Это еще не факт. Кое-кто из завсегдатаев парикмахерской имел по этому поводу сомнения. Уж если говорить откровенно — чего ради? Какое нам дело до Польши? Вот вы, к примеру, знаете, где хоть она находится, Польша?..
Гул разговоров то утихал, то снова нарастал, переливаясь из одного конца парикмахерской в другой; изредка, в подтверждение своих доводов, кто-нибудь читал вслух выдержки из «Йоркшир пост» или «Дейли экспресс», которые поступали к мистеру Манли каждое утро. Сам мистер Манли, чикая ножницами у Джоби над головой, поминутно отрывался и тоже вставлял свои замечания, для вящей убедительности потрясая в воздухе своим длинным, тонким инструментом. Под общий шум Джоби мало-помалу снова принялся строить воздушные замки. Поводом к этому послужила случайная встреча с Эльзой на Кооперативной улице, куда она явилась с матерью за покупками. Джоби пошел следом, замедляя шаги, когда они останавливались поглядеть на какую-нибудь витрину. Один раз миссис Ледекер зашла в газетный киоск, оставив дочь на улице. Эльза стояла совсем близко, и Джоби исподтишка наблюдал за нею, мучительно соображая, под каким предлогом с ней можно заговорить. Хотя что толку? Они даже не знакомы. На мгновение ее взгляд обратился к нему — и безучастно, равнодушно скользнул дальше. Джоби подошел и, мимоходом задев рукавом ее платье, стал по другую сторону двери, у витрины. В эту минуту из киоска вновь показалась ее мать и увела Эльзу вверх по крутой улице…
Осада школы на Тинсли-роуд завершилась: на помощь к осажденным подоспела Отдельная рота Йоркширской Королевской легкой пехоты на грузовых автомобилях во главе с броневиком. Фашисты, охваченные паникой, обратились в бегство. Одно из подразделений получило приказ их преследовать и свернуло в поле. Остальные, под водительством командира, запрудили спортплощадку: им навстречу с ликующими криками высыпали защитники школы. Вернее, высыпали те, у кого хватило сил. Джоби, раненый, вышел тяжело ступая, с окровавленной повязкой на голове и рукою на перевязи. Другой рукой он опирался на плечи Эльзы, которая поддерживала теряющего силы героя…
— Опять он за свое, — произнес парикмахер.
— Чего?
— Размечтался. Витаешь за тридевять земель. Лосьон, говорю, из флакона желаешь или из пульверизатора?
— Это… из пульверизатора, — возвращаясь к действительности, сказал Джоби.
— С нашим удовольствием!
Парикмахер щедро опрыскал голову Джоби «Помоной», в сотый раз поправил ему прическу и напоследок еще разок-другой лязгнул ножницами, отхватывая торчащие волоски.
— Ну вот, — сказал он, отступая назад и любуясь своей работой. — Не узнает тебя теперь твоя симпатия.
Шутка, конечно. Джоби, стараясь не краснеть, расплатился и направился к выходу.
— Желаю твоей мамаше скорей поправиться, передай отцу, — крикнул ему вслед мистер Манли.
Немного сконфуженный собственным великолепием, Джоби шествовал по улице, изредка бережно прикасаясь пальцами к своей прическе. Да, мистер Манли не пожалел лосьона — сутки продержится, если не трогать гребешком.
Он повернул к дому. Сегодня пятница — значит, если Мона еще там, можно забрать комикс, который должны были принести вместе с утренней газетой. Почти на каждый день недели приходился свой комикс; Джоби получал два: «Чародея» по вторникам и «Удальца» по пятницам. Еще выходили «Искатель приключений» (по понедельникам), «Скиталец» (по четвергам) и «Шкипер» (по субботам). Они мало чем отличались друг от друга по содержанию, но Джоби отдавал предпочтение «Удальцу», посвященному славным делам мальчиков из школы «Красный Круг». Выбор достаточный, плюс к этому «Фильмы для мальчиков» и «Юмор на экране», — была бы охота меняться. Хотя мама не любит, когда книжки ходят по рукам. Как-то раз она поймала в доме клопа и утверждала, что его занесли вместе с комиксом… Как это он не догадался попросить, чтобы комикс захватила с собой Мона? Вдруг она уже ушла — и ему придется потом второй раз тащиться в такую даль…
В конце улицы, на ограде, сидела Эгнис Маклауд в окружении кучки парней. Эгнис недавно окончила школу, но, как видно, еще не пошла работать. Иначе не болталась бы все время на улице, где ее сразу обступали взрослые ребята или же без конца кружили рядом на велосипедах. Что они находили в этом занятии — непонятно, но, должно быть, что-то находили, раз оно им никогда не надоедало. В стороне, на отшибе, сидела Молли, младшая сестренка Эгнис — всего на год старше Джоби, — и во что-то играла сама с собой. Когда Джоби проходил мимо, она окликнула его:
— Привет, Джоби!
