был на тебя наброситься.
— Интересно, какой это?
— Слушай. Я ждал тебя, ждал, не дождался и сам нырнул за сундуком.
— Получилось? — обрадовался Костя.
— Нырнуть-то получилось… — протянул смотритель.
— Ну, и где он, сундук? — нетерпеливо спросил Костя.
— Нет его, — просто ответил смотритель.
— Как это?
— Точнее, сундук есть, а золота в нем нет. Костя расстроился:
— Как? Не понял. А у кого золото?
— У него, у этого оборотня в погонах, с которым ты сегодня общался, у Марукина. Я ведь чего на тебя набросился, Костяш. Я думал, это ты ментам место продал.
— Так значит, пока я его ждал… — понял Костя.
— Да, он нас опередил! — подтвердил его подозрения смотритель. — Марукин этот, безо всякого взрыва, без мины и без навороченной техники, вытащил на берег наш с тобой сундук.
— Это точно был он? Я же видел его в милиции.
— Тут уж одно из трех — или их, Марукиных, двое, или у нас что-то с глазами.
— Ты же сказал — одно из трех, — напомнил Костя.
— А третье состоит вот в чем. Он успел все провернуть на берегу, а потом поехал в милицию.
Костя посмотрел на часы:
— Точно! Я столько времени, как дурак привязанный, ждал его в отделении!
— А он специально привязал тебя повесткой, чтобы задержать до своего прихода и не дать прийти ко мне на помощь, — объяснил смотритель.
— Сундук — это точно его работа? — спросил Костя.
— Костя, на зрение я никогда не жаловался! — ответил смотритель. — И еще. Он должен был где-то спрятать содержимое сундука прежде, чем приходить в милицию.
— Вспомнил! — воскликнул Костя. — Я видел, куда он спрятал наши золотые монеты…
— Куда? — заинтересовался смотритель.
— В сейф в своем кабинете.
— Как это? Не может быть!
— Я видел, как он положил в сейф черный пластиковый пакет, такой, в каких мусор выбрасывают.
Смотритель хлопнул в ладоши:
— Аи да Марукин! Аи да молодец! Здорово, гад, придумал! Это же надо — прямо у себя в кабинете спрятать мое золото. Ментам же в голову не придет искать у себя под носом!
Костя кивнул. Смотритель посмотрел на него долгим взглядом. Костя понял, о чем он думает.
— Только учти, я ментовку приступом брать не согласен, — сказал Костя.
— Да и я туда возвращаться не собираюсь. Мы придумаем что-нибудь более интересное, — пообещал смотритель.
— Что ты задумал?
— Пока еще ничего.
— Я по глазам вижу, что задумал.
— Глаза, Костяш, это зеркало души. А для меня собственная душа — потемки.
Костя ему не верил:
— Это не душа темнит, а ты.
— Да я, правда, еще не все придумал! — признался смотритель. — Но я обязательно встречусь с Марукиным. В то время и в том месте, которое указано в записке.
— Только я не понимаю. Если золото уже у него, зачем же ему встречаться с тобой?
— Он хочет меня грохнуть, — как-то очень буднично сказал смотритель. — Вот зачем. И тебя тоже.
— За что, интересно, меня-то Марукин хочет грохнуть? — спросил Костя. — Тебя — понятно. Ты ему больше не нужен.
— И ты ему также не нужен. Ненужных свидетелей убирают, Костяш, — добрым голосом сообщил смотритель. — Меня он убьет — еще и лишнюю звездочку на погоны прицепит. А ты… можешь помешать. Лихо, конечно, устроился парень: и золото все себе заграбастать, и звездочку получить. Как говорится — и на елку влезть, и иголками не уколоться.
Костя испугался:
— О, нет, я в такие игры играть не хочу.
— Я вижу и знаю, Костя, что ты другой. Не такой, как я. Но не переживай. Я тоже не играю теперь в игры, связанные с риском для жизни. Тобой я рисковать не буду, точно! Уже детьми своими родными рисковал, хватит.
