Она не знала таких мужчин, как он. Все ее знакомые мужчины были актеры, узнаваемые в ролях, которые они играли. Это были или веселые головорезы, или сильные и ловкие любовники, совершенным представителем которых был Майкл, а другие его только копировали. Они были, как персонажи комиксов.
Что может быть безобидней, чем бумажный человечек?
Когда она думала о мужчинах в своей жизни, она даже не причисляла к ним Уэйна. Он не рассматривался как мужчина. Извини, Уэйн, но это так. Это было одной из причин, почему она обратила на него внимание. Его асексуальность. Его безобидность. Она была тогда почти ребенком, искавшим кого-нибудь надежного, чтобы опереться. Но человек, находящийся теперь рядом с ней, казался всем, чем угодно, только не асексуальным, всем, чем угодно, только не надежным.
Он казался сотворенным из ртути – в первую минуту, и из бронзы – в последующую. Она наблюдала, как его пальцы бегали в земле. Он был мужчиной другого типа, чем Уэйн или Майкл. Совсем другого.
Холмик был теперь размером с серебряный доллар.
– Это керамика? – спросила она.
– Да, и, похоже, это будет самый большой обломок, который я когда-нибудь видел в этом котловане.
Она бросила на него извиняющийся взгляд.
– Я сожалею.
– Не будьте глупой. – Он жестом указал ей продолжать.
Холмик рос, пока ее кисть, наконец, не наткнулась на основание. К этому моменту круглый кусок глины был больше ее руки.
– Счастье новичка, – сказал Бен. Он встал, чтобы взять планшет с края котлована и нанести находку на карту. Затем осторожно подвел под нее пальцы и поднял. Он поднес ее Иден.
– Это часть чаши. Почти десять дюймов в диаметре. – Он провел пальцем по выпуклой поверхности керамики. – В это время они начали смешивать глину с растительными волокнами. Чем глубже мы пойдем, тем меньше будем находить керамики. Она будет заменяться каменными чашами. – Он завернул находку в кусок газеты и положил на край котлована.
Было около полудня. Она хотела посетить архивы в Винчестере, прежде чем они закроются.
– Я приду сюда утром, если у вас все будет в порядке, – сказала она. Работа в котловане дает ей время усвоить то, что она прочтет в дневнике.
– Останьтесь на ланч, – сказал Бен. – У меня есть два сэндвича.
– Я не хочу отнимать у вас ланч. Он погладил свой пустой желудок.
– Мне и в самом деле нужны два сэндвича.
Они взобрались в кузов пикапа и сели под тенью вяза. Под ними плескался Ручей Ферри, и Иден был слышен скрип подвесного моста, который перекрывал всю ширину Ручья.
Она играла на этом мосту ребенком. Кэсси будет, наверно, любить его.
Он бросил ей пиво из холодильника и протянул сэндвич с сыром. Она усмотрела внутри два оранжевых ломтика американского сыра, айсберг салата – латука, майонез, кетчуп и прикусила губу.
– Это из-за кетчупа, да? – спросил он. Она кивнула.
– Немного необычно.
Он протянул ей простой кусок хлеба из собственного сэндвича.
– Хотите музыку? – Он включил плэйер, все еще прикрепленный к ремню. Музыка была быстрой, полной аккордов. Слова звучали на французском. Она посмотрела на него вопросительно. – Это счастливая музыка. Я понятия не имею, о чем они поют, но мне приятно. Вы не говорите по-французски? – Он смотрел настороженно, пока она не покачала головой. – Ладно. Это все нарушило бы, если бы я узнал, что они говорят. Так я могу воображать, что они поют о том, чего я хочу. Заставляю следовать моему настроению.
Она улыбнулась, могла ли она подумать еще несколько часов назад, чтобы он стал ей близок? Он отклонился к стенке грузовичка.
– Я прочитал большую часть книг вашей матери, когда был ребенком. Они полны приключений.
– Боюсь, что все приключения моей матери совершались только в ее мозгу.
– Я пытался прочесть одну из них моей дочери, но она больше любит смотреть кино. Типичный ребенок, я полагаю. Она ваша большая поклонница.
Так, он женат. Она не могла сказать с уверенностью, испытала она облегчение или разочарование.
– Я говорил ей, что некоторым образом знаком с вами, – сказал он.
– Теперь можете сказать ей, что мы действительно знакомы. Я была бы счастлива познакомиться с ней, если вы не возражаете.
– Ну, я не вижу ее так часто. Она живет с моей женой.
– О, а где живет ваша жена?
– В Аннаполисе. – Он вытянул нож перед собой.