— Привет.
— Твоя мама не вернулась из больницы?
— Нет еще.
— А ты пока где?
— Я живу у тети Дэзи.
— А-а… Значит, в классическую пойдешь после каникул?
— Ага.
— Рад, наверно?
— Ага, я так хотел.
— Фу, а я не люблю школу! Бросить бы поскорее учиться и найти работу, как наша Эгнис!
— А разве она уже нашла?
— Ага, ее взяли продавщицей к Хансону. С понедельника начнет работать.
— Ну, я пойду, а то некогда, — сказал Джоби.
— Валяй…
— Счастливо!
— Пока, Джоби! Пускай твоя мама выздоравливает поскорее!
— Ладно, спасибо.
Чудно как-то чувствуешь себя с этой Молли. Разбитная, бойкая, во всем-то она разбирается, глаза насмешливые, озорные. И никогда не знаешь, чего она тебе ляпнет через минуту.
Дверь в доме была не заперта, но Моны не видно и не слышно. Он вошел в гостиную: кругом чисто, прибрано, из сложенной «Дейли геральд» торчит уголок его комикса. Джоби открыл его, полистал, борясь с соблазном сию же минуту, не откладывая, приняться за чтение. Внезапно до его слуха долетели невнятные голоса. Как будто бы сверху. Он шагнул к лестнице и задрал голову. Двери спален, выходящие справа и слева на крошечную площадку, были закрыты.
— Эй, кто там? — крикнул он.
Через несколько секунд дверь большой спальни отворилась, и из нее высунулась Мона.
— Джоби! Ты откуда взялся?
— Зашел за комиксом.
Она стала спускаться по лестнице, трогая рукой волосы, словно хотела проверить, не растрепаны ли они.
— Уборкой наверху занималась?
— Я поднялась поговорить с твоим папой. Он сегодня не пошел на работу, ему нездоровится.
Не глядя на него, она проскользнула мимо; Джоби последовал за ней в гостиную.
— Он лежит?
— Сейчас — да, но говорит, скоро встанет.
Он обратил внимание, что щеки у Моны горят и говорит она прерывисто, точно слегка запыхалась. Должно быть, оттого, что низко нагибалась, подметая под кроватью.
— Что с ним, не знаешь?
— Говорит, желудок расстроился. Не знаю, как он теперь будет с обедом, думала, может, сбегать купить ему жареной рыбы с картошкой или еще чего…
— Тетя Дэзи мне тоже велела купить рыбы — и денег дала.
— …а он говорит, обойдусь.
— Ясненько. Пойду загляну к нему на минуту.
— Хочешь, могу тебя подождать, пойдем домой вместе, — предложила Мона. — Здесь у меня на сегодня все.
Джоби поднялся в большую спальню. Отец лежал, натянув одеяло до подбородка, так, что видно было только его лицо. Джоби стал у кровати, глядя на него.
— Мона сказала, ты себя плохо чувствуешь.
— Ничего страшного, Джоби. Живот чего-то разладился. Пустяки. Немного полежу и встану.
— А я зашел комикс взять.
— Глядите-ка, ты подстригся!
— Ага, это меня тетя Дэзи погнала. Мистер Манли спрашивал про маму.
— Хорошо за тобой смотрит тетя Дэзи?
— Нормально. Но дома все-таки лучше.
— Я думаю! Потерпи, недолго осталось.
— Когда же мама вернется?
— Как оправится после операции, так и вернется.
— А это долго?
— Да нет. Просто первое время полагается понаблюдать за ней.
— И не лучше ей до сих пор?
— Вот приедет домой, станет лучше. Врачи по крайней мере довольны.
— Принести тебе снизу газету?
— Не нужно, я сейчас встаю.
— Тогда я пошел? Мне еще за рыбой с картошкой…
— Да-да, ступай.
Джоби повернулся было к двери, но отец остановил его.
— Погоди… Ты вот что — лучше не говори тетке, что я пропустил работу. Всполошится, то, се — ты ее знаешь. Чего доброго, надумает сама прибежать.
— Хорошо, — согласился Джоби. Что ж, это было резонно.
— И Мону предупреди, ладно?
— Ага.
— А теперь, пойдешь мимо комода, увидишь, там сверху лежит мелочь. Хватай себе шиллинг и гуляй напропалую.
— Ой, красота!
Это следовало расценивать как премию — насколько он знал, мать специально оставила тете Дэзи деньги, из которых ему еженедельно причиталось на карманные расходы.
