Теперь он стоял между двоими стражниками, вооруженными церемониальными алебардами в золотой насечке.
– Следует задаться вопросом: будучи должным образом похоронена и совершив затем побег из могилы, не отрезала ли ты себе пути к Последующей Жизни?..
– Я уже объясняла вам, ваши священства, и еще раз повторю: вдаваться сейчас в столь незначительные вопросы – значит не обращать никакого внимания на осквернение могилы моего отца, происходящее как раз в данный момент! – отвечала Эфрит, со спокойной гордостью взирая на допрашивающих. – Прямо у вас под ногами кишат выходцы из Преисподней, вызванные с помощью магии, дабы надсмеяться над вашим благочестивым рвением!
– А ты-то что здесь делаешь?!! – завизжал из-за спин жрецов пронзительный женский голос.
К ним быстрым шагом подходила царица Нитокар, и за ней следовали красавцы-носильщики. Нитокар покинула преддверие могилы, чтобы побыть со своими любимцами из числа придворных вельмож, но теперь возвратилась. И вид у нее был такой, что испугаться мог кто угодно.
– Твой побег из священной могилы изобличает твое неуважение к вере! Ты самым низменным образом привержена вещественным благам этого мира, тварь! За это ты заслуживаешь, самое меньшее, смертной казни!..
– Что вы все-таки скажете о чудовищах, которые как раз потрошат гробницу царя? – перебив ее, громко поинтересовался Конан. Он протолкался вперед, раздвинув своих друзей, уже начинавших помаленьку готовиться к последнему неравному бою. – Мы пришли предупредить вас о страшной угрозе. Хораспес – стигийский колдун, и он намерен всех нас погубить!
Жрецы потрясенно заахали, а царица хрипло расхохоталась:
– Не вижу никаких других осквернителей, кроме вас самих! И наказать вас за это следует без промедления! – Нитокар махнула рукой стражникам, многие десятки которых сдерживали любопытную толпу знати и простолюдинов. – А что касается каких-то там чудовищ...
– Там в самом деле чудовища! – прозвучал голос из-за спины киммерийца.
Это говорил спасшийся офицер стражи. Он шел к ним, поддерживая своего раненого подчиненного. Юноша был одет в такой же серый плащ, как и тот, что скрывал наготу царевны Эфрит, только его одежда была растерзана и сплошь в крови. Подведя раненого поближе, офицер поднял повыше край плаща. Все увидели, что на ткани еще висела отрубленная рука – высохшая, бесплотная, костлявая. Она кончалась обломком сплющенной кости – ее обрубили, смыкаясь, створки дверей. Тем не менее она еще сжимала серую ткань и никак не хотела ее отпускать. Офицер все-таки сбросил ее на камни. К ужасу зрителей, пальцы мертвой руки начали двигаться, словно лапки гигантского жука, перевернутого вверх тормашками...
– Ну что, убедились? – спросил Конан. – Колдовство Хораспеса пробудило всех мертвых, столетиями спавших в этой земле! Но пробудило не к доброй человеческой жизни! Он сделал их чудовищами, враждебными всему живому! По его приказу они подкопались к могиле царя Ибнизаба снизу, из древних подземелий!..
Остальные воры утвердительно закивали, но осторожно, чтобы не привлекать ненужного внимания к своим особам.
– Некромантия! Несомненно, это колдовское вызывание мертвых! – воскликнул один из жрецов. – Но как нам быть? Эти преступники возлагают страшное обвинение на самого советника Хораспеса! Где доказательства?
– Хорошо, тогда я вас спрошу: где он, ваш долбаный пророк? – со всей свирепостью насел на него Конан. – Лично я меньше часа назад видел его там, внизу! Во главе армии оживших мумий!..
– Придержи свой поганый язык, ты, изменник!.. – вновь завизжала Нитокар.
Она отчаянно пыталась завладеть вниманием жрецов и склонить их на свою сторону, но безуспешно. Они смотрели на руку, все еще шевелившуюся на камнях, и спорили между собой.
– Хораспес – спаситель нашей страны!.. – кричала она. – Всякий, кто вздумает его поносить, дорого заплатит за свою смелость!..
– ...Все это не имеет никакого значения, – твердо втолковывал ученому коллеге пузатый жрец. – Даже если в усыпальнице вправду совершается какое-то колдовство, – а на это очень похоже, – мы все равно ничего сделать не сумеем. Смертные не в силах войти. Пирамида заперта до скончания Вечности...
