* * *
Как ни ожидал боевого крещения Черкасов, как ни готовился к нему, а прошло оно совсем не так, как виделось ему. Удары пуль крупнокалиберного пулемета по корпусу вертолета раздались неожиданно, и Черкасов растерялся. Земля вдруг вздыбилась, и навстречу стремительно снижающейся винтокрылой машине понеслись узкие полоски земли и скалы. Казалось, все это внезапно сорвалось и неудержимо опрокидывалось на вертолет, над которым блестел узкий диск вращающихся лопастей несущего винта.
Черкасов почувствовал, как сердце сковывает холод страха. Хуже всего, что он не знал, чего ему бояться больше, попадания пули в его такое незащищенное тело, возникновения неисправности в машине и как следствие этого последующего падения, или тех сумасшедших маневров, которые вытворял в воздухе Абрамов, уводящий вертушку из-под обстрела. Капитан Абрамов сидел спокойно, обхватив сильной ладонью ручку управления, заметно наклонившуюся вниз. Да что же ты делаешь, с ужасом подумал майор, да выводи же машину из пикирования!
Вертолет на максимальной скорости проскочил опасный участок, повторяя в узком ущелье все его повороты. Слава богу, до аэродрома дотянули, и лишь на земле обнаружили, что в нескольких местах пробиты редукторный отсек и лопасти несущего винта.
— Ерунда, — безмятежно заметил Абрамов, — было и похуже. Видел бы ты, как мы садились с перебитым тросом, ведущим к хвостовому оперению….
И только сейчас, когда Черкасов твердо стоял обеими ногами на земле, он по настоящему испугался. Только на земле он понял, что стреляли в него, и это его, майора Черкасова, отца двух маленьких прелестных девчушек хотел убить невидимый стрелок. И если бы не мастерство Абрамова с его шальными выкрутасами, сегодня двумя сиротами могло стать больше. Это осознание сиротства своих дочерей, дикая мысль, что он может их больше никогда не увидеть, поразила и напугала Черкасова больше всего.
Через неделю боевых вылетов служба в Союзе казалась Черкасову далекой и нереальной. Каждый день приносил что-то новое, каждый день заставлял проходить очередное испытание. Ветер и жаркое солнце обжигали лицо. К вечеру куртка твердела от соли. Выданный Черкасову новенький синий форменный комбинезон очень быстро стал бледно-голубым.
Почти что каждую посадку приходилось выполнять на площадках, которые впервые увидел лишь с воздуха. Иногда они едва превышали размер вертолета, и главное при этом было умение выбрать такое место, чтобы потом можно было взлететь.
Абрамов учил его садить вертолет. Это был не Союз, где крен при маневре ограничивался минимальными величинами. Здесь снижались очень круто — из соображений безопасности. Чем быстрее ты снижаешься, тем меньше у духов времени прицельно выпустить по тебе ракету и тем больше у тебя шансов выжить. Абрамов учил его думать, рассказывал о районах, где приходилось работать, об опасных участках. Над опасным участком вертолет набирал высоту в сторону солнца. В таком случае зенитная ракета духов вряд ли сможет «захватить» вертолет, ведь солнце для тепловой самонаводящейся головки становится более мощной «целью».
Иногда приходилось совершать невероятное. Черкасов первый раз пошел в свой самостоятельный полет в паре с Абрамовым, который шел ведущим вертолетной пары, и надо было снять с горы тяжело раненого хадовца. Пока Черкасов прикрывал Абрамова, тот пытался подойти к группе афганцев, которые махали ему руками со скалы. Сесть было негде — горы. Единственное, за что можно было зацепиться только одним колесом, был тонкий гребень. Черкасов с ужасом наблюдал, как Абрамов касался гребня передним колесом, но забрать раненого не мог. Дверца при этом находилась метрах в трех от земли. Пробовал подойти боком — не вышло: обрыв. Потом Абрамов заметил рядом каменную гряду и боком притерся к ней. Сумасшедший! Но хадовца забрал….
* * *
Черкасов готовился к очередному вылету, когда появился этот пехотный офицер.
— Мужики! Ну, возьмите с собой, — заканючил старлей, возвращающийся на свою заставу после госпиталя, — вам все равно по пути, даже крюк делать не надо. А то до оказии я еще неделю здесь просижу. У меня ведь там мои бойцы….
— Слушай, пехота, — покачал головой Черкасов, — ты понимаешь, что нельзя? Не дай бог что-нибудь случится, с нас три шкуры спустят.
