Этот конфликт предвещал ужасное будущее.
Убийственная ложь
Брат Бернадин:…тогда иди со мной и помоги мне обвинить еврея. Брат Джакомо: Почему? Что он сделал? Брат Бернадин: Вещь, которую я страшусь назвать. Брат Джакомо: Неужели он распял ребенка?
Кристофер Марло, «Мальтийский еврей»
В начале своего понтификата Иннокентий IV относился к евреям с тем же презрением, что и его предшественники. Он говорил о них как о дерзких и вероломных рабах, отказывающихся смириться с положением, на которое они были осуждены Богом. В письме к французскому королю от 9 мая 1244 года папа жаловался, что в придачу к неподобающему высокомерию, евреи виновны и в «несказанных преступлениях»:«Порочное вероломство евреев, с глаз которых наш Спаситель до сих пор не снял пелену слепоты… мешает им подобающим образом осознать, что лишь из одной жалости благочестивые христиане приняли их к себе и позволяют им жить среди нас. Вместо этого эти вероломные люди совершают такие гнусности, о которых жутко рассказывать и страшно слышать».Все это — повторение сетований Григория IX в характерном для эпохи риторическом стиле. Что касается «несказанных преступлений», то папа не вдавался в подробности; по-видимому, они были столь ужасны, что о них нельзя было рассказать, не оскверняя чистых душ верующих. Что же могло быть причиной той таинственности, с которой в папском письме говорилось о главном обвинении? Возможно, евреи продолжали нанимать христианских кормилиц и совершали с ними «множество позорных деяний». Возможно, в некоторых еврейских домах происходили скандалы из-за «гнусности», совершенной еврейским мужчиной и христианской женщиной, а в таких случаях нередко трудно обвинять только одну из сторон. Папа обвинял евреев и в пренебрежении их собственной религией, ибо, «презрев закон Моисея, они следуют некоей традиции своих старейшин». Это обвинение связано с деятельностью еврейских сектантов, утверждавших, что учение каббалы является ортодоксальным иудаизмом. Вмешательство папы в диспут между сторонниками и противниками каббалы было следствием глупости Соломона из Монпелье *2, неосмотрительно обратившегося к доминиканцам за помощью в борьбе против учения Маймонида *3. Папа велел положить конец «еврейским гнусностям». Их следует строго наказывать за найм христианских слуг. Книги Талмуда следует конфисковывать и сжигать. Евреев надлежит поставить на место и заставить «понять, что они рабы тех, кого освободил Христос». Библейские тексты, начиная с книги Бытия (21:10) и кончая посланиями апостола Павла («К Галатам», 4:30), служили на протяжении всего средневековья оправданием и достаточным основанием для веры в то, что евреи действительно народ изгоев.В 1245 году после политического конфликта с императором папе пришлось покинуть Рим и обосноваться в Лионе. С этого времени его отношение к французским евреям изменилось, оно стало почти дружественным. Тогда, как и позднее, многие считали, что евреи подкупили папу. Этот вывод, не подтвержденный никакими свидетельствами, основан на убеждении, что в евреях не может быть ничего хорошего, а если кто-нибудь относится к ним хорошо, то его подкупили. Иннокентий был не единственным, кого тогда обвинили в продажности. «Евреи, — писал доминиканский историк отец Мортьер, — купили за золото совесть архиепископа… Вместо аргументов они располагали силой, превосходящей самые строгие логические понятия, — золотом. А золота они не жалели» (128, 1, 428). К сожалению, цена, уплаченная за совесть архиепископа, осталась неизвестной. У отца Мортьера нет доказательств этой «сделки»; но если она действительно была совершена, то продажа совести больше дискредитирует продавца, чем покупателя.12 августа 1247 года папа отправил тогдашнему королю Франции Людовику Святому послание относительно Талмуда; тон его сильно отличался от того, в котором было написано послание из Рима двумя годами ранее. «Мы не хотим, — писал папа, — лишать евреев их книг, если из-за этого они лишатся своего Закона». Иннокентий велел своему легату *4 Эду де Шаторо изучить эти книги и дать заключение о них. Легат не одобрял умеренности папы и даже намекнул, что того подкупили. Легат писал:«Дабы еврейская злостность и лживость не одурачили никого в этом деле, я довожу