— И что — ты дашь ему себя грохнуть?
— Я-то? Да ты меня, что, плохо знаешь? — ответил смотритель вопросом на вопрос.
— Не тяни, говори, что задумал.
— Я сам его убью.
— Какой смысл убивать Марукина? — спросил Костя. — От этого золото к нам в руки не попадет!
— А ты думаешь, он живой добровольно его отдаст? — язвительно спросил смотритель.
— Ну, с мертвого взять золото еще меньше вероятности.
— И то правда, — хохотнул смотритель. — Нейтрализовать этого гада — полдела. Целое дело — вернуть то, что нам с тобой принадлежит по праву.
— Тебе принадлежит, — осторожно поправил Костя.
— Ладно, Костяш. Какие счеты! Мне все равно, кроме тебя, делиться не с кем!
— Тогда давай думать логически. Мертвый Марукин золото не отдаст, а живой не отдаст его добровольно. Значит, должен быть способ заставить его сделать это.
— В правильном направлении мыслишь, товарищ, — похвалил Костю смотритель и дружески хлопнул его по плечу. — Да, Костяш, ты прав. Убивать Марукина невыгодно. Во-первых, мне нужны сначала от него ценности, а потом уже… я могу жаждать крови.
— А ты что, жаждешь крови?
— По правде говоря, нет, — признался смотритель. — Хотя, когда я в первый момент перед пустым сундуком стоял, мне хотелось одновременно и придушить его, и пристрелить.
Костя засмеялся.
— Что смешного? — обиделся смотритель.
— Я представил, как ты Марукина душишь и пристреливаешь одновременно.
Смотритель тоже засмеялся:
— В общем так, Костяш, тебе не обязательно наблюдать за реализацией моих кровожадных и корыстных планов. С Марукиным я разберусь сам, без тебя. Надеюсь, ты мне доверяешь?
— В каком смысле?
— В смысле, что я не смоюсь с монетками, когда вытрясу их из нашего Буратино?
— Надеюсь, — сказал Костя. — Надеюсь, что я тебе еще пригожусь, Макарыч.
— Да и я к тебе уже привязался, Костяш, — с теплотой отозвался смотритель. — Ты знаешь что? Иди ка отдохни к родителям, к Катерине своей…
— А если не получится то, что ты задумал? — у Кости дрогнул голос.
— Имеешь в виду, если он — меня? Костя кивнул.
— Тогда… — смотритель порылся в карманах и достал ту единственную монетку, которую он нашел после отъезда Марукина, — вот, это единственное, что у меня осталось от того сундука. Не деньги, конечно, но память обо мне у тебя будет.
Костя взял монетку.
Как ни тяжело было Буряку приходить в свой бывший кабинет, но интересы дела все-таки привели его туда. Марукин не обрадовался визиту следователя.
— Что-то забыли, Григорий Тимофеич? — ехидно поинтересовался он.
— Нет, я к тебе по делу, — сказал Буряк и тут же поправился. — То есть, к вам!
— По делу? Уж не по тому ли делу, от которого вы по-прежнему отстранены? — хмыкнул Марукин.
— Нет, я пришел кое-что выяснить, так сказать, неофициально, — сказал Буряк, не обращая внимания на ернический тон Марукина.
— Хорошо, попробую помочь вам, тоже неофициально, — согласился Марукин. — Я вас слушаю.
— Зачем вы вызывали к себе Константина Самойлова? — спросил Буряк и, видя, что Марукин отвел глаза, добавил: — Вы, конечно, можете не отвечать, Юрий Аркадьевич, но мне интересно, поскольку…
— Знаю, знаю… — закивал головой Марукин. — Он сын вашего друга.
— Совершенно верно.
— Его визит был необходим для расследования дела по побегу Михаила Родя, — официальным тоном сообщил Марукин.