Мона, уже готовая, ждала его внизу; они двинулись вместе по улице.
— Нашла себе девушка занятие, делать ей, что ли, нечего? — уронила Мона, когда они миновали Эгнис Маклауд и ее свиту.
— Она только и знает, что парней собирать вокруг себя.
— Вот и выскочит замуж в семнадцать лет, помяни мое слово. У таких вертихвосток всегда этим кончается.
— Ты-то, Мона, разве вообще не пойдешь замуж?
— Почему же. Настанет время — пойду.
Они помолчали.
— У папы так часто бывает с животом? — спросила Мона.
Самое странное, что на его памяти с отцом такого никогда не бывало.
— Он, видно, съел что-нибудь не то.
— М-хмм.
— Между прочим, — вспомнил Джоби, — он велел не говорить тете Дэзи, а то еще прибежит за ним ухаживать.
Он заметил, что при этих словах Мона слегка зарумянилась. Может, такие увертки ей неприятны?
— А вообще-то, если хочешь — скажи. Чего особенного?
— Нет, он, по-моему, прав. Мама человек суматошный, это точно. Ты только смотри сам после не проболтайся, тогда и вовсе напортишь.
— Это почему?
— А как же? Узнает — рассердится, что мы от нее утаили.
— Не бойся, не проболтаюсь, — успокоил ее Джоби.
Сколько разговоров из-за чепухи! Почему не сказать тете Дэзи, а уж та пускай сама решает, как ей поступить. Но уговор дороже денег…
Оставив Мону у дверей, Джоби зашел в закусочную, где торговали жареной рыбой с картофелем. Лучшим в городке считалось заведение Доусонов, хотя кое-кто утверждал, что у Нейлоров это блюдо готовят не хуже. Закусочная работала по вечерам, не считая среды и воскресенья, а также в часы обеда. Внутри было полным-полно народу. Мистер Доусон жарил, его супруга отпускала. То и дело от плиты доносилось оглушительное шипенье — это мистер Доусон опрокидывал очередное ведерко картошки в кипящий жир, — и зеркала на стене запотевали от пара. Миссис Доусон работала споро, отмеряя порции наметанным глазом и ловко заворачивая их в бумагу, но Джоби стоял к ней одиннадцатым, а перед ним — две девушки в комбинезонах, работницы с местной фабрики, и обе будут наверняка брать кульков по десять.
В ожидании своей очереди он прислонился к стенке у входа и открыл книжечку с комиксом. У него заурчало в животе. Глотать «Удальца» и заедать его рыбой с картошкой! Не зря обеденного времени в пятницу с нетерпением ждешь всю неделю!
4
— Колени три хорошенько! Отмывай дочиста, Джоби!
Джоби сидел у раковины, в которой остывал таз с мутно-серой мыльной водой.
— Ба-атюшки… — Тетя Дэзи оглядела ноги племянника. — Отродясь не видывала такой грязищи. Ведро картошки можно вырастить, честное слово!
Джоби, насупясь, повозил по коленям мохнатой рукавичкой. Он сидел без штанов, и, хотя заткнул между ногами подол рубашки, красоваться перед тетей Дэзи в столь неподобающем виде было неприятно. Это она заставила его снять штаны. Он уже готовился шмыгнуть за порог, когда в последнюю минуту ее всевидящее око заприметило необычный оттенок кожи у него на лодыжках, хотя любой нормальный человек не усмотрел бы в нем ничего особенного.
— Давай-давай, парень, — подбадривала его тетя Дэзи. — Шевелись, не жалей силенок.
— Еще опоздаю из-за этого, — пробурчал Джоби.
— А ты приналяг, не то, само собой, опоздаешь. Надо же уметь так канителиться.
— Ну-ка, — объявила Мона, появляясь на кухне, — сейчас мы их мигом отдраим!
Она схватила жесткую щетку, макнула ее в воду, натерла туалетным мылом и так рьяно напустилась на злополучные ноги, что Джоби взвыл с перекошенной физиономией.
— Ой, больно, Мона! Полегче нельзя?
— Нельзя, иначе не ототрешь. Грязь прямо въелась в кожу. Ну и ножки! У шахтера после смены и то чище — вон какие полосы лежат, где кончается штанина!
Щетка уже подбиралась к тому месту повыше колен, где самая чувствительная кожа.
— Хватит! Ты меня целиком собралась мыть, что ли?
— Ай, скажите, мы застеснялись! — Мона фыркнула, делая вид, будто хочет выдернуть из-под Джоби подол рубашки. — Сейчас поглядим, чего это у нас тут спрятано…
— Уйди! — заверещал Джоби. — Отвяжись, тебе говорят!