Его расслышали многие, потому что как раз в это время стало тихо: все повернулись в сторону гигантских сомкнутых дверей гробницы. Все споры затихли, прекратилось и пение. Толпа, начавшая уже беспокоиться, погрузилась в молчание.
Эта необычная настороженность была вызвана неким звуком, который спустя время повторился. Где-то далеко раздался металлический удар. Потом послышался скрежет, как будто заработал тяжеловесный, медлительный механизм. И наконец заскрипели, застонали сами громадные двери, медленно и неохотно поворачивавшиеся в петлях.
Толпа встревоженно шевельнулась, но продолжала смотреть, стоя под низким небом, затянутым тяжелыми рваными облаками. Тут до Конана наконец дошло, что все это было подозрительно похоже на заключительное видение, которое пророк показывал когда-то на пиру в движущихся картинках. Он узнал и глухой медный свет, льющийся с неба, и скрежет растворяющихся Врат. Потрясенные абеддрахцы застыли на месте, наблюдая за тем, как медленно распахивались бронзовые створки. Потом раздались вопли ужаса и народ, затаптывая друг дружку, ринулся прочь. Из разверстой гробницы на них орда за ордой двинулись воскресшие мертвецы.
«День, Который Грядет» наступил неожиданно и неотвратимо...
Глава восемнадцатаяИмперия ночи
При виде отверзающихся Врат жители Абеддраха ужаснулись. Люди нисколько не сомневались, что в самом деле началось светопреставление. Страшное слово джазарат витало над толпой, шурша, точно рой налетающей саранчи. Хмурое, нависшее небо и траурное убранство, развешанное повсюду, только добавляли ужаса.
Абеддрахцы были традиционно крепки в вере и хорошо знали долгую и богатую историю своей родины. Но тот кошмар, что извергали раскрывшиеся Врата пирамиды, не оставлял от древней славы камня на камне, превращая ее в страшный и отвратительный фарс. Облики и одежды из прошлого, все то, что они любили и знали по древним изображениям и сказаниям старины, – все это внезапно ринулось на них в образе полусгнивших, безжалостных, неупокоенных мертвецов. Цари, герои и чьи-то собственные предки составляли ряды загробного войска. Вместо того чтобы вознестись к славе Последующей Жизни, прадеды готовились занести ржавые мечи над своими правнуками. Мертвое войско изливалось из недр усыпальницы с потрясающей быстротой. Испуганная толпа отступала перед ними, люди сбивали друг друга с ног в тесноте.
Могильные воры и царевна Эфрит избежали первого сокрушительного натиска Детей Ночи. В основном благодаря Конану: пока потрясенный народ разинув рот глазел на Врата, киммериец, понимая, что сейчас будет, быстренько оттащил своих друзей в сторону. Поэтому боевые колесницы, вылетевшие из мрачного провала, прогрохотали мимо. Воины-скелеты настегивали залитых пеной, сходящих с ума лошадей. Колесницы подминали и стражников, и жрецов, но на тех, кто успевал отскочить прочь, возничие не оборачивались.
Последовавшие за колесницами передовые отряды пехоты быстро заняли большую часть террасы. Плотное кольцо иссохших тел, ощетинившихся всевозможным древним оружием, окружило царицу Нитокар. Выстроившись фалангой, мертвецы зашагали вперед, сметая с крыльца всех, кто на нем еще оставался, и рубя каждого, кто пытался оказывать сопротивление.
Тем не менее, когда ошалевшая толпа качнулась назад, Конан и его товарищи увидели путь к спасению. Колесницы буквально выкосили толпу перед входом в гробницу и разъезжали туда-сюда, обращая весьма мало внимания на смертных, в чьи тела время от времени впивались острые лезвия, вращавшиеся на колесах. Немногие из абеддрахцев пришли на похороны вооруженными, но и тех навалившийся ужас лишил воли к сопротивлению. По углам и у выходов с площади, там, где людской прибой бушевал, точно море в отлив, больше людей погибло затоптанными, чем от рук мертвецов.
Даже дворцовая стража и вооруженные жрецы от ужаса опустили руки и оказались совершенно не способны к толковому сопротивлению. Конан устроился в узком месте с краю террасы, справедливо полагая, что здесь отбиваться будет легче, чем на открытой площадке. Но с ним остались только Исайаб, Азрафель и несколько выживших стражей ворот. Остальные сбежали, нисколько не стыдясь собственной трусости.