— Вы подозреваете в чем-то Костю? — поинтересовался следователь.
— Подозревал. Помнишь, Григорий Тимофеевич, ты мне говорил про протекторы от «Волги» недалеко от места побега?
— Как же, как же, помню, — Буряку не понравилось, что Марукин перешел с ним на «ты».
Марукин этого не заметил и продолжал:
— Так вот, машина его отца была замечена на посту инспекции дорожного движения на интересующей нас территории. Именно в тот день, когда из-под стражи во время следственного эксперимента сбежал Михаил Родь.
— Надо же! А впрочем,… да, да, я несколько раз замечал, что Костя Самойлов всегда находится рядом с делом, которое пахнет керосином, — согласился Буряк.
— Давно замечал? — уточнил Марукин.
— Да, хотя прямых улик против него никогда не было. И друзья у Кости сомнительные. Тот же Лева, например, владелец ресторана.
Марукин решил получить побольше информации о Косте:
— И как ты можешь охарактеризовать Константина? Буряк задумался и потом сказал:
— Странный парень. Иногда он мне кажется одержимым какой-то сумасшедшей идеей, но не всегда эта идея хороша, на мой взгляд.
Но у Марукина были свои виды на Костю и он решил его защитить:
— То, что он оказывается рядом с какими-то странными событиями, скорее всего, его личное невезение.
Следователь был с ним не согласен:
— А протекторы от «Волги»?
— Проверил, — сообщил Марукин. — Парень действительно ездил туда гулять со своей подругой. Но в целом он чист. В одном ты прав — друзья у Кости подозрительные. Лева, например, уже объявлен в федеральный розыск.
— А Костя, вы говорите, чист? — переспросил следователь.
— Не беспокойся, Григорий Тимофеевич, — бодро заявил Марукин, — от меня никто не уйдет безнаказанным!
— Подожди, Юрий Аркадьевич, еще, как говорится, не Юрьев день, — засомневался Буряк.
— Ты на что это намекаешь? — обидчиво спросил Марукин.
— А на то, что пока не поймал Родя и тех, кто бежать ему помогал, не засоряй атмосферу саморекламой.
Марукин сдержал удар и пошел в атаку:
— Это ты по себе, что ли, судишь, Григорий Тимофеевич? Помнится, грозился: от меня Родь не уйдет, я его к ногтю!..
— Да, и по себе сужу тоже, — неожиданно согласился Буряк. — Вроде и опыт у меня приличный, и рассчитываю все. Ан нет! Противника нельзя недооценивать.
— Понятно, понятно… Только — знаешь, что я тебе скажу, Григорий Тимофеевич? Ты пришел и спросил у меня про Костю неофициально. Так вот — пообещай, что никаких неофициальных и параллельных расследований ты устраивать не будешь. А то…
— А то — что? — следователь заглянул Марукину в глаза.
Тот не смутился и продолжал:
— А то от обиды, что тебя отстранили от дел, наломаешь таких дров!
Следователь с трудом взял себя в руки:
— Если вы хотите, Марукин Юрий Аркадьевич, чтобы я не затевал параллельных расследований и не наломал дров, то позвольте участвовать в вашем, официальном расследовании. На правах, так сказать, бесплатного и добровольного помощника.
— Не могу, — развел руками Марукин. — Чего не могу, того не могу.
— Да чего ты не можешь?
— Не могу допустить тебя до дел. Я и тайны следствия-то тебе раскрываю, так сказать, по доброте душевной, — улыбнулся Марукин.
* * *
Женя позвонил Буравину и сообщил о том, что Алеша прыгнул за борт и вернулся на берег. Буравин сначала даже не понял о чем речь:
— Что? Что ты сказал?
— Я сказал, что Лешка вернулся на берег! — повторил Женя.
— Почему? Что случилось?
— Он поплыл Машу спасать! Она прыгнула в воду, хотела его вернуть… и прыгнула первая… Маша хотела догнать судно!
