У них наготове свой сценарий: фразы, которые они уже сотни раз изрекали и в речах, и перед зеркалом, и в других передачах. Вот почему так популярны интервью в прямом эфире, которые ведет Опра.
– Но вам удается столько выпытать у этих людей о них самих и заставить их признаться во многом. Я о вашей передаче с президентом, когда он рассказал о том, что? его раздражает в жене… ну, как она протирает за ним раковину в ванной, а это, мол, заставляет его чувствовать себя грязнулей… все выглядело так естественно…
– Но вряд ли это сколь-нибудь существенно, не так ли? Пустячок по сравнению с тем, как он, например, собирается решать проблемы здравоохранения. Бросил мне косточку и сразу стал казаться сердечным и искренним – человеком, с которым зрители могут отождествить самих себя. Самый заурядный прием, но у меня нет выбора. Если я начну давить, вывалю на них прямо перед камерой груду обвинительных фактов, то они извернутся, ускользнут от прямых ответов и больше никаких интервью давать мне никогда не станут. И их друзья тоже. Значит, очень скоро мою передачу будут обходить за милю все мало-мальски интересные личности, кроме разве что всевозможных алкоголиков да наркоманов, падких до саморекламы, с которыми я и сама не захочу связываться. Это – уловка-22. Стоит тебе только всерьез вмешаться в игры высшего эшелона, как ты моментально вылетишь отовсюду и падешь смертью храбрых.
– Но зато журналистское расследование – дело наверняка захватывающее, – проговорила Кэрол, не желая окончательно расставаться со своими восторженными представлениями о работе Рейчел.
– В нем, безусловно, есть свои интересные моменты, но, с юридической точки зрения, это – настоящее минное поле. Сплошные предостережения и запреты, юристы указывают мне, что? я могу говорить, а что – нет, имеет отношение к теме или нет… И в результате – причесанные «факты» и принесенные в жертву принципы.
– Выходит, что не так-то это и здорово, как кажется со стороны, – с сожалением признала Кэрол.
– Я бы все, не задумываясь, отдала за настоящую семью, – сказала Рейчел.
– Похоже, мы движемся в противоположных направлениях. Я как раз отдаю семью за то, чтобы жить своей самостоятельной жизнью.
– В самом деле?.. Послушайте, Кэрол, может быть, вы пересядете ко мне и мы поужинаем вместе? – предложила Рейчел.
– Вы серьезно? – переспросила Кэрол. И тут же ответила: – Мне бы очень хотелось.
Она встала и огляделась, сомневаясь, надо ли подзывать метрдотеля, который переставил бы ее посуду на стол Рейчел. «Черт с ним», – решила она.
Рейчел встала ей навстречу и протянула руку. Кэрол пожала ее. Невероятно! Она только что начала новую жизнь и вот уже сидит в ресторане за одним столом с самой Рейчел Ричардсон.
– Что вы пили? – спросила Рейчел заговорщическим тоном.
– Минуту назад допила бокал «Шардонне».
– Великолепно! Давайте закажем целую бутылку. Вы выложите мне всю подноготную о семейной жизни, а я поведаю вам, какое это мучение – жизнь деловой женщины. Мы напьемся до чертиков и пошлем всех подальше.
– Замечательно! Это как раз то, чего мне хочется, – ответила Кэрол. Может быть, она расскажет Рейчел о Джеке и о той змее в его фирме? Об измене и предательстве. О полном крахе того «идеального» брака, который и идеальным-то казался лишь потому, что она глядела на него сквозь розовые очки.
За соседним столиком Камилла отложила ложечку – внушительная порция мороженого была уничтожена. Она зевнула во весь рот и потянулась. День был такой длинный. У них в номере отличный большой телевизор. Сегодня воскресенье. В восемь часов начинаются «Симпсоны».
– Мамочка, который час?
– Без пяти восемь, дорогая.
– Мамочка? – Вкрадчивый голосок, пауза, большие округленные глаза. Наготове подчеркнуто вежливый вопрос, подслащенный сверху спелой вишенкой.
– Да-а-а, дорогая, – настороженно выжидала Тэсса.
– Мамочка, – теперь хитровато, логически обоснованно, с безупречной последовательностью, – день сегодня был такой длинный, лошадки и все такое, а сейчас я наелась и очень устала. Ты ведь не против, если я сейчас вернусь в номер, лягу в кроватку и немножко посмотрю телевизор?
– Потому что начинаются «Симпсоны»? – снисходительно-понимающе улыбнулась Тэсса.
– Откуда ты знаешь?