до сведения Вашего Святейшества, что в понтификат Св. Григория некий прозелит, по имени Николай (Донин), уведомил названного папу о том, что евреи, не удовлетворяясь древним законом, продиктованным Моисею Богом, и даже вовсе пренебрегая им, заявляют, что Бог дал… иной закон, который называется Талмуд». Легат указывал, что для папского престола «было бы позорно и стыдно, если бы книги, подобные тем, что были справедливо преданы огню в присутствии множества ученых и клириков Парижа, были возвращены по папскому распоряжению еврейским старейшинам, ибо подобная терпимость могла бы быть истолкована как знак одобрения». После этого вступления легат цитировал всевозможные церковные авторитеты, а в конце письма выражал согласие дать заключение о книгах, которые он уже заранее осудил: «Я обратился к еврейским старейшинам с просьбой показать мне Талмуд и все их прочие книги, и они представили мне пять толстенных томов, которые я тщательно исследую в соответствии с Вашим повелением».Все попытки Иннокентия IV защитить евреев наталкивались на противодействие папских чиновников. Поэтому нет ничего удивительного в том, что борьба папы против фанатизма и глупости редко приносила плоды. Возможно, его первое послание французскому королю относительно «потрясающих гнусностей» не претендовало на слишком серьезное отношение к себе со стороны адресатов; это письмо могли составить в секретариате, вышколенном папой Григорием IX. В других посланиях папы, посвященных более серьезным темам, нет столь смехотворных преувеличений. Выражения: «высокомерное вероломство», «пелена слепоты», «осужденные на рабство» — были столь же формальными, незначащими, как и выражения любезности: «наш достопочтенный брат епископ» или «наш дорогой сын король».Послания Иннокентия IV наваррскому королю о евреях Наварры представляют собой замечательный исторический документ. Историки почти не обращают внимания на эти послания, хотя в 1865 году французский исследователь Ф.Буркело заметил, что буллы Иннокентия IV «проникнуты чувством справедливости и терпимости, замечательными в любую эпоху, а особенно в 13 веке». В этих посланиях нет ни презрительных выражений, ни упоминания о неблагодарных рабах, ни намека на справедливость угнетения евреев. Напротив, папа писал:«Христианской вере подобает предоставлять евреям необходимую защиту от преследователей… Знайте же, что Мы услышали от некоторых евреев Наваррского королевства, возносивших хвалы Вашему Величеству. Они сказали, что Вы показали себя мягким и милосердным властителем и что Вы обращаетесь с ними человечно и милостиво, заботитесь о них сами и побуждаете к этому других. Все это служит к Вашей чести и славе».Силой своего непререкаемого авторитета и мягкостью тона, столь редкой в посланиях Иннокентия III и Григория IX, папа фактически осуждает древнюю традицию ненависти: «По этой причине, во имя почтения к Апостольскому престолу и к Нам лично, Мы просим и настоятельно убеждаем Ваше Королевское Величество хранить их, их детей и их имущество, как Вы по Вашей благости хранили их до сих пор».Узнав, что предписания его предшественников относительно насильственного крещения не всегда соблюдались, Иннокентий умолял короля сделать все, что в его силах, чтобы «предотвратить всякое насилие над евреями в деле крещения их детей, ибо крещение должно быть добровольным, а не насильственным». Он призывал короля защищать евреев от алчности христиан. Эти письма могут удивить читателя, воспитанного на исторических сочинениях, в которых евреи всегда представлены как жадные лихоимцы, губящие любую страну, которая дала им приют. Иннокентий IV хорошо знал истинное положение дел и то, что происходит и происходило с первых веков христианства. Метод шантажа, использовавшийся христианскими бандитами для обирания евреев, облегчался существованием церковного запрета на кредитные операции. В середине 13 века никто не принимал всерьез церковных запретов на ссуду денег в рост. Однако эти законы заставляли людей обращаться на «черный рынок», где можно было занять денег не только у евреев, но и у христиан, хотя последние обычно ссужали их под более высокий процент. Проценты на ссуду, если сравнивать их с нынешней банковской практикой, были высоки, однако риск был тоже велик.