— Не может быть! Это точно? — не верил Буравин.
— Так точно, босс! — отчеканил Женя.
— С ними все в порядке?
— Так точно. Целы-невредимы и, кажется, счастливы.
— А про счастье ты как понял? — поинтересовался Буравин.
— В бинокль видел! Они целовались на берегу! Буравин облегченно вздохнул:
— Ну слава Богу. Счастливого пути тебе, Женька! Буравин отключил связь и улыбнулся: все вышло так, как хотела Полина.
* * *
Ксюха проводила Женю и, печальная, шла домой. Работы нет, муж ушел в плавание, впереди долгое ожидание. Все не так, как хотелось! От этих мыслей ее отвлек звукорежиссер Вадим.
— Ты чего такая убитая? — спросил он ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Господи, Лешка, я так испугалась, так испугалась… — твердила Маша.
— Чего испугалась, глупенькая? — спросил Алеша.
— Когда узнала, что ты уходишь в рейс… Мне показалось, что если ты уйдешь, я больше тебя не увижу. Никогда.
— А я думал, что совсем тебе не нужен, — признался Алеша.
— Ну с чего ты это взял, дурачок?
— Да, мы с тобой два сапога пара, точно! Глупенькая и дурачок, — рассмеялся Алеша.
— И любители водных процедур… — Маша зябко поежилась. — Холодно!
Алеша крепко обнял Машу.
— Все, милая, все. Сейчас отогреемся и… больше никогда не расстанемся. Даже если поругаемся, будем вместе. Ясно?
— Да, ясно.
— А если ясно, то ты согласна? — у Алеши получились почти стихи.
— Дурачок, пловец и рифмоплет, — улыбнулась Маша.
Они были вместе, и они были счастливы.
* * *
Когда Буряк ушел, Катя подошла к сидящей на диване Таисии и спросила:
— Может быть, не стоило так резко вести себя с Григорием Тимофеевичем, мама?
— Я просто-напросто защищаю интересы своего ребенка, — сказала Таисия. — И тебе советую подумать о своем ребенке, дочка.
— В каком смысле? — не поняла Катя.
— Посмотри на себя в зеркало — ты такая бледная. Не гуляешь, воздухом свежим не дышишь. Это же вредно сказывается на малыше.
— Я не хочу, мама, гулять. Слабость какая-то… — призналась Катя.
— Знаешь что, дочка. Тебе нужно сходить в женскую консультацию и, сдать все необходимые анализы. А после этого будем решать, какие витамины пить, какой режим дня соблюдать. Понятно?
— Понятно, — кивнула Катя, — но сначала я хочу до Кости дозвониться. Странно, что от него нет никаких вестей.
— Катя! — повысила голос Таисия. — Костя твой — взрослый человек, ничего с ним не случится. Объявится и все расскажет в свое время.
— Но я за него волнуюсь! — воскликнула Катя.
— Иди! Иди в поликлинику! — приказала Таисия. — А Косте позвонишь по дороге.
— Сейчас, еще разочек… — попросила Катя и стала набирать номер на мобильнике.
* * *
Костя в это время шел к вентиляционной шахте, чтобы отдать смотрителю записку. Смотритель же решил, что Костя предал его, поэтому, когда Костя подошел ко входу, смотритель набросился на него и стал душить.
— Ах ты, подлец! Это ты во всем виноват! Ты решил от меня отделаться и продался ментам! Все, конец тебе, Костяш! — кричал он. Но в этот момент у Кости зазвонил телефон. Это был звонок от Кати. Этот звонок и спас Костю, потому что смотритель ослабил хватку. Костя отпрыгнул от него, достал телефон и выключил его.
Катя обиделась, решив, что Костя не хочет с ней разговаривать. Но Косте было совсем не до телефонных разговоров. Он потер шею и заорал:
— Ты что, Макарыч, с ума сошел? На, возьми-ка тут.