Конан посмотрел на своих немногочисленных соратников и подумал, что они, должно быть, все-таки прикроют его с боков. Занеся меч, он для пробы ударил им по краю щита какого-то облаченного в шлем и кольчугу выходца из давно прошедших времен. Позеленевший металл оковки легко разлетелся. Но рука, державшая щит, отнюдь не ослабела от болезненного удара, как непременно случилось бы, принадлежи она живому человеку. Наоборот! Воин-мумия ловко отвел щит, подцепив им и застрявший Конанов меч, и в лицо киммерийцу понесся боевой топор, зажатый в костяном кулаке. Конан отскочил, одновременно выдергивая меч, и увернулся, уходя от нанесенного наотмашь удара секиры. А потом ударил сам – ударил с невероятной быстротой, порожденной яростью и отвращением. Его меч пришелся немного пониже золоченого шлема, как раз туда, где он соединялся с наплечниками лат. Шлем свалился на камни и покатился прочь, внутри него со стуком болтался почти оголенный череп. Безголовое тело продолжало драться дальше, вслепую нанося удар за ударом и круша своих же мертвых товарищей. Конан мимолетно задумался, не «добить» ли его, и решил, что не следует. Пускай себе рубит.
Вооруженный жрец, сражавшийся подле него, как раз проткнул копьем высохшую, облаченную в тряпье стигийскую мумию. Наконечник, нисколько не испачканный кровью, вышел между бесплотных лопаток, но мумия не остановилась. Она зашагала вперед, скользя по древку копья, добралась до пораженного жреца и воткнула ему в горло кинжал.
Хрипло ругаясь, Конан одним ударом разнес хрупкий череп загробного убийцы, потом подрубил ноги еще одному. После чего... повернулся и дал тягу вместе со своими немногочисленными соратниками. Уж слишком неравен был бой. Последний взгляд, брошенный назад, позволил ему увидеть на пороге усыпальницы Хораспеса в белых одеждах. Пророк шагал среди своих неупокоенных воинов, отдавая приказания войскам.
– Псы Крома!.. – выругался Конан, наконец разыскав своих воров посреди толпы, отступившей туда, куда еще не добрались колесницы. – Видели вы когда-нибудь нечто похожее? Переколошматить эту сволочь будет не легче, чем искрошить в щепки дубовый лес!..
– А нам-то что, в конце концов, за дело? Чего ради с ними драться?.. – недоуменно спросил Осгар, укрывавший в могучих объятиях напуганную Зефрити. – Сокровища, верно, уплыли у нас из рук, но шкуры пока еще на плечах, и на том спасибо! Можно удрать, коли еще не поздно...
Конан ответил ему презрительным взглядом:
– И бросить здешний народ тухлым жмурикам на расправу?.. А куда, кстати, ты собрался? На север?
– Сам беги на север, если охота, – сказал Осгар. – Что до меня... Абеддрах и раньше не так уж редко видел перевороты, и мы с моей гостиницей их как-то переживали. Кому охота, пускай дерется за власть, а разумному деловому человеку, знающему свое место, ввязываться ни к чему...
Конан не поверил собственным ушам:
– Так ты намерен остаться тут и вести дела при правлении Хораспеса, как будто ничего не случилось?..
Осгар только отмахнулся:
– На чем бы ни была основана власть так называемого пророка, уверяю тебя, его царству будут всяко необходимы послы, торговля, пошлины и так далее. А значит, и мне найдется тепленькое местечко. Я – не то что ты, киммериец. Я и без войны и подвигов могу неплохо прожить. Мне так даже и лучше.
Конан шагнул поближе к нему.
– Дурак ты! – прохрипел он на ухо ваниру. – Да этот сумасшедший колдун намерен истребить все живое – и людей, и зверье! Он хочет навсегда погасить свет и установить Империю Ночи!..
Осгар нахмурился, на всякий случай не давая Конану схватить себя за руку.
– Если уж на то пошло, кое-какие делишки, я бы даже сказал, самые выгодные, лучше обделывать по ночам... Учти, я не имею в виду ограбление могил, которое у меня уже вот где сидит! Чтобы я еще хоть раз с тобой увязался!.. Вот что, киммериец, катись колбасой куда хочешь, а нас оставь жить так, как нам по душе!..
И в это время...
– СЛУШАЙ МЕНЯ, НАРОД АБЕДДРАХА!
Голос, неожиданно прозвучавший из-за спины Конана, как бы вмешался в его спор с Осгаром. Он был так громок, что моментально заглушил все остальные разговоры на площади. Все глаза обратились ко входу в усыпальницу, где виднелась облаченная в белые ризы фигура Хораспеса.
– СЛУШАЙТЕ МЕНЯ, ПОДДАННЫЕ!
