Сесил вышел сухим их воды, тогда как у других были бы крупные неприятности. Наша система, допускающая подобные вещи, порочна от начала до конца.
Сесил привык ходить в любимчиках и думает, что ему все позволено. Я не уверена, что сотрудники нашего отдела станут к нему лучше относиться после этой истории.
— Я Понимаю твои чувства, Мюриэл, — сказала Эдит сдержанно. — Только уверяю тебя, мой отец тут ни при чем.
Эдит кивнула кипевшей праведным гневом Мюриэл и заспешила дальше по коридору. Она слишком торопилась, чтобы пускаться в дискуссии. Впрочем, она в душе была согласна с Мюриэл. Рэндальф решил выгородить Сесила не из-за его необыкновенных талантов, а потому что, как известно всем, Сесилу предстоит стать зятем отца Эдит, в чьем подчинении Рэндальф скоро окажется.
Эти мысли пронеслись в голове Эдит, но не оставили в ней глубокого следа. Ее голова была занята другим.
Сегодня она приехала на работу на маминой машине. Мама всегда настаивала, чтобы Эдит пользовалась ее автомобилем. Но Эдит не особенно любила ездить по городу на машине и брала ее лишь в случае крайней необходимости.
Сегодня она решила сесть за руль потому, что мама, вернувшись, обязательно обратит внимание на то, что за ее отсутствие в машине совсем мало накручено километров.
Сейчас Эдит была рада тому, что воспользовалась машиной, — на улице шел сильный дождь.
Эдит подъехала к супермаркету и еле втиснула маленький «пежо» в пространство между двумя «BMW». Не раскрывая зонт, она перебежала к дверям магазина и нырнула в теплый зал.
Двигаясь вдоль стеллажей, Эдит набирала деликатесы. Омара она приготовит в винном соусе. Бутылки две белого немецкого вина будет достаточно. Теперь конфеты… Она обратила внимание, что Мэтью любит сладкое. Вспомнив об этом, она почему-то растрогалась. Эдит взяла набор швейцарских дорогих конфет с кремовой начинкой, ему должно понравиться.
Дома Эдит стремительно бросилась к плите.
Только бы Мэтью заехал к ней часа через полтора, к этому времени она успеет все приготовить. Работа закипела… Какое счастье, что бабушка в свое время научила ее готовить, мама в этом отношении совсем неискушенный человек. Омар в винном соусе — бабушкин рецепт. А на десерт она подаст персики с кремом. Мэтью не сможет не оценить ее кулинарных способностей!
Может быть, удастся уговорить Мэтью проехаться в субботу вместе к бабушке?
Впрочем, она еще не знает, как он отнесется к тому, что ему предстоит сегодня услышать!
Закончив дела в кухне, Эдит быстро приняла душ и, завернувшись в махровый халат, подсела к туалетному столику. Щеки ее пылали. Она вглядывалась в свое отражение, и ее переполняла безудержная радость. Что-то подсказывало ей, что все будет хорошо. Она вспоминала глаза Мэтью, выражение, с которым он смотрел на нее… Женщины обычно сразу понимают такие вещи, чувствуют их самой глубиной своего существа.
Она знала, что нравится Мэтью. Может быть, очень нравится! Когда он целовал ее, она, утопая в блаженстве, догадывалась, что и он испытывает нечто подобное… Нет, она не выдавала желаемое за действительное, она чувствовала, что Мэтью не равнодушен к ней!
Ее голова кружилась, словно от бокала шампанского, в груди растекалось восхитительное тепло. Она признается Мэтью, что любит его, и будь что будет. Она согласна быть с ним на любых условиях. И она примет любой его ответ…
А завтра, каков бы ни был исход сегодняшней встречи, она скажет Сесилу, что никогда не выйдет за него замуж!
Эдит причесала волосы, сколов боковые пряди на затылке.
Кажется, такая прическа была у нее во время их первой встречи. Порывшись в гардеробе, она надела свою любимую белую блузку без рукавов и длинную, узкую черную юбку с шифоновой каймой внизу. На часах было уже восемь, должно быть Мэтью вот-вот появится…
На пути из кухни в гостиную Эдит мельком взглянула на себя в зеркало, висевшее в прихожей, и вдруг вспомнила, что именно в этом наряде ждала к себе в гости Сесила после его возвращения из командировки. Ей показалось это не правильным, в груди шевельнулось неприятное чувство. Эдит побежала в спальню и вытащила из шкафа короткое облегающее платье из мягкой золотисто-коричневой ткани и торопливо переоделась, ожидая каждую секунду услышать звонок домофона. Она ни за что не хотела заставлять его ждать в тамбуре даже минуту.
