OCR BiblioNet
«Д`Агата. Римский медальон»: Азбука-классика; 2003
ISBN 5-352-00540-2
Оригинал: Giuseppe D`Agata, “Il segno del comando”
Перевод: Ирина Константинова
Аннотация
Приехав в Вечный Город, профессор Эдвард Форстер, историк литературы, известный байронист, вообще-то рассчитывал на «римские каникулы»… Однако оказалось, что человека, якобы пригласившего его в Рим, давно нет в живых…
Детективно-мистический сюжет романа известного итальянского писателя Джузеппе Д'Агата, чьи книги стоят в одном ряду с книгами Артура Переса-Реверте, разворачивается на фоне романтичных декораций Рима, этого Вечного Города, увидев который человек, по свидетельству Гёте, «никогда больше не будет совсем несчастен».
Джузеппе Д'АГАТА
РИМСКИЙ МЕДАЛЬОН
Другу итальянисту Евгению Солоновичу, который первым научил меня любить Россию.
Джузеппе Д`Агата
История, о которой рассказано в этой книге, случилась в Риме тому лет тридцать назад. Кого-то из участников этих событий уже нет. Кто-то еще ходит по старым площадям и улицам. Но что значат эти тридцать лет в сравнении с почти тридцатью веками существования самого города — миг, растворенный в вечности. И в этом безграничном перемешанном времени живые и мертвые навсегда объединены в пространстве, имя которому — Рим.
История, о которой рассказано в этой книге, случилась весной. Обычной римской весной, похожей на три тысячи других. И солнце взошло то же самое, что согрело последней земной лаской плечи ведомого на казнь апостола Петра; то самое, что выдержало немигающий взгляд безумного Тассо; то самое, от которого прятала лицо под покрывалом черноглазая Форнарина, возлюбленная Рафаэля.
История, о которой рассказано в этой книге, случилась в городе, увидев который человек «никогда больше не будет совсем несчастен». А свидетельству этого великого, чья тень до сих пор бродит по Капитолийскому холму в поисках своего лаврового венка, — можно верить.
История, о которой рассказано в этой книге, началась с восходом и закончилась на закате. Всего лишь один из бесконечной череды восходов. Всего лишь один из бесконечной череды закатов. Но именно эту череду повторений ждут на холмах Рима тысячи паломников, ждут, как обещания жизни вечной.
1
Было весеннее утро, самое обычное для Рима мартовское утро, когда прохладный воздух пронизан солнцем и запахом цветения, даже если поблизости не видно никаких садов.
У парадного входа одного из домов по виа Маргутта остановился серебристый «ягуар» с номерным знаком Великобритании, не слишком новый и довольно грязный, как это бывает после длительного путешествия.
Из машины вышел мужчина лет тридцати пяти — сорока. Он был вполне по-северному светловолос, но карие, чуть улыбающиеся глаза и смуглый оттенок скул указывали на присутствие южной крови. Он глубоко вдохнул душистый воздух римского утра и огляделся с жадным любопытством иностранца. Длинная и узкая виа Маргутта, издавна облюбованная для жилья художниками и всеми теми, кого принято причислять к людям свободных профессий, только начала просыпаться. Тут и там со стуком открывались ставни и двери антикварных и художественных лавочек, багетных мастерских и маленьких ресторанчиков.
Приезжий одернул на себе бежевый, свободного покроя плащ, накинул шелковое кашне, взял с заднего сиденья машины сумку и, еще раз скользнув взглядом по адресу «Виа Маргутта, 53 В» и вывеске «Мастерские художников», решительно свернул под арку.
Пройдя довольно мрачную подворотню, он в изумлении остановился: вдоль нескольких переходящих из одного в другой внутренних дворов тянулись оранжереи, подвесные терраски, садики и витые наружные лестницы, сплошь усеянные цветами самых невероятных оттенков. И все это чудесное роскошество как нельзя больше соответствовало ощущению праздника, не покидавшему его целое утро.
Соображая еще несколько секунд, куда ему идти дальше, и в конце концов разобравшись в этом цветочном лабиринте, англичанин пересек первый двор, во втором отыскал нужный подъезд и стал подниматься по темной лестнице. Наконец, слегка запыхавшись, он остановился возле двери с номером 13. Табличка с фамилией отсутствовала. Тем не менее он нажал на кнопку звонка, однако самого звука не услышал. С тем же результатом он еще несколько раз нажимал на кнопку. Кто знает, сколько времени уже не работает этот звонок? Англичанин постучал, сначала тихонько, потом все настойчивее. Озадаченный, он стоял и размышлял, что же делать дальше, когда с верхней площадки донесся довольно грубый женский голос:
— Кто вам нужен? — Судя по манере произносить слова, обладательница этого голоса была коренной римлянкой.
