— Никогда не думал о тучных людях в этом смысле.
— Вот теперь и подумай.
— Хорошо, сэр.
Стив отошел. Флориан повернулся к Дженет:
— Все, что я говорил о жизни и хороших временах, — шутливое вранье низшей пробы.
— Рада слышать.
— Насколько я понимаю, Дженет, жизнь — это бесконечное пиршество утрат, и всякий раз, претерпев новую утрату, приходится осуществлять мысленную перестановку, выбрасывать вещи, а это ведет к новым утратам и так далее.
— Вы читаете мои мысли. Жизнь так и норовит уколоть или порезать.
— Ваши мысли читать нетрудно. Все видно по вашим глазам, — Флориан допил свой бокал. — Когда эта мысль впервые осенила вас?
— Я была тогда еще маленькой и несмышленой. Верила в сценарий, который мне дали. И вот однажды, в начале восьмидесятых, в Северном Ванкувере я проехала на красный свет, и у меня словно глаза открылись: я поняла, что отныне и навсегда вся моя жизнь будет идти не в плюс, а в минус. Забавно, что понять, как глубоко повлияли на вас те или иные события, удается лишь много лет спустя после того, как они произошли. С вами тоже так?
— Так было всю мою жизнь: сплошные утраты, ощущение, что все ускользает. Не деньги — плевал я на деньги, — деньги сами липнут ко мне. Но все остальное — уходило и наконец ушло.
— Боюсь, Флор, особого к себе сочувствия вы в нашем мире не добьетесь.
— Но, видите ли, я и не ищу сочувствия, — Флориан посмотрел в сторону кухни. — А вот и наш ужин, — он встал. — Извините, я должен сходить за одной приятельницей. Скоро вернусь, — как вы говорите: и глазом не успеете моргнуть.
Стивен начал ставить на стол тарелку за тарелкой, а когда свободного места не осталось, притащил еще один столик. Большинство блюд показались Дженет отвратительными: салат явно страдал экземой; кус-кус напоминал разлагающуюся плоть; свинина была покрыта обуглившимися волдырями; месиво из резинок и шнурков, переименованное в спагетти. Расставив блюда с едой, Стив шутовски тряхнул вихром.
— Ничего не забыл? Погодите-ка... Ну да, конечно, — он выхватил маленькую перечницу. — Перец?
— Нет, спасибо, дорогой.
— Все равно — оставлю на всякий случай.
Дженет обвела взглядом расстилавшийся перед ней уморительный кулинарный пейзаж к не успела поднять глаза, как увидела шедшего от двери Флориана, который вел за собой высоченную, черную как смоль женщину, облаченную в ослепительное, непристойно дорогое платье — от Гуччи? от Гермеса? На ее пальцах, шее и в ушах переливались и легко покачивались золотые слитки. Дженет впервые видела женщину, на которой было бы столько дорогих вещей сразу. Показушность этого зрелища казалась почти противозаконной. Дженет загипнотизированно, как и прочие посетители «Хижины», следила, как Флориан с незнакомкой подходят к ее столику.
— Дженет, я хотел бы представить тебе Сисси Нтомбе.
— Здравствуйте, — завороженно произнесла Дженет, вставая.
— Очень приятно, — сказала Сисси, после чего села на банкетку напротив Дженет и спросила: — Что привело вас в эти края, моя дорогая?
Дженет почувствовала себя деревенщиной.
— Семейные дела, если можно так выразиться.
— Замечательно, — Сисси расстелила на коленях салфетку.
— А вас? — спросила Дженет.
— Я тоже здесь по делам, — ответила Сисси, — но не по семейным. Страшно сказать, вся моя семья вымерла, дорогуша.
— О Боже, какой кошмар.
— Ваше сочувствие крайне великодушно, но я свое уже отстрадала.
Сисси посмотрела на расставленные перед ней тарелки. Флориан жадно ждал ее реакции, которая тут же и последовала.
— Флориан, — сказала Сисси, — нам нужен лимон, что-то я его здесь не вижу. Просто невозможно представить себе рыбу без лимона, — добавила она, посмотрев на Дженет. — Вы согласны?
— Абсолютно.
— Этот ресторан не такой шикарный, как тот, в котором мы были вчера вечером в Атланте, но, думаю, в такие места рано или поздно попадаешь, когда отправляешься странствовать по провинции.
Флориан упивался ошеломительным эффектом, который произвела на Дженет экзотичная и чуть старомодная гостья. Дженет бросила на него пару выразительных взглядов с немым вопросом: «Это кто еще такая?» — но, оставив его без ответа, Флориан широким жестом обвел столы и сказал:
— Сисси, дорогая, все это для тебя. Принимайся за дело.