— Довольно, Мона! — строго одернула дочь тетя Дэзи. — Чисто вымыла?
— Сойдет. — Мона подала ему полотенце. — На, вытирайся. И как следует, не то цыпки наживешь. Ветер на дворе, холодно.
Джоби вытер ноги, вскочил и вышел в коридор надевать брюки.
— То-то, — удовлетворенно заметила тетя Дэзи, когда он вновь предстал пред ее очи. — Кто ж это тебя пустит на люди в таком виде, словно ты рвань какая с Литейного двора? Твоя мама мне бы век не простила.
Литейным двором назывался квартал городских трущоб: немытые окна без занавесок, в дверях по целым дням торчат без дела всклокоченные, неряшливо одетые женщины, стайки чумазых ребятишек копошатся в черной пыли, которую из года в год, слой за слоем сбрасывают за бревенчатый забор литейного завода. Некоторые ребята с Литейного двора учились в одной школе с Джоби. Двое или трое из них приходили умытые, в опрятной одежде; остальных — их было большинство — матери отпускали на занятия в дырявых, грязных фуфайках да стоптанных тапках на босу ногу в любое время года. Такие состояли на особом учете у школьной медсестры и после очередного осмотра у нее зачастую появлялись с обритыми головами. Дома на Литейном дворе были давным-давно предназначены на снос, однако горожане большей частью сходились во мнении, что его обитатели сумеют новые муниципальные дома за полгода тоже обратить в трущобу. Джоби однажды имел неосторожность поменяться с юным литейнодворцем комиксами и получил от матери такую затрещину, что навсегда зарекся это делать.
— Сегодня суббота, — напомнил Джоби, — ты не дашь мне на кино?
Тетя Дэзи, готовясь вздремнуть после обеда в гостиной, уже прочно обосновалась в кресле и потому велела Моне достать из ящика в буфете кошелек.
— Тебе родители сколько выдают? — Она запустила в кошелек два пальца и порылась в нем, звякая мелочью.
— Шесть пенсов. Мама разве не говорила?
— Вот, держи. Сразу-то все не транжирь.
Джоби взял шестипенсовик. Про шиллинг, полученный вчера от отца, он промолчал. От тети Дэзи всего можно ожидать, узнает — скажет, что ему и без того достаточно. Шиллинг и шесть пенсов — целое богатство! И на кино хватит, и на сладости, потом можно купить новый автомобильчик — и еще останется!
Он вышел из дому и зашагал по улице, где, сидя на ограде, его поджидал Снап.
— Куда ты пропал? — сказал он. — Я уж думал, не придешь.
— Да это все тетя Дэзи, — поморщился Джоби. Вдаваться в подробности он счел излишним. — Ничего, время есть.
— Время-то есть, но и очередь будет какая!
— Неважно.
От входа в кинотеатр по тротуару действительно протянулась очередь ярдов на сто, такого хвоста на дешевый — «двухгрошовый» — сеанс приятели еще не помнили.
— Думаешь, попадем? — усомнился Снап.
— А то нет! У тебя на верхнее место наберется капиталу?
— В обрез — наберется, но на сладкое — уже тю-тю.
Хотя дневной сеанс в субботу и называли «двухгрошовым», на самом деле два пенса стоили только билеты на жесткие места в первых шести рядах партера. Остальные места внизу стоили три пенса, а на балконе и вовсе четыре. Джоби любил ходить на балкон, там было спокойней: когда ребята, сидящие впереди, вскакивали с мест — а такое в острые моменты случалось часто, — они все равно не мешали смотреть на экран, так как ряды на балконе были расположены наклонно.
Снап встал в очередь, а Джоби отправился за лакомствами. В лавочке через дорогу, тоже отстояв изрядный хвост, он купил плитку паточного ириса, на два пенса мятных леденцов, сваренных по старинке — маслянистых, крупных, — и вернулся назад в ту минуту, когда двери кинотеатра отворились и длинная вереница подростков тронулась вперед.