– Ваша дочь примерно того же возраста, что и моя Кэсси, верно? Вам, вероятно, рассказывали о ней Лу и Кайл?
– Кэсси. Всякий знает о ней, разве нет? Включая все интимные детали, как долго вы старались забеременеть, как вы провели три последних месяца беременности на постельном режиме, и т. д.
Она сделала мину. Уэйн говорил, что ему надоели люди, обсуждающие интимные детали их жизни, стоя в бакалейных лавках.
– Как вы переносите такое вмешательство в частную жизнь? – спросил Бен.
– Иногда мне не удается быть к этому терпимой. – После «Сердца зимы» ее лицо было на стольких журнальных обложках, что она потеряла им счет. Это было хорошо, пока Уэйн не ушел. Тогда ей хотелось совсем исчезнуть с глаз публики.
– Итак, о чем вы собирались писать сценарий?
– Сначала надо разобраться. Я думаю, надо покопаться в мозгу Кайла, поскольку он единственный из тех, кто еще жив, хорошо знал Кэйт. Но вчера вечером он сказал мне, что она вела дневник. Это очень облегчает мою работу, хотя там двенадцать тетрадей, и Кайл планирует давать их мне по одной.
Улыбка медленно тронула лицо Бена.
– Он хочет задержать вас здесь, насколько это ему удастся. Он был так возбужден, когда вы приехали.
– Не знаю почему. Я не дала ему самых приятных лет в жизни. Так или иначе – не хочется буквально воспроизвести дневник, тем более, у меня есть свой замысел, как ее представить. – Она посмотрела на него. – А что вы думаете о ней? Я имею в виду, как один из тех, кто знает о ней только из средств информации?
Он откусил кусочек сэндвича.
– Как об одиночке, – сказал он. – Женщина, которая ставила одиночество превыше всего. Мне трудно понять это. Что касается меня, то я скорее брошусь под поезд, чем проведу жизнь один.
– Вот именно, – сказала Иден. – Никто не понимает ее из-за того, в каком свете ее представляли прежде. Я же хочу представить ее нормальной. Хочу, чтобы люди, посмотрев этот фильм, могли относиться к ней так, чтобы не думать о том, что тут снова наплодила Кэтрин Свифт.
– Сколько ей было лет, когда она начала вести дневник?
– Тринадцать.
– О чем может писать тринадцатилетняя?
– О личном. Она была живая и импульсивная. И одинокая. Другие дети не любили ее. Она ввязывалась во множество неприятностей. Когда у нее первый раз случились месячные, ее мать – моя бабушка – была настолько безумной, что отрезала у Кэйт все волосы. Так что она убежала. Вот тогда-то она и нашла пещеру.
Бен смотрел в сторону пещеры.
– Вы помните, на что она похожа изнутри? – Он почти прошептал этот вопрос, как если бы понимал, что пещера является субъектом, к которому надо относиться с уважением.
Иден посмотрела через поле на лесистую насыпь. Она могла выделить темную заплату на деревьях, там, где валуны отмечали вход в пещеру.
– Мне было четыре года, когда они запечатали ее, – сказала она. – Мои воспоминания очень туманны.
– Закройте глаза.
– Что?
Бен положил свой сэндвич.
– Мой брат нелюдим. Когда я не могу чего-нибудь вспомнить, он говорит мне, чтобы я закрыл глаза, и постепенно картина возникает в моем сознании.
Иден послушно закрыла глаза и отклонилась назад к холодному металлу пикапа. Сначала она могла только сконцентрироваться на шуме Ручья Ферри, струящегося под ними. Но затем она услышала «клак, клак, клак» клавишей пишущей машинки, заглушенных ватой, которую мать закладывала в уши. Она почувствовала холодный воздух на своих руках. Пещера была скудно освещена фонарями, свисающими со стен, и свечами, установленными здесь и там на полу и на каменных выступах. Помещение было полно теней. Иден играла со своими друзьями, сталагмитами. Она забыла о них, холодных, гротескной формы, образованиях, которые в ее четырехлетнем воображении принимали человеческие формы.
Мать сидела на деревянном стуле, огромная черная, чудовищная машинка стояла на столе перед ней. Листы бумаги были разбросаны на полу пещеры вокруг ее стула. Ее лицо было расплывчато. Иден могла видеть только руки, гладкую и шелковистую кожу, гибкие пальцы, коротко стриженные ногти. Ее руки не останавливались. «Клак, клак, клак»… Иден открыла глаза. Бен смотрел на нее, кусая губы.
– Я боялся, что вы там застрянете, – сказал он.