— Я уже сказала, что прежде мне нужен лимон, мой милый.
Флориан отправился на поиски лимона.
— Вы, случайно, не говорите по-французски? — спросила Сисси у Дженет.
— Я? Совсем немного. Я из Канады, в которой дву...
— Ах, милочка, французский, на котором говорят в Канаде, это какая-то путаная разновидность парижского варианта.
— Боюсь, мой французский не в лучшей форме.
Дженет пошарила в памяти в поисках разговорных тем, но так ничего и не обнаружила. Кроме того, ее раздражало то, что она не знает, какое место занимает Сисси в жизни Флориана.
— Флориан всегда заказывает столько еды?
— Не знаю, что и ответить, Дженет. Мы знакомы всего два дня.
Бред какой-то.
— Ваш наряд восхитителен. От Гермеса?
— От Версаче, милая.
Обе замолчали. Молчание затягивалось.
— Вам не попадались в последнее время какие-нибудь интересные книги? — спросила Сисси.
— Книги? — вопрос застал Дженет врасплох. — Дайте подумать. Вообще-то я больше читаю газеты и журналы. А книги в основном про здоровье и диеты. Боюсь, ничего больше не могу вам сказать по этому поводу. А как насчет вас, Сисси?
— Недавно я перечитала свою самую любимую книгу.
— Какую? — спросила Дженет.
— «Манеры и поведение в приличном обществе» мисс Лидии Милрод.
— Это новая книга?
— Нет! Упаси Боже, моя дорогая. Она вышла в 1913 году перед самой мировой войной. Но ее классический дух помогает ей не устаревать.
— Понятно.
Флориан вернулся с тарелкой, доверху нагруженной лимонными дольками.
— Приступим.
Они с Сисси быстро произвели рекогносцировку блюд. Оба положили себе по крохотному кусочку, чем еще больше смутили Дженет.
— Так как вы познакомились? — спросила она у Флориана.
— Мои друзья рассказали мне про Сисси, и я просто не мог с ней не встретиться.
— Что же рассказали вам ваши друзья?
— Они сказали, что Сисси из города Мубенде, в пятидесяти милях к западу от Кампалы, в Уганде. Почти двадцать лет она была проституткой и занималась сексом без презервативов по меньшей мере тридцать пять тысяч раз. Она подвергалась прямой опасности заражения СПИДом примерно пятнадцать тысяч раз, но тем не менее в ее крови нет и следа вируса или его антител.
— Флориан, не подобает обсуждать деловые вопросы за обеденным столом, — с упреком сказала Сисси.
— Сисси, Дженет мне почти как родная. К делам это не имеет никакого отношения. Я всего лишь хочу все ей о тебе рассказать, моя хорошая.
— Что ж, отлично. Но ни слова о деньгах. Это категорически воспрещается.
— Так вот, как я говорил, — продолжал Флориан, повернувшись к Дженет, — несколько месяцев назад исследователи из Атлантского эпидеологического центра разыскали Сисси в ее хибарке при дороге. Они проводили текущие исследования и случайно наткнулись на нее. Полмесяца назад они привезли ее в Атланту и предоставили ей просторный номер в типовом блочном мотеле, напоминавший дортуар в колледже Огайо году этак в шестьдесят седьмом. К счастью, тамтамы доносят до меня все новости джунглей, и я узнал о незавидном положении Сисси. Два дня назад я посетил Атланту с двумя куколками из магазина готового платья, которых привез прямо с Седьмой авеню, — самая экзотическая и дорогая одежда, какую можно достать во всем Манхэттене, — и с ослепительным набором драгоценностей от Харри Уинстона, наколотых на шелковые полосы. У Сисси был выбор: комната в мотеле или Версаче. Так я позаботился о ее спасении.
— Вы украли Сисси из Центра эпидемиологического центра?
— «Украл»? О Боже мой, нет, — ответил Флориан. — И пожалуйста, Дженет, не будьте такой мелкобуржуазной. Это вас не красит. Сисси вольна поступать как пожелает. Верно, Сисси?
— Моя комната в Атланте была ничуть не лучше, чем какой-нибудь сортир, — сказала Сисси. — Это оскорбительно. — Она обернулась к Флориану. — Мне скоро понадобится чаша, чтобы ополоснуть пальцы.
Флориан обернулся к Сисси:
— Дай мне руку, Сисси.
Он взял ее вымазанную соусом правую руку.
— Дженет, протяните мне вашу правую руку — через стол — вот так.
— Я...