— Я ищу художника Тальяферри, — ответил англичанин.
— Что-что?
Англичанин поднялся еще на один лестничный марш и увидел ведро, тряпку, а затем и старуху консьержку, мывшую площадку на верхнем этаже.
— Я ищу художника Тальяферри, — повторил он.
Неприязненно оглядев светловолосого чужеземца, старуха отрезала:
— Нет здесь никаких художников. Напротив они, ваши художники.
Не сумев скрыть выражения растерянности и сожаления, англичанин хотел было спросить еще о чем-то, но женщина удалилась, бурча что-то себе под нос. Явно разочарованный, он спустился вниз, к квартире 13, бросил смущенный взгляд на звонок и уже собрался было уходить, когда у него за спиной скрипнула и отворилась дверь именно этой, нужной ему квартиры. Он обернулся.
Из приоткрывшейся двери выглядывала молодая женщина лет двадцати: очень бледная, с огромными зелеными глазами, вьющиеся волосы густого золотистого тона падали на плечи.
— Вы ищете Марко, да?
Голос у нее был грудной, проникновенный. Англичанин внутренне ахнул, подумав, что так, именно так, если верить мастерам эпохи Возрождения, должна выглядеть настоящая римлянка. Для сегодняшнего насыщенного красотой утра это было, пожалуй, даже слишком.
— Да. — Он собрался с мыслями. — Я…
— Знаю-знаю. Очень рада. Марко говорил мне о вас. Простите, что не сразу открыла и не предлагаю войти. Я не совсем одета.
На пороге виднелась босая ступня. Девушка в некоторой растерянности смотрела на приезжего и улыбалась.
— Марко, к сожалению, нет, но вчера он ждал вас целый день.
— Это моя вина. Путешествуя на машине, трудно рассчитать время. Во Флоренции я заехал к друзьям и вот… задержался.
— Обидно, потому что вчера Марко был свободен. — Девушка внимательно, слегка исподлобья глядела на англичанина. Заметив, что лицо гостя вспыхнуло от огорчения, она поспешно добавила: — Но — это ничего, он ждет вас сегодня на ужин.
— Здесь?
Девушка на секунду задумалась:
— Нет, не здесь. В таверне «У Ангела», в Трастевере. Это на той стороне Тибра, знаете? Мы заходим туда по вечерам. Если хотите, я провожу вас. А в какой гостинице вы остановились?
— Пока ни в какой. Но не беспокойтесь. Я позвоню в посольство, и мне подскажут…
Разговаривая, девушка все время смотрела прямо в глаза англичанину.
— Отправляйтесь в гостиницу «Гальба». Это совсем близко отсюда, возле церкви Тринита деи Монти <Тринита деи Монти — церковь Святой Троицы на горах.> , у самой лестницы, что спускается на площадь Испании. Скажете, что вы от меня. Уверена, там вам будет очень удобно.
— Хорошо. Прямо сейчас и поеду.
— Администратор гостиницы — моя добрая знакомая. Да-да, мы видимся с нею почти каждый вечер. Главное, не забудьте сказать, что вас послала Лючия. Запомните? Гостиница «Гальба», Тринита деи Монти, синьора Джаннелли, Мария Луиза Джаннелли. От Лючии.
— От Лючии… А как дальше?
— Достаточно одного имени. Синьора Джаннелли отлично знает меня.
— Я понял, это магическое слово, — улыбнулся англичанин. — А ужин с Марко Тальяферри? Хотите, я вечером заеду за вами?
Она обернулась, словно кто-то позвал ее из глубины квартиры, и, вновь взглянув на англичанина, попыталась скрыть замешательство.
— Нет-нет… Увидимся в десять часов у фонтана Баркачча на площади Испании. Вы знаете город?
— Ну, центр во всяком случае…
— Тогда до вечера и… добро пожаловать в Рим!
Что-то в интонации, с которой были сказаны последние слова, заставило англичанина обернуться. Но Лючия уже закрыла дверь. Пару минут он еще мешкал на площадке, занося в записную книжку нужные названия.
Сверху послышались тяжелые шаги. Старуха прошла мимо англичанина, даже не удостоив его взглядом. Он спустился следом за ней и вышел во двор, в пение птиц и ослепительное итальянское солнце, а тяжелый звук шагов, казалось, все еще продолжал звучать за его спиной.