Все было готово! Эдит придирчивым взглядом окинула стол — салфетки на месте, все как надо. Она еще раз протерла бокалы, которые и так сверкали, и, нервно сплетая пальцы, принялась ходить по комнате. Дождь лил не переставая, но она открыла окно и легла грудью на подоконник — не видна ли в переулке машина Мэтью?
Холодные капли упали ей на шею, побежали по спине.
И вдруг ее словно громом поразило — ведь она сказала Мэтью, что ее не будет дома, и попросила его оставить портрет у консьержки!
Проклиная себя на чем свет стоит, Эдит выбежала на площадку и, не закрыв за собой дверь, бросилась вниз.
Миссис Линн, консьержка, сидела на своем обычном месте.
Увидев подбегавшую Эдит, пожилая дама широко раскрыла глаза. Наверное, решила, что у спокойной и сдержанной мисс Грэхем случился пожар, настолько девушка сейчас сама на себя не походила.
— Миссис Линн, никто сейчас не приходил и ничего не передавал мне? Такой темноволосый молодой человек? — спросила Эдит, замирая и тяжело переводя дыхание. Неужели миссис Линн сейчас скажет, что да, был такой, но давно ушел?
— Нет-нет, дорогая мисс Грэхем, никто к вам не приходил, — успокоила ее консьержка, и взгляд ее стал любопытным.
— Если ко мне придут, скажите, что я дома и жду, — сказала Эдит, чувствуя, как краснеют у нее щеки. — Вышло небольшое недоразумение. Я думала, что сегодня вечером мне придется уйти. Но дела оказались не такими срочными. — Она понимала, что говорит непонятно, путано и, наверное, выглядит со стороны странно, но ей было все равно.
— Хорошо-хорошо, мисс Грэхем, я прекрасно вас поняла, — с мягкой улыбкой ответила миссис Линн, но глаза ее стали любопытными. — Если вас спросит молодой человек, я скажу, что вы дома и ждете его. Правильно я поняла, что вы ждете не мистера Лайтоллера? — доверительно понизила она голос.
— Нет, совсем другого… Спасибо большое, миссис Линн, — выговорила Эдит и торопливо направилась к лифту. Вдруг Мэтью ей позвонил? Он же решит, что ее нет дома!
Следующий час она провела ужасно. Несмотря на дождь, она то и дело подходила к окну гостиной, высовывалась и всматривалась — не подъезжает ли к подъезду автомобиль Мэтью. Волосы у нее вымокли, но Эдит этого даже не замечала.
— Приходи, приходи, приходи, — шептала она, как сомнамбула. — Я люблю тебя! Я жду тебя.
Господи, пусть он придет побыстрее, у нее уже нет сил ждать. Если через пять минут не раздастся звонок в дверь, она просто сойдет с ума от напряжения! Но он придет, ведь он обещал, что привезет портрет. А Мэтью не из тех, кто не держит обещаний.
Около десяти часов, когда Эдит уже изнемогала от ожидания и тревоги, вдруг зазвенел звонок домофона. Эдит как сумасшедшая бросилась в переднюю и схватила трубку.
— Да? Это ты, Мэтью?
— Это Эдит Грэхем? — раздался в трубке чужой голос. — Я к вам от Смита.
В груди у Эдит похолодело. Это не Мэтью!
Неужели с ним что-то случилось? Господи, только не это!
— Да, заходите, — пробормотала она непослушными губами и, нажав кнопку, быстро открыла входную дверь и замерла, устремив взгляд на дверцы лифта.
Через две минуты они раскрылись, и из лифта вышел незнакомый ей коренастый мужчина с короткими, светлыми волосами. Он сразу увидел стоявшую в дверях Эдит и направился к ней.
— Я к вам от Мэтью Смита, — сказал он, глядя на нее в упор из-под тяжелых век, прикрывающих его и без того небольшие светлые глаза. — Он просил передать вам это.
Только тут Эдит заметила, что он держит упакованный в бумагу плоский предмет прямоугольной формы. Портрет?
— Прошу вас, заходите, — пролепетала она, пятясь назад.
Но мужчина не спешил зайти.
— Спасибо, но я только хотел передать. — Он протянул ей свою ношу. — А теперь, простите, мне пора.
Он уже повернулся, чтобы уходить, и тут оцепеневшая Эдит обрела дар речи.
— Постойте! — воскликнула она и сама не узнала своего голоса, таким он показался ей жалобным и тонким. — Что с Мэтью? Почему он не приехал сам? Что случилось?