– Я вспомнила сталактиты и сталагмиты. Тити и мити, как называла их моя мама. Они заполняли пещеру. Они были моими партнерами. Я играла с ними, пока она печатала, а когда заканчивала на этот день, она сжимала меня в объятиях у себя на коленях и читала мне.
Ее голос стал мягче, глубже, выдавая ее состояние. Она забыла, что надо быть осторожнее, не задевать струн, связанных с любовью.
Бен наклонился и коснулся ее колен.
– Этот фильм вам нелегко будет сделать.
Она вовсе не собиралась сказать так много, так открыться. С каждым словом она делала себя более уязвимой.
– Я не думаю, что это будет трудно. – Она встала и спрыгнула с пикапа, устранив теплоту его пальцев со своих колен. – Мне лучше пойти. Спасибо за сэндвич.
– Вы мне объясните, как это делать? – спросил он.
– Что?
– Менять так быстро свои чувства. – Его глаза сузились.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду?
– Я думаю, что понимаете. Минуту назад вы были печальной, в следующую минуту – все прекрасно в этом мире.
Она вздохнула, уступая.
– Честно говоря, я в этом сильнее. – Она приложила руку к губам и посмотрела в направлении пещеры. – Моя защита идет отсюда. Обычно я могу считать, что все прекрасно, пока на самом деле не начинаю в это верить.
– Фью! Я научу вас копать, если вы научите меня, как это делать. Как насчет обеда сегодня вечером? Так, между прочим. Конечно, как вы понимаете, платонического. – Он улыбнулся. – Я имею в виду, я в курсе насчет вас и Майкла Кэри.
Она простонала:
– Майкл и я – только друзья! А почему вы хотите пообедать со мной, если вы уже все знаете обо мне?
Он проигнорировал ее вопрос.
– Я буду ждать вас в семь.
Она хотела пойти. Это будет легче, чем обедать с Кайлом и Лу.
– Может быть, мне где-нибудь встретить вас? – Тогда она сможет контролировать ситуацию.
– В семь у Сахарного Холма, – сказал он. – Кайл расскажет вам, как туда добраться. Не забудьте захватить свой черепок, чтобы произвести впечатление.
Она перешла через поле к котловану, подняла черепок и направилась к насыпи, все время ощущая на себе его взгляд. В чем состояла его игра? Она хочет познакомиться с его дочерью. Он не взволновал ее тем, что произошло. Он может написать домой, что знаком с Иден Райли. Нужно надеяться, что у него нет иллюзии, что она будет спать с ним. Может, он хочет добиться хорошего отношения Кайла, чтобы ускорить продвижение по лестнице карьеры. Он, должно быть, скучает на этих маленьких ограниченных раскопках. Или… Может ли он быть так одинок? Неважно, каковы его мотивы. Она знала, что когда пойдет пешком через лес к дому, спасаться надо будет ей, а не ему.
ГЛАВА 6
Сахарный Холм был любимым рестораном Бена в округе. Ему нравилась сельская атмосфера, запах дерева. Внутри всегда было темно, что помогало ему чувствовать себя инкогнито. Посреди столов была танцевальная площадка, а вдоль стен располагался бар.
Он сел за стол в темном углу, наблюдая за дверью, стараясь вспомнить, случалось ли ему обедать за последние полтора года с кем-нибудь еще, кроме Кайла и Лу, или Сэма и Джен. Нет, не случалось. Поэтому он чувствовал себя нервозно. Он быстро встал, когда увидел Иден у двери. Она остановилась в нерешительности, привыкая к полумраку. Он шагнул к ней. Темно-белокурые волосы ее были распущены, как это было сегодня утром. Шея была длинной и гибкой, как и вся она, но в ней была и твердость, которая привлекала его. Возможно потому, что это было противоположно хрупкости Шарон. Она выглядела так, как если бы могла преодолеть все, что встретится ей на ее пути. Она не легко бы стушевалась.
Он снова подумал, насколько она неузнаваема. Хорошо. Он и не хочет привлекать к ней внимание.
Иден улыбнулась, когда увидела его, и пожала руку, которую он протянул ей. Он провел ее к столу, усадил, протянул меню.
– Чего бы вы хотели из бара? – спросил он.
– Вина, – сказала она. – Какого-либо белого.
Он заказал из бара для Иден вина, а для себя пива. Когда усмехающийся бармен протянул ему выпивку, он подмигнул Бену:
– Она немного старовата для вас, не так ли?
Бен обошелся без комментариев. При других обстоятельствах он мог бы сказать что-нибудь резкое, чтобы защитить самого себя. Но не хотелось начинать этот вечер таким образом.