Костя протянул смотрителю сложенную вчетверо записку. Смотритель взял записку и стал читать.
— Вот оно что. Понятно, — сказал он.
— Может быть, и мне объяснишь? — попросил Костя. — А то мне ни черта не понятно! Мент преступнику письмо передает, преступник честного человека кидается убивать…
— Ладно, ладно, не обижайся, — примирительно пробурчал смотритель.
— На тебя сложно не обижаться, — заметил Костя.
— Знаешь, Костик, кто этот Марукин? — смотритель кивнул на записку. — Это и есть тот мент, про которого я тебе рассказывал.
— Ты много про кого рассказывал.
— Это тот человек, который передавал Леве записку, потом помогал организовать побег с их стороны…
— Ого! Оборотень в погонах? — изумился Костя.
— Как вы, молодежь, любите штампами выражаться, — поморщился смотритель. — Вообще-то я сам его плохо знаю.
— Не понял.
— Он сам вышел на меня. Пришел в камеру, говорит: мол, есть на тебя тут такой компромат, грозит тебе вышка, мужик… Но могу помочь. За отдельное вознаграждение.
— Ясно, — сказал Костя. — Сначала компромат организовал, потом помощь предложил.
— Они всегда так поступают, Костяш, — печально вздохнул смотритель.
Костя задумался.
— Значит, этот Марукин в курсе истории, которую ты мне рассказал, да? Про профессора, которого ты грохнул? — спросил он, наконец, у смотрителя.
— Ну да… — неохотно признался смотритель. — Как видишь, Костя, у Марукина есть что мне предъявить.
— Да, связался ты, Макарыч, с опасным человеком. Что же ты мне раньше про него не рассказал?
— Косяк, Костя. И тебе не рассказал, и сам опасность недооценил.
— Да, хороших же ты подельников выбираешь. Незнакомого Марукина, труса Леву. Вот если бы Лева тогда ко мне не обратился, а я не взял бы всю ответственность за операцию на себя, то…
— Ладно, ладно, Костяш, я все понимаю, — понурился смотритель.
— Нет, дай договорить, — не унимался Костя. — Еще неизвестно, где бы ты сейчас был, Михаил Макарыч. Рыбок бы кормил в Черном море, или к стенке бы тебя уже поставили.
— Да хватит, Костя, я уже и так все понимаю.
— Плохо, видно, понимаешь. Я — единственный человек, которому ты должен быть благодарен и…
— Да благодарен я тебе, благодарен! — перебил его смотритель.
Костя задумчиво потер шею.
— И придушить ты меня пытался из чувства благодарности? — спросил он. — Оригинально, ничего не скажешь.
— Ладно, Костяш, прости меня. Не серчай, прости, — попросил смотритель и протянул Косте руку. Костя пожал ее.
— Ладно, мир, мир. И еще.
— Чего? — насторожился смотритель.
— Ты на встречу с ним пойдешь, не откалывай никаких шуточек без предупреждения, хорошо? — попросил Костя.
— Какие шутки, Костя? Шутки кончились. Ты даже себе не представляешь, как я мало сейчас настроен на анекдоты! Костя, ты пойми, у меня ведь повод был на тебя наброситься.
— Интересно, какой это?
— Слушай. Я ждал тебя, ждал, не дождался и сам нырнул за сундуком.
— Получилось? — обрадовался Костя.
— Нырнуть-то получилось… — протянул смотритель.
— Ну, и где он, сундук? — нетерпеливо спросил Костя.
— Нет его, — просто ответил смотритель.
— Как это?
— Точнее, сундук есть, а золота в нем нет. Костя расстроился:
— Как? Не понял. А у кого золото?
— У него, у этого оборотня в погонах, с которым ты сегодня общался, у Марукина. Я ведь чего на тебя набросился, Костяш. Я думал, это ты ментам место продал.
— Так значит, пока я его ждал… — понял Костя.