Шантажисты, которых осуждал папа, не интересовались прибыльностью капитала или процентом ссуды. Они ссужали у евреев деньги, а когда подходило время платить, обращались к светским или церковным властям с жалобой на незаконность самой сделки и непомерно высокие проценты. Если такая жалоба не помогала, они распространяли клеветнические слухи, провоцировали беспорядки, а иногда выдвигали против кредитора обвинение в ритуальном убийстве. Если им удавалось получить поддержку толпы, они избавлялись от кредитора и долга, да еще получали прибыль, разграбив его имущество. Вне всякого сомнения, угрозы повернуть дело таким образом было достаточно, чтобы кредитор умерил свои требования или вовсе отказался от них. Шантаж — искусство, известное с древности. Папа был полон решимости пресечь подобную практику не только из-за ее несправедливости (хотя это было его главным мотивом), а еще и потому, что она наносила вред экономике. В июле 1247 года он вновь обратился к христианам с требованием справедливо платить долги: «Хотя названные евреи честно ссужают свои деньги этим христианам, последние, чтобы лишить их всего их состояния… отказываются возвращать им их деньги…»Иннокентий яснее, чем большинство его современников, понимал экономическую важность соблюдения законности и ту существенную роль, которую играл капитал в развитии торговли и земледелия. Его не вводили в заблуждение попытки скрыть циничный грабеж под маской веры. Ему только что сообщили об антиеврейских выступлениях во Франции: 26 марта 1247 года в городке Вальреа (Воклюз) исчезла двухлетняя девочка Мэлла; на следующий день ее труп был найден в канаве неподалеку от города. Разнесся слух, что ребенка похитили и убили евреи, использовавшие его кровь в ритуальных целях. Трех человек арестовали и пытали до тех пор, пока не получили ложных признаний в виновности. После этого многих местных евреев схватили, пытали и казнили. 28 мая Иннокентий направил два возмущенных письма венскому архиепископу. В резких выражениях папа осудил «жестокость христиан, обуреваемых завистью к имуществу евреев и жаждой их крови, без суда и следствия грабящих, пытающих и убивающих». Они не только пытают и сжигают без суда этих несчастных, но и «насильно заставляют их детей креститься».В отличие от своего предшественника Григория IX, Иннокентий не тратил времени на просьбы к архиепископу «наставить» благочестивых христиан. Папа распорядился, чтобы «прелаты, дворяне, приходские священники… и другие нарушители спокойствия были утихомирены церковными наказаниями». Во втором письме, написанном в тот же день, Иннокентий приводит ужасающий рассказ о событиях, изложенных в «обращении евреев всей венской провинции, зачитанном в Нашем присутствии». Здесь, как и в переписке с наваррским королем, папа пользуется сведениями, полученными от депутации евреев. Возможно, что при папском дворе была создана своего рода комиссия для расследования еврейской проблемы, заслушивания жалоб и выработки практических мер.С евреями Вены обошлись с жестокостью, не имевшей себе равной ни до того, ни после того — вплоть до прихода Гитлера. Дворянин Драконе де Монтобан, крестоносец, совершивший поход в Святую землю с Людовиком Святым, упомянут папой как предводитель христианских разбойников. Нынешняя французская аристократия иногда кичится своим происхождением от предков такого рода. 18 мая 1247 года папа писал:«Дворянин Драконе отобрал у евреев имущество и бросил их в ужасный застенок; не дав им права законно протестовать и доказывать свою невиновность, он некоторых зарубил, некоторых сжег на костре, оставшихся мужчин кастрировал, а женщинам отрезал груди. Он подверг их также и многим другим пыткам, пока, как сообщают, не заставил их произнести признания, против которых восставала их совесть, ибо они предпочитали быструю смерть продолжению пыток и мучений…»Епископ не помогал благородному дворянину, хотя весьма возможно, что в большом зале замка Драконе, где происходил «суд», присутствовали и священнослужители. Церковники воздерживались от пролития крови, но участвовали в дележе добычи; они заключили всех оставшихся в живых евреев под стражу ради их «охраны». «Как будто ради того, чтобы заставить пострадавших