— Доверьтесь мне, Дженет. Дженет протянула руку Флориану:
— Хорошо.
Он взял нож для мяса, поднял бровь и сделал на ее руке маленький надрез.
— Ай, Флориан, что вы...
— Тссссс.
Затем Флориан взял руку Сисси и тоже сделал ей небольшой надрез на ладони. Переведя взгляд с одной женщины на другую, он соединил их кровоточащие руки в пожатии.
Рука Сисси была такой сухой и теплой, так трудно представить себе мощные потоки теплой крови, текущие в ее жилах, но кровь Сисси текла и капала на скатерть. Дженет смотрела, как кровь просачивается сквозь две крепко сжатые ладони.
— Я буду считать до шестидесяти двух, Дженет, — сказал Флориан. — За шестьдесят две секунды кровь в открытой ране свертывается.
— ...раз... два... три... четыре...
Неужели это правда — или мне все только мерещится?
— ...тридцать четыре... тридцать пять... тридцать шесть...
Этого не может быть.
— ...пятьдесят девять... шестьдесят... шестьдесят один... шестьдесят два...
Нет, это не сон.
— Разожмите руки.
Сисси посмотрела на Дженет.
— Вам понадобится чистая салфетка, милочка.
Дженет была потрясена. Ее рука зависла над столом.
— Взгляните на меня, Дженет, — сказал Флориан.
Дженет взглянула на Флориана, но цвета и формы окружающего менялись, как телевизионные каналы.
— Теперь все позади, Дженет.
— Позади?
— Да. Отныне никаких пилюль. Никаких вирусов. Ничего. Все позади.
— Это не может быть так просто.
— Почти. Придется сделать пару уколов, ввести вам плазму Сисси как основу. Но по большому счету — все. Так просто, и все позади.
— Я...
— Да, Дженет?
— Я не...
— Что вы чувствуете, Дженет?
— Свет. Белый свет.
— К вам вернулось чувство единения с миром?
— Нет, я о другом.
— О чем же?
— Яркий свет. Словно во мне зажглось солнце .
26
На столе стояло пятнадцать десертов, и Дженет едва дышала, проглотив два из них. В довершение всего у нее еще слегка кружилась голова после кровавого обмена с Сисси.
— Я не хочу вам лгать, Флориан, — сказала она. — Письмо, которое я собиралась вам передать, — подделка.
Флориан на мгновение застыл.
— Я рад, что вы сказали мне об этом, Дженет, потому что в противном случае мы не смогли бы оставаться друзьями.
— Зачем вам так нужно это письмо, Флор? Просто скажите мне — зачем?
— А вы как думаете?
— Потому что... потому что вы рано потеряли мать. Потому что, похоже, вам нравится все английское, и мне кажется, что, именно купив это письмо, богатый англоман может дать выход своим силам и эмоциям.
— Очень хорошо, Дженет. Я действительно тоскую по моей дорогой Maman[10], но письмо — или карточка в нем — или что бы там ни было нужно мне совсем не поэтому.
— Тогда я не понимаю.
— Дженет, на самом деле мне нужен конверт .
— Простите?
— О да, конечно, я уверен, что написанное на карточке — сама нежность и свет, но мне нужен конверт.
— Что вы такое говорите, Флориан?
— Дженет, задумайтесь на минутку о нехитром механизме написания писем. Ведь кто-то же должен был лизнуть конверт, правда? А я полагаю, что лизать — занятие, которое человек вряд ли доверит даже своему папе, не говоря уже о дворецком.
— И что?
— В клее на конверте, Дженет, содержится большое количество устойчивых и нетронутых соматических клеток.
— Соматических клеток?
— Не половых — не сперматозоидов, не яйцеклеток. Через несколько лет — обратите внимание: не прямо сейчас, а через несколько лет — так же неизбежно, как лазерные диски вытеснили виниловые пластинки, будет до смешного просто клонировать млекопитающих — любых млекопитающих — по соматическим клеткам. Дайте этим клеткам соответствующую почву для роста, добавьте необходимые стимуляторы и — хлоп! Новенький принц. Ваша дочь, сколько мне известно, проводит на борту шаттла эксперименты по развитию этой методики. Мир поистине тесен.
— Я... Флор, вы меня просто потрясли.
— Да, такое нелегко проглотить за один раз. Кстати, запуск по-прежнему намечен на семь сорок утра послезавтра?
— Да.
— Браво, — Флориан посмотрел на Сисси. — Наелась, дорогая?
— Вполне.
Сисси сидела за столом и трогала недавний порез на своей ладони.
Дженет дотянулась кончиком языка до самого донышка бокала, чтобы выловить последнюю каплю джина.