— Да, он нас опередил! — подтвердил его подозрения смотритель. — Марукин этот, безо всякого взрыва, без мины и без навороченной техники, вытащил на берег наш с тобой сундук.
— Это точно был он? Я же видел его в милиции.
— Тут уж одно из трех — или их, Марукиных, двое, или у нас что-то с глазами.
— Ты же сказал — одно из трех, — напомнил Костя.
— А третье состоит вот в чем. Он успел все провернуть на берегу, а потом поехал в милицию.
Костя посмотрел на часы:
— Точно! Я столько времени, как дурак привязанный, ждал его в отделении!
— А он специально привязал тебя повесткой, чтобы задержать до своего прихода и не дать прийти ко мне на помощь, — объяснил смотритель.
— Сундук — это точно его работа? — спросил Костя.
— Костя, на зрение я никогда не жаловался! — ответил смотритель. — И еще. Он должен был где-то спрятать содержимое сундука прежде, чем приходить в милицию.
— Вспомнил! — воскликнул Костя. — Я видел, куда он спрятал наши золотые монеты…
— Куда? — заинтересовался смотритель.
— В сейф в своем кабинете.
— Как это? Не может быть!
— Я видел, как он положил в сейф черный пластиковый пакет, такой, в каких мусор выбрасывают.
Смотритель хлопнул в ладоши:
— Аи да Марукин! Аи да молодец! Здорово, гад, придумал! Это же надо — прямо у себя в кабинете спрятать мое золото. Ментам же в голову не придет искать у себя под носом!
Костя кивнул. Смотритель посмотрел на него долгим взглядом. Костя понял, о чем он думает.
— Только учти, я ментовку приступом брать не согласен, — сказал Костя.
— Да и я туда возвращаться не собираюсь. Мы придумаем что-нибудь более интересное, — пообещал смотритель.
— Что ты задумал?
— Пока еще ничего.
— Я по глазам вижу, что задумал.
— Глаза, Костяш, это зеркало души. А для меня собственная душа — потемки.
Костя ему не верил:
— Это не душа темнит, а ты.
— Да я, правда, еще не все придумал! — признался смотритель. — Но я обязательно встречусь с Марукиным. В то время и в том месте, которое указано в записке.
— Только я не понимаю. Если золото уже у него, зачем же ему встречаться с тобой?
— Он хочет меня грохнуть, — как-то очень буднично сказал смотритель. — Вот зачем. И тебя тоже.
— За что, интересно, меня-то Марукин хочет грохнуть? — спросил Костя. — Тебя — понятно. Ты ему больше не нужен.
— И ты ему также не нужен. Ненужных свидетелей убирают, Костяш, — добрым голосом сообщил смотритель. — Меня он убьет — еще и лишнюю звездочку на погоны прицепит. А ты… можешь помешать. Лихо, конечно, устроился парень: и золото все себе заграбастать, и звездочку получить. Как говорится — и на елку влезть, и иголками не уколоться.
Костя испугался:
— О, нет, я в такие игры играть не хочу.
— Я вижу и знаю, Костя, что ты другой. Не такой, как я. Но не переживай. Я тоже не играю теперь в игры, связанные с риском для жизни. Тобой я рисковать не буду, точно! Уже детьми своими родными рисковал, хватит.
— И что — ты дашь ему себя грохнуть?
— Я-то? Да ты меня, что, плохо знаешь? — ответил смотритель вопросом на вопрос.
— Не тяни, говори, что задумал.
— Я сам его убью.
— Какой смысл убивать Марукина? — спросил Костя. — От этого золото к нам в руки не попадет!
— А ты думаешь, он живой добровольно его отдаст? — язвительно спросил смотритель.
— Ну, с мертвого взять золото еще меньше вероятности.
— И то правда, — хохотнул смотритель. — Нейтрализовать этого гада — полдела. Целое дело — вернуть то, что нам с тобой принадлежит по праву.
— Тебе принадлежит, — осторожно поправил Костя.