принять новое страдание, — продолжал папа, — наш достопочтенный брат епископ Сен-Поль-Труа-Шато, коннетабль Валентинуа, равно как и некоторые другие знатные лица этой провинции, воспользовавшись таким предлогом, бросили в застенок всех проживающих в их землях и владениях евреев, предварительно обобрав их до нитки». Иннокентий распорядился, чтобы его «достопочтенный брат епископ Сен-Поль-Труа-Шато» и другие мародеры вернули евреям награбленное. Папа не имел права совершать суд над Драконе и его бандитами, и, кажется, они отделались лишь внушением. Очевидно, что подлинным мотивом действий знати и дворянства Вальреа была алчность.Венский архиепископ не предпринял ничего. Он отказался вернуть евреям их имущество и позволить им жить в мире, а пять лет спустя, когда они были окончательно разорены и отнять у них было уже нечего, он с согласия папы изгнал их из своей провинции. При этом венский архиепископ объяснял Иннокентию, что из-за присутствия в его области евреев «души христиан подвергаются серьезной опасности». Хотя трудно вообразить, что могло быть для их душ более пагубным, чем совершенные уже преступления, папа уступил просьбе архиепископа, и несчастные евреи были принуждены снова возобновить свои скитания по свету.В Германии обвинение в ритуальном убийстве было главным, хотя и не единственным поводом для волны погромов, прокатившихся по всей стране и угрожавших евреям полным уничтожением. Тогда они обратились за защитой к папе. В письме, адресованном архиепископам и епископам Германии (5 июля 1247), Иннокентий вновь говорил о жестокости и алчности. «Евреи в Германии, — писал он, — угнетены, подвергаются голоду, заточению и многим другим несправедливостям и тяготам, многообразным наказаниям, их предают позорнейшей смерти; так что они живут хуже, чем их предки под властью египетского фараона». Папа советовал архиепископам «выказать к евреям благорасположение и милосердие и не допускать дальнейших издевательств над ними». Совет такого рода, обращенный к германским князьям и прелатам, был бесполезен.Но самое главное Иннокентий совершил тогда, когда опубликовал свою замечательную буллу *5, воспрещающую христианам прибегать к кровавому навету *6 как предлогу для пыток, грабежа и убийства беззащитных людей. «Среди громовых отлучении и вихрей честолюбии, — писал Милман, — было столь важно услышать этот еще слабый голос человечности, справедливости и милосердия». Голос слышался, но ему не внимали, хотя папское распоряжение было сформулировано столь четко, что никто не мог оправдаться непониманием: «И да не посмеет никто обвинять их в использовании человеческой крови для религиозных обрядов… ибо в Фульде и некоторых других местах многих евреев убили под этим предлогом. Мы строго воспрещаем повторение подобных вещей» (23, 1, 424).События в Фульде произошли приблизительно за десять лет до этого, в 1236 году, там «34 еврея обоего пола были зарублены крестоносцами, потому что в день Святого Рождества два еврея жестоко убили пятерых сыновей мельника». Евреев обвинили в том, что они собрали кровь своих жертв для ритуального обряда. Папа знал, что в Фульде, в Вальреа, во Франкфурте и других местах причиной убийств стала христианская алчность. Но и после смерти несчастные жертвы не могли избегнуть христианской алчности. В той же булле Иннокентий повторяет запрет, изданный его предшественниками, и осуждает «порок и алчность дурных людей… которые дерзают осквернять еврейские кладбища или выкапывают из могил похороненные там тела, чтобы затем вымогать у их родственников деньги». Речь идет о преступном промысле, запрещенном за 50 лет до того Иннокентием III, но так и не прекратившемся. Неизвестно, как наживались на этом; возможно, евреям приходилось платить деньги за возвращение тела и возможность перехоронить его. Хотя папы неоднократно выражали свое отвращение подобными действиями, они не осуждали доктрину, которая в глазах преступников делала такие поступки извинительными;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Убийственная ложь
Брат Бернадин:…тогда иди со мной и помоги мне обвинить еврея. Брат Джакомо: Почему? Что он сделал? Брат Бернадин: Вещь, которую я страшусь назвать. Брат Джакомо: Неужели он распял ребенка?