Мужчина медленно, словно нехотя обернулся.
— Ничего не случилось, — произнес он, снова упирая в Эдит свои прикрытые веками глаза, и Эдит отчетливо ощутила исходившую из них неприязнь. — Просто Мэтью уехал.
— Уехал? Куда? — Она почувствовала себя так, словно стремительно проваливается в бездонную яму.
— К отцу. Он взял отпуск с завтрашнего дня.
— Томас Смит.., почувствовал себя плохо? — выговорила она непослушными губами.
Сразу мелькнула мысль — немедленно ехать вслед за Мэтью. Его отцу плохо. Она не оставит Мэтью, она будет рядом, будет помогать. Ничего, что надвигается ночь, она возьмет мамин «пежо»…. Дорогу она помнит. Возьмет с собой побольше денег — пригодятся, и еще зубную щетку… Она справится.
— Его отец здоров. — На этот раз в глазах мужчины мелькнуло любопытство. — Просто Мэтью решил провести свой отпуск вместе с ним.
Он снова сделал движение по направлению к лифту. Эдит в отчаянии шагнула на площадку и схватила его за рукав.
— Подождите! — Она перевела дыхание и увидела близко глаза мужчины — холодные и, как ей показалось, насмешливые. — Вы друг Мэтью? Он собирался приехать сам. Когда он решил взять отпуск? Он ничего не говорил об этом. Когда он вернется? Пожалуйста, скажите мне!
Ей было все равно, как она выглядит в глазах этого человека, только бы он задержался на минуту и объяснил ей, почему Мэтью так внезапно уехал.
— Раз он не сказал вам, значит, не о чем было говорить, — сухо пробормотал мужчина, осторожно высвобождая свой рукав, но, взглянув ей в большие глаза, которые смотрели на него умоляюще, внезапно заговорил с откровенной досадой:
— Мэтью собирается уходить с работы. Вбил себе в голову, что не имеет права занимать ответственную должность! воскликнул он с внезапной злостью. — Это он-то, один из лучших! Шеф уговаривал его подумать, не рубить сплеча. Эх, знали бы вы… — Он нахмурился, и его лицо стало непроницаемым. — В этом мире Лайтоллеры процветают, а настоящие ребята, для кого совесть не пустой звук, уходят в тень. Эх, разве вы способны понять!
Он резко повернулся и побежал вниз по лестнице, не дожидаясь лифта.
Эдит некоторое время стояла на площадке, растерянная, оцепеневшая. Затем медленно вернулась в квартиру, закрыла за собой дверь и прошла в гостиную. В глаза ей бросился накрытый стол. Янтарно светилось дорогое вино в бутылках. Она не стала открывать его, решила, что это сделает Мэтью… Мэтью!
Это конец. Мэтью не пришел и уже не придет никогда!
Она бессильно опустилась на диван. Осмысление того, что произошло, медленно доходило до ее сознания. Мэтью увольняется с работы потому что, исполнив ее просьбу помочь Сесилу, поступил вопреки совести, вопреки своему долгу. И решил, что не имеет права больше находиться на службе безопасности. Мэтью, с его рыцарским взглядами! Как же он должен теперь ее презирать! Это из-за нее ему пришлось уйти с работы!
Она сидела на диване, широко раскрыв глаза, смотрела прямо перед собой и видела его лицо — такое родное, такое любимое! Он уехал.
Они больше никогда не встретятся.
Ей казалось, что свет померк, несмотря на то, что все лампочки в венецианской люстре горели ярко и празднично.
Лишь некоторое время спустя Эдит осознала, что держит в руках завернутый в бумагу предмет.
Медленно она развернула тщательно упакованный портрет.
На холсте была изображена девушка с книгой в руках. Видимо, она только что была погружена в чтение, но кто-то окликнул ее или внезапно вошел в комнату, и она, вскинув голову, радостно улыбается этому человеку. На ней костюм из темно-зеленого шелка, темные волосы гладко зачесаны назад, только у висков выбиваются непослушные пряди. Портрет был выполнен маслом, но его отличала странная легкость и прозрачность, присущая обычно акварелям. И в полной мере проявилась свойственная Мэтью романтическая живописная манера. Может быть, знатоки посчитали бы, что автору портрета не хватает технического совершенства в прорисовке деталей, изображении шелковой ткани, но Эдит казалось, что стоит коснуться портрета рукой, как ощутишь шелк ее костюма, — с такой любовью он был изображен.