Пророк обращался к толпе, стоя под сводами Врат. Его голос отдавался эхом и гремел, разносясь над площадью. Конан прислушался и решил, что никакие человеческие легкие не могли порождать звук такой силы. Наверняка колдун не просто поднес руки ко рту, но и пустил в ход какую-нибудь бесовщину. То-то его голос звучал неестественно, не по-человечески, скорее так, как если бы какое-то огромное чудовище выговаривало людские слова.
– ВАМ НЕЧЕГО БОЯТЬСЯ, – продолжал оглушительный Голос. – Я БУДУ ПРИКАЗЫВАТЬ ВАМ ОТ ИМЕНИ ВАШЕЙ ЦАРИЦЫ. – И он указал людям на Нитокар, которая махала им рукой с возвышения несколько пониже того, на котором стоял он сам. – ЕСЛИ ВЫ СТАНЕТЕ ПОВИНОВАТЬСЯ МНЕ, ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО. НО ТОТ, КТО ОКАЖЕТ СОПРОТИВЛЕНИЕ, БУДЕТ УБИТ! – Он сделал паузу, опустил руки и что-то неслышно спросил у Нитокар. Ее Величество ответила, пророк снова поднес руки ко рту, и на толпу опять обрушился Голос: – СЕЙЧАС ЦАРИЦА НИТОКАР ПРОСЛЕДУЕТ ВО ДВОРЕЦ, ЧТОБЫ ЗАНЯТЬ ТРОН. ОТКРОЙТЕ ДЛЯ НЕЕ ГОРОДСКИЕ ВОРОТА!
Громоподобный Голос умолк, Хораспес сошел с возвышения и стал невидим. Хотел он на самом деле успокоить толпу или не хотел, но на деле вышло так, что он только перепугал народ еще больше. Все опять пришло в полное смятение, и людской водоворот разлучил могильных воров. Множество людей, стиснутых в огромной толпе, одновременно хотело удрать с площади. А когда Дети Ночи снова качнулись вперед, даже те, кто успел очнуться от первоначальной паники, снова превратились в бестолково мечущееся стадо. Конан остался один в море крутящихся, толкающихся, орущих коричневых тел.
Вот когда его рост и огромная сила сослужили ему хорошую службу, позволив выбиться из отчаянной толчеи! Он все-таки добрался до группы дворцовых стражников, занявших оборонительную позицию на возвышении у городских ворот. Внутри их строя царевна Эфрит держала совет с уцелевшими офицерами и священством. В сторонке, маленький на фоне взрослых воинов, мрачно стоял сын Нитокар – Иблис. Когда Конан подобрался достаточно близко, он разглядел одну важную вещь: отправляясь исполнять и раздавать приказания, сановники и военные низко, почтительно кланялись Эфрит.
Достигнув частокола склоненных копий, Конан, опять-таки благодаря высокому росту, легко попался на глаза царевне. Она хлопнула в ладоши, приказывая стражникам расступиться и пропустить его внутрь. Подойдя к ней, стоявшей между двумя здоровенными воинами в кольчугах, Конан заново убедился, что перед лицом страшной угрозы девочка и не думала впадать в растерянность. Она держалась, как подобает настоящей правительнице.
Она тепло приветствовала его и сразу ухватила его руку своими двумя.
– Ох, Конан! Ты видишь, что делается? Хораспес все-таки зашел слишком далеко! Жрецы и предводители войска поклялись, что остановят его. Его – и Нитокар! Они собрались поддерживать меня, как законную наследницу трона!
– Ну и отлично, маленькая! – Конан хотел было дружески обнять царевну за плечи, но вовремя заметил, как неодобрительно нахмурились вновь назначенные телохранители Эфрит, и передумал. Незачем связываться. – В любом случае не обольщайся и будь осторожна, – сказал он царевне. – Ты лучше меня знаешь, что верность придворных дешево продается... – И он покосился на Иблиса. Пухлолицый мальчишка был бледен и не отводил от них пристального взгляда. – А этот-то что тут делает? Это ведь щенок Нитокар, верно?
– Да, это мой единокровный брат, – ответила Эфрит. – Толпа разлучила его с царицей, когда все бежали прочь от Врат. Вельможи хотят использовать его против нее как заложника.
– Заложник, беглец или подсыл – как бы то ни было, следи за ним в оба, – тихо посоветовал Конан. – Он, конечно, еще соплив, но, по-моему, успел уже порядочно набраться от маменьки. И вот еще что. Насколько я понял, мертвяков будет трудновато одолеть в открытом бою. По крайней мере, пока Хораспес помогает им своими заклятиями!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
– Следует задаться вопросом: будучи должным образом похоронена и совершив затем побег из могилы, не отрезала ли ты себе пути к Последующей Жизни?..