«Не обращай внимания, – сказал он себе. – Не допускай, чтобы это задело тебя».
Но к тому времени, когда он поставил вино перед Иден и сел на свое место, колени уже тряслись. Эта фраза бармена вывела его из равновесия. Он не был столь неизвестен здесь, как бы ему хотелось. Он потягивал свое пиво, наблюдая, все ли глаза в комнате сфокусированы на нем и Иден.
– Вы часто сюда приходите? – спросила Иден. Он кивнул.
– Я полагаю, это стало привычкой.
Старшая официантка, Рут, возникла возле его стола, оранжевая помада подчеркивала наружный контур губ.
– Вам то, что обычно? – спросила она Бена.
– О, нет. – Он был в привычной ситуации. – Мне сегодня пирог с крабами.
Его бросило в жар, и краска поднялась от шеи и щек. Если бармен знал о нем, то и Рут должна знать.
– Я хотела бы фаршированную камбалу. – Иден невинно улыбнулась Рут.
Он был уверен, что Рут пошлет ему взгляд, полный отвращения, как только направится на кухню. Он никогда бы не привел сюда Иден, если бы мог предположить, что где-то есть место, где его никто не знает. Но здесь был дансинг. Почти каждый вечер он наблюдал за танцующими парами, размышляя, есть ли у него шанс когда-либо снова прижимать к себе женщину.
– Вы любите танцевать? – спросил он.
– Да, люблю.
– Оркестр скоро начнет.
Она кивнула, опустив глаза и потягивая свое вино.
– Что Кайл подумал о вашем черепке?
– Он подумал, что это вы подложили его, чтобы я нашла.
– Он отмыл его для вас?
– Да. И я нарисовала на задней стороне маленькие номера.
Он взболтал пиво в стакане, раздосадованный своим смущением. Ой хорошо чувствовал себя утром, как только понял, что Кайл не говорил ей о нем, но не мог избавиться от чувства, что каждое его движение здесь изучается другими посетителями и персоналом. Нужно было поддерживать какой-то разговор с ней, а не с самим собой.
– Вы кажетесь погруженным в думы, – сказала она.
– Я пытаюсь придумать для вас такой вопрос, ответ на который я бы знал заранее.
Она рассмеялась, и бриллиант, который она носила на шее, заиграл от света с танцевальной площадки.
– Скажите мне, что вы знаете, и мы сможем исходить из этого.
– Хорошо… Вы разошлись с мужем около года назад. – Его напарник по заключению читал «Нэйшенел Инквайрер», и там это было на первой странице. Снимок темноволосого мужчины рука об руку с рыжеволосой женщиной, заголовок большими буквами провозглашал что-то вроде «Иден Райли сокрушена связью ее мужа и учительницей из Пенсильвании». Там был маленький снимок Иден в нижнем правом углу с лицом, искаженным эмоциями.
Возможно, они что-то выдернули из какого-то фильма и вклеили вне контекста в газету. Тогда, сидя на кровати перед тлеющей золой в своей холодной камере, он почувствовал к ней жалость. Он понял, что это равносильно тому, чтобы ваша жизнь раздавалась массам по кусочкам.
– В следующем месяце будет год, – сказала она. – А что насчет вас? Как давно вы в разводе?
– Мы разошлись около полутора лет назад и развелись в прошлом январе. – Он не мог позволить ей задавать вопросы. – Ваш муж был юрист, верно?
– Ага.
– Вы были счастливы получить право опеки?
– Он отважно боролся.
– Я был в этом уверен. Юристы не относятся к числу людей, которых я люблю. – Он уставился в свое пиво. Боже, он говорит, как идиот! – Вокруг вас, должно быть, всегда было много людей, – сказал он.
– Не много. Ни одного, от кого бы я почувствовала заботу.
– Сколько вам было лет, когда вы с Кайлом и Лу приехали в Нью-Йорк?
– Тринадцать.
– А ваши дедушка с бабушкой заботились о вас до этого, верно?
– Мой дедушка и его вторая жена. Вы, должно быть, знаете историю моей жизни, не так ли?
– Кайл и Лу много хвастали. И они влюблены в Кэсси.
Ее лицо осветилось, и он понял, что нашел верный тон. Ее прекрасные белые зубы сверкали в улыбке, когда она рассказывала ему о своей дочери. Была единственная проблема – он не мог слушать. Было слишком трудно слышать о четырехлетней девочке. Ему хотелось сказать: «Блисс тоже поступает так», или «Да, мне хорошо известно то, о чем вы говорите», но он не мог. Вместо этого он отключился от ее слов и сосредоточился на теплой голубизне ее глаз.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Тайная жизнь'
1 2 3 4 5 6 7
Что может быть безобидней, чем бумажный человечек?