Столь необычное скопление жаждущих попасть на дневной сеанс, вероятно, объяснялось тем, что сегодня показывали заключительную серию нового многосерийного кинобоевика, и каждому не терпелось узнать, как же, в конце концов, Хват Гордон разделается со своим заклятым врагом — кровожадным злодеем Мингом. То ли столкнет в бездонную огнедышащую пропасть (благо такие в изобилии попадаются на каждом шагу), то ли уложит выстрелом из лучевого пистолета. По мнению Джоби, не худо было бы, например, заманить Минга обманом на световой мост, а потом вырубить ток — пускай бы рухнул вниз с высоты небоскреба. Или можно поступить с ним так же, как он сам в одной из первых серий поступил с добрым ученым: приложить к вискам электроды и превратить его в робота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Гул разговоров то утихал, то снова нарастал, переливаясь из одного конца парикмахерской в другой; изредка, в подтверждение своих доводов, кто-нибудь читал вслух выдержки из «Йоркшир пост» или «Дейли экспресс», которые поступали к мистеру Манли каждое утро. Сам мистер Манли, чикая ножницами у Джоби над головой, поминутно отрывался и тоже вставлял свои замечания, для вящей убедительности потрясая в воздухе своим длинным, тонким инструментом. Под общий шум Джоби мало-помалу снова принялся строить воздушные замки. Поводом к этому послужила случайная встреча с Эльзой на Кооперативной улице, куда она явилась с матерью за покупками. Джоби пошел следом, замедляя шаги, когда они останавливались поглядеть на какую-нибудь витрину. Один раз миссис Ледекер зашла в газетный киоск, оставив дочь на улице. Эльза стояла совсем близко, и Джоби исподтишка наблюдал за нею, мучительно соображая, под каким предлогом с ней можно заговорить. Хотя что толку? Они даже не знакомы. На мгновение ее взгляд обратился к нему — и безучастно, равнодушно скользнул дальше. Джоби подошел и, мимоходом задев рукавом ее платье, стал по другую сторону двери, у витрины. В эту минуту из киоска вновь показалась ее мать и увела Эльзу вверх по крутой улице…
Осада школы на Тинсли-роуд завершилась: на помощь к осажденным подоспела Отдельная рота Йоркширской Королевской легкой пехоты на грузовых автомобилях во главе с броневиком. Фашисты, охваченные паникой, обратились в бегство. Одно из подразделений получило приказ их преследовать и свернуло в поле. Остальные, под водительством командира, запрудили спортплощадку: им навстречу с ликующими криками высыпали защитники школы. Вернее, высыпали те, у кого хватило сил. Джоби, раненый, вышел тяжело ступая, с окровавленной повязкой на голове и рукою на перевязи. Другой рукой он опирался на плечи Эльзы, которая поддерживала теряющего силы героя…
— Опять он за свое, — произнес парикмахер.
— Чего?
— Размечтался. Витаешь за тридевять земель. Лосьон, говорю, из флакона желаешь или из пульверизатора?
— Это… из пульверизатора, — возвращаясь к действительности, сказал Джоби.
— С нашим удовольствием!
Парикмахер щедро опрыскал голову Джоби «Помоной», в сотый раз поправил ему прическу и напоследок еще разок-другой лязгнул ножницами, отхватывая торчащие волоски.
— Ну вот, — сказал он, отступая назад и любуясь своей работой. — Не узнает тебя теперь твоя симпатия.
Шутка, конечно. Джоби, стараясь не краснеть, расплатился и направился к выходу.
— Желаю твоей мамаше скорей поправиться, передай отцу, — крикнул ему вслед мистер Манли.
Немного сконфуженный собственным великолепием, Джоби шествовал по улице, изредка бережно прикасаясь пальцами к своей прическе. Да, мистер Манли не пожалел лосьона — сутки продержится, если не трогать гребешком.
Он повернул к дому. Сегодня пятница — значит, если Мона еще там, можно забрать комикс, который должны были принести вместе с утренней газетой. Почти на каждый день недели приходился свой комикс; Джоби получал два: «Чародея» по вторникам и «Удальца» по пятницам. Еще выходили «Искатель приключений» (по понедельникам), «Скиталец» (по четвергам) и «Шкипер» (по субботам). Они мало чем отличались друг от друга по содержанию, но Джоби отдавал предпочтение «Удальцу», посвященному славным делам мальчиков из школы «Красный Круг». Выбор достаточный, плюс к этому «Фильмы для мальчиков» и «Юмор на экране», — была бы охота меняться. Хотя мама не любит, когда книжки ходят по рукам. Как-то раз она поймала в доме клопа и утверждала, что его занесли вместе с комиксом… Как это он не догадался попросить, чтобы комикс захватила с собой Мона? Вдруг она уже ушла — и ему придется потом второй раз тащиться в такую даль…
В конце улицы, на ограде, сидела Эгнис Маклауд в окружении кучки парней. Эгнис недавно окончила школу, но, как видно, еще не пошла работать. Иначе не болталась бы все время на улице, где ее сразу обступали взрослые ребята или же без конца кружили рядом на велосипедах. Что они находили в этом занятии — непонятно, но, должно быть, что-то находили, раз оно им никогда не надоедало. В стороне, на отшибе, сидела Молли, младшая сестренка Эгнис — всего на год старше Джоби, — и во что-то играла сама с собой. Когда Джоби проходил мимо, она окликнула его:
— Привет, Джоби!