Кристофер Марло, «Мальтийский еврей»
В начале своего понтификата Иннокентий IV относился к евреям с тем же презрением, что и его предшественники. Он говорил о них как о дерзких и вероломных рабах, отказывающихся смириться с положением, на которое они были осуждены Богом. В письме к французскому королю от 9 мая 1244 года папа жаловался, что в придачу к неподобающему высокомерию, евреи виновны и в «несказанных преступлениях»:«Порочное вероломство евреев, с глаз которых наш Спаситель до сих пор не снял пелену слепоты… мешает им подобающим образом осознать, что лишь из одной жалости благочестивые христиане приняли их к себе и позволяют им жить среди нас. Вместо этого эти вероломные люди совершают такие гнусности, о которых жутко рассказывать и страшно слышать».Все это — повторение сетований Григория IX в характерном для эпохи риторическом стиле. Что касается «несказанных преступлений», то папа не вдавался в подробности; по-видимому, они были столь ужасны, что о них нельзя было рассказать, не оскверняя чистых душ верующих. Что же могло быть причиной той таинственности, с которой в папском письме говорилось о главном обвинении? Возможно, евреи продолжали нанимать христианских кормилиц и совершали с ними «множество позорных деяний». Возможно, в некоторых еврейских домах происходили скандалы из-за «гнусности», совершенной еврейским мужчиной и христианской женщиной, а в таких случаях нередко трудно обвинять только одну из сторон. Папа обвинял евреев и в пренебрежении их собственной религией, ибо, «презрев закон Моисея, они следуют некоей традиции своих старейшин». Это обвинение связано с деятельностью еврейских сектантов, утверждавших, что учение каббалы является ортодоксальным иудаизмом. Вмешательство папы в диспут между сторонниками и противниками каббалы было следствием глупости Соломона из Монпелье *2, неосмотрительно обратившегося к доминиканцам за помощью в борьбе против учения Маймонида *3. Папа велел положить конец «еврейским гнусностям». Их следует строго наказывать за найм христианских слуг. Книги Талмуда следует конфисковывать и сжигать. Евреев надлежит поставить на место и заставить «понять, что они рабы тех, кого освободил Христос». Библейские тексты, начиная с книги Бытия (21:10) и кончая посланиями апостола Павла («К Галатам», 4:30), служили на протяжении всего средневековья оправданием и достаточным основанием для веры в то, что евреи действительно народ изгоев.В 1245 году после политического конфликта с императором папе пришлось покинуть Рим и обосноваться в Лионе. С этого времени его отношение к французским евреям изменилось, оно стало почти дружественным. Тогда, как и позднее, многие считали, что евреи подкупили папу. Этот вывод, не подтвержденный никакими свидетельствами, основан на убеждении, что в евреях не может быть ничего хорошего, а если кто-нибудь относится к ним хорошо, то его подкупили. Иннокентий был не единственным, кого тогда обвинили в продажности. «Евреи, — писал доминиканский историк отец Мортьер, — купили за золото совесть архиепископа… Вместо аргументов они располагали силой, превосходящей самые строгие логические понятия, — золотом. А золота они не жалели» (128, 1, 428). К сожалению, цена, уплаченная за совесть архиепископа, осталась неизвестной. У отца Мортьера нет доказательств этой «сделки»; но если она действительно была совершена, то продажа совести больше дискредитирует продавца, чем покупателя.12 августа 1247 года папа отправил тогдашнему королю Франции Людовику Святому послание относительно Талмуда; тон его сильно отличался от того, в котором было написано послание из Рима двумя годами ранее. «Мы не хотим, — писал папа, — лишать евреев их книг, если из-за этого они лишатся своего Закона». Иннокентий велел своему легату *4 Эду де Шаторо изучить эти книги и дать заключение о них. Легат не одобрял умеренности папы и даже намекнул, что того подкупили. Легат писал:«Дабы еврейская злостность и лживость не одурачили никого в этом деле, я довожу до сведения Вашего Святейшества, что в понтификат Св. Григория некий прозелит, по имени Николай (Донин), уведомил названного папу о