.."
Дальше следовало заклинание - набор непонятных слов. Они звучали красиво и складно, но как-то жутко, словно предвещая беду. Потом Мастер стал повторять все сначала:
- "Это искусство высушить колодец..." Трижды прочитал Мастер текст и заклинание все тем же тоном, нараспев, раскачиваясь взад и вперед, закрыл книгу, помолчал и обратился к воронам;
- Я научил вас, - заговорил он уже своим обычным голосом, - новому приему тайной науки. А ну-ка, посмотрим, как вы запомнили. Начинай! - Он ткнул пальцем в одного из воронов.
- "Это искусство... высушить колодец так... чтобы уже на другой день... в нем не было ни капли воды... "
Мельник указывал пальцем то на того, то на другого, и, хотя он не называл имен, Крабат догадывался, кто это, по тому, как тот отвечал. Тонда говорил спокойно и обдуманно, Кито - с плохо скрытым раздражением, Андруш, как всегда, бойко, Юро повторение давалось с трудом, он то и дело застревал. Скоро Крабат узнал всех.
- "Это искусство высушить колодец... " Каждый повторял заклинание, кто бегло, кто запинаясь. Пятый, девятый, одиннадцатый...
- А теперь ты! - обратился Мастер к Крабату.
Крабат вздрогнул, запнулся:
- "Это искусство... искусство... колодец... " И замолчал. Не мог вспомнить, что дальше. Не мог, да и все. Теперь его Мастер накажет... Но Мастер спокоен.
- В следующий раз, Крабат, обращай внимание на слова, а не на голос. Не забывай, что здесь, в моей школе, никого не принуждают учиться. Запомнишь, что я читаю, - пойдет тебе на пользу, не запомнишь - тебе же хуже. Подумай об этом!
Дверь отворилась. Вороны прошелестели по воздуху. В коридоре они вновь приняли человеческий облик.
Крабат и сам не заметил, как опять превратился в мальчика. Когда же он поднялся вслед за другими по лестнице, ему показалось все это дурным сном.
ЗНАК ТАЙНОГО БРАТСТВА
На следующий день, в канун пасхи, работать не пришлось. После завтрака многие поднялись наверх вздремнуть еще часок.
- И ты, Крабат, тоже иди, - сказал Тонда. - Поспи в запас.
- В запас? Как это?
- Узнаешь. Ложись и спи как можно дольше!
- Ладно, пойду. Извини уж, что все спрашиваю.
На чердаке кто-то завесил оконце тряпкой - в полумраке скорей заснешь.
Крабат улегся на бок, спиной к окошку, уткнул лицо в ладони.
Он спал, пока его не разбудил Юро:
- Вставай, Крабат! Стол накрыт!
- Уже обед?
Юро, смеясь, сорвал тряпку с оконца.
- Ха-ха! Обед! Солнце заходит! Эх ты, соня!
В тот вечер подмастерья обедали и ужинали разом. Еда была особенно вкусная и сытная, словно на праздник.
- Ешь побольше, Крабат! - посоветовал Тонда. - В другой раз поесть придется не скоро!
В сумерках в людскую вошел Мастер. Все встали в круг, он - в середине. Начали считаться, словно для игры в прятки. Только слова "считалки" звучали очень уж странно... Сперва Мастер вел счет слева направо, потом справа налево. Первым вышел Сташко, вторым - Андруш. Они молча покинули круг и удалились.
Мастер начал счет заново. Теперь жребий пал на Мартена и Ханцо. За ними ушли Лышко и Петар. Последними остались Крабат и Тонда.
Медленно и торжественно повторил Мастер неведомые слова, потом движением руки отпустил и их.
Тонда сделал знак Крабату следовать за ним. Молча спустились с крыльца мельницы, молча подошли к сараю.
- Подожди-ка минутку!
Тонда вынес два одеяла, одно протянул Крабату. Пошли вдоль мельничного пруда, в сторону Шварцкольма. Когда дошли до леса, была уже темная ночь. Крабат старался ни на шаг не отставать от Тонды. Окрестности были ему как будто знакомы. Казалось, он здесь уже бывал когда-то. Ну да, зимой... Он шел тогда на мельницу и чувствовал себя таким одиноким... Как давно это было! Неужели прошло всего три месяца? Даже не верится...
- Шварцкольм! - кивнул Тонда.
Меж деревьев мелькнули огни деревеньки. Но Тонда свернул направо. Сухая песчаная тропинка вела через кусты, мимо одиноких деревьев, к полю. Здесь на просторе небо казалось шире и выше от блеска звезд.
- Куда мы идем? - не удержался Крабат.
- Увидишь.
Свернули на полевую тропку, ведущую мимо деревни, вышли на дорогу, уходящую в темневший невдалеке лес.
- Скоро придем, - сказал Тонда.