— Привет.
— Твоя мама не вернулась из больницы?
— Нет еще.
— А ты пока где?
— Я живу у тети Дэзи.
— А-а… Значит, в классическую пойдешь после каникул?
— Ага.
— Рад, наверно?
— Ага, я так хотел.
— Фу, а я не люблю школу! Бросить бы поскорее учиться и найти работу, как наша Эгнис!
— А разве она уже нашла?
— Ага, ее взяли продавщицей к Хансону. С понедельника начнет работать.
— Ну, я пойду, а то некогда, — сказал Джоби.
— Валяй…
— Счастливо!
— Пока, Джоби! Пускай твоя мама выздоравливает поскорее!
— Ладно, спасибо.
Чудно как-то чувствуешь себя с этой Молли. Разбитная, бойкая, во всем-то она разбирается, глаза насмешливые, озорные. И никогда не знаешь, чего она тебе ляпнет через минуту.
Дверь в доме была не заперта, но Моны не видно и не слышно. Он вошел в гостиную: кругом чисто, прибрано, из сложенной «Дейли геральд» торчит уголок его комикса. Джоби открыл его, полистал, борясь с соблазном сию же минуту, не откладывая, приняться за чтение. Внезапно до его слуха долетели невнятные голоса. Как будто бы сверху. Он шагнул к лестнице и задрал голову. Двери спален, выходящие справа и слева на крошечную площадку, были закрыты.
— Эй, кто там? — крикнул он.
Через несколько секунд дверь большой спальни отворилась, и из нее высунулась Мона.
— Джоби! Ты откуда взялся?
— Зашел за комиксом.
Она стала спускаться по лестнице, трогая рукой волосы, словно хотела проверить, не растрепаны ли они.
— Уборкой наверху занималась?
— Я поднялась поговорить с твоим папой. Он сегодня не пошел на работу, ему нездоровится.
Не глядя на него, она проскользнула мимо; Джоби последовал за ней в гостиную.
— Он лежит?
— Сейчас — да, но говорит, скоро встанет.
Он обратил внимание, что щеки у Моны горят и говорит она прерывисто, точно слегка запыхалась. Должно быть, оттого, что низко нагибалась, подметая под кроватью.
— Что с ним, не знаешь?
— Говорит, желудок расстроился. Не знаю, как он теперь будет с обедом, думала, может, сбегать купить ему жареной рыбы с картошкой или еще чего…
— Тетя Дэзи мне тоже велела купить рыбы — и денег дала.
— …а он говорит, обойдусь.
— Ясненько. Пойду загляну к нему на минуту.
— Хочешь, могу тебя подождать, пойдем домой вместе, — предложила Мона. — Здесь у меня на сегодня все.
Джоби поднялся в большую спальню. Отец лежал, натянув одеяло до подбородка, так, что видно было только его лицо. Джоби стал у кровати, глядя на него.
— Мона сказала, ты себя плохо чувствуешь.
— Ничего страшного, Джоби. Живот чего-то разладился. Пустяки. Немного полежу и встану.
— А я зашел комикс взять.
— Глядите-ка, ты подстригся!
— Ага, это меня тетя Дэзи погнала. Мистер Манли спрашивал про маму.
— Хорошо за тобой смотрит тетя Дэзи?
— Нормально. Но дома все-таки лучше.
— Я думаю! Потерпи, недолго осталось.
— Когда же мама вернется?
— Как оправится после операции, так и вернется.
— А это долго?
— Да нет. Просто первое время полагается понаблюдать за ней.
— И не лучше ей до сих пор?
— Вот приедет домой, станет лучше. Врачи по крайней мере довольны.
— Принести тебе снизу газету?
— Не нужно, я сейчас встаю.
— Тогда я пошел? Мне еще за рыбой с картошкой…
— Да-да, ступай.
Джоби повернулся было к двери, но отец остановил его.
— Погоди… Ты вот что — лучше не говори тетке, что я пропустил работу. Всполошится, то, се — ты ее знаешь. Чего доброго, надумает сама прибежать.
— Хорошо, — согласился Джоби. Что ж, это было резонно.
— И Мону предупреди, ладно?
— Ага.
— А теперь, пойдешь мимо комода, увидишь, там сверху лежит мелочь. Хватай себе шиллинг и гуляй напропалую.
— Ой, красота!
Это следовало расценивать как премию — насколько он знал, мать специально оставила тете Дэзи деньги, из которых ему еженедельно причиталось на карманные расходы.
Мона, уже готовая, ждала его внизу; они двинулись вместе по улице.