Когда она думала о мужчинах в своей жизни, она даже не причисляла к ним Уэйна. Он не рассматривался как мужчина. Извини, Уэйн, но это так. Это было одной из причин, почему она обратила на него внимание. Его асексуальность. Его безобидность. Она была тогда почти ребенком, искавшим кого-нибудь надежного, чтобы опереться. Но человек, находящийся теперь рядом с ней, казался всем, чем угодно, только не асексуальным, всем, чем угодно, только не надежным.
Он казался сотворенным из ртути – в первую минуту, и из бронзы – в последующую. Она наблюдала, как его пальцы бегали в земле. Он был мужчиной другого типа, чем Уэйн или Майкл. Совсем другого.
Холмик был теперь размером с серебряный доллар.
– Это керамика? – спросила она.
– Да, и, похоже, это будет самый большой обломок, который я когда-нибудь видел в этом котловане.
Она бросила на него извиняющийся взгляд.
– Я сожалею.
– Не будьте глупой. – Он жестом указал ей продолжать.
Холмик рос, пока ее кисть, наконец, не наткнулась на основание. К этому моменту круглый кусок глины был больше ее руки.
– Счастье новичка, – сказал Бен. Он встал, чтобы взять планшет с края котлована и нанести находку на карту. Затем осторожно подвел под нее пальцы и поднял. Он поднес ее Иден.
– Это часть чаши. Почти десять дюймов в диаметре. – Он провел пальцем по выпуклой поверхности керамики. – В это время они начали смешивать глину с растительными волокнами. Чем глубже мы пойдем, тем меньше будем находить керамики. Она будет заменяться каменными чашами. – Он завернул находку в кусок газеты и положил на край котлована.
Было около полудня. Она хотела посетить архивы в Винчестере, прежде чем они закроются.
– Я приду сюда утром, если у вас все будет в порядке, – сказала она. Работа в котловане дает ей время усвоить то, что она прочтет в дневнике.
– Останьтесь на ланч, – сказал Бен. – У меня есть два сэндвича.
– Я не хочу отнимать у вас ланч. Он погладил свой пустой желудок.
– Мне и в самом деле нужны два сэндвича.
Они взобрались в кузов пикапа и сели под тенью вяза. Под ними плескался Ручей Ферри, и Иден был слышен скрип подвесного моста, который перекрывал всю ширину Ручья.
Она играла на этом мосту ребенком. Кэсси будет, наверно, любить его.
Он бросил ей пиво из холодильника и протянул сэндвич с сыром. Она усмотрела внутри два оранжевых ломтика американского сыра, айсберг салата – латука, майонез, кетчуп и прикусила губу.
– Это из-за кетчупа, да? – спросил он. Она кивнула.
– Немного необычно.
Он протянул ей простой кусок хлеба из собственного сэндвича.
– Хотите музыку? – Он включил плэйер, все еще прикрепленный к ремню. Музыка была быстрой, полной аккордов. Слова звучали на французском. Она посмотрела на него вопросительно. – Это счастливая музыка. Я понятия не имею, о чем они поют, но мне приятно. Вы не говорите по-французски? – Он смотрел настороженно, пока она не покачала головой. – Ладно. Это все нарушило бы, если бы я узнал, что они говорят. Так я могу воображать, что они поют о том, чего я хочу. Заставляю следовать моему настроению.
Она улыбнулась, могла ли она подумать еще несколько часов назад, чтобы он стал ей близок? Он отклонился к стенке грузовичка.
– Я прочитал большую часть книг вашей матери, когда был ребенком. Они полны приключений.
– Боюсь, что все приключения моей матери совершались только в ее мозгу.
– Я пытался прочесть одну из них моей дочери, но она больше любит смотреть кино. Типичный ребенок, я полагаю. Она ваша большая поклонница.
Так, он женат. Она не могла сказать с уверенностью, испытала она облегчение или разочарование.
– Я говорил ей, что некоторым образом знаком с вами, – сказал он.
– Теперь можете сказать ей, что мы действительно знакомы. Я была бы счастлива познакомиться с ней, если вы не возражаете.
– Ну, я не вижу ее так часто. Она живет с моей женой.
– О, а где живет ваша жена?
– В Аннаполисе. – Он вытянул нож перед собой.
– Ваша дочь примерно того же возраста, что и моя Кэсси, верно? Вам, вероятно, рассказывали о ней Лу и Кайл?