Впрочем, все эти подробности Эдит восприняла мельком. Взгляд ее приковало лицо девушки на портрете. Да, сходство было несомненным, как и на самом первом его рисунке. Но чем дольше она смотрела, тем больше ей казалось, что с портрета на нее смотрит известная ей по рассказам бабушки Элен Брикэ, героиня французского Сопротивления и мать Бланш.
Лицо было юным, наивным, радостным, непосредственным, но на нем ясно читались решительность, смелость и сила характера.
Разве она, Эдит, такая? Нет, Мэтью изобразил здесь неведомую ему Элен Брикэ, а вовсе не ее. Разве у нее такой прямой и полный достоинства взгляд? Разве ей свойственны твердость и мужество, которые выражают черты этого юного лица?
А ее глаза — такие же, как на портрете, светло-карие глаза — разве светились они когда-нибудь такой самозабвенной радостью и счастьем? Эта девушка на портрете — она смотрит в лицо своего любимого, которого долго ждала, но вот он внезапно вошел, и она вся озарилась внутренним светом…
Разве она, Эдит, когда-нибудь смотрела так хотя бы на одного человека?
Мэтью изобразил не ее, а ту, какой он хотел ее видеть. Он изобразил такую Эдит, которую мог бы полюбить!
Но она не оправдала его ожиданий, а такая, какая есть, она не нужна ему. Он уехал и даже не счел нужным сам отдать ей портрет и сказать «до свидания»! Он решил, что не стоит больше тратить на нее время. Их знакомство было недолгим, но он успел убедиться, какая она малодушная, неискренняя и расчетливая…
Эдит поставила портрет на стол, прислонив его к фарфоровой вазе с фруктами, и долго смотрела на него, очарованная видом той Эдит, какой она рождена была стать, но так и не стала.
9
Утром Эдит несколько раз набирала телефон Сесила, но он не снимал трубку. Потом ей ответили, что он будет на месте во второй половине дня.
После обеда Эдит снова позвонила к Сесилу в отдел и наконец-то услышала его голос:
— Алло?
— Сесил, это я, — сказала она, стараясь не выдавать своего волнения. — Как дела? Вчера ты предлагал пойти куда-нибудь поужинать.
Давай встретимся после работы, отметим твое назначение. И мне надо многое сказать тебе… — добавила она после некоторого колебания.
— Назначение? — переспросил он со странным смешком. — Тебе, видимо, еще не рассказали. Ну ничего, скоро расскажут. Доброжелателей у нас много.
— Что не рассказали? Я не понимаю. Что-то еще случилось? — удивленно спросила она.
— Случилось, да! Не хочу говорить по телефону. Я сегодня еду к родителям. Если хочешь, после работы зайдем на минуту в какое-нибудь кафе. Подожди меня в вестибюле.
Он положил трубку. Озадаченная Эдит сначала хотела пойти к Найджелу, который обычно бывал в курсе всех событий, происходящих у Сесила в отделе, но передумала. Лучше Сесил сам ей все расскажет. У него неприятности — тут и гадать нечего. Неужели это как-то снова связано с этим его несчастным назначением в Рим?
Но ведь вчера все было в порядке, все улажено самым благоприятным для него образом.
Сегодня Эдит встречала прибывшую из Алжира делегацию Красного Креста — ей пока еще редко доверяли подобные вещи — и вся была поглощена тем, как лучше справиться со своей работой. Алжирцы говорили по-французски с сильным акцентом, и ей приходилось концентрировать на разговоре все внимание.
Встреча с Сесилом ее не очень волновала.
Еще вчера Эдит решила, что ему скажет, и больше не думала об этом. И о Мэтью она не думала — в нее просто вошла боль и змеей притаилась на самом донышке сердца, надолго, может быть, навсегда…
После окончания рабочего дня Эдит спустилась в вестибюль, вскоре туда же вышел и Сесил. Кивнув ей, он быстро направился к выходу. Она последовала за ним, догадавшись, что он не хочет говорить о синих проблемах в людном вестибюле.
Она заметила, что брови у него сведены вместе, а уголки губ капризно опущены вниз.
Едва они сели в его машину, как Эдит нетерпеливо спросила:
— Скажи же наконец, в чем дело? Кажется, вчера ты говорил, что все в ажуре.
— Невеста близко к сердцу принимала все печали своего суженого, — язвительно пробормотал он. — Все кончено! Назначение накрылось. Ни в какой Рим мы не поедем! — В его голосе послышались истерические нотки.