* * *
Миновав несколько узких улочек с довольно плотным движением, англичанин припарковал «ягуар» возле невысокого, прекрасно отреставрированного здания рядом с церковью Тринита деи Монти.
Безусловно, гостиница «Гальба» была рассчитана на богатых постояльцев, скорее всего на англичан с их изысканным вкусом. Просторный холл напоминал отделкой убранство знаменитого английского кафе «Бабингтон», расположенного на первом этаже одного из зданий-близнецов, стоящих друг против друга на площади Испании.
Пока носильщик занимался багажом, англичанин, прихватив кожаную сумку, с которой, похоже, не расставался ни при каких обстоятельствах, прошел к стойке портье, и тот предупредительно поспешил ему навстречу.
— Сэр, синьора Джаннелли, администратор гостиницы, ненадолго отлучилась и просила извинить ее. Однако номер для вас уже приготовлен. Сэр, это наш лучший номер, из него открывается чудесный вид на Испанскую лестницу. Позвольте ваши документы…
Англичанин потянулся было рукой во внутренний карман, но вдруг замер, залюбовавшись высокой шатенкой лет тридцати, которая появилась в дверях комнаты, расположенной как раз позади стойки портье.
— Добрый день, сэр.
— Синьора Джаннелли, не так ли? Я друг синьорины Лючии. Она рекомендовала мне вашу гостиницу.
Лицо синьоры Джаннелли сохраняло выражение вежливой заинтересованности.
— Синьорина Лючия? Лючия… а дальше?
— О Боже, не знаю. Она велела сказать — от Лючии, и все.
— Сожалею, однако я не знаю никакой синьорины Лючии.
Англичанин изумился:
— Как же так? Она сказала, что вы видитесь едва ли не каждый вечер. Девушка с огромными зелеными глазами, очень бледная. Прелестная девушка и какая-то совершенно не современная.
Черные глаза синьоры Джаннелли блеснули насмешкой.
— Надеюсь, вы нас познакомите. Однако свои вечера я провожу обычно отнюдь не в женском обществе.
— О, простите…
— Надеюсь, из-за этого маленького недоразумения вы не станете менять гостиницу? — Профессионально-вежливая улыбка не покидала ее лица. — У нас вам будет хорошо, хоть я и не знакома с Лючией. Вы позволите портье поднять ваши вещи в номер?
Ситуацию можно было назвать дурацкой, однако англичанин, призвав на помощь всю свою выдержку, присущую, если верить книгам, сыновьям туманного Альбиона, с достоинством кивнул и наконец протянул синьоре Джаннелли документы.
— Не могли бы вы найти мне телефон художника Марко Тальяферри? Он живет на виа Маргутта, 53 В. Если ответит, позовите меня, пожалуйста.
— Сию минуту, сэр. — И она принялась листать телефонную книгу. Англичанин между тем направился к стойке небольшого бара.
— Виски, пожалуйста.
Пока бармен обслуживал его, англичанин наблюдал, как черноглазая красавица Джаннелли набирает номер. Держа трубку возле уха, она, указав одному из портье на англичанина, сказала:
— Сумку тоже возьмите у синьора.
Но англичанин жестом показал, что в этом нет необходимости.
Опустив трубку, Джаннелли направилась к бару.
— Я нашла номер телефона, но никто не отвечает. Если хотите, попробую позвонить еще раз, попозже.
— Хорошо, синьора Джаннелли, благодарю вас.
Вернувшись к стойке портье, женщина занялась документами нового постояльца. Англичанин с бокалом в руке бродил по холлу в некоторой задумчивости. Его сумка осталась лежать на стойке. Джаннелли бросила на нее беглый взгляд и продолжила заниматься своим делом.
Неожиданно его внимание привлекла органная музыка, череда мощных, волнующе-мрачных аккордов. Поставив бокал, англичанин направился в небольшую гостиную, откуда доносились звуки. В этой комнате не было ни одного окна. Свет излучал только экран телевизора. Передавали концерт классической музыки: пальцы музыканта уверенно скользили по клавиатуре величественного органа. В помещении, казалось, никого не было.
Англичанин уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг его окликнули:
— Эдвард! Эдвард!
В одном из глубоких кресел, обитых бархатом, он заметил женщину.
— Оливия! Но это же совершенно невероятно! Что ты тут делаешь?
Женщина поднялась ему навстречу. Как раз в этот момент концерт закончился, оператор показывал аплодирующую публику. Оливия щелкнула выключателем и зажмурилась от яркого верхнего света.