— Да вы что! — округлил глаза старлей, — Да чтобы с вами что-нибудь могло случиться?! В жизнь не поверю! Да на таких вертушках, да на таких красавицах! Да с такими асами!
Видя, что не может пронять летчиков, он вдруг смолк, задумчиво уставившись на штангу приемника воздушного давления, и неожиданно добавил:
— И пушка у вас пусть не большая, зато такая мощная….
Этого летуны выдержать не смогли. Фраза старлея утонула в громовом смехе летчиков, механик согнулся в три погибели, держась от хохота за живот, у Черкасова от смеха даже слезу пробило. Отсмеявшись, они переглянулись.
— Ну, старлей, рассмешил, — кивнул Черкасов, — ладно, тащи вещи, вылет через час.
* * *
Старший лейтенант Демагин был доволен. Повезло. Удалось уломать летунов, и наконец-то он добрался до своего взвода, по которому успел соскучиться за две недели госпитальной лежки. Было приятно видеть, что его бойцы тоже искренне рады возвращению своего взводного.
— Все нормально, товарищ старший лейтенант, — доложил замкомвзвод, — все живы и здоровы. Единственно — духи обнаглели, через день да каждый день мины ставят. Сейчас по утрам дорогу проверяем. Обстрелы регулярно. Правда, последние дня три что-то духи притихли. Только не к добру это, товарищ старший лейтенант, замышляют они что-то.
— Разберемся…. — задумчиво произнес Демагин, — не в первой.
На следующее утро он лично возглавил группу. Они проверили свой участок, но ни одной мины не обнаружили. Неужто передышка, подумал старлей, во что не верилось. Они поставили БТР на свою дневную позицию, где прикрывали проходящие колонны от нападения с одного из опасных направлений и наблюдали за обстановкой. По связи Демагин вышел на соседний блок, и ему передали — готовься встречать колонну — входит в твою зону ответственности.
Колонна шла на максимально возможной скорости, которую позволял поддерживать извилистый серпантин ущелья и Демагин залюбовался этой рычащей и грохочущей железной змеей, ползущей по дороге. Через каждые несколько груженых КАМАЗов шли БТРы. Ствол крупнокалиберного пулемета первой бронемашины смотрел вверх вправо, в гору, и Демагин знал, что там сейчас сидит наводчик и машина в любую секунду готова грозно огрызнуться на любого, кто посмеет угрожать колонне. Следующий БТР — все так же, но ствол пулемета смотрит уже влево. Вправо — влево, вправо-влево. С какой бы стороны не напали, колонна готова к бою.
Напряженны взгляды солдат, назначенных наблюдателями и тревожно оглядывающих нависающие над дорогой скалы. Опасен серпантин. Как дорогу ни охраняй, а на всем протяжении трассы невозможно обеспечить полную безопасность движения. Перевести дыхание можно только в конечной точке, когда выйдешь к пункту назначения, где оборудованы долговременные позиции и где гарантировано относительное спокойствие. Потом назад….
Колонна проползла почти что вся мимо Демагина, когда возвышающаяся над дорогой скала от мощного взрыва внезапно вздыбилась и, разваливаясь в воздухе на глыбы, рухнула вниз, на проход. Мощной взрывной волной старлея скинуло с брони на камни. Оглоушенный взрывом, он недоуменно потряс головой и услышал гулкую дробь крупнокалиберного пулемета. Второй мощный взрыв перекрыл колонне путь к отступлению. Ловушка. Колонна оказалась зажатой в каменном мешке.
Гудела и кружилась голова. Горы стреляли огнем и убивали железные машины, которые вдруг в мгновение ока превратились в беззащитных, слабых и неуклюжих чудовищ. Несколько машин горело, охваченных всепожирающим огнем.
Бой шел уже несколько часов. Колонна перестала существовать, и теперь самым главным было спасти и вывести из огненного мешка оставшихся в живых людей. Пытавшаяся прорваться к ним на помощь группа нарвалась на вторую засаду и вела бой в нескольких километрах от них. Демагин, глядя на рваные тяжелые облака, облепившие горные вершины и скрывающие небо, с тоской подумал, что вертолетам к ним тоже не пробиться.
* * *
Черкасов почувствовал, как спокойно и строго взглянул на него Абрамов. Выбора не было. Они знали это ущелье как свои пять пальцев, и потому была надежда, что, не взирая на отсутствие видимости, они смогут сделать это. Смогут подойти к нашим, ведущим неравный бой солдатам и офицерам, и попытаться спасти тех, кто еще оставался жив и ждал помощи.