— Нашла себе девушка занятие, делать ей, что ли, нечего? — уронила Мона, когда они миновали Эгнис Маклауд и ее свиту.
— Она только и знает, что парней собирать вокруг себя.
— Вот и выскочит замуж в семнадцать лет, помяни мое слово. У таких вертихвосток всегда этим кончается.
— Ты-то, Мона, разве вообще не пойдешь замуж?
— Почему же. Настанет время — пойду.
Они помолчали.
— У папы так часто бывает с животом? — спросила Мона.
Самое странное, что на его памяти с отцом такого никогда не бывало.
— Он, видно, съел что-нибудь не то.
— М-хмм.
— Между прочим, — вспомнил Джоби, — он велел не говорить тете Дэзи, а то еще прибежит за ним ухаживать.
Он заметил, что при этих словах Мона слегка зарумянилась. Может, такие увертки ей неприятны?
— А вообще-то, если хочешь — скажи. Чего особенного?
— Нет, он, по-моему, прав. Мама человек суматошный, это точно. Ты только смотри сам после не проболтайся, тогда и вовсе напортишь.
— Это почему?
— А как же? Узнает — рассердится, что мы от нее утаили.
— Не бойся, не проболтаюсь, — успокоил ее Джоби.
Сколько разговоров из-за чепухи! Почему не сказать тете Дэзи, а уж та пускай сама решает, как ей поступить. Но уговор дороже денег…
Оставив Мону у дверей, Джоби зашел в закусочную, где торговали жареной рыбой с картофелем. Лучшим в городке считалось заведение Доусонов, хотя кое-кто утверждал, что у Нейлоров это блюдо готовят не хуже. Закусочная работала по вечерам, не считая среды и воскресенья, а также в часы обеда. Внутри было полным-полно народу. Мистер Доусон жарил, его супруга отпускала. То и дело от плиты доносилось оглушительное шипенье — это мистер Доусон опрокидывал очередное ведерко картошки в кипящий жир, — и зеркала на стене запотевали от пара. Миссис Доусон работала споро, отмеряя порции наметанным глазом и ловко заворачивая их в бумагу, но Джоби стоял к ней одиннадцатым, а перед ним — две девушки в комбинезонах, работницы с местной фабрики, и обе будут наверняка брать кульков по десять.
В ожидании своей очереди он прислонился к стенке у входа и открыл книжечку с комиксом. У него заурчало в животе. Глотать «Удальца» и заедать его рыбой с картошкой! Не зря обеденного времени в пятницу с нетерпением ждешь всю неделю!
4
— Колени три хорошенько! Отмывай дочиста, Джоби!
Джоби сидел у раковины, в которой остывал таз с мутно-серой мыльной водой.
— Ба-атюшки… — Тетя Дэзи оглядела ноги племянника. — Отродясь не видывала такой грязищи. Ведро картошки можно вырастить, честное слово!
Джоби, насупясь, повозил по коленям мохнатой рукавичкой. Он сидел без штанов, и, хотя заткнул между ногами подол рубашки, красоваться перед тетей Дэзи в столь неподобающем виде было неприятно. Это она заставила его снять штаны. Он уже готовился шмыгнуть за порог, когда в последнюю минуту ее всевидящее око заприметило необычный оттенок кожи у него на лодыжках, хотя любой нормальный человек не усмотрел бы в нем ничего особенного.
— Давай-давай, парень, — подбадривала его тетя Дэзи. — Шевелись, не жалей силенок.
— Еще опоздаю из-за этого, — пробурчал Джоби.
— А ты приналяг, не то, само собой, опоздаешь. Надо же уметь так канителиться.
— Ну-ка, — объявила Мона, появляясь на кухне, — сейчас мы их мигом отдраим!
Она схватила жесткую щетку, макнула ее в воду, натерла туалетным мылом и так рьяно напустилась на злополучные ноги, что Джоби взвыл с перекошенной физиономией.
— Ой, больно, Мона! Полегче нельзя?
— Нельзя, иначе не ототрешь. Грязь прямо въелась в кожу. Ну и ножки! У шахтера после смены и то чище — вон какие полосы лежат, где кончается штанина!
Щетка уже подбиралась к тому месту повыше колен, где самая чувствительная кожа.
— Хватит! Ты меня целиком собралась мыть, что ли?
— Ай, скажите, мы застеснялись! — Мона фыркнула, делая вид, будто хочет выдернуть из-под Джоби подол рубашки. — Сейчас поглядим, чего это у нас тут спрятано…
— Уйди! — заверещал Джоби. — Отвяжись, тебе говорят!
— Довольно, Мона! — строго одернула дочь тетя Дэзи. — Чисто вымыла?