том, что евреи, не удовлетворяясь древним законом, продиктованным Моисею Богом, и даже вовсе пренебрегая им, заявляют, что Бог дал… иной закон, который называется Талмуд». Легат указывал, что для папского престола «было бы позорно и стыдно, если бы книги, подобные тем, что были справедливо преданы огню в присутствии множества ученых и клириков Парижа, были возвращены по папскому распоряжению еврейским старейшинам, ибо подобная терпимость могла бы быть истолкована как знак одобрения». После этого вступления легат цитировал всевозможные церковные авторитеты, а в конце письма выражал согласие дать заключение о книгах, которые он уже заранее осудил: «Я обратился к еврейским старейшинам с просьбой показать мне Талмуд и все их прочие книги, и они представили мне пять толстенных томов, которые я тщательно исследую в соответствии с Вашим повелением».Все попытки Иннокентия IV защитить евреев наталкивались на противодействие папских чиновников. Поэтому нет ничего удивительного в том, что борьба папы против фанатизма и глупости редко приносила плоды. Возможно, его первое послание французскому королю относительно «потрясающих гнусностей» не претендовало на слишком серьезное отношение к себе со стороны адресатов; это письмо могли составить в секретариате, вышколенном папой Григорием IX. В других посланиях папы, посвященных более серьезным темам, нет столь смехотворных преувеличений. Выражения: «высокомерное вероломство», «пелена слепоты», «осужденные на рабство» — были столь же формальными, незначащими, как и выражения любезности: «наш достопочтенный брат епископ» или «наш дорогой сын король».Послания Иннокентия IV наваррскому королю о евреях Наварры представляют собой замечательный исторический документ. Историки почти не обращают внимания на эти послания, хотя в 1865 году французский исследователь Ф.Буркело заметил, что буллы Иннокентия IV «проникнуты чувством справедливости и терпимости, замечательными в любую эпоху, а особенно в 13 веке». В этих посланиях нет ни презрительных выражений, ни упоминания о неблагодарных рабах, ни намека на справедливость угнетения евреев. Напротив, папа писал:«Христианской вере подобает предоставлять евреям необходимую защиту от преследователей… Знайте же, что Мы услышали от некоторых евреев Наваррского королевства, возносивших хвалы Вашему Величеству. Они сказали, что Вы показали себя мягким и милосердным властителем и что Вы обращаетесь с ними человечно и милостиво, заботитесь о них сами и побуждаете к этому других. Все это служит к Вашей чести и славе».Силой своего непререкаемого авторитета и мягкостью тона, столь редкой в посланиях Иннокентия III и Григория IX, папа фактически осуждает древнюю традицию ненависти: «По этой причине, во имя почтения к Апостольскому престолу и к Нам лично, Мы просим и настоятельно убеждаем Ваше Королевское Величество хранить их, их детей и их имущество, как Вы по Вашей благости хранили их до сих пор».Узнав, что предписания его предшественников относительно насильственного крещения не всегда соблюдались, Иннокентий умолял короля сделать все, что в его силах, чтобы «предотвратить всякое насилие над евреями в деле крещения их детей, ибо крещение должно быть добровольным, а не насильственным». Он призывал короля защищать евреев от алчности христиан. Эти письма могут удивить читателя, воспитанного на исторических сочинениях, в которых евреи всегда представлены как жадные лихоимцы, губящие любую страну, которая дала им приют. Иннокентий IV хорошо знал истинное положение дел и то, что происходит и происходило с первых веков христианства. Метод шантажа, использовавшийся христианскими бандитами для обирания евреев, облегчался существованием церковного запрета на кредитные операции. В середине 13 века никто не принимал всерьез церковных запретов на ссуду денег в рост. Однако эти законы заставляли людей обращаться на «черный рынок», где можно было занять денег не только у евреев, но и у христиан, хотя последние обычно ссужали их под более высокий процент. Проценты на ссуду, если сравнивать их с нынешней банковской практикой, были высоки, однако риск был тоже велик.