Лететь было сумасшествием. Они такими и были. Потому что если они откажутся лететь, то после этого не смогут с чистой совестью смотреть людям в глаза. И будут мучиться сами, считая, что пехота погибла только из-за их трусости и малодушия. И чтобы сохранить свою совесть чистой перед Богом, собой и людьми, они должны были попытаться сделать это.
Командир полка не заставлял их лететь. Он и не мог заставить их лететь, потому что лететь было нельзя. Потому что не было видимости. Потому что духи, скорее всего, подготовились к встрече вертушек и ждут их. И было очень мало шансов вернуться. Но, запретить лететь он тоже не мог. Потому что был пусть маленький, но шанс — спасти хотя бы часть людей. Он предоставил им самим право выбирать. И он заранее знал, какое они примут решение. Они были лучшими, и могли принять только одно решение. И от этого их решения в груди командира вставал комок….
* * *
На горы опустилась непроглядная темнота и бой стих, когда до Демагина откуда-то издалека донесся еле различимый, до боли знакомый гул. Летели вертолеты. Неужели решились?! Шум винтов то утихал, то усиливался, отражаясь в крутых изгибах ущелья. Через несколько минут Демагин уже вел переговоры с ведущим пары, помогая выйти на позиции пехоты и обговаривая опознавательные знаки и место посадки. Вторая вертушка прикрывала с воздуха, в готовности поддержать огнем. Духи, почему-то не стреляли, видимо не видя цель и не веря, что русские могут на такое решиться.
Вертолет вышел прямо на них, следуя указаниям старлея, и резко пошел на посадку, почти у самой земли включив прожектор, и казалось, что вихрящееся кольцо светящихся винтов сейчас зацепит скалу. Демагин восхитился мастерством невидимого летчика, сожалея, что не может пожать его руку. Спохватившиеся духи открыли огонь, но вертолет уже потушил прожектор, и под прикрытием темноты началась разгрузка боеприпасов и эвакуация раненных.
* * *
Они делали с Абрамовым второй рейс. Удавшийся первый наполнил сердце уверенностью, что у них все получится, и Черкасов чувствовал себя почти богом. Абрамов во второй раз сумел повторить свой безумный маневр и невредимым снова сесть к нашим, пока Черкасов прикрывал его с воздуха. Абрамов забрал еще одну группу раненых пехотинцев и они уже пошли назад, когда наугад пущенная пулеметная очередь духов перечеркнула вертолет Черкасова, зацепив что-то жизненно важное для него, потому что он вдруг чихнул, закашлял как живое существо, и неожиданно перестал слушаться майора, из последних сил пытающегося удержать в руках умирающую машину.
Постепенно набирая скорость, вертолет шел к земле и Черкасов понял, что все его усилия тщетны. До скрежета сжав зубы, он пытался уйти от прямого столкновения с горами, черной ночной массой падающих прямо на него и, понимая, что чудес не бывает, делал все для спасения машины и экипажа. Но удар прозевал. От столкновения, потрясшего горы и воздух его бросило вперед, и он погрузился в темноту.
Черкасов не знал, что из всего экипажа он один остался в живых, отделавшись сотрясением головного мозга и переломом пары ребер. Он не знал, что духи первые вышли к сбитому вертолету, забрав его бессознательное тело. Не чувствовал, как кулем привязав к ишаку, духи повезли его от места падения вертолета в сторону пакистанской границы.
Глава 7.
Январь 1985 года. Афганистан. Район Чарикара.
Анисимов с гордостью ощущал толстую пачку афошек, приятно греющую душу и карман и довольно зажмурился. Все-таки хорошо, что он попал в Афганистан. Сейчас он купит кожаный плащ, о котором и не мечтал в Союзе, вот будут с завистью смотреть на него друзья и знакомые. А девки! Гроздьями на нем вешаться будут!
Хотя, дурак он, конечно же! И чего раньше не пошел на начальника продовольственного или вещевого склада? Ведь предлагали же! А теперь копейки считает…. Вон, едет он сейчас за плащом с начальником продовольственного склада прапорщиком Абдурахмановым, который милостиво взял его с собой в дукан на своем шишарике, предварительно обменяв анисимовские чеки на афошки, так видел бы кто, какая у Абдурахманова пачка денег с собой! Столько и за десять лет службы в Афганистане не получишь. А чему удивляться? И сейчас у того в кузове лежит несколько ящиков продуктов. Не просто так же он их везет? Эх! Ладно, вот вернусь в Союз, при первой же возможности в тыловики переведусь.