— Ладно, Костяш. Какие счеты! Мне все равно, кроме тебя, делиться не с кем!
— Тогда давай думать логически. Мертвый Марукин золото не отдаст, а живой не отдаст его добровольно. Значит, должен быть способ заставить его сделать это.
— В правильном направлении мыслишь, товарищ, — похвалил Костю смотритель и дружески хлопнул его по плечу. — Да, Костяш, ты прав. Убивать Марукина невыгодно. Во-первых, мне нужны сначала от него ценности, а потом уже… я могу жаждать крови.
— А ты что, жаждешь крови?
— По правде говоря, нет, — признался смотритель. — Хотя, когда я в первый момент перед пустым сундуком стоял, мне хотелось одновременно и придушить его, и пристрелить.
Костя засмеялся.
— Что смешного? — обиделся смотритель.
— Я представил, как ты Марукина душишь и пристреливаешь одновременно.
Смотритель тоже засмеялся:
— В общем так, Костяш, тебе не обязательно наблюдать за реализацией моих кровожадных и корыстных планов. С Марукиным я разберусь сам, без тебя. Надеюсь, ты мне доверяешь?
— В каком смысле?
— В смысле, что я не смоюсь с монетками, когда вытрясу их из нашего Буратино?
— Надеюсь, — сказал Костя. — Надеюсь, что я тебе еще пригожусь, Макарыч.
— Да и я к тебе уже привязался, Костяш, — с теплотой отозвался смотритель. — Ты знаешь что? Иди ка отдохни к родителям, к Катерине своей…
— А если не получится то, что ты задумал? — у Кости дрогнул голос.
— Имеешь в виду, если он — меня? Костя кивнул.
— Тогда… — смотритель порылся в карманах и достал ту единственную монетку, которую он нашел после отъезда Марукина, — вот, это единственное, что у меня осталось от того сундука. Не деньги, конечно, но память обо мне у тебя будет.
Костя взял монетку.
Как ни тяжело было Буряку приходить в свой бывший кабинет, но интересы дела все-таки привели его туда. Марукин не обрадовался визиту следователя.
— Что-то забыли, Григорий Тимофеич? — ехидно поинтересовался он.
— Нет, я к тебе по делу, — сказал Буряк и тут же поправился. — То есть, к вам!
— По делу? Уж не по тому ли делу, от которого вы по-прежнему отстранены? — хмыкнул Марукин.
— Нет, я пришел кое-что выяснить, так сказать, неофициально, — сказал Буряк, не обращая внимания на ернический тон Марукина.
— Хорошо, попробую помочь вам, тоже неофициально, — согласился Марукин. — Я вас слушаю.
— Зачем вы вызывали к себе Константина Самойлова? — спросил Буряк и, видя, что Марукин отвел глаза, добавил: — Вы, конечно, можете не отвечать, Юрий Аркадьевич, но мне интересно, поскольку…
— Знаю, знаю… — закивал головой Марукин. — Он сын вашего друга.
— Совершенно верно.
— Его визит был необходим для расследования дела по побегу Михаила Родя, — официальным тоном сообщил Марукин.
— Вы подозреваете в чем-то Костю? — поинтересовался следователь.
— Подозревал. Помнишь, Григорий Тимофеевич, ты мне говорил про протекторы от «Волги» недалеко от места побега?
— Как же, как же, помню, — Буряку не понравилось, что Марукин перешел с ним на «ты».
Марукин этого не заметил и продолжал:
— Так вот, машина его отца была замечена на посту инспекции дорожного движения на интересующей нас территории. Именно в тот день, когда из-под стражи во время следственного эксперимента сбежал Михаил Родь.
— Надо же! А впрочем,… да, да, я несколько раз замечал, что Костя Самойлов всегда находится рядом с делом, которое пахнет керосином, — согласился Буряк.
— Давно замечал? — уточнил Марукин.