— Но.., почему? — В ее голове быстро промелькнуло, что сейчас, когда Сесил несчастен, будет жестоко оповещать его о решении, которое она приняла. Может быть, стоит отложить разговор? Ее словно потянуло в привычную заезженную колею, но Эдит, сделав над собой усилие, выбралась из нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Сесил привык ходить в любимчиках и думает, что ему все позволено. Я не уверена, что сотрудники нашего отдела станут к нему лучше относиться после этой истории.
— Я Понимаю твои чувства, Мюриэл, — сказала Эдит сдержанно. — Только уверяю тебя, мой отец тут ни при чем.
Эдит кивнула кипевшей праведным гневом Мюриэл и заспешила дальше по коридору. Она слишком торопилась, чтобы пускаться в дискуссии. Впрочем, она в душе была согласна с Мюриэл. Рэндальф решил выгородить Сесила не из-за его необыкновенных талантов, а потому что, как известно всем, Сесилу предстоит стать зятем отца Эдит, в чьем подчинении Рэндальф скоро окажется.
Эти мысли пронеслись в голове Эдит, но не оставили в ней глубокого следа. Ее голова была занята другим.
Сегодня она приехала на работу на маминой машине. Мама всегда настаивала, чтобы Эдит пользовалась ее автомобилем. Но Эдит не особенно любила ездить по городу на машине и брала ее лишь в случае крайней необходимости.
Сегодня она решила сесть за руль потому, что мама, вернувшись, обязательно обратит внимание на то, что за ее отсутствие в машине совсем мало накручено километров.
Сейчас Эдит была рада тому, что воспользовалась машиной, — на улице шел сильный дождь.
Эдит подъехала к супермаркету и еле втиснула маленький «пежо» в пространство между двумя «BMW». Не раскрывая зонт, она перебежала к дверям магазина и нырнула в теплый зал.
Двигаясь вдоль стеллажей, Эдит набирала деликатесы. Омара она приготовит в винном соусе. Бутылки две белого немецкого вина будет достаточно. Теперь конфеты… Она обратила внимание, что Мэтью любит сладкое. Вспомнив об этом, она почему-то растрогалась. Эдит взяла набор швейцарских дорогих конфет с кремовой начинкой, ему должно понравиться.
Дома Эдит стремительно бросилась к плите.
Только бы Мэтью заехал к ней часа через полтора, к этому времени она успеет все приготовить. Работа закипела… Какое счастье, что бабушка в свое время научила ее готовить, мама в этом отношении совсем неискушенный человек. Омар в винном соусе — бабушкин рецепт. А на десерт она подаст персики с кремом. Мэтью не сможет не оценить ее кулинарных способностей!
Может быть, удастся уговорить Мэтью проехаться в субботу вместе к бабушке?
Впрочем, она еще не знает, как он отнесется к тому, что ему предстоит сегодня услышать!
Закончив дела в кухне, Эдит быстро приняла душ и, завернувшись в махровый халат, подсела к туалетному столику. Щеки ее пылали. Она вглядывалась в свое отражение, и ее переполняла безудержная радость. Что-то подсказывало ей, что все будет хорошо. Она вспоминала глаза Мэтью, выражение, с которым он смотрел на нее… Женщины обычно сразу понимают такие вещи, чувствуют их самой глубиной своего существа.
Она знала, что нравится Мэтью. Может быть, очень нравится! Когда он целовал ее, она, утопая в блаженстве, догадывалась, что и он испытывает нечто подобное… Нет, она не выдавала желаемое за действительное, она чувствовала, что Мэтью не равнодушен к ней!
Ее голова кружилась, словно от бокала шампанского, в груди растекалось восхитительное тепло. Она признается Мэтью, что любит его, и будь что будет. Она согласна быть с ним на любых условиях. И она примет любой его ответ…
А завтра, каков бы ни был исход сегодняшней встречи, она скажет Сесилу, что никогда не выйдет за него замуж!
Эдит причесала волосы, сколов боковые пряди на затылке.
Кажется, такая прическа была у нее во время их первой встречи. Порывшись в гардеробе, она надела свою любимую белую блузку без рукавов и длинную, узкую черную юбку с шифоновой каймой внизу. На часах было уже восемь, должно быть Мэтью вот-вот появится…
На пути из кухни в гостиную Эдит мельком взглянула на себя в зеркало, висевшее в прихожей, и вдруг вспомнила, что именно в этом наряде ждала к себе в гости Сесила после его возвращения из командировки. Ей показалось это не правильным, в груди шевельнулось неприятное чувство. Эдит побежала в спальню и вытащила из шкафа короткое облегающее платье из мягкой золотисто-коричневой ткани и торопливо переоделась, ожидая каждую секунду услышать звонок домофона. Она ни за что не хотела заставлять его ждать в тамбуре даже минуту.