Они подъехали к торговой лавке на окраине кишлака, и встречать их сразу же выбежал пожилой бородатый афганец. Абдурахманова он видимо знал хорошо, потому что они троекратно расцеловались как старые добрые знакомые, и тот повел их в свою лавку.
— Вай, Карим! — обратился Абдурахманов к дуканщику, — Это мой друг, плащ хочет купить, так смотри мне, без фокусов, чтобы дерьмо не подсунул!
— Зачем дерьмо? — обиженно залепетал тот, — Зачем обижаешь? Твой друг — мой друг! Самый лучший плащ дам, по кабульской цене отдам себе в убыток!
— Да уж! — засмеялся Абдурахманов, — Ты продашь себе в убыток…. Втридорога сдерешь.
Дуканщик что-то крикнул своему сыну, черноглазому молодому парню, и тот, заулыбавшись, кивнул Анисимову, сделав приглашающий жест к прилавку. А тем временем Абдурахманов с дуканщиком уединились в углу, принявшись вполголоса о чем-то горячо спорить. В цене не сошлись, в душе усмехнулся Анисимов.
И время перестало существовать для него. Какой там к черту плащ. Анисимов и позабыл, для чего он приехал в дукан, настолько захватило его разнообразие товара. Парень, словно волшебник, извлекал из-под прилавка то одно, то другое, с удовольствием видя, как азартно все сильнее и сильнее разгораются глаза у покупателя. Анисимов с тоской ощущал, как чувство глубокой неудовлетворенности от того, как мало он может купить на свои деньги, мощной удавкой охватывало его душу.
Он с интересом разглядывал красивую коробочку с парфюмерией, как вдруг почувствовал — что-то не так. В лавке повисла мертвая тишина, и когда он взглянул на парня, то увидел, что тот замер, испуганно глядя на вход. Анисимов обернулся, и в груди похолодело. Потому что душа не просто ушла, а рухнула вниз, к пяткам, и кажется, пробив глиняный пол, ушла куда-то далеко под землю.
На входе стояло четверо мужчин, чей суровый вид не оставлял никаких сомнений. Душманы. Черные длинные бороды, свирепые взгляды, автоматы АКМ китайского производства. Но самое страшное — взгляд. Как смотрит удав на кролика. Он, Анисимов, был для них объектом охоты, что явно читалось в их глазах, да они этого и не скрывали, презрительно усмехнувшись и бесцеремонно войдя в лавку. Неодолимая слабость охватила Анисимова, он не мог не то что сделать шаг, а даже пошевелить одним пальцем.
Обычно при подобных торговых визитах дуканщики гарантировали неприкосновенность, потому что война — войной, а торговля — как говорится, «по распорядку». Если не будет обеспечена безопасность покупателей, встанет торговля, и никто не будет ходить в дуканы, то это ощутимо повлияет на доходы хозяев торговых лавок. А кому это надо? Торговля — это святое. С торговли живут все, и наши, и ваши. Поэтому ни один местный бандит не перейдет дорогу дуканщику. Но это местный, а если залетный, или из тех непримиримых фанатов, которые ради священной войны с неверными готовы на все?..
И по серому напуганному лицу дуканщика Анисимов понял, что это те, кого боится этот афганец, те, которые перешагнут даже через труп дуканщика, невзирая на то, что он их соплеменник.
Один из вошедших, что был помоложе, бесцеремонно подошел к Анисимову, обдав тяжелым запахом давно не мытого тела и по хозяйски похлопал по карманам, почти сразу нашел деньги и запустил руку за ними в карман. Анисимов сделал жалкую попытку сопротивляться, отчего грабитель опешил, удивленно оглянулся на своих товарищей, насмешливо наблюдавшими за происходящим, взъярился и размашисто хлестанул прапорщика по лицу.
Горечь, боль, обида охватила Анисимова, и он почувствовал, как по его лицу потекли слезы. Было обидно и жаль утерянных денег. В то, что его самого могут убить, не верилось, не может же такого быть, что вот он — Анисимов, живой и здоровый, и вдруг бах — и нет его. Не может такого быть! А вот деньги, которые откладывались почти полгода, которые должны были превратить его мечты в реальность, перекочевали в карман этого подонка!
1 2 3 4 5 6 7