– Я уже объясняла вам, ваши священства, и еще раз повторю: вдаваться сейчас в столь незначительные вопросы – значит не обращать никакого внимания на осквернение могилы моего отца, происходящее как раз в данный момент! – отвечала Эфрит, со спокойной гордостью взирая на допрашивающих. – Прямо у вас под ногами кишат выходцы из Преисподней, вызванные с помощью магии, дабы надсмеяться над вашим благочестивым рвением!
– А ты-то что здесь делаешь?!! – завизжал из-за спин жрецов пронзительный женский голос.
К ним быстрым шагом подходила царица Нитокар, и за ней следовали красавцы-носильщики. Нитокар покинула преддверие могилы, чтобы побыть со своими любимцами из числа придворных вельмож, но теперь возвратилась. И вид у нее был такой, что испугаться мог кто угодно.
– Твой побег из священной могилы изобличает твое неуважение к вере! Ты самым низменным образом привержена вещественным благам этого мира, тварь! За это ты заслуживаешь, самое меньшее, смертной казни!..
– Что вы все-таки скажете о чудовищах, которые как раз потрошат гробницу царя? – перебив ее, громко поинтересовался Конан. Он протолкался вперед, раздвинув своих друзей, уже начинавших помаленьку готовиться к последнему неравному бою. – Мы пришли предупредить вас о страшной угрозе. Хораспес – стигийский колдун, и он намерен всех нас погубить!
Жрецы потрясенно заахали, а царица хрипло расхохоталась:
– Не вижу никаких других осквернителей, кроме вас самих! И наказать вас за это следует без промедления! – Нитокар махнула рукой стражникам, многие десятки которых сдерживали любопытную толпу знати и простолюдинов. – А что касается каких-то там чудовищ...
– Там в самом деле чудовища! – прозвучал голос из-за спины киммерийца.
Это говорил спасшийся офицер стражи. Он шел к ним, поддерживая своего раненого подчиненного. Юноша был одет в такой же серый плащ, как и тот, что скрывал наготу царевны Эфрит, только его одежда была растерзана и сплошь в крови. Подведя раненого поближе, офицер поднял повыше край плаща. Все увидели, что на ткани еще висела отрубленная рука – высохшая, бесплотная, костлявая. Она кончалась обломком сплющенной кости – ее обрубили, смыкаясь, створки дверей. Тем не менее она еще сжимала серую ткань и никак не хотела ее отпускать. Офицер все-таки сбросил ее на камни. К ужасу зрителей, пальцы мертвой руки начали двигаться, словно лапки гигантского жука, перевернутого вверх тормашками...
– Ну что, убедились? – спросил Конан. – Колдовство Хораспеса пробудило всех мертвых, столетиями спавших в этой земле! Но пробудило не к доброй человеческой жизни! Он сделал их чудовищами, враждебными всему живому! По его приказу они подкопались к могиле царя Ибнизаба снизу, из древних подземелий!..
Остальные воры утвердительно закивали, но осторожно, чтобы не привлекать ненужного внимания к своим особам.
– Некромантия! Несомненно, это колдовское вызывание мертвых! – воскликнул один из жрецов. – Но как нам быть? Эти преступники возлагают страшное обвинение на самого советника Хораспеса! Где доказательства?
– Хорошо, тогда я вас спрошу: где он, ваш долбаный пророк? – со всей свирепостью насел на него Конан. – Лично я меньше часа назад видел его там, внизу! Во главе армии оживших мумий!..
– Придержи свой поганый язык, ты, изменник!.. – вновь завизжала Нитокар.
Она отчаянно пыталась завладеть вниманием жрецов и склонить их на свою сторону, но безуспешно. Они смотрели на руку, все еще шевелившуюся на камнях, и спорили между собой.
– Хораспес – спаситель нашей страны!.. – кричала она. – Всякий, кто вздумает его поносить, дорого заплатит за свою смелость!..
– ...Все это не имеет никакого значения, – твердо втолковывал ученому коллеге пузатый жрец. – Даже если в усыпальнице вправду совершается какое-то колдовство, – а на это очень похоже, – мы все равно ничего сделать не сумеем. Смертные не в силах войти. Пирамида заперта до скончания Вечности...
Его расслышали многие, потому что как раз в это время стало тихо: все повернулись в сторону гигантских сомкнутых дверей гробницы. Все споры затихли, прекратилось и пение. Толпа, начавшая уже беспокоиться, погрузилась в молчание.