Взошла луна, осветив все призрачным светом. Наконец вошли в лес. Здесь у поворота дороги, в тени могучих сосен, притаился деревянный крест. Старенький, побитый ветром и непогодой, без надписи и украшений.
- Много лет назад здесь погиб человек, - сказал Тонда. - Говорят, он валил сосну... Но, по правде сказать, никто уже толком не помнит, как это было.
- А зачем мы сюда пришли?
- Так угодно Мастеру. Пасхальную ночь все мы, по двое, должны провести под открытым небом - там, где кто-нибудь умер не своей смертью.
- А что нам здесь делать?
- Разожжем костер, завернемся в одеяла и будем сидеть до рассвета, а потом - увидишь.
Они не давали костру сильно разгораться, боясь, что огонь заметят в деревне. Тонда ломал сухие ветки, собранные на опушке, иногда спрашивал мальчика, не замерз ли тот, велел ему подбросить хворосту в костер. Мало-помалу разговор смолк. Крабат попытался было его возобновить:
- Послушай, Тонда!
- Ну?
- Так всегда в школе чернокнижия - Мастер читает из Корактора, а уж ты не зевай, запоминай?..
- Да.
- Не думал я, что так учатся колдовству!
- Так и учатся.
- А Мастер здорово рассердился, что я невнимательно слушал?
- Да нет, не так уж.
- В другой раз я постараюсь все запомнить. Как ты думаешь, смогу?
- Конечно.
Разговор явно не клеился. Видно, Тонде не хотелось говорить. Прислонившись спиной к кресту, он сидел прямо и неподвижно, устремив взгляд куда-то вдаль, за деревню, в простор освещенного луной поля.
Крабат тихонько окликнул его, но тот не ответил. Мальчику стало как-то не по себе. Краем уха он слыхал, будто некоторые люди знают тайну, как выпорхнуть из себя и блуждать невидимкой, оставив пустую оболочку. А что, если и Тонда выпорхнул из себя? Может, он, сидя здесь, у огня, бродит на самом деле где-то там, далеко, далеко...
Крабат без конца менял положение, опирался то на один, то на другой локоть, следил, чтобы костер горел ровным пламенем, ломал и подкладывал ветки и сучья. Только бы не заснуть!
Так проходил час за часом. Звезды медленно кочевали по бескрайнему небу. Тени деревьев сместились, вытянулись. Похоже, что жизнь начала возвращаться к Тонде. Он глубоко вздохнул, наклонился к Крабату:
- Колокола!.. Слышишь? С четверга колокола молчали, и вот сейчас, в пасхальную ночь, окрестные деревни, поля и луга огласились глухим гулом и рокотом, а потом мелодичным колокольным звоном.
И с первым же ударом колокола к небу вознесся высокий чистый девичий голос. Это была старинная песня. Крабат знал ее и раньше любил подпевать, но сейчас слушал, словно в первый раз в жизни.
К одинокому голосу присоединилось еще несколько - хор допевал строфу. И снова голос. То чередуясь, то сплетаясь, они пели песню за песней.
Крабату все это было знакомо. Он знал - под пасху с полуночи до рассвета девушки ходят с песнями по деревне. Они идут по три, по четыре в ряд, впереди - певунья с самым красивым и чистым голосом. Она выводит мелодию.
Колокола вдали заливаются звоном, девушки поют. А Крабат? Крабат замер у костра, боится шелохнуться. Он заворожен песней.
Тонда подбросил веток в костер.
- Я любил одну девушку. Ее звали Воршула... Вот уже полгода как она в могиле... Я не принес ей счастья. Помни: никто из нас, с мельницы, не приносит девушкам счастья. Не знаю, почему это так, и пугать тебя не хочу, но если кого полюбишь, не подавай виду. Постарайся, чтобы Мастер не заметил и не пронюхал Лышко. Тот ему все доносит.
- Значит, это они...
- Не знаю. Но она была бы жива, если б я утаил ее имя. Я узнал об этом слишком поздно... А ты, Крабат, теперь это знаешь и, если полюбишь девушку, не упоминай ее имени на мельнице. Ни за что не открывай его. Никому! Слышишь? Ни наяву, ни во сне!
- Не беспокойся, мне нет дела до девчонок! И не думаю, что когда-нибудь будет!
С рассветом колокола и пение смолкли. Тонда отколол ножом от креста две щепки, сунул их в затухающий костер и держал, пока они не обуглились.
- Видал когда-нибудь такой вот знак? Смотри!
Не отрывая руки, он нарисовал на песке замысловатый магический знак.
- А теперь ты. Ну-ка, попробуй!
- Ты чертил так, потом так и вот так. С третьего раза Крабату это удалось.
- Хорошо! А теперь встань на колени перед костром, протяни руку над огнем и нарисуй этот знак у меня на лбу. Возьми вот эту обугленную лучину и повторяй за мной!