— Сойдет. — Мона подала ему полотенце. — На, вытирайся. И как следует, не то цыпки наживешь. Ветер на дворе, холодно.
Джоби вытер ноги, вскочил и вышел в коридор надевать брюки.
— То-то, — удовлетворенно заметила тетя Дэзи, когда он вновь предстал пред ее очи. — Кто ж это тебя пустит на люди в таком виде, словно ты рвань какая с Литейного двора? Твоя мама мне бы век не простила.
Литейным двором назывался квартал городских трущоб: немытые окна без занавесок, в дверях по целым дням торчат без дела всклокоченные, неряшливо одетые женщины, стайки чумазых ребятишек копошатся в черной пыли, которую из года в год, слой за слоем сбрасывают за бревенчатый забор литейного завода. Некоторые ребята с Литейного двора учились в одной школе с Джоби. Двое или трое из них приходили умытые, в опрятной одежде; остальных — их было большинство — матери отпускали на занятия в дырявых, грязных фуфайках да стоптанных тапках на босу ногу в любое время года. Такие состояли на особом учете у школьной медсестры и после очередного осмотра у нее зачастую появлялись с обритыми головами. Дома на Литейном дворе были давным-давно предназначены на снос, однако горожане большей частью сходились во мнении, что его обитатели сумеют новые муниципальные дома за полгода тоже обратить в трущобу. Джоби однажды имел неосторожность поменяться с юным литейнодворцем комиксами и получил от матери такую затрещину, что навсегда зарекся это делать.
— Сегодня суббота, — напомнил Джоби, — ты не дашь мне на кино?
Тетя Дэзи, готовясь вздремнуть после обеда в гостиной, уже прочно обосновалась в кресле и потому велела Моне достать из ящика в буфете кошелек.
— Тебе родители сколько выдают? — Она запустила в кошелек два пальца и порылась в нем, звякая мелочью.
— Шесть пенсов. Мама разве не говорила?
— Вот, держи. Сразу-то все не транжирь.
Джоби взял шестипенсовик. Про шиллинг, полученный вчера от отца, он промолчал. От тети Дэзи всего можно ожидать, узнает — скажет, что ему и без того достаточно. Шиллинг и шесть пенсов — целое богатство! И на кино хватит, и на сладости, потом можно купить новый автомобильчик — и еще останется!
Он вышел из дому и зашагал по улице, где, сидя на ограде, его поджидал Снап.
— Куда ты пропал? — сказал он. — Я уж думал, не придешь.
— Да это все тетя Дэзи, — поморщился Джоби. Вдаваться в подробности он счел излишним. — Ничего, время есть.
— Время-то есть, но и очередь будет какая!
— Неважно.
От входа в кинотеатр по тротуару действительно протянулась очередь ярдов на сто, такого хвоста на дешевый — «двухгрошовый» — сеанс приятели еще не помнили.
— Думаешь, попадем? — усомнился Снап.
— А то нет! У тебя на верхнее место наберется капиталу?
— В обрез — наберется, но на сладкое — уже тю-тю.
Хотя дневной сеанс в субботу и называли «двухгрошовым», на самом деле два пенса стоили только билеты на жесткие места в первых шести рядах партера. Остальные места внизу стоили три пенса, а на балконе и вовсе четыре. Джоби любил ходить на балкон, там было спокойней: когда ребята, сидящие впереди, вскакивали с мест — а такое в острые моменты случалось часто, — они все равно не мешали смотреть на экран, так как ряды на балконе были расположены наклонно.
Снап встал в очередь, а Джоби отправился за лакомствами. В лавочке через дорогу, тоже отстояв изрядный хвост, он купил плитку паточного ириса, на два пенса мятных леденцов, сваренных по старинке — маслянистых, крупных, — и вернулся назад в ту минуту, когда двери кинотеатра отворились и длинная вереница подростков тронулась вперед.
Столь необычное скопление жаждущих попасть на дневной сеанс, вероятно, объяснялось тем, что сегодня показывали заключительную серию нового многосерийного кинобоевика, и каждому не терпелось узнать, как же, в конце концов, Хват Гордон разделается со своим заклятым врагом — кровожадным злодеем Мингом. То ли столкнет в бездонную огнедышащую пропасть (благо такие в изобилии попадаются на каждом шагу), то ли уложит выстрелом из лучевого пистолета. По мнению Джоби, не худо было бы, например, заманить Минга обманом на световой мост, а потом вырубить ток — пускай бы рухнул вниз с высоты небоскреба. Или можно поступить с ним так же, как он сам в одной из первых серий поступил с добрым ученым: приложить к вискам электроды и превратить его в робота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12