Все было готово! Эдит придирчивым взглядом окинула стол — салфетки на месте, все как надо. Она еще раз протерла бокалы, которые и так сверкали, и, нервно сплетая пальцы, принялась ходить по комнате. Дождь лил не переставая, но она открыла окно и легла грудью на подоконник — не видна ли в переулке машина Мэтью?
Холодные капли упали ей на шею, побежали по спине.
И вдруг ее словно громом поразило — ведь она сказала Мэтью, что ее не будет дома, и попросила его оставить портрет у консьержки!
Проклиная себя на чем свет стоит, Эдит выбежала на площадку и, не закрыв за собой дверь, бросилась вниз.
Миссис Линн, консьержка, сидела на своем обычном месте.
Увидев подбегавшую Эдит, пожилая дама широко раскрыла глаза. Наверное, решила, что у спокойной и сдержанной мисс Грэхем случился пожар, настолько девушка сейчас сама на себя не походила.
— Миссис Линн, никто сейчас не приходил и ничего не передавал мне? Такой темноволосый молодой человек? — спросила Эдит, замирая и тяжело переводя дыхание. Неужели миссис Линн сейчас скажет, что да, был такой, но давно ушел?
— Нет-нет, дорогая мисс Грэхем, никто к вам не приходил, — успокоила ее консьержка, и взгляд ее стал любопытным.
— Если ко мне придут, скажите, что я дома и жду, — сказала Эдит, чувствуя, как краснеют у нее щеки. — Вышло небольшое недоразумение. Я думала, что сегодня вечером мне придется уйти. Но дела оказались не такими срочными. — Она понимала, что говорит непонятно, путано и, наверное, выглядит со стороны странно, но ей было все равно.
— Хорошо-хорошо, мисс Грэхем, я прекрасно вас поняла, — с мягкой улыбкой ответила миссис Линн, но глаза ее стали любопытными. — Если вас спросит молодой человек, я скажу, что вы дома и ждете его. Правильно я поняла, что вы ждете не мистера Лайтоллера? — доверительно понизила она голос.
— Нет, совсем другого… Спасибо большое, миссис Линн, — выговорила Эдит и торопливо направилась к лифту. Вдруг Мэтью ей позвонил? Он же решит, что ее нет дома!
Следующий час она провела ужасно. Несмотря на дождь, она то и дело подходила к окну гостиной, высовывалась и всматривалась — не подъезжает ли к подъезду автомобиль Мэтью. Волосы у нее вымокли, но Эдит этого даже не замечала.
— Приходи, приходи, приходи, — шептала она, как сомнамбула. — Я люблю тебя! Я жду тебя.
Господи, пусть он придет побыстрее, у нее уже нет сил ждать. Если через пять минут не раздастся звонок в дверь, она просто сойдет с ума от напряжения! Но он придет, ведь он обещал, что привезет портрет. А Мэтью не из тех, кто не держит обещаний.
Около десяти часов, когда Эдит уже изнемогала от ожидания и тревоги, вдруг зазвенел звонок домофона. Эдит как сумасшедшая бросилась в переднюю и схватила трубку.
— Да? Это ты, Мэтью?
— Это Эдит Грэхем? — раздался в трубке чужой голос. — Я к вам от Смита.
В груди у Эдит похолодело. Это не Мэтью!
Неужели с ним что-то случилось? Господи, только не это!
— Да, заходите, — пробормотала она непослушными губами и, нажав кнопку, быстро открыла входную дверь и замерла, устремив взгляд на дверцы лифта.
Через две минуты они раскрылись, и из лифта вышел незнакомый ей коренастый мужчина с короткими, светлыми волосами. Он сразу увидел стоявшую в дверях Эдит и направился к ней.
— Я к вам от Мэтью Смита, — сказал он, глядя на нее в упор из-под тяжелых век, прикрывающих его и без того небольшие светлые глаза. — Он просил передать вам это.
Только тут Эдит заметила, что он держит упакованный в бумагу плоский предмет прямоугольной формы. Портрет?
— Прошу вас, заходите, — пролепетала она, пятясь назад.
Но мужчина не спешил зайти.
— Спасибо, но я только хотел передать. — Он протянул ей свою ношу. — А теперь, простите, мне пора.
Он уже повернулся, чтобы уходить, и тут оцепеневшая Эдит обрела дар речи.
— Постойте! — воскликнула она и сама не узнала своего голоса, таким он показался ей жалобным и тонким. — Что с Мэтью? Почему он не приехал сам? Что случилось?
Мужчина медленно, словно нехотя обернулся.