Эта необычная настороженность была вызвана неким звуком, который спустя время повторился. Где-то далеко раздался металлический удар. Потом послышался скрежет, как будто заработал тяжеловесный, медлительный механизм. И наконец заскрипели, застонали сами громадные двери, медленно и неохотно поворачивавшиеся в петлях.
Толпа встревоженно шевельнулась, но продолжала смотреть, стоя под низким небом, затянутым тяжелыми рваными облаками. Тут до Конана наконец дошло, что все это было подозрительно похоже на заключительное видение, которое пророк показывал когда-то на пиру в движущихся картинках. Он узнал и глухой медный свет, льющийся с неба, и скрежет растворяющихся Врат. Потрясенные абеддрахцы застыли на месте, наблюдая за тем, как медленно распахивались бронзовые створки. Потом раздались вопли ужаса и народ, затаптывая друг дружку, ринулся прочь. Из разверстой гробницы на них орда за ордой двинулись воскресшие мертвецы.
«День, Который Грядет» наступил неожиданно и неотвратимо...
Глава восемнадцатаяИмперия ночи
При виде отверзающихся Врат жители Абеддраха ужаснулись. Люди нисколько не сомневались, что в самом деле началось светопреставление. Страшное слово джазарат витало над толпой, шурша, точно рой налетающей саранчи. Хмурое, нависшее небо и траурное убранство, развешанное повсюду, только добавляли ужаса.
Абеддрахцы были традиционно крепки в вере и хорошо знали долгую и богатую историю своей родины. Но тот кошмар, что извергали раскрывшиеся Врата пирамиды, не оставлял от древней славы камня на камне, превращая ее в страшный и отвратительный фарс. Облики и одежды из прошлого, все то, что они любили и знали по древним изображениям и сказаниям старины, – все это внезапно ринулось на них в образе полусгнивших, безжалостных, неупокоенных мертвецов. Цари, герои и чьи-то собственные предки составляли ряды загробного войска. Вместо того чтобы вознестись к славе Последующей Жизни, прадеды готовились занести ржавые мечи над своими правнуками. Мертвое войско изливалось из недр усыпальницы с потрясающей быстротой. Испуганная толпа отступала перед ними, люди сбивали друг друга с ног в тесноте.
Могильные воры и царевна Эфрит избежали первого сокрушительного натиска Детей Ночи. В основном благодаря Конану: пока потрясенный народ разинув рот глазел на Врата, киммериец, понимая, что сейчас будет, быстренько оттащил своих друзей в сторону. Поэтому боевые колесницы, вылетевшие из мрачного провала, прогрохотали мимо. Воины-скелеты настегивали залитых пеной, сходящих с ума лошадей. Колесницы подминали и стражников, и жрецов, но на тех, кто успевал отскочить прочь, возничие не оборачивались.
Последовавшие за колесницами передовые отряды пехоты быстро заняли большую часть террасы. Плотное кольцо иссохших тел, ощетинившихся всевозможным древним оружием, окружило царицу Нитокар. Выстроившись фалангой, мертвецы зашагали вперед, сметая с крыльца всех, кто на нем еще оставался, и рубя каждого, кто пытался оказывать сопротивление.
Тем не менее, когда ошалевшая толпа качнулась назад, Конан и его товарищи увидели путь к спасению. Колесницы буквально выкосили толпу перед входом в гробницу и разъезжали туда-сюда, обращая весьма мало внимания на смертных, в чьи тела время от времени впивались острые лезвия, вращавшиеся на колесах. Немногие из абеддрахцев пришли на похороны вооруженными, но и тех навалившийся ужас лишил воли к сопротивлению. По углам и у выходов с площади, там, где людской прибой бушевал, точно море в отлив, больше людей погибло затоптанными, чем от рук мертвецов.
Даже дворцовая стража и вооруженные жрецы от ужаса опустили руки и оказались совершенно не способны к толковому сопротивлению. Конан устроился в узком месте с краю террасы, справедливо полагая, что здесь отбиваться будет легче, чем на открытой площадке. Но с ним остались только Исайаб, Азрафель и несколько выживших стражей ворот. Остальные сбежали, нисколько не стыдясь собственной трусости.