— Да, хотя прямых улик против него никогда не было. И друзья у Кости сомнительные. Тот же Лева, например, владелец ресторана.
Марукин решил получить побольше информации о Косте:
— И как ты можешь охарактеризовать Константина? Буряк задумался и потом сказал:
— Странный парень. Иногда он мне кажется одержимым какой-то сумасшедшей идеей, но не всегда эта идея хороша, на мой взгляд.
Но у Марукина были свои виды на Костю и он решил его защитить:
— То, что он оказывается рядом с какими-то странными событиями, скорее всего, его личное невезение.
Следователь был с ним не согласен:
— А протекторы от «Волги»?
— Проверил, — сообщил Марукин. — Парень действительно ездил туда гулять со своей подругой. Но в целом он чист. В одном ты прав — друзья у Кости подозрительные. Лева, например, уже объявлен в федеральный розыск.
— А Костя, вы говорите, чист? — переспросил следователь.
— Не беспокойся, Григорий Тимофеевич, — бодро заявил Марукин, — от меня никто не уйдет безнаказанным!
— Подожди, Юрий Аркадьевич, еще, как говорится, не Юрьев день, — засомневался Буряк.
— Ты на что это намекаешь? — обидчиво спросил Марукин.
— А на то, что пока не поймал Родя и тех, кто бежать ему помогал, не засоряй атмосферу саморекламой.
Марукин сдержал удар и пошел в атаку:
— Это ты по себе, что ли, судишь, Григорий Тимофеевич? Помнится, грозился: от меня Родь не уйдет, я его к ногтю!..
— Да, и по себе сужу тоже, — неожиданно согласился Буряк. — Вроде и опыт у меня приличный, и рассчитываю все. Ан нет! Противника нельзя недооценивать.
— Понятно, понятно… Только — знаешь, что я тебе скажу, Григорий Тимофеевич? Ты пришел и спросил у меня про Костю неофициально. Так вот — пообещай, что никаких неофициальных и параллельных расследований ты устраивать не будешь. А то…
— А то — что? — следователь заглянул Марукину в глаза.
Тот не смутился и продолжал:
— А то от обиды, что тебя отстранили от дел, наломаешь таких дров!
Следователь с трудом взял себя в руки:
— Если вы хотите, Марукин Юрий Аркадьевич, чтобы я не затевал параллельных расследований и не наломал дров, то позвольте участвовать в вашем, официальном расследовании. На правах, так сказать, бесплатного и добровольного помощника.
— Не могу, — развел руками Марукин. — Чего не могу, того не могу.
— Да чего ты не можешь?
— Не могу допустить тебя до дел. Я и тайны следствия-то тебе раскрываю, так сказать, по доброте душевной, — улыбнулся Марукин.
* * *
Женя позвонил Буравину и сообщил о том, что Алеша прыгнул за борт и вернулся на берег. Буравин сначала даже не понял о чем речь:
— Что? Что ты сказал?
— Я сказал, что Лешка вернулся на берег! — повторил Женя.
— Почему? Что случилось?
— Он поплыл Машу спасать! Она прыгнула в воду, хотела его вернуть… и прыгнула первая… Маша хотела догнать судно!
— Не может быть! Это точно? — не верил Буравин.
— Так точно, босс! — отчеканил Женя.
— С ними все в порядке?
— Так точно. Целы-невредимы и, кажется, счастливы.
— А про счастье ты как понял? — поинтересовался Буравин.
— В бинокль видел! Они целовались на берегу! Буравин облегченно вздохнул:
— Ну слава Богу. Счастливого пути тебе, Женька! Буравин отключил связь и улыбнулся: все вышло так, как хотела Полина.
* * *
Ксюха проводила Женю и, печальная, шла домой. Работы нет, муж ушел в плавание, впереди долгое ожидание. Все не так, как хотелось! От этих мыслей ее отвлек звукорежиссер Вадим.
— Ты чего такая убитая? — спросил он ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30