Они рисовали знак друг у друга на лбу, и при этом Крабат повторял за Тондой:
- Я мечу тебя углем от деревянного креста!
- Я мечу тебя, брат, Знаком Тайного Братства!
Они поцеловались; потом засыпали костер песком, разбросали оставшийся хворост и отправились домой.
Тонда вел Крабата той же дорогой - полем, вокруг деревни, к лесу, окутанному утренним туманом. Вдруг вдалеке возникли смутные очертания процессии, она приближалась - навстречу молча шли друг за другом девушки в темных платках с глиняными кувшинами в руках.
- Спрячемся! - прошептал Тонда. - Они несут пасхальную воду. Как бы не испугать их!
Они шагнули в тень изгороди и притаились. Девушки прошли мимо.
Крабат знал этот обычай: пасхальную воду надо набрать из источника до восхода солнца и молча нести домой. Умывшись ею, будешь красивой и счастливой весь год. И еще: если несешь воду в деревню не оглядываясь - встретишь суженого. Девушки в это верят. Кто знает, может, это и правда так, а может, и сказки.
НЕ ЗАБЫВАЙ. ЧТО Я - МАСТЕР!
У входа на мельницу Мастер прибил к дверной раме воловье ярмо. Подмастерья должны были проходить под ним, согнувшись, по одному, со словами: "Я покоряюсь силе Тайного Братства!"
В сенях их встречал Мастер. Каждому давал пощечину по левой щеке, приговаривая: "Не забывай, что ты - ученик!" Потом по правой: "Не забывай, что я - Мастер!"
Подмастерья с поклоном смиренно отвечали: "Буду повиноваться тебе, Мастер, и ныне и впредь!"
Тонду с Крабатом Мастер встретил так же, как и всех остальных. Крабат и не догадывался, что отныне будет принадлежать Мастеру и душой и телом.
В сенях они с Тондой присоединились к другим подмастерьям. У всех на лбу был тот же магический знак. Не пришли еще лишь Петар и Лышко.
Да вот и они. Как только и те прошли под ярмом, получили свою порцию пощечин и произнесли клятву, с шумом и грохотом заработала мельница.
- Быстрей! - заорал Мастер. - За работу!
Парни скинули куртки, на бегу закатили рукава, подхватили мешки, стали засыпать зерно, молоть. И все это с молниеносной быстротой под окрики Мастера.
"Вот так пасхальное воскресенье! - с досадой думал Крабат. - Бессонная ночь да еще надрывайся за троих! А во рту - ни маковой росинки!"
Даже Тонда быстро выбился из сил, пот градом катился по его лицу. Впрочем, попотеть пришлось всем. Мокрые рубашки прилипали к телу.
Когда же это кончится?
Куда ни посмотришь - хмурые лица. Все вертится, кружится, мелькает, клубится пар. Магический знак на лбу у подмастерьев постепенно смывается.
Крабат с мешком зерна, выбиваясь из сил, карабкается вверх по ступенькам. Еще немного, и он рухнет под тяжестью ноши. Но вдруг... усталость покидает его. Ноги больше не заплетаются, поясница не ноет, дышится легко.
- Тонда, гляди-ка!
Прыжок - и он наверху. Сбрасывает со спины мешок, подхватывает его и под ликующий крик парней подкидывает вверх, будто в нем не зерно, а пух.
С остальными, как видно, происходит то же самое. Они улыбаются, похлопывают друг друга по плечу. Даже вечный брюзга Кито и тот развеселился. Крабат хочет спуститься за новым мешком.
- Стой! - командует Тонда. - На сегодня хватит!
Скрип, замирающий стук - колесо останавливается.
- А теперь праздновать, братья! - ликует Сташко.
На столе угощение. Юро приносит жареных цыплят с золотистой корочкой.
- Ешьте, братья, ешьте!
Они едят, пьют, подшучивают друг над другом. А потом Андруш громко и весело запевает. Парни становятся в круг, берутся за руки, выбивают ногами такт:
Наш мельник сидит у ворот.
Клабустер, клабастер,
Клабум!
Работник из дома идет.
Клабустер, клабастер,
Клабум!
Припев "Клабустер, клабастер, клабум!" подхватывает хор. Теперь выводит мелодию Ханцо, поет следующий куплет:
Он - весел, красою цветет,
Клабустер, клабастер,
Клабум!
А мельник и зол и угрюм!
Клабустер, клабастер,
Клабум!
Круг движется то влево, то вправо, то сходясь к середине, то расходясь. Запевают по кругу один за другим.
Видя, что настал и его черед, вступает Крабат. Прикрыв глаза, допевает песню:
Он смел и подмогу найдет!
Клабустер, клабастер,
Клабум!
Он с мельником счеты сведет!
Клабустер, клабастер,
Клабум!