Конан посмотрел на своих немногочисленных соратников и подумал, что они, должно быть, все-таки прикроют его с боков. Занеся меч, он для пробы ударил им по краю щита какого-то облаченного в шлем и кольчугу выходца из давно прошедших времен. Позеленевший металл оковки легко разлетелся. Но рука, державшая щит, отнюдь не ослабела от болезненного удара, как непременно случилось бы, принадлежи она живому человеку. Наоборот! Воин-мумия ловко отвел щит, подцепив им и застрявший Конанов меч, и в лицо киммерийцу понесся боевой топор, зажатый в костяном кулаке. Конан отскочил, одновременно выдергивая меч, и увернулся, уходя от нанесенного наотмашь удара секиры. А потом ударил сам – ударил с невероятной быстротой, порожденной яростью и отвращением. Его меч пришелся немного пониже золоченого шлема, как раз туда, где он соединялся с наплечниками лат. Шлем свалился на камни и покатился прочь, внутри него со стуком болтался почти оголенный череп. Безголовое тело продолжало драться дальше, вслепую нанося удар за ударом и круша своих же мертвых товарищей. Конан мимолетно задумался, не «добить» ли его, и решил, что не следует. Пускай себе рубит.
Вооруженный жрец, сражавшийся подле него, как раз проткнул копьем высохшую, облаченную в тряпье стигийскую мумию. Наконечник, нисколько не испачканный кровью, вышел между бесплотных лопаток, но мумия не остановилась. Она зашагала вперед, скользя по древку копья, добралась до пораженного жреца и воткнула ему в горло кинжал.
Хрипло ругаясь, Конан одним ударом разнес хрупкий череп загробного убийцы, потом подрубил ноги еще одному. После чего... повернулся и дал тягу вместе со своими немногочисленными соратниками. Уж слишком неравен был бой. Последний взгляд, брошенный назад, позволил ему увидеть на пороге усыпальницы Хораспеса в белых одеждах. Пророк шагал среди своих неупокоенных воинов, отдавая приказания войскам.
– Псы Крома!.. – выругался Конан, наконец разыскав своих воров посреди толпы, отступившей туда, куда еще не добрались колесницы. – Видели вы когда-нибудь нечто похожее? Переколошматить эту сволочь будет не легче, чем искрошить в щепки дубовый лес!..
– А нам-то что, в конце концов, за дело? Чего ради с ними драться?.. – недоуменно спросил Осгар, укрывавший в могучих объятиях напуганную Зефрити. – Сокровища, верно, уплыли у нас из рук, но шкуры пока еще на плечах, и на том спасибо! Можно удрать, коли еще не поздно...
Конан ответил ему презрительным взглядом:
– И бросить здешний народ тухлым жмурикам на расправу?.. А куда, кстати, ты собрался? На север?
– Сам беги на север, если охота, – сказал Осгар. – Что до меня... Абеддрах и раньше не так уж редко видел перевороты, и мы с моей гостиницей их как-то переживали. Кому охота, пускай дерется за власть, а разумному деловому человеку, знающему свое место, ввязываться ни к чему...
Конан не поверил собственным ушам:
– Так ты намерен остаться тут и вести дела при правлении Хораспеса, как будто ничего не случилось?..
Осгар только отмахнулся:
– На чем бы ни была основана власть так называемого пророка, уверяю тебя, его царству будут всяко необходимы послы, торговля, пошлины и так далее. А значит, и мне найдется тепленькое местечко. Я – не то что ты, киммериец. Я и без войны и подвигов могу неплохо прожить. Мне так даже и лучше.
Конан шагнул поближе к нему.
– Дурак ты! – прохрипел он на ухо ваниру. – Да этот сумасшедший колдун намерен истребить все живое – и людей, и зверье! Он хочет навсегда погасить свет и установить Империю Ночи!..
Осгар нахмурился, на всякий случай не давая Конану схватить себя за руку.
– Если уж на то пошло, кое-какие делишки, я бы даже сказал, самые выгодные, лучше обделывать по ночам... Учти, я не имею в виду ограбление могил, которое у меня уже вот где сидит! Чтобы я еще хоть раз с тобой увязался!.. Вот что, киммериец, катись колбасой куда хочешь, а нас оставь жить так, как нам по душе!..
И в это время...
– СЛУШАЙ МЕНЯ, НАРОД АБЕДДРАХА!
Голос, неожиданно прозвучавший из-за спины Конана, как бы вмешался в его спор с Осгаром. Он был так громок, что моментально заглушил все остальные разговоры на площади. Все глаза обратились ко входу в усыпальницу, где виднелась облаченная в белые ризы фигура Хораспеса.
– СЛУШАЙТЕ МЕНЯ, ПОДДАННЫЕ!