— Не может быть, чтобы было так уж тяжело купить королевскую перхоть, — сказала она, посмотрев на Флориана.
— На самом деле — очень тяжело, Дженет, и это хорошо, что вы рассуждаете как деловая женщина. Но заполучить клетки — это только полдела.
— В чем же другая половина?
— Другая половина — в проблеме теломер.
— Чего?
— Человеческая ДНК, Дженет, похожа на шнурок от ботинок, и на каждом его конце есть такие маленькие штучки, которые называются теломеры. В зависимости от семейного генофонда — будь то вы или столетняя старуха-француженка, выпивающая по стакану красного вина в день, — теломеры изнашиваются лет этак за семьдесят. Цепочка вашей ДНК распадается, вы старитесь и умираете.
— И что?
— Проблема с клонированием состоит в том, что если бы я собрался клонировать, ну, скажем, вас, Дженет, — а поверьте мне, Дженет, сейчас клонированием занимаются в лабораториях по всему миру, — то получившийся в конечном результате младенец унаследовал бы теломеры с шестидесятилетним износом.
— Шестидесятипятилетним.
— Таким образом, выражаясь научно, мы получили бы шестидесятипятилетнего младенца. Следовательно, чем более молодые клетки я смогу стащить, тем дороже, намного дороже они будут. Дошло?
— Да, дошло.
— Дополнительное преимущество в том, что эти клетки станут для меня опорной отметкой, с которой я смогу сличить клетки будущего принца.
— Да, разумеется.
— Есть еще клеточный материал под названием хроматин, но, боюсь, это чересчур сложная тема для нашего маленького праздничного ужина, — добавил Флориан в качестве подстрочного примечания.
Дженет закрыла глаза.
— С вами все в порядке, Дженет?
— Я ошеломлена.
— Нам надо хорошенько надраться — вот что нам нужно, Дженет. Можете больше не беспокоиться о несовместимости алкоголя с вашими лекарствами. Сисси спасла вас.
Флориан подошел к бару и просто-напросто взял бутылку джина. Вернувшись, он наполнил три стакана.
— За ваше здоровье.
— Флор, просто чтобы вы знали: настоящее письмо — под диванной подушкой в гостиной того дома, откуда вы меня увезли.
— Как вообще могло так случиться, что вы оказались в этом жутком месте?
— Это отдельная история, которая начинается с того, что мой сын Брайан обрюхатил одну маленькую злючку по имени Пшш.
— Пшш?
— Да.
— Произнесите по буквам.
Последовала обычная неразбериха, связанная с именем Пшш. Затем Дженет пересказала всю цепь злоключений, закончившихся тем, что Ллойд и Гейл оказались запертыми в своей розовой темнице.
— Но это уже слишком, Дженет. Я просто должен встретиться с этими людьми. Они все еще за решеткой?
— Насколько мне известно, да. План был в том, чтобы чуточку их попугать.
— Поехали прямо сейчас.
— Почему бы и нет? Прихватите бутылку.
— Всенепременно.
Флориан встал и отодвинул кресло за Сисси.
— Дело в том, что приемные родители Сисси были англичане и она воспитывалась в дипломатической миссии в Уганде. Отсюда ее безупречный лондонский выговор. Верно я говорю, дорогая?
Сисси бросила на него высокомерный взгляд.
— Флориан, неучтиво обсуждать людей в их присутствии, как будто их здесь нет.
— Извини, Сисси. Ты совершенно права.
Флориан оставил на столе несколько сотенных бумажек, и пока наша троица шествовала к дверям, персонал удостоил ее импровизированной овации. Флориан бросил свои часы Стиву. На стоянке Флориан сказал:
— Джен, почему бы вам не совершить небольшую экскурсию по интерьерам нашей колымаги? Уверен, внутреннее убранство покажется вам очаровательным.
Вслед за Сисси Дженет вошла в фургон размером с классную комнату средней школы, который изнутри оказался похож на увеселительный павильон, блистающий никелем, стеклянными конусами, скрытыми источниками света и великолепием зеркал. Платья самых модных моделей были штабелями сложены вокруг сведенной до минимума обстановки в черных и серых тонах. Вид такого количества наличности, превращенной в одежду, вызвал у Дженет внутреннее содрогание.
— Заранее согласна с вами, — сказала Сисси, — дом небольшой, но изысканный. Холодильник из нержавеющей стали, а стойка из травертинского мрамора — точь-в-точь как было на кухнях английского посольства до того, как Иди Амин и установленное им царство кровавого террора принудили меня пойти на мостовую.
Она открыла дверь ванной;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28