Шантажисты, которых осуждал папа, не интересовались прибыльностью капитала или процентом ссуды. Они ссужали у евреев деньги, а когда подходило время платить, обращались к светским или церковным властям с жалобой на незаконность самой сделки и непомерно высокие проценты. Если такая жалоба не помогала, они распространяли клеветнические слухи, провоцировали беспорядки, а иногда выдвигали против кредитора обвинение в ритуальном убийстве. Если им удавалось получить поддержку толпы, они избавлялись от кредитора и долга, да еще получали прибыль, разграбив его имущество. Вне всякого сомнения, угрозы повернуть дело таким образом было достаточно, чтобы кредитор умерил свои требования или вовсе отказался от них. Шантаж — искусство, известное с древности. Папа был полон решимости пресечь подобную практику не только из-за ее несправедливости (хотя это было его главным мотивом), а еще и потому, что она наносила вред экономике. В июле 1247 года он вновь обратился к христианам с требованием справедливо платить долги: «Хотя названные евреи честно ссужают свои деньги этим христианам, последние, чтобы лишить их всего их состояния… отказываются возвращать им их деньги…»Иннокентий яснее, чем большинство его современников, понимал экономическую важность соблюдения законности и ту существенную роль, которую играл капитал в развитии торговли и земледелия. Его не вводили в заблуждение попытки скрыть циничный грабеж под маской веры. Ему только что сообщили об антиеврейских выступлениях во Франции: 26 марта 1247 года в городке Вальреа (Воклюз) исчезла двухлетняя девочка Мэлла; на следующий день ее труп был найден в канаве неподалеку от города. Разнесся слух, что ребенка похитили и убили евреи, использовавшие его кровь в ритуальных целях. Трех человек арестовали и пытали до тех пор, пока не получили ложных признаний в виновности. После этого многих местных евреев схватили, пытали и казнили. 28 мая Иннокентий направил два возмущенных письма венскому архиепископу. В резких выражениях папа осудил «жестокость христиан, обуреваемых завистью к имуществу евреев и жаждой их крови, без суда и следствия грабящих, пытающих и убивающих». Они не только пытают и сжигают без суда этих несчастных, но и «насильно заставляют их детей креститься».В отличие от своего предшественника Григория IX, Иннокентий не тратил времени на просьбы к архиепископу «наставить» благочестивых христиан. Папа распорядился, чтобы «прелаты, дворяне, приходские священники… и другие нарушители спокойствия были утихомирены церковными наказаниями». Во втором письме, написанном в тот же день, Иннокентий приводит ужасающий рассказ о событиях, изложенных в «обращении евреев всей венской провинции, зачитанном в Нашем присутствии». Здесь, как и в переписке с наваррским королем, папа пользуется сведениями, полученными от депутации евреев. Возможно, что при папском дворе была создана своего рода комиссия для расследования еврейской проблемы, заслушивания жалоб и выработки практических мер.С евреями Вены обошлись с жестокостью, не имевшей себе равной ни до того, ни после того — вплоть до прихода Гитлера. Дворянин Драконе де Монтобан, крестоносец, совершивший поход в Святую землю с Людовиком Святым, упомянут папой как предводитель христианских разбойников. Нынешняя французская аристократия иногда кичится своим происхождением от предков такого рода. 18 мая 1247 года папа писал:«Дворянин Драконе отобрал у евреев имущество и бросил их в ужасный застенок; не дав им права законно протестовать и доказывать свою невиновность, он некоторых зарубил, некоторых сжег на костре, оставшихся мужчин кастрировал, а женщинам отрезал груди. Он подверг их также и многим другим пыткам, пока, как сообщают, не заставил их произнести признания, против которых восставала их совесть, ибо они предпочитали быструю смерть продолжению пыток и мучений…»Епископ не помогал благородному дворянину, хотя весьма возможно, что в большом зале замка Драконе, где происходил «суд», присутствовали и священнослужители. Церковники воздерживались от пролития крови, но участвовали в дележе добычи; они заключили всех оставшихся