— Ничего не случилось, — произнес он, снова упирая в Эдит свои прикрытые веками глаза, и Эдит отчетливо ощутила исходившую из них неприязнь. — Просто Мэтью уехал.
— Уехал? Куда? — Она почувствовала себя так, словно стремительно проваливается в бездонную яму.
— К отцу. Он взял отпуск с завтрашнего дня.
— Томас Смит.., почувствовал себя плохо? — выговорила она непослушными губами.
Сразу мелькнула мысль — немедленно ехать вслед за Мэтью. Его отцу плохо. Она не оставит Мэтью, она будет рядом, будет помогать. Ничего, что надвигается ночь, она возьмет мамин «пежо»…. Дорогу она помнит. Возьмет с собой побольше денег — пригодятся, и еще зубную щетку… Она справится.
— Его отец здоров. — На этот раз в глазах мужчины мелькнуло любопытство. — Просто Мэтью решил провести свой отпуск вместе с ним.
Он снова сделал движение по направлению к лифту. Эдит в отчаянии шагнула на площадку и схватила его за рукав.
— Подождите! — Она перевела дыхание и увидела близко глаза мужчины — холодные и, как ей показалось, насмешливые. — Вы друг Мэтью? Он собирался приехать сам. Когда он решил взять отпуск? Он ничего не говорил об этом. Когда он вернется? Пожалуйста, скажите мне!
Ей было все равно, как она выглядит в глазах этого человека, только бы он задержался на минуту и объяснил ей, почему Мэтью так внезапно уехал.
— Раз он не сказал вам, значит, не о чем было говорить, — сухо пробормотал мужчина, осторожно высвобождая свой рукав, но, взглянув ей в большие глаза, которые смотрели на него умоляюще, внезапно заговорил с откровенной досадой:
— Мэтью собирается уходить с работы. Вбил себе в голову, что не имеет права занимать ответственную должность! воскликнул он с внезапной злостью. — Это он-то, один из лучших! Шеф уговаривал его подумать, не рубить сплеча. Эх, знали бы вы… — Он нахмурился, и его лицо стало непроницаемым. — В этом мире Лайтоллеры процветают, а настоящие ребята, для кого совесть не пустой звук, уходят в тень. Эх, разве вы способны понять!
Он резко повернулся и побежал вниз по лестнице, не дожидаясь лифта.
Эдит некоторое время стояла на площадке, растерянная, оцепеневшая. Затем медленно вернулась в квартиру, закрыла за собой дверь и прошла в гостиную. В глаза ей бросился накрытый стол. Янтарно светилось дорогое вино в бутылках. Она не стала открывать его, решила, что это сделает Мэтью… Мэтью!
Это конец. Мэтью не пришел и уже не придет никогда!
Она бессильно опустилась на диван. Осмысление того, что произошло, медленно доходило до ее сознания. Мэтью увольняется с работы потому что, исполнив ее просьбу помочь Сесилу, поступил вопреки совести, вопреки своему долгу. И решил, что не имеет права больше находиться на службе безопасности. Мэтью, с его рыцарским взглядами! Как же он должен теперь ее презирать! Это из-за нее ему пришлось уйти с работы!
Она сидела на диване, широко раскрыв глаза, смотрела прямо перед собой и видела его лицо — такое родное, такое любимое! Он уехал.
Они больше никогда не встретятся.
Ей казалось, что свет померк, несмотря на то, что все лампочки в венецианской люстре горели ярко и празднично.
Лишь некоторое время спустя Эдит осознала, что держит в руках завернутый в бумагу предмет.
Медленно она развернула тщательно упакованный портрет.
На холсте была изображена девушка с книгой в руках. Видимо, она только что была погружена в чтение, но кто-то окликнул ее или внезапно вошел в комнату, и она, вскинув голову, радостно улыбается этому человеку. На ней костюм из темно-зеленого шелка, темные волосы гладко зачесаны назад, только у висков выбиваются непослушные пряди. Портрет был выполнен маслом, но его отличала странная легкость и прозрачность, присущая обычно акварелям. И в полной мере проявилась свойственная Мэтью романтическая живописная манера. Может быть, знатоки посчитали бы, что автору портрета не хватает технического совершенства в прорисовке деталей, изображении шелковой ткани, но Эдит казалось, что стоит коснуться портрета рукой, как ощутишь шелк ее костюма, — с такой любовью он был изображен.
Впрочем, все эти подробности Эдит восприняла мельком. Взгляд ее приковало лицо девушки на портрете. Да, сходство было несомненным, как и на самом первом его рисунке. Но чем дольше она смотрела, тем больше ей казалось, что с портрета на нее смотрит известная ей по рассказам бабушки Элен Брикэ, героиня французского Сопротивления и мать Бланш.