– Кэсси. Всякий знает о ней, разве нет? Включая все интимные детали, как долго вы старались забеременеть, как вы провели три последних месяца беременности на постельном режиме, и т. д.
Она сделала мину. Уэйн говорил, что ему надоели люди, обсуждающие интимные детали их жизни, стоя в бакалейных лавках.
– Как вы переносите такое вмешательство в частную жизнь? – спросил Бен.
– Иногда мне не удается быть к этому терпимой. – После «Сердца зимы» ее лицо было на стольких журнальных обложках, что она потеряла им счет. Это было хорошо, пока Уэйн не ушел. Тогда ей хотелось совсем исчезнуть с глаз публики.
– Итак, о чем вы собирались писать сценарий?
– Сначала надо разобраться. Я думаю, надо покопаться в мозгу Кайла, поскольку он единственный из тех, кто еще жив, хорошо знал Кэйт. Но вчера вечером он сказал мне, что она вела дневник. Это очень облегчает мою работу, хотя там двенадцать тетрадей, и Кайл планирует давать их мне по одной.
Улыбка медленно тронула лицо Бена.
– Он хочет задержать вас здесь, насколько это ему удастся. Он был так возбужден, когда вы приехали.
– Не знаю почему. Я не дала ему самых приятных лет в жизни. Так или иначе – не хочется буквально воспроизвести дневник, тем более, у меня есть свой замысел, как ее представить. – Она посмотрела на него. – А что вы думаете о ней? Я имею в виду, как один из тех, кто знает о ней только из средств информации?
Он откусил кусочек сэндвича.
– Как об одиночке, – сказал он. – Женщина, которая ставила одиночество превыше всего. Мне трудно понять это. Что касается меня, то я скорее брошусь под поезд, чем проведу жизнь один.
– Вот именно, – сказала Иден. – Никто не понимает ее из-за того, в каком свете ее представляли прежде. Я же хочу представить ее нормальной. Хочу, чтобы люди, посмотрев этот фильм, могли относиться к ней так, чтобы не думать о том, что тут снова наплодила Кэтрин Свифт.
– Сколько ей было лет, когда она начала вести дневник?
– Тринадцать.
– О чем может писать тринадцатилетняя?
– О личном. Она была живая и импульсивная. И одинокая. Другие дети не любили ее. Она ввязывалась во множество неприятностей. Когда у нее первый раз случились месячные, ее мать – моя бабушка – была настолько безумной, что отрезала у Кэйт все волосы. Так что она убежала. Вот тогда-то она и нашла пещеру.
Бен смотрел в сторону пещеры.
– Вы помните, на что она похожа изнутри? – Он почти прошептал этот вопрос, как если бы понимал, что пещера является субъектом, к которому надо относиться с уважением.
Иден посмотрела через поле на лесистую насыпь. Она могла выделить темную заплату на деревьях, там, где валуны отмечали вход в пещеру.
– Мне было четыре года, когда они запечатали ее, – сказала она. – Мои воспоминания очень туманны.
– Закройте глаза.
– Что?
Бен положил свой сэндвич.
– Мой брат нелюдим. Когда я не могу чего-нибудь вспомнить, он говорит мне, чтобы я закрыл глаза, и постепенно картина возникает в моем сознании.
Иден послушно закрыла глаза и отклонилась назад к холодному металлу пикапа. Сначала она могла только сконцентрироваться на шуме Ручья Ферри, струящегося под ними. Но затем она услышала «клак, клак, клак» клавишей пишущей машинки, заглушенных ватой, которую мать закладывала в уши. Она почувствовала холодный воздух на своих руках. Пещера была скудно освещена фонарями, свисающими со стен, и свечами, установленными здесь и там на полу и на каменных выступах. Помещение было полно теней. Иден играла со своими друзьями, сталагмитами. Она забыла о них, холодных, гротескной формы, образованиях, которые в ее четырехлетнем воображении принимали человеческие формы.
Мать сидела на деревянном стуле, огромная черная, чудовищная машинка стояла на столе перед ней. Листы бумаги были разбросаны на полу пещеры вокруг ее стула. Ее лицо было расплывчато. Иден могла видеть только руки, гладкую и шелковистую кожу, гибкие пальцы, коротко стриженные ногти. Ее руки не останавливались. «Клак, клак, клак»… Иден открыла глаза. Бен смотрел на нее, кусая губы.
– Я боялся, что вы там застрянете, – сказал он.
– Я вспомнила сталактиты и сталагмиты. Тити и мити, как называла их моя мама. Они заполняли пещеру. Они были моими партнерами. Я играла с ними, пока она печатала, а когда заканчивала на этот день, она сжимала меня в объятиях у себя на коленях и читала мне.