Кончив танцевать, опять садятся за стол. Самый молчаливый, Кубо, хлопнув Крабата по плечу, хвалит:
- А у тебя красивый голос!
- У меня? - удивляется Крабат., Только теперь он заметил, что опять может петь. Правда, глуховатым голосом, но уверенно и громко.
В понедельник, хотя праздники еще не кончились, работа идет как всегда. Только Крабат почти не чувствует больше усталости. Что ни потребует Мастер - выполняет без труда. Все ладится, все кипит в руках. Прошло то время, когда он валился с ног и едва добирался вечером до постели.
Крабат радуется. Трудно представить, как он выдерживал раньше. Что же ему помогло? Есть у него одна догадка. Как только они с Тондой остаются наедине, он решает спросить его об этом.
- Ты прав, - отвечает Тонда, - пока у нас на лбу этот знак, мы можем работать без устали с утра до вечера. Целый год!
- А в другое время? Например, с вечера до утра?
- Нет! Тогда уж придется надрываться. Но хочу тебя успокоить, Крабат. Во-первых, не так уж часто нас поднимают по ночам. А во-вторых, это можно выдержать.
Про пасхальную ночь и про горе Тонды они больше не говорили. Но Крабат часто вспоминал его рассказ про Воршулу. И тут же ему на ум приходила Певунья, что запевала той ночью. Словно вновь звучал ее нежный голос, плывущий в темноте из Шварцкольма. Это было удивительное, незнакомое чувство. Его хотелось забыть, но никак не удавалось.
Каждую пятницу после ужина подмастерья собирались у порога Черной комнаты и, превратившись в воронов, слетались на жердь.
Крабат с этим быстро свыкся. Все шло своим чередом. Мастер зачитывал отрывок из Корактора, они повторяли - кто сколько запомнил. Мастер особенно не придирался.
Крабат изо всех сил старался не забыть, как изменить погоду, вызвать дождь, град, шаровую молнию, как заслониться от пули, как, выпорхнув из себя, стать невидимкой, а потом опять вернуться в свою оболочку. Днем за работой, вечером перед сном он повторял заклинания - только бы не забыть. Теперь он был твердо уверен: человек, владеющий искусством искусств, властвует над другими. А ведь здорово иметь власть, хотя бы такую, как Мастер. Так он думал тогда. Вот и старался изо всех сил.
Это случилось вскоре после пасхи.
Мастер с фонарем в руке появился на пороге их чердака.
- За работу! Господин вот-вот прибудет! Быстрее!
Крабат от волнения никак не мог найти башмаки. Так босиком и ринулся за другими во двор.
Ночь была темная, хоть глаз выколи, новый месяц только народился. Кто-то в сутолоке наступил деревянным башмаком Крабату на ногу, он взвыл от боли:
- Эй, полегче, болван!
Но тут же кто-то зажал ему рот рукой.
- Ни слова! - услышал он шепот Тонды.
Теперь Крабат заметил, что никто еще не нарушил молчания. Какая работа их ожидала? Пожалуй, Крабат догадывался.
Вскоре подкатил Незнакомец с полыхающим петушиным пером. Подмастерья бросились к повозке, отстегнули брезент, начали таскать мешки в дом - к мертвому жернову.
Все было так же, как месяц назад, когда Крабат подсматривал в слуховое оконце. Только Мастер на этот раз не бегал вместе со всеми. Он восседал рядом с господином на козлах и щелкал кнутом, подстегивая парней, а те лишь молча сгибались под тяжестью ноши.
Крабат уже почти забыл, как тяжело таскать полные мешки. Кнут щелкает, подмастерья бегают взад и вперед, от грохота и завывания мертвого жернова дрожит вся мельница.
Так что же все-таки в мешках? Крабат пробует разглядеть, высыпая мешок. Но при тусклом свете фонаря не поймешь - то ли лошадиный навоз, то ли еловые шишки... А может, круглые камешки, покрытые засохшей грязью...
Рассмотреть как следует нет времени - пыхтя надвигается Лышко с мешком, локтем отпихивает Крабата.
Михал и Мертен наготове: подставляют пустые мешки, чтобы собрать смолотое. Другие оттаскивают полные мешки к повозке. Все как в прошлый раз. С первым криком петуха повозка уже вновь нагружена, брезентовый верх пристегнут. Гость хватает кнут и... оп-ля! - повозка летит!.. Мастер едва успевает соскочить с козел. Парни уходят в дом.
- Пошли! - зовет Тонда Крабата.
Они идут к пруду, чтобы перекрыть шлюзы. Слышно, как замирает стук мельничного колеса. Наступает тишина, ее нарушает лишь крик петуха да кудахтанье кур.
- Он часто здесь появляется? - Крабат кивает в сторону удаляющейся повозки. Вот она уже скрылась в тумане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14