в живых евреев под стражу ради их «охраны». «Как будто ради того, чтобы заставить пострадавших принять новое страдание, — продолжал папа, — наш достопочтенный брат епископ Сен-Поль-Труа-Шато, коннетабль Валентинуа, равно как и некоторые другие знатные лица этой провинции, воспользовавшись таким предлогом, бросили в застенок всех проживающих в их землях и владениях евреев, предварительно обобрав их до нитки». Иннокентий распорядился, чтобы его «достопочтенный брат епископ Сен-Поль-Труа-Шато» и другие мародеры вернули евреям награбленное. Папа не имел права совершать суд над Драконе и его бандитами, и, кажется, они отделались лишь внушением. Очевидно, что подлинным мотивом действий знати и дворянства Вальреа была алчность.Венский архиепископ не предпринял ничего. Он отказался вернуть евреям их имущество и позволить им жить в мире, а пять лет спустя, когда они были окончательно разорены и отнять у них было уже нечего, он с согласия папы изгнал их из своей провинции. При этом венский архиепископ объяснял Иннокентию, что из-за присутствия в его области евреев «души христиан подвергаются серьезной опасности». Хотя трудно вообразить, что могло быть для их душ более пагубным, чем совершенные уже преступления, папа уступил просьбе архиепископа, и несчастные евреи были принуждены снова возобновить свои скитания по свету.В Германии обвинение в ритуальном убийстве было главным, хотя и не единственным поводом для волны погромов, прокатившихся по всей стране и угрожавших евреям полным уничтожением. Тогда они обратились за защитой к папе. В письме, адресованном архиепископам и епископам Германии (5 июля 1247), Иннокентий вновь говорил о жестокости и алчности. «Евреи в Германии, — писал он, — угнетены, подвергаются голоду, заточению и многим другим несправедливостям и тяготам, многообразным наказаниям, их предают позорнейшей смерти; так что они живут хуже, чем их предки под властью египетского фараона». Папа советовал архиепископам «выказать к евреям благорасположение и милосердие и не допускать дальнейших издевательств над ними». Совет такого рода, обращенный к германским князьям и прелатам, был бесполезен.Но самое главное Иннокентий совершил тогда, когда опубликовал свою замечательную буллу *5, воспрещающую христианам прибегать к кровавому навету *6 как предлогу для пыток, грабежа и убийства беззащитных людей. «Среди громовых отлучении и вихрей честолюбии, — писал Милман, — было столь важно услышать этот еще слабый голос человечности, справедливости и милосердия». Голос слышался, но ему не внимали, хотя папское распоряжение было сформулировано столь четко, что никто не мог оправдаться непониманием: «И да не посмеет никто обвинять их в использовании человеческой крови для религиозных обрядов… ибо в Фульде и некоторых других местах многих евреев убили под этим предлогом. Мы строго воспрещаем повторение подобных вещей» (23, 1, 424).События в Фульде произошли приблизительно за десять лет до этого, в 1236 году, там «34 еврея обоего пола были зарублены крестоносцами, потому что в день Святого Рождества два еврея жестоко убили пятерых сыновей мельника». Евреев обвинили в том, что они собрали кровь своих жертв для ритуального обряда. Папа знал, что в Фульде, в Вальреа, во Франкфурте и других местах причиной убийств стала христианская алчность. Но и после смерти несчастные жертвы не могли избегнуть христианской алчности. В той же булле Иннокентий повторяет запрет, изданный его предшественниками, и осуждает «порок и алчность дурных людей… которые дерзают осквернять еврейские кладбища или выкапывают из могил похороненные там тела, чтобы затем вымогать у их родственников деньги». Речь идет о преступном промысле, запрещенном за 50 лет до того Иннокентием III, но так и не прекратившемся. Неизвестно, как наживались на этом; возможно, евреям приходилось платить деньги за возвращение тела и возможность перехоронить его. Хотя папы неоднократно выражали свое отвращение подобными действиями, они не осуждали доктрину, которая в глазах преступников делала такие поступки извинительными;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39