Лицо было юным, наивным, радостным, непосредственным, но на нем ясно читались решительность, смелость и сила характера.
Разве она, Эдит, такая? Нет, Мэтью изобразил здесь неведомую ему Элен Брикэ, а вовсе не ее. Разве у нее такой прямой и полный достоинства взгляд? Разве ей свойственны твердость и мужество, которые выражают черты этого юного лица?
А ее глаза — такие же, как на портрете, светло-карие глаза — разве светились они когда-нибудь такой самозабвенной радостью и счастьем? Эта девушка на портрете — она смотрит в лицо своего любимого, которого долго ждала, но вот он внезапно вошел, и она вся озарилась внутренним светом…
Разве она, Эдит, когда-нибудь смотрела так хотя бы на одного человека?
Мэтью изобразил не ее, а ту, какой он хотел ее видеть. Он изобразил такую Эдит, которую мог бы полюбить!
Но она не оправдала его ожиданий, а такая, какая есть, она не нужна ему. Он уехал и даже не счел нужным сам отдать ей портрет и сказать «до свидания»! Он решил, что не стоит больше тратить на нее время. Их знакомство было недолгим, но он успел убедиться, какая она малодушная, неискренняя и расчетливая…
Эдит поставила портрет на стол, прислонив его к фарфоровой вазе с фруктами, и долго смотрела на него, очарованная видом той Эдит, какой она рождена была стать, но так и не стала.
9
Утром Эдит несколько раз набирала телефон Сесила, но он не снимал трубку. Потом ей ответили, что он будет на месте во второй половине дня.
После обеда Эдит снова позвонила к Сесилу в отдел и наконец-то услышала его голос:
— Алло?
— Сесил, это я, — сказала она, стараясь не выдавать своего волнения. — Как дела? Вчера ты предлагал пойти куда-нибудь поужинать.
Давай встретимся после работы, отметим твое назначение. И мне надо многое сказать тебе… — добавила она после некоторого колебания.
— Назначение? — переспросил он со странным смешком. — Тебе, видимо, еще не рассказали. Ну ничего, скоро расскажут. Доброжелателей у нас много.
— Что не рассказали? Я не понимаю. Что-то еще случилось? — удивленно спросила она.
— Случилось, да! Не хочу говорить по телефону. Я сегодня еду к родителям. Если хочешь, после работы зайдем на минуту в какое-нибудь кафе. Подожди меня в вестибюле.
Он положил трубку. Озадаченная Эдит сначала хотела пойти к Найджелу, который обычно бывал в курсе всех событий, происходящих у Сесила в отделе, но передумала. Лучше Сесил сам ей все расскажет. У него неприятности — тут и гадать нечего. Неужели это как-то снова связано с этим его несчастным назначением в Рим?
Но ведь вчера все было в порядке, все улажено самым благоприятным для него образом.
Сегодня Эдит встречала прибывшую из Алжира делегацию Красного Креста — ей пока еще редко доверяли подобные вещи — и вся была поглощена тем, как лучше справиться со своей работой. Алжирцы говорили по-французски с сильным акцентом, и ей приходилось концентрировать на разговоре все внимание.
Встреча с Сесилом ее не очень волновала.
Еще вчера Эдит решила, что ему скажет, и больше не думала об этом. И о Мэтью она не думала — в нее просто вошла боль и змеей притаилась на самом донышке сердца, надолго, может быть, навсегда…
После окончания рабочего дня Эдит спустилась в вестибюль, вскоре туда же вышел и Сесил. Кивнув ей, он быстро направился к выходу. Она последовала за ним, догадавшись, что он не хочет говорить о синих проблемах в людном вестибюле.
Она заметила, что брови у него сведены вместе, а уголки губ капризно опущены вниз.
Едва они сели в его машину, как Эдит нетерпеливо спросила:
— Скажи же наконец, в чем дело? Кажется, вчера ты говорил, что все в ажуре.
— Невеста близко к сердцу принимала все печали своего суженого, — язвительно пробормотал он. — Все кончено! Назначение накрылось. Ни в какой Рим мы не поедем! — В его голосе послышались истерические нотки.
— Но.., почему? — В ее голове быстро промелькнуло, что сейчас, когда Сесил несчастен, будет жестоко оповещать его о решении, которое она приняла. Может быть, стоит отложить разговор? Ее словно потянуло в привычную заезженную колею, но Эдит, сделав над собой усилие, выбралась из нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17