— Жду, вдруг ты объявишься! — С раскрытыми объятиями она двинулась к англичанину. — Или ты не знаешь, что я немножко волшебница?
У нее было все еще миловидное, хотя и поблекшее лицо зрелой женщины. И совершенно не соответствующий игривому тону беспокойный взгляд. Полные чувственные губы ее улыбались.
— Волшебница? Не говори глупостей. — Эдвард осторожно высвободился. — Лучше скажи, что занесло тебя в Рим?
— Да просто провожу тут время. И притом уже бог знает как давно. А ты?
— Я только что приехал. Даже не успел подняться в номер.
— Один? — Оливия смотрела сквозь ироничный прищур и одновременно поправляла высокую светлую прическу.
— Совершенно один. У меня тут кое-какие дела. А ты… Признаюсь, не ожидал встретить тебя здесь. Я полагал, что…
Женщина прервала его, кокетливо потрепав по щеке. Бедняжка Оливия, манерами она никогда не блистала. Нельзя было знать, кем она окажется в следующий момент — элегантной аристократкой или дамой полусвета.
— Хочешь сказать, что вспоминал меня иногда?
— Еще бы… Только я думал, ты в Кенте, с мужем.
— Он приказал долго жить.
Казалось, она говорила о чужом человеке.
— Он умер? Но от чего?
— От скуки. — Оливия подавила легкий зевок. — Он слишком любил проводить все время наедине со своими мыслями, а мысли его были такими скучными. От них-то он и… Ты бы видел его — это был весьма элегантный покойник.
Для шутки это было уж слишком, даже из уст Оливии. Но за развязным тоном Эдвард уловил с трудом контролируемое напряжение.
— Однако и ты, похоже, не развлечься сюда приехала. Одна в такое время слушаешь органный концерт. Ты здорово переменилась.
— Находишь? Наверное, дело в Италии. Мне ни в коем случае не следовало приезжать в Рим. В Лондоне мы так славно развлекались. Не правда ли? — Оливия опять кокетничала, однако надолго ее не хватило. — В Италии я скучаю, — погасшим тоном добавила она.
— Берегись! Именно эта болезнь доконала твоего муженька.
— Конечно. Вот я и смотрю телевизор.
— Конечно, музыка — отличный допинг, но с каких пор тебя интересует классика? В Лондоне тебе хватало и шейка.
— Ты помнишь? Я потрясающе его танцевала, правда? А теперь переключилась на классику. Ты же не станешь меня ревновать к какому-нибудь Бетховену. — Она взяла Эдварда под руку. — Угости меня чем-нибудь.
— Охотно. Местный бар тебя устроит?
— Представь себе. Я ведь почти благонравная вдова.
Они прошли к бару, сопровождаемые внимательным взглядом синьоры Джаннелли.
— Двойной, как обычно, — бросила Оливия бармену. — И синьору тоже. Нам надо отметить встречу. — Она уселась на высокий стул и закинула ногу на ногу. — Итак, ты один? А я вот нет. Жаль, конечно, упускать такой случай. Но ничего не поделаешь. А ты мог бы убрать соперника?
Подобная перспектива развеселила Эдварда.
— По правде говоря, я приехал в Италию с другими целями. И все же — о ком речь?
Оливия внезапно переменилась в лице, увидев что-то в зеркале позади бармена.
— Об одном мерзавце, что сейчас стоит у нас за спиной. — И она резко обернулась. Эдвард последовал ее примеру.
К ним направлялся высокий сухопарый мужчина лет пятидесяти. В молодости он, видимо, был не лишен привлекательности. Однако сейчас набрякшие мешки под глазами и опущенные углы плотно сжатого рта говорили о подорванном здоровье и испорченном характере. Костюм, купленный когда-то в дорогом магазине, сидел на нем довольно небрежно.
Оливия молниеносно переменила тон:
— Лестер, сокровище, познакомься, это Эдвард. Эдвард, сокровище, познакомься, это Лестер. Я уверена, вы станете друзьями. — Она определенно была сегодня в ударе.
— Привет. — Лестер был немногословен.
Эдвард ответил легким кивком.
Возникла неловкая пауза, во время которой Оливия не спеша допивала содержимое бокала и разглядывала обоих мужчин.
Лестер начинал злиться:
— Поторопись, нам пора.
— Сначала допью. — Оливия вызывающе качнула ногой.
Лестер резко выхватил у нее из руки бокал и одним глотком допил виски. Оливия повернулась к Эдварду:
— Что скажешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20