Ее голос стал мягче, глубже, выдавая ее состояние. Она забыла, что надо быть осторожнее, не задевать струн, связанных с любовью.
Бен наклонился и коснулся ее колен.
– Этот фильм вам нелегко будет сделать.
Она вовсе не собиралась сказать так много, так открыться. С каждым словом она делала себя более уязвимой.
– Я не думаю, что это будет трудно. – Она встала и спрыгнула с пикапа, устранив теплоту его пальцев со своих колен. – Мне лучше пойти. Спасибо за сэндвич.
– Вы мне объясните, как это делать? – спросил он.
– Что?
– Менять так быстро свои чувства. – Его глаза сузились.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду?
– Я думаю, что понимаете. Минуту назад вы были печальной, в следующую минуту – все прекрасно в этом мире.
Она вздохнула, уступая.
– Честно говоря, я в этом сильнее. – Она приложила руку к губам и посмотрела в направлении пещеры. – Моя защита идет отсюда. Обычно я могу считать, что все прекрасно, пока на самом деле не начинаю в это верить.
– Фью! Я научу вас копать, если вы научите меня, как это делать. Как насчет обеда сегодня вечером? Так, между прочим. Конечно, как вы понимаете, платонического. – Он улыбнулся. – Я имею в виду, я в курсе насчет вас и Майкла Кэри.
Она простонала:
– Майкл и я – только друзья! А почему вы хотите пообедать со мной, если вы уже все знаете обо мне?
Он проигнорировал ее вопрос.
– Я буду ждать вас в семь.
Она хотела пойти. Это будет легче, чем обедать с Кайлом и Лу.
– Может быть, мне где-нибудь встретить вас? – Тогда она сможет контролировать ситуацию.
– В семь у Сахарного Холма, – сказал он. – Кайл расскажет вам, как туда добраться. Не забудьте захватить свой черепок, чтобы произвести впечатление.
Она перешла через поле к котловану, подняла черепок и направилась к насыпи, все время ощущая на себе его взгляд. В чем состояла его игра? Она хочет познакомиться с его дочерью. Он не взволновал ее тем, что произошло. Он может написать домой, что знаком с Иден Райли. Нужно надеяться, что у него нет иллюзии, что она будет спать с ним. Может, он хочет добиться хорошего отношения Кайла, чтобы ускорить продвижение по лестнице карьеры. Он, должно быть, скучает на этих маленьких ограниченных раскопках. Или… Может ли он быть так одинок? Неважно, каковы его мотивы. Она знала, что когда пойдет пешком через лес к дому, спасаться надо будет ей, а не ему.
ГЛАВА 6
Сахарный Холм был любимым рестораном Бена в округе. Ему нравилась сельская атмосфера, запах дерева. Внутри всегда было темно, что помогало ему чувствовать себя инкогнито. Посреди столов была танцевальная площадка, а вдоль стен располагался бар.
Он сел за стол в темном углу, наблюдая за дверью, стараясь вспомнить, случалось ли ему обедать за последние полтора года с кем-нибудь еще, кроме Кайла и Лу, или Сэма и Джен. Нет, не случалось. Поэтому он чувствовал себя нервозно. Он быстро встал, когда увидел Иден у двери. Она остановилась в нерешительности, привыкая к полумраку. Он шагнул к ней. Темно-белокурые волосы ее были распущены, как это было сегодня утром. Шея была длинной и гибкой, как и вся она, но в ней была и твердость, которая привлекала его. Возможно потому, что это было противоположно хрупкости Шарон. Она выглядела так, как если бы могла преодолеть все, что встретится ей на ее пути. Она не легко бы стушевалась.
Он снова подумал, насколько она неузнаваема. Хорошо. Он и не хочет привлекать к ней внимание.
Иден улыбнулась, когда увидела его, и пожала руку, которую он протянул ей. Он провел ее к столу, усадил, протянул меню.
– Чего бы вы хотели из бара? – спросил он.
– Вина, – сказала она. – Какого-либо белого.
Он заказал из бара для Иден вина, а для себя пива. Когда усмехающийся бармен протянул ему выпивку, он подмигнул Бену:
– Она немного старовата для вас, не так ли?
Бен обошелся без комментариев. При других обстоятельствах он мог бы сказать что-нибудь резкое, чтобы защитить самого себя. Но не хотелось начинать этот вечер таким образом.
«Не обращай внимания, – сказал он себе. – Не допускай, чтобы это задело тебя».