Пророк обращался к толпе, стоя под сводами Врат. Его голос отдавался эхом и гремел, разносясь над площадью. Конан прислушался и решил, что никакие человеческие легкие не могли порождать звук такой силы. Наверняка колдун не просто поднес руки ко рту, но и пустил в ход какую-нибудь бесовщину. То-то его голос звучал неестественно, не по-человечески, скорее так, как если бы какое-то огромное чудовище выговаривало людские слова.
– ВАМ НЕЧЕГО БОЯТЬСЯ, – продолжал оглушительный Голос. – Я БУДУ ПРИКАЗЫВАТЬ ВАМ ОТ ИМЕНИ ВАШЕЙ ЦАРИЦЫ. – И он указал людям на Нитокар, которая махала им рукой с возвышения несколько пониже того, на котором стоял он сам. – ЕСЛИ ВЫ СТАНЕТЕ ПОВИНОВАТЬСЯ МНЕ, ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО. НО ТОТ, КТО ОКАЖЕТ СОПРОТИВЛЕНИЕ, БУДЕТ УБИТ! – Он сделал паузу, опустил руки и что-то неслышно спросил у Нитокар. Ее Величество ответила, пророк снова поднес руки ко рту, и на толпу опять обрушился Голос: – СЕЙЧАС ЦАРИЦА НИТОКАР ПРОСЛЕДУЕТ ВО ДВОРЕЦ, ЧТОБЫ ЗАНЯТЬ ТРОН. ОТКРОЙТЕ ДЛЯ НЕЕ ГОРОДСКИЕ ВОРОТА!
Громоподобный Голос умолк, Хораспес сошел с возвышения и стал невидим. Хотел он на самом деле успокоить толпу или не хотел, но на деле вышло так, что он только перепугал народ еще больше. Все опять пришло в полное смятение, и людской водоворот разлучил могильных воров. Множество людей, стиснутых в огромной толпе, одновременно хотело удрать с площади. А когда Дети Ночи снова качнулись вперед, даже те, кто успел очнуться от первоначальной паники, снова превратились в бестолково мечущееся стадо. Конан остался один в море крутящихся, толкающихся, орущих коричневых тел.
Вот когда его рост и огромная сила сослужили ему хорошую службу, позволив выбиться из отчаянной толчеи! Он все-таки добрался до группы дворцовых стражников, занявших оборонительную позицию на возвышении у городских ворот. Внутри их строя царевна Эфрит держала совет с уцелевшими офицерами и священством. В сторонке, маленький на фоне взрослых воинов, мрачно стоял сын Нитокар – Иблис. Когда Конан подобрался достаточно близко, он разглядел одну важную вещь: отправляясь исполнять и раздавать приказания, сановники и военные низко, почтительно кланялись Эфрит.
Достигнув частокола склоненных копий, Конан, опять-таки благодаря высокому росту, легко попался на глаза царевне. Она хлопнула в ладоши, приказывая стражникам расступиться и пропустить его внутрь. Подойдя к ней, стоявшей между двумя здоровенными воинами в кольчугах, Конан заново убедился, что перед лицом страшной угрозы девочка и не думала впадать в растерянность. Она держалась, как подобает настоящей правительнице.
Она тепло приветствовала его и сразу ухватила его руку своими двумя.
– Ох, Конан! Ты видишь, что делается? Хораспес все-таки зашел слишком далеко! Жрецы и предводители войска поклялись, что остановят его. Его – и Нитокар! Они собрались поддерживать меня, как законную наследницу трона!
– Ну и отлично, маленькая! – Конан хотел было дружески обнять царевну за плечи, но вовремя заметил, как неодобрительно нахмурились вновь назначенные телохранители Эфрит, и передумал. Незачем связываться. – В любом случае не обольщайся и будь осторожна, – сказал он царевне. – Ты лучше меня знаешь, что верность придворных дешево продается... – И он покосился на Иблиса. Пухлолицый мальчишка был бледен и не отводил от них пристального взгляда. – А этот-то что тут делает? Это ведь щенок Нитокар, верно?
– Да, это мой единокровный брат, – ответила Эфрит. – Толпа разлучила его с царицей, когда все бежали прочь от Врат. Вельможи хотят использовать его против нее как заложника.
– Заложник, беглец или подсыл – как бы то ни было, следи за ним в оба, – тихо посоветовал Конан. – Он, конечно, еще соплив, но, по-моему, успел уже порядочно набраться от маменьки. И вот еще что. Насколько я понял, мертвяков будет трудновато одолеть в открытом бою. По крайней мере, пока Хораспес помогает им своими заклятиями!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31