– Мамочка знает все. А как же я? Мне что, придется ужинать совсем одной?
В восьмилетнем возрасте ответы имеются на все.
– Ты можешь поужинать с этими двумя леди, – сказала Камилла.
– Ладно, пойдем, отведу тебя в номер. А тебе не страшно будет одной?
– Мамочка, это же отель. Я всегда могу снять трубку и попросить, чтобы тебя вызвали из ресторана. И еще…
– О Господи. – Тэсса встала и протянула Камилле руку. – Пойдем уложим тебя в мягкую теплую кроватку, и ты станешь смотреть своих «Симпсонов». Лучшего и не придумаешь, да?
Рейчел посмотрела на них.
– Спать пора?
– Она устала. Сейчас отведу ее в номер, а потом вернусь. – Тэсса усмехнулась. – Сегодня Барт Симпсон посидит с ребенком.
– Послушайте, почему бы и вам не пересесть сюда, когда вернетесь?
– Да, правда? – сказала Кэрол.
– Спасибо. Это будет славно, – быстро ответила Тэсса. – Я не прощаюсь. – С этими словами она направилась к выходу, держа Камиллу за руку.
Рейчел и Кэрол смотрели им вслед.
– До чего смышленая девочка, – заметила Рейчел.
– В этом возрасте они очень забавны. Временами ведут себя совсем как взрослые, иногда капризничают и становятся монстрами. – Кэрол уже полностью вошла в роль доктора Спока, как бы чувствуя, что дети – это единственная область, в которой она специалист. Возможно, так оно и было в действительности.
– Сколько лет вашим?
– Семнадцать и восемнадцать. Девон и Уитни. Наверное, для нас они навсегда так и останутся детьми. Я ведь вспоминаю лишь купания в ванночке и простуды, разбитые коленки и плохие отметки, а они уже так разглагольствуют о политике и жизненных ценностях, словно мы, родители, никогда о них и не слышали.
– «Мы»? – удивилась Рейчел. Из прежних слов она сделала заключение, что ее новая знакомая навсегда порвала с семьей.
– «Мы»? Ах да – Джек и я. Так было еще совсем недавно.
– Так, значит, между вами все кончено? Боже, простите, я не имею права задавать подобные вопросы. Ведь я вас совсем не знаю. – Рейчел улыбнулась и коснулась руки Кэрол, как бы утешая ее. – Я всего лишь бойкая журналистка, не очень-то искушенная в правилах приличия.
– Я тоже не очень-то их соблюдаю, – рассмеялась Кэрол. – Иногда мне кажется, что меня никуда нельзя выпускать одну. Целую вечность пробыла словно в другом мире, а теперь очнулась и вижу, что многого не умею. Например, самой заказывать себе ужин в ресторане, обращаться с официантами. С ужасом думаю, что надо давать чаевые. Иногда хочется излить душу совершенно незнакомому человеку. Вот почему, наверное, люди и обращаются к психоаналитикам, которые внимательно их выслушивают и никогда не осуждают.
– Господи, да с официантами-то все проще простого. А вот с близким человеком, к примеру, с мужем, наверное, действительно сложно. У меня в жизни все сосредоточено на моей работе, расписано буквально по минутам. А если мужу вдруг что-то понадобится – ну, скажем, поесть, или поговорить, или заняться сексом?.. – Рейчел осеклась, задумавшись над тем, каким же всеобъемлющим компромиссом, должно быть, является брак, а Кэрол рассмеялась над ее замешательством.
– О Боже, я начинаю осознавать всю масштабность вашей проблемы. – Поразительно! Ведь они представляют собой полные противоположности. У Кэрол жизнь всегда была связана исключительно с мужем, замкнута на нем. Рейчел же представить себе не в состоянии, как муж может вписаться в ее напряженный график. Там для него просто не предусмотрено ме?ста.
– Минутку, – сказала Рейчел. – Займусь-ка я своим делом. – Она подняла руку. Через несколько секунд у стола появились два официанта.
– Леди за соседним столом, миссис Андерсен, пересядет к нам. Как видите, нас станет трое. Вы можете все расставить? Да, и принесите мне бутылку этого «Шардонне». Спасибо.
В распоряжении, которое отдала Рейчел, прозвучали повелительные нотки. Официанты моментально принялись за работу. Кэрол явственно представила себе, как ассистенты в телестудии так же незамедлительно бросаются выполнять любое задание Рейчел, стоит лишь ей произнести его таким тоном.
– Послушайте, – сказала Рейчел. – Пока Тэсса Андерсен не вернулась к нам, вы должны знать, что у нее есть некоторые сложности. Я так поняла, что муж ее погиб совсем недавно и при весьма трагических обстоятельствах.
– Какой кошмар! Это ужасно!
– Мне известно, что бизнесмен по имени Питер Андерсен, женатый на англичанке, пропал со своей яхты во Флориде. Считают, что это самоубийство. У него были финансовые трудности, и теперь остались крупные долги. Вполне вероятно, что он и был ее мужем. – Рейчел по роду своей деятельности была ходячей энциклопедией происшествий такого рода.
– А я-то считала, что это у меня сложности, – протянула Кэрол.
– И я тоже. Не будем об этом, она возвращается.
Тэсса неторопливо направлялась к их столу. Она двигалась как модель – держась очень прямо, с высоко поднятой головой. В простом черном платье и с мальчишеской стрижкой она выглядела супермодно. С Камиллой все в порядке – Тэсса уложила дочку в кровать, дав ей пачку печенья и яблочного сока из мини-бара в их номере. Она еще зайдет к ней попозже. А сейчас ей не терпелось поближе познакомиться с Рейчел Ричардсон и с той милой женщиной по имени Кэрол. Конечно, она любит свою Камиллу всем сердцем, но на исходе долгого дня так славно немного отдохнуть от нее.
Официант отодвинул для нее стул, предлагая сесть, и Тэсса увидела, что ее приборы переставлены на стол Рейчел. Основное блюдо успели подогреть, пока она отводила Камиллу в номер.
– Сколько времени вы пробудете здесь? – спросила Рейчел, когда Тэсса уселась. – У меня в распоряжении пять дней. С завтрашнего дня я начинаю санаторный курс. Так что сейчас наедаюсь до отвала последний раз.
– Нам тоже осталось пять дней, – ответила Тэсса. – Процедуры принимать я буду, но не по полному курсу. Так, знаете, немного – массаж, немного – уход за лицом. Камилла без ума от лошадей, и женщина-инструктор по выездке, похоже, привязалась к ней. Так что, слава Богу, у меня будет время заняться собой.
– А я собиралась остаться еще на неделю, – сказала Кэрол. – В основном буду писать, но еще и подыскивать жилье в Санта-Фе. Воспользуюсь и санаторием, как Тэсса… Я занимаюсь аэробикой и хочу попробовать грязевую ванну.
– Итак, – Рейчел энергично потерла ладони, – три совершенно незнакомые женщины случайно встречаются в ресторане за ужином. Нужно за что-то выпить. За что именно?
– Как насчет тоста за женщин и дружбу? – предложила Кэрол.
– Мне нравится, – поддержала ее Тэсса. – За то, чтобы женщины держались вместе. Выручали друг друга. Мужчины делают это уже тысячелетиями, вот почему им и удается брать верх во всем.
– До чего же это верно, – согласилась Рейчел. – Все мужчины состоят в молчаливом заговоре, чтобы удержать свою власть. Нам нужно научиться у них этому. Объединившись, мы выстоим.
Они подняли бокалы.
– За женщин и дружбу! – хором провозгласили они.
– У меня еще одно предложение, – произнесла Рейчел. – Что, если нам выпить за мечты и за претворение их в жизнь?
– Отлично, – сказала Кэрол. – И за то, чтобы мечта не разочаровывала, когда она сбудется. Меня иногда пугает, что все мои фантазии действительно могут воплотиться.
– Очень скоро нам понадобится нотариус, чтобы заверить эти тосты, – с иронией заметила Тэсса.
– Пожалуйста, никаких юристов, – взмахнула рукой Рейчел. – Они постоянно отравляют мне жизнь.
Кэрол подняла бокал.
– За это я безусловно выпью. Один законник уж точно исковеркал мою.
– А знаете что? – сказала Рейчел. В ее голосе послышались задумчивые нотки. – Не могу отделаться от ощущения, что где-то на свете все же есть хотя бы один порядочный мужчина.
5
Чарльз направлялся в сторону заката, словно желая затеряться на фоне багряного неба. Рядом шел весь закутанный Гарри Уордлоу и наблюдал за своим другом. Чуть раньше, во время их разговора, он вытягивал из Чарльза скупые слова буквально силой. Помогло ли Чарльзу то, что он описывал ему его же боль? Как и любой типичный житель Манхэттена, Гарри верил в действенность психоанализа, истово исповедовал эту новомодную религию. Боль нельзя удерживать в себе. Ее нужно освободить, чтобы она могла улететь прочь. А вот Чарльз придерживался других взглядов. Словам он не доверял. Открытые эмоции – опасны. Они делают тебя слабым как раз тогда, когда тебе больше всего нужны силы.
– Если поговорить обо всем, что тебя гнетет, станет легче, – мягко сказал Гарри. – Чарльз, дружище, тебе необходимо выговориться. Освободись от этого, иначе оно разрушит тебя. Ведь уже прошло больше года. Роза не хотела бы, чтобы ты вот так страдал. А ты разве хотел бы, чтобы она так мучилась, если бы умер ты?
Чарльз смотрел прямо перед собой. Прошедший год не ослабил боли его потери, и говорить об этом ему было так же трудно.
– Но, Гарри, ведь ты же знал ее. Знал нас обоих. Нашу жизнь. Как же можно зачеркнуть свое прошлое, свои воспоминания, все то, что делало человека счастливым? Мы гуляли с нею вот так каждый вечер. Она ведь и сейчас идет рядом с нами, тебе не кажется? Вон там, в темноте. Немного в отдалении, чтобы сохранить свою проклятую независимость. Мы разговаривали и были вместе и все-таки врозь… Прости, Гарри… – прозвенел его голос в холодном вечернем воздухе. – Я все еще не в состоянии думать ни о чем другом. Только о ней.
Чарльз на минуту остановился, не в силах продолжать путь. В безумной надежде он огляделся по сторонам, отчаянно стремясь отыскать глазами свою милую спутницу, хотя и понимал, что ему уже никогда не суждено увидеть ее. Пятнадцать лет любви, а в памяти сохранились одни лишь мелкие подробности. Он вспоминал ее привычку теребить шелковый шарфик между большим и указательным пальцами, когда она была погружена в размышления; Скрипичный концерт Мендельсона ми минор, который она играла, когда грустила; тарелки из Италии кричаще-ярких цветов – единственное, что ей удалось сберечь как напоминание о своем детстве. Все это он благоговейно хранит по сей день – и шарф, и кассету с гнетущей душу музыкой в ее исполнении, и тарелки, аккуратно расставленные в ее спальне… но самой Розы, скончавшейся от рака, у него больше нет.
Чарльз вытер слезы.
Гарри схватил его за руку и крепко сжал ее.
– Я так сочувствую тебе, Чарльз. Так сочувствую.
Держа друга за руку, Гарри ощутил, как тот внезапно весь напрягся, словно пытаясь одолеть охватившее его отчаяние. Внимательно глядя на Чарльза, устремившего взор на усыпанное звездами небо, Гарри явственно представил себе, с какими мольбами он обращается к небесам.
Но вот Чарльз вновь зашагал в темноту. Вздрогнув, он передернул плечами, как бы отгоняя от себя злых духов. В молчании друзья направились к старой хозяйственной постройке, призывный свет которой только и был виден в сумерках.
Чарльз нажал на ручку резной двери.
– Нет замка? – удивился Гарри.
– Нет воров, – в тон ему односложно ответил Чарльз, довольный тем, что сумел изобразить подобие улыбки на лице.
– Нам, городским пройдохам, этого никогда не понять.
– Здесь мы и животных знаем по именам.
– А вот имена людей ты забываешь, – рассмеялся Гарри. Шутка эта была давнишней. У самого Гарри была прекрасная память на имена. Чарльз же, напротив, всячески изгоняет их из своей памяти. Потребности в знакомствах он не испытывал никогда.
Их с Розой союз был самодостаточным в гораздо большей степени, нежели у большинства супружеских пар, несмотря на тот факт, что по настоянию самой Розы официальный брак между ними так и не был заключен. И вот теперь Чарльз расплачивался за свое пренебрежение окружающими. Слава Богу, что у него остался Гарри.
Вот уже много лет они друзья. То, что они прямо противоположны друг другу во всем, им не мешает. Католик, мечтатель и мистик-интроверт, Чарльз испытывал лишь одну подлинную страсть, помимо любви к женщине, по которой до сих пор скорбел. Страсть к пустыне, в которой его предки обитали еще до открытия Америки. Он любил индейцев, однообразный пейзаж, кактусы, палящий летний зной и бодрящий зимний холод, багровые закаты и несуетную жизнь, основополагающей ценностью которой является уже одно то, что ты существуешь на свете. И совершенно другой человек – Гарри, типичный городской житель, который всегда стремился быть на людях, в гуще событий, компанейский и честолюбивый член сугубо меркантильного общества, в котором он чувствовал себя как рыба в воде, занимаясь своим бизнесом… живописью. Такое взаимное притяжение противоположных зарядов и дало толчок к возникновению крепкой и прочной дружбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43