Но к тому времени, когда он поставил вино перед Иден и сел на свое место, колени уже тряслись. Эта фраза бармена вывела его из равновесия. Он не был столь неизвестен здесь, как бы ему хотелось. Он потягивал свое пиво, наблюдая, все ли глаза в комнате сфокусированы на нем и Иден.
– Вы часто сюда приходите? – спросила Иден. Он кивнул.
– Я полагаю, это стало привычкой.
Старшая официантка, Рут, возникла возле его стола, оранжевая помада подчеркивала наружный контур губ.
– Вам то, что обычно? – спросила она Бена.
– О, нет. – Он был в привычной ситуации. – Мне сегодня пирог с крабами.
Его бросило в жар, и краска поднялась от шеи и щек. Если бармен знал о нем, то и Рут должна знать.
– Я хотела бы фаршированную камбалу. – Иден невинно улыбнулась Рут.
Он был уверен, что Рут пошлет ему взгляд, полный отвращения, как только направится на кухню. Он никогда бы не привел сюда Иден, если бы мог предположить, что где-то есть место, где его никто не знает. Но здесь был дансинг. Почти каждый вечер он наблюдал за танцующими парами, размышляя, есть ли у него шанс когда-либо снова прижимать к себе женщину.
– Вы любите танцевать? – спросил он.
– Да, люблю.
– Оркестр скоро начнет.
Она кивнула, опустив глаза и потягивая свое вино.
– Что Кайл подумал о вашем черепке?
– Он подумал, что это вы подложили его, чтобы я нашла.
– Он отмыл его для вас?
– Да. И я нарисовала на задней стороне маленькие номера.
Он взболтал пиво в стакане, раздосадованный своим смущением. Ой хорошо чувствовал себя утром, как только понял, что Кайл не говорил ей о нем, но не мог избавиться от чувства, что каждое его движение здесь изучается другими посетителями и персоналом. Нужно было поддерживать какой-то разговор с ней, а не с самим собой.
– Вы кажетесь погруженным в думы, – сказала она.
– Я пытаюсь придумать для вас такой вопрос, ответ на который я бы знал заранее.
Она рассмеялась, и бриллиант, который она носила на шее, заиграл от света с танцевальной площадки.
– Скажите мне, что вы знаете, и мы сможем исходить из этого.
– Хорошо… Вы разошлись с мужем около года назад. – Его напарник по заключению читал «Нэйшенел Инквайрер», и там это было на первой странице. Снимок темноволосого мужчины рука об руку с рыжеволосой женщиной, заголовок большими буквами провозглашал что-то вроде «Иден Райли сокрушена связью ее мужа и учительницей из Пенсильвании». Там был маленький снимок Иден в нижнем правом углу с лицом, искаженным эмоциями.
Возможно, они что-то выдернули из какого-то фильма и вклеили вне контекста в газету. Тогда, сидя на кровати перед тлеющей золой в своей холодной камере, он почувствовал к ней жалость. Он понял, что это равносильно тому, чтобы ваша жизнь раздавалась массам по кусочкам.
– В следующем месяце будет год, – сказала она. – А что насчет вас? Как давно вы в разводе?
– Мы разошлись около полутора лет назад и развелись в прошлом январе. – Он не мог позволить ей задавать вопросы. – Ваш муж был юрист, верно?
– Ага.
– Вы были счастливы получить право опеки?
– Он отважно боролся.
– Я был в этом уверен. Юристы не относятся к числу людей, которых я люблю. – Он уставился в свое пиво. Боже, он говорит, как идиот! – Вокруг вас, должно быть, всегда было много людей, – сказал он.
– Не много. Ни одного, от кого бы я почувствовала заботу.
– Сколько вам было лет, когда вы с Кайлом и Лу приехали в Нью-Йорк?
– Тринадцать.
– А ваши дедушка с бабушкой заботились о вас до этого, верно?
– Мой дедушка и его вторая жена. Вы, должно быть, знаете историю моей жизни, не так ли?
– Кайл и Лу много хвастали. И они влюблены в Кэсси.
Ее лицо осветилось, и он понял, что нашел верный тон. Ее прекрасные белые зубы сверкали в улыбке, когда она рассказывала ему о своей дочери. Была единственная проблема – он не мог слушать. Было слишком трудно слышать о четырехлетней девочке. Ему хотелось сказать: «Блисс тоже поступает так», или «Да, мне хорошо известно то, о чем вы говорите», но он не мог. Вместо этого он отключился от ее слов и сосредоточился на теплой голубизне ее глаз.
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Тайная жизнь